Нечто неземное ч. 1

 МеЛ
 Часть 1
Гл.1
 По коридору несуразного одноэтажного дома-балагана двигался Получеловек – Нечто. С виду это была очень высокая угловатая женщина неопределенного возраста, неряшливо одетая и с признаками усталости на лице. Двигалась она медленно, чуть сутулясь и согнув в локтях руки. То и дело, на малейший звук она поворачивала высокую сильную шею, пытаясь засечь источник, раздражавший её утомлённый слух.
Это был родной дом этой женщины. Несколько раз в неделю она приезжала сюда в периоды своей особо сильной усталости.
Коридор, которым шла она, был обманным. Если смотреть на путь от дверей до комнаты - зала, куда шла это женщина, взглядом обыкновенного человека, то коридор казался теснящим, узким и необычайно длинным. Его стены были глухи и бесконечны. Хозяйка дома – балагана умела возводить эти стены и стирать их. При желании они были просто не замечаемы ею. Она умела их делать проницаемыми для своего взгляда.
Нечто и теперь зрительно не замечало узких границ коридора. Но, по-видимому, всё же чувствовало и наличие бесконечно длинных стен по бокам, и нависший над головой узкий потолок, и змейку пола под ногами. Это давило на усталую психику женщины получеловека. Нечто будто ощущало признаки клаустрофобии, будто шло внутри узкого короба, с ощущением страха. И будто боялось задохнуться затхлостью в нём.
Ещё более сужала этот коридор ковровая дорожка под ногами. Эта кроваво-красная лента-змея тянулась от двери, которая считались в этом доме Входом в девять измерений.
Дорожка имела запрограммированную длину и упиралась, сузившись в дюйм, в Никуда. Для обычного человека, если тот шёл по коридору, «никуда» - это всего лишь торец очередной стены. Зрительно эта ковровая змея уходила под этот торец. Но обычный человек ощущал её как обычную ковровую дорожку, мягкую, с виду совершенно новую, цветом красную. Удивляло лишь то, что пахла она затхлостью. Впрочем, этим запахом был пропитан весь несуразный дом, невообразимо старый, но родной и желанный для уставшей женщины.
Вот слева, на пути Нечто показался край лестницы высотой в пару ступенек.
Почему именно «край», а не торец лестницы – никого здесь не интересовало. Хотя выглядело странно: будто торец был на чём-то нарисован и неряшливо кем - то стерт. От того и ширина лестницы казалось, была бесконечной, просто кто-то пожелал зрительно чуть-чуть укоротить её.
Впрочем, не всякому вид этой лестницы был заметен. Ибо располагалась она как раз за непрозрачной и глухой стеной коридора.
Нечто, стирая при желании стены, видела больше и дальше, чем обычный человек. Эта женщина видела и то, что могло располагаться за этой стеной и за стеной, что могла оказаться за ней. Более того, эта женщины способна была видеть и то, что могло находиться от этой стены на многие - многие мили пространства.
Чтобы лучше вообразить подобное, представьте на миг, что вы, заглядевшись на небо, вдруг ощутили, что звезды заметно укрупняются, будто вы приближаетесь к ним. Пространство, видное вам от горизонта до горизонта тоже теряет свои границы, цвет, и вы вдруг начинаете видеть, как земля под ногами превращается в планету. Вот какие способности были у Нечто.
Впрочем, их, этих способностей было гораздо больше. Что тебе горизонты земные, когда ты можешь сканировать галактику в целом, ощущать кожей движение её. Искусственные спутники – бильярдные шары, игрушки, которыми при желании можно играться. Примерно те же ощущения и возможности, как для нормального человека, сидящего в мелководье моря, разглядывать просторы и играться подрагивающими на глади яркими надувными игрушками.
Однако сейчас Нечто интересовала лишь одна перспектива - перспектива отдыха. Женщина только повернула голову в ту сторону, куда вели ступени лестницы.
А они вели на сцену.
Теперь представьте на этой сцене небольшой старинный кинозал с сотней деревянных, скрипучих кресел, располагавшихся рядками одно за другим на большом расстоянии друг от друга. В этих креслах и сейчас сидели зрители. Тапер за разбитым роялем отсутствовал, играла музыка из Ниоткуда
Нечто всегда здесь видела людей. Те будто бы никогда не покидали этих кресел, смотрели на экран и более никуда. Что они видели, каждый сам по себе, женщина видела на экране.
Чтобы представить подобное и вам, вообразите несколько человек, о чем-то страстно мечтающих. Один, например, хотел бы видеть себя крутым гангстером. Другой (задрипанный бедняга) – воображал себя богатым банкиром. А если были тут женщины, то те, разумеется, видели в таком кино себя – родимых, но сексапильными, как Мерелин Монро, шикарными, как Марлен Дирих и энергичными, как Ким Бесингер. И вот уже закрутилось действие, управляемой фантазией этой группки лиц. Здесь каждый – автор сбывшейся виртуальной мечты. Здесь за гроши становятся чудо - героями.
 Но суррогат чужих фантазий Нечто интересен был не более, чем примелькавшаяся реклама ненужной вещи. Женщина равнодушно отвела взгляд от картинки на экране и заметно ускорила шаг. При этом и ковровая дорожка под её ногами двинулась со скоростью эскалатора, будто подыгрывала желанию хозяйки поскорее пройти мимо наскучившего интерьера.
В кинозале звучала мелодия тридцатых годов, что-то типа аргентинского танго, слышался страстный шепот героя фильма и вздохи зрителей. Сегодня там сидели одни старики.
Нечто отключило для себя этот шум. Но, судя по тому, что мелькало на экране, оно догадывалось, о чем сейчас говорит киногерой своей киногероине – фантазийное обобщение мечты кучки людей, от скуки собравшихся вместе. И видимо это заставило уставшую женщину отвернуться от экрана и ещё более ускорить шаг.
Нечто не понимала, что может быть притягательного в человеческих чувствах. Она была выше любви, выше ненависти, выше страха, выше зависти и голода. Она ощущала лишь одно дискомфортное состояние – усталость.
Экран, на котором мелькали кадры, обнажающие людские страсти, был одновременно частью кинотеатра и стеной для другого мира – комнаты - зала.
Нечто здесь отдыхало. Женщина там спала. Она спешила в этот другой мир. Она очень желала глубокого сна. Только во время сна она питалась энергией Космоса.
Для обычного человека в такой ситуации можно было бы сказать, что он мечтает о тишине и покое. Мечтает вытянуться и храпнуть сутки. В отношении этой женщины сказать такое, было бы смешным. Равнозначно сказать о сверхмощной машине: «Она мечтает о тишине и покое». Зачем машине тишина и покой? Ей нужно восполнить растраченную энергию. Ей нужно напитаться энергией космических взрывов.
Сейчас с гордой выправкой хозяйки всего Нечто медленно двигалось в сторону своей комнаты-зала. Женщина смотрела на зрителей соседствующего с ней кинотеатрика с откровенной неприязнью. С гордой неприязнью к ничтожествам - соседям.
А зрители не подозревали о Нечто вообще. Не увидели бы её, даже если бы прозрачная для её взгляда стена, разделяющая длинный коридор и кинозаличик, оказалась прозрачной и для них.
Взгляды зрителей были гипнотически приклеены к экрану.
Там следовал момент проявления чувственности главного героя к героине фильма. От такого трудно оторваться. Идет сцена зенита любви. Нельзя пропустить её, это же пик человеческих страданий, всплеск эмоций. Несчетное количество раз он может повториться лишь в плохом кино или в наскучившей жизни. В счастливой жизни это и так бывает лишь несколько раз, да и то, если повезёт. И это - то самое счастье, что видели эти несчастные старики импотенты и старухи с узкими черепами в морщинах.
Взгляды тех, кому явно не повезло в жизни, были устремлены на экран. Они были, осчастливлены реализацией своей мечты. Она демонстрировалась им на экране.
А Нечто их не интересовало.
Да и собственно, что в ней было замечаемым? Кроме роста ничего. Заурядный стандарт в фигуре, в одежде; обычное задёрганное жизнью выражение лица. Совершенно неинтересное Нечто.
Наконец, путь в десять бесконечных рядов кинозала женщиной пройден. Слева от неё торец экрана.
Теперь, чтобы попасть в свою комнату, женщине необходимо пройти в щель между торцом экрана и касающимся его торцом бетонной стены, под которой исчезает заметно сузившаяся кроваво-красная ковровая дорожка коридора.
Нечто стало противно смотреть в тупик, и она, коснувшись ладонью, сдвинула бетонную стену вправо, будто это всего лишь створка шкафа-купе.
Перед ней открылся путь. Но это не было продолжением бесконечного коридора. Тот пропадал в этой точке пространства.
 

 Комната-зал
 (Левый зал) Правый зал


 экран
 
 сиденья зала


 лестница




 дверь
Белую стену, делившую пространство надвое, женщина сделала неприступной. Это граница двух залов, двух жизней: её и тех, кого она называет уродами.
Это просто люди, они отдыхают рядом, справа от белой стены, проникая в свой зал через проем в конце коридора. Проем этот тоже зрительно размыт, никто не видит его границ. Впрочем, эти врата появляются в поле зрения гостей дома – аттракциона весьма неожиданно, Так же неожиданно они могут исчезнуть, оставив гостя в состоянии унизительного бессилия что-либо понять в происходящем. Как если бы перед вами только что был простор ромашкового поля и вдруг, сделав лишь шаг, вы ударяетесь лбом в заляпанную дерьмом бетонную стену
Правый зал- это зал господства человека над временем, пространством и жизнью. Сказать по правде, люди, иногда отдыхавшие здесь, не были уродами физически. И даже морально они определяются как вполне здоровые, коммуникабельные, социальные единицы. Но Нечто называла их уродами. Здесь, в Правом зале, эти незаурядные по расценкам социального статуса человечки предавались, как говорят теперь, основному инстинкту. Кто не в курсе, то здесь речь идет о самовыражении. Вы хотите себя видеть суперменом – пожалуйста. Обезьяной - на здоровье; зефирной фигуркой, прилепленной к гигантскому торту, облизываемую желанным партнером или целым десятком из жаждущих – ваши желания – закон! Здесь люди устраивают шторма и побеждают стихию в одиночку, здесь подводные лодки ведут бой с суперэсминцами, хотите ещё не изобретенными, хотите времен Второй мировой.
Здесь царит власть. Здесь правит одно желание – владеть всем и всеми. Вот, например, есть у вас враг? Номер один, два, три – не важно. Идите сюда, в Правый зал, зал исполнения желаний, и уже тут же, прямо сейчас, вы сможете сжечь его живьем, разрубить его в куски, а потом, скормить ароматные парные кусочки дикому зверю, послушно лижущему вам …между ног.
В то время, когда Нечто приблизилось к входу в Правый зал, здесь творили чудо фантастического секса. Секс с обменом партнершами, партнерами, идеями. Секс – фокус, позволяющий иметь в партнерах того, кого желает тело. Вам требуется партнёрша поры мадам Помпадур - ву-аля! Она сама - пожалуйте к ней в будуар! Вам нужен в партнёры Рамсес II- да сколько вам этих рамсесов угодно! Вы предпочитаете секс с вашей любимой овчаркой. Да вот же она, жаждет утолить ваше желание!
Зрелище для нездоровых. Но очень возбуждает. Попадающие сюда счастливчики считают Правый зал чудо - раем. Он сдается владельцем дома – балагана под развлечения исключительно избалованным знаменитостям.
Но Нечто, она, эта женщина с именем девочки, прославленной Льюисом Керолом, имеющаяя рост с приличный столовый буфет, зовет этих вполне нормальных, уважаемых в обществе и в семье людей… уродами.
Почему? Давать подобные оценки людям – есть признак непонимания их. А иногда просто зависти. Последнее замечание в отношении этой женщины к людям - исключалось. Что касается Нечто, то оно даже не знало, умеет ли оно завидовать. Свойственно ли это, опять же чисто человеческое чувство, ему - существу, которое является человеком лишь на часть. Лишь …на внешность.
Она не завидовала этим исключительностям, этим уродам, если считать рядовых людей обычностями. Она именно на столько оценивала их, желающих удовлетворить своё Я в отдыхе непременно в Правом зале. Только тот, видите ли, позволял им сделать это на возможные сто процентов. И разумеется, за приличные деньги.
Нечто уставало от жизни и людей не меньше завсегдатаев аттракциона «отдых-рай». А уж прав на этот рай имела белее всякого. Но лишь взгляд она бросала на то, что было видно в проеме справа, и вновь утверждаясь в презрении к уродам, сворачивала туда, где обитали целомудрие, покой и одиночество.
Но что за придирки к оценкам? Что взять с неё, она всего лишь Нечто, имеющее неземные корни. Она всего лишь космическая незавершенка. Она - получеловек, образовавшийся и тут же кинутый на произвол судьбы, притыренный в горизонтах голубой планетки среднего масштаба. Энергетическое воплощение шутки космических монстров, скрытое в недоразвитой человеческой душе. Что толку, что в ней бьется сердце, если тут же нечто стандартное, произведенное по законам математики космоса, производит задающую частоту для него. Способна ли она, чудо это неземное, понять душу человечков? Способна ли, как они, грешить и каяться? Разглядит ли она мелочь, зерно - человеческое страдание? Старадние, кое испытывают все люди, ибо нет на земле удовлетворенного вполне.
 Она бросает лишь быстрый взгляд на неприкрытое направо и поворачивает к себе налево, в щель между экраном кинозальчика и белой стеной. Она вставляет пальцы в щель и …раздвигает её. Торцы стен легко разъезжаются в стороны, будто зеркала в шкафу-купе.
Вот и он - её Левый зал.
Узкий вход в него не прикрыт дверями, не имеет ограждений, нет даже застенчивой занавески, хоть как-то разграничивающей обитель молодой хозяйки этого дома от культа насилия, творимого рядом в Правом зале.
Чуть пройдя вперед в зал, женщина останавливается.
Она оторопело смотрит на то, что происходит в её собственном мире.
Будто стерлась граница между залом, где царят уроды и её миром - царством покоя. Вдруг оказалось, что сегодня, сейчас оба мира слились. Все смешалось, обретя очертание хаоса силы. И тут творился разврат в хаосе и хаос в разврате.
В сею же секунду, как из подпола, перед женщиной появился мелкий в сравнении с ней, человечек. Он попытался преградить ей путь. Он испуганно – подобострастно смотрел на Женщину – Нечто, то раздвигал руки, будто пытался прикрыть ничтожным движением тщедушного тельца то, что творилось за его спиной, то подносил палец к губам, как бы призывая потише врываться в мир чужих грез и страстей по сексу и власти над соплеменниками.
Женщина устала и потому вопрос её к человечку требователен, сух и произносится с большим нажимом.
 -Когда же это кончится, папа?!
Седой и уже порядочно плешивый старикан очень шустр. Он, не скрывая, лебезит перед женщиной, приподнимаясь на цыпочки, и угодливо, с чувством глубочайшей вины, заглядывает ей в глаза...
Кто же этот откровенно неприятный на вид типчик?
Соскоблите обличие, и перед вами престанет то, что рождено было за тысячи, сотни тысяч, да даже тысячи тысяч световых верст от этих мест. Появившись на Земле век назад, приняв вид, с коим не желает расстаться и на миг, это существо исполняет дивную миссию, оно любопытствует на людей. Изгнанный, отверженный космический беглец был ошеломлен открытием – схожестью пороков с землянами. Оценки их различны, в одних случаях то не порок даже, а достоинство – но и в этом схожесть его с людьми есть. И это тоже удивило пришельца залетного. Удивило и остановило здесь на долгие годы.
Вот и взялся игру играть маг космический, счастлив, что за делишки свои наказан не будет – быстро шельмец скроется, легко передвигаясь в пересеченных пространствах всё той же Земли.
Но с другой стороны, хоть и выше по разумению старикашка этот людей, да всё одно, век вековал среди них, кое-что к нему таки прилипло. И души нет в нем, и сердце не стукается о печали и радости человеческие ибо нет его - сердца, а всё же что-то такое и ему привилось от них.
Даже самый отпетый выжига поклялся бы, что во взгляде этого хитрого, очень предприимчивого прощелыги сейчас присутствует не разыгрываемое, именно нежное чувство отцовской привязанности к той, что так запросто называет пришельца «папа».
Хозяин дома-балаганчика - папаша Брукс заискивающе улыбается, хватается за руку дочери, будто пытается в раз определить и пульс, и температуру, и степень раздражительности её. При этом он осторожно выталкивает женщину из щели меж стен в коридорчик и из-под её локтя время от времени внимательно вглядывается в проем, ведущий в Правый зал.
Женщина прекрасно видит происходящее в её Левом зале, затем она круто поворачивает шею и замечает то, что делается в противоположном зале – зале Правом. Находя откровенные аналогии, она поворачивается к отцу, и лицо её вспыхивает гневом.
Старик буквально вцепился в руку дочери и пытается отвлечь её взгляд на собственную персонку.
 -Дочь моя... Я думал ты не придешь сегодня. А ты пришла. Какая радость. А я тут.… Понимаешь, не хотят, скотинки, вместе, в одном, так сказать, помещении... Разные им подавай помещения. Вот я и подумал: ты по средам не заезжаешь... И в четверг ...Ох, как я не люблю, когда ты так долго не едешь ко мне, доченька, поверь.
 -А я вот приперлась, папа!!! К себе, домой. И хочу выспаться в собственной постели. Так что немедленно смой отсюда эту гадость!
Дочь сверкнула глазами.
Они, эти потухшие глаза женщины, умели иногда, разок - другой сверкнуть.
Старичок, по рассеянности не засёкший внезапное появление дочери, не любил таких золотисто - коричневых сверканий. Было в них что-то от кошачьих подглядываний из темноты. Пугали такие глазки старика - отца.
Он обнял уставшее тело дочери за пояс и, припав лысой головёнкой к её животу, принялся тонюсенько просительно умолять: «Детка, ну не сердись, я сейчас, сею секундочку, только секундочку. Ведь это же... - Старик поднял лицо, приподнялся на цыпочки и шепотом продолжил. - …это же Патерсон, Григ и Моррис из министерства юстиции. Они ж «голубые», понимаешь?.. Они не хотят с теми…из Правого зала.
 -Зачем винить цвет в болезни, папа?! Голубые, розовые, нам какое дело?! Пусть убираются! Могу я выспаться, наконец!
 -Можешь, можешь.
Папаша чуть отодвинулся от дочери, но руками по-прежнему сдерживал рвущееся вперед сильное тело её. Нечто желало стереть картинку, увиденную в Левом зале. В её пределах!
Но открытые ею для собственных ушей звуки из кинотеатра: нежный шепот и страстные вздохи, волновали женщину, и это, по-видимому, мешало ей устроить настоящий скандал. Танго и вздохи её отвлекали.
В отличие от ушлого отца, Нечто не понимало значимости фигур: ни розовых из финансов, ни голубых из юстиции. А возможности женщины позволяли легко стереть и тех и других с незаконно занятой ими территории. Но хозяйку балагана ослабляла усталость. Невообразимая усталость буквально подкашивала её длиннющие ноги. Она смешивалась с трепетными, но не понятными до конца ощущениями от звуков, которые были слышны из-за стены – экрана. Это и раздражало, и одновременно давило на Нечто, не пережившей доселе тоски по не испытанному чувству, которое, как оказалось, для обычных людей являлось желанной необходимостью в периоды отчаянного недостатка жизненной энергии. По её понятиям отдых – это куклой лежать в огромной жесткой постели. А для этих…для уродов – смена выхода энергии из организма. Убил врага – отдохнул от души; изнасиловал свою шефицу – злюку – вот тебе и выходной!
Ещё раз повторюсь, речь идет только о Правом зале. К слову сказать, против открытия кинозала в доме женщина не возражала никогда. Она считала, что зрители могли увидеть здесь доброе кино своей жизни, не злое и не коварное. А главное, не похожее на то, которое они - эти усталые тени, видели вокруг себя там, за стенами балагана - хаоса развлечений сорта низкого, но уровня высокого. Только тут, в старом кинозальчике, зрители могли быть уверены в счастливом разрешении их личных проблем. Люди с минимумом возможностей платили гроши, приходили сюда, часами полировали задницами старые сиденья и ждали, ждали ...счастливого конца своей судьбы. Ведь в этом кинозальчике они творили её сами. Как малюсенькие боги.
Чаще фильм оказывался историей любви. Чуть реже – на экране мелькали кадры войны, но больше с несуществующим в действительности врагом. Ну ведь нет ничего такого, если кто-то захотел двинуть в лоб медузу Гаргону, нырнув в глубь океана сразиться с гигантской морской барракудой. И значительно реже люди вспоминали о врагах существующих там, за стенами этого балагана. Но побеждали их, опять же средствами сказки, обращая их в поклонников своей кино-доблести.
И всё же чаще всего зрители жаждали побед именно в любви. Трепетали от пика в ней. Их чувства желали: "Любви...а...а...а...о -о-о! Любви..." И на экране вновь и вновь крутилось кино под названьем «Любовь в моей жизни».
Но, повторимся, женщине чувство это было не известно, потому не интересно. Однако отвращения не вызывало, исключительно детское любопытство. Желание испытать, дабы убедиться в правоте собственных выводов. Каких-то тайных догадок.
Но сегодня, ей было не до этого. Как никогда, ей хотелось спать, потому любопытство притупилось, и женщина продолжала настаивать на выдворении уродов из своего зала.
 -…А где моя кровать?!… Как, эти уроды кувыркаются прямо в моей постели?!
Женщина оттолкнула от себя маленького родителя и прошла к себе в личные апартаменты.
К счастью в центре этих апартаментов стояла не её кровать.
Сооружение было похоже на гигантский торт. Он был из пуха, с яркими шелковыми слоями, в атласных розочках и кружевных подушках в виде фруктового десерта. На самом верху, среди всех этих наворотов из кружев, лежали несколько человек. Среди них была одна женщина.
По виду, это была совсем юная особа. Она лежала на краю, была повернута к вошедшей женщине головой, чуть свешивая ее с рыхлого края тряпичного торта. Девочка- куртизанка была голой. Лежа с распахнутыми бедрами и поднятыми коленями согнутых ног, она входила в экстаз. Лицо её с перепутанными, прилипшими к потным вискам и лбу темными волосами и с закатанными черными глазами было завораживающе противно, а дерзкий вид голого чуть приподнятого лобка просто шокировал. Девушка конвульсивно приподнимала бедра, сучила ногами и, завершая сама по себе игру в усталость от любви, стонала. Юность мастурбировала, царапая себе бедра, кусая себе язык и сжимая совсем еще маленькую грудь тонюсенькими пальчиками с красными блестящими ноготочками.
В это время рядом трое молодых, крепких и красивых мужчин занимались иной любовью. Девчушка - маструбантка была для них лишь градусом в горячительном коктейле настроений власти друг над другом.
Всё это происходило под ритм светомузыки. Звучала странная песнь. Она была синтезом из нечленораздельной речи самих участников аттракциона и музыки Баха, каким-то печальным случаем переложенной на слабенький синтезатор.
Нечто молча оглядела картину, затем хрипло крикнула: " Весь балаган вон! "
Звуковая и световая мозаики рассыпались.
Брукс было кинулся остановить её: «Доченька! ..», - но гигант стряхнул с себя руки маленького человечка.
 -Я сказала вон!
Гневом вспыхнувшие глаза женщины избавили помещение от огромной кровати-торта. Те, что считали себя голубыми из голубых, в один миг, потеряв и свою молодость, и мягкость под голыми задами, посыпались на паркет.
Брукс поморщился, глядя на людишек, упавших с высот райских наслаждений на грешную землю, и уже без всякого сожаления о случившемся казусе, попросил дочь: «Не надо бы голосом, Лис, господа бы итак поняли».
Старик наклонился над зашевелившимися на полу лысыми голопузами и, помогая господам подняться, извинился: «Простите, простите за шум, гости дорогие. Моя дочь устала. Простите»
Троица мужчин, принимавших участие в аттракционе, очнулась как от сна. Все испуганно озирались, хватали с пола одежду, валявшуюся кучей тут же у их кривеньких ног, спешили прикрыть ею свою дряхлую немощь.
Комната стала похожа на танцкласс. Она была огромной, пустой и…зеркальной. Полумрак в ней был прогнан волной яркого дневного света. В окна засветило непонятно откуда взявшееся в третьем часу ночи солнце.
При этом свете обнаженные тела тройки из министерства юстиции казались бледными, даже синюшными, а испуганные лица, как маски, театрально раскрашенными в разводы глаз, губ, эмоций.
Элис стояла рядом со щелью-проемом и мешала исчезнуть уродам незамеченными. Последние особо боялись того, что могут быть узнаны друг другом и ею.
Убегающим прочь маразматическим голышам, со страхом, глядевшим на хмурую женщину- великана, приходилось быть очень осторожными, чтобы не коснуться усталой раздраженности её. Впрочем, как и заметно заношенного её пальто.
Чтоб эти людишки не были раздавлены в щели между торцами коридорной и белой стены, разделяющей залы, Брукс заблокировал движение последней. Проем остался открытым. Но выглядел так, будто Брукс только что старым уже мажущим ластиком размашисто стер одну из граней в трехмерном пространстве.
Устало, как на бегущие тени, Нечто смотрело на проскальзывающих мимо неё незнакомцев. Они повадками своими были похожи на тех, кому служила и она, так неимоверно много трудясь, но, зарабатывая при этом только то, что называется опытом человеческой жизни.
Нечто, эта усталая громадина была лишь пародией на человека. В отличие от бегущих от тяжести её взгляда голых человечков, она не понимала, что есть стыд.
И всё-таки женщина была более человеком, чем её родитель, который был не человек вообще. То есть в принципе он был существом не земным. Нашло оно это существо себе личинку неприметную, напялило её на уродство космическое, и вот живет среди людей. Развлекается познаниями, раскусывая их плутни и радуя забавами платными и получая с того удовлетворение бесплатное.
Брукс смотрел на крысиное бегство людишек с пониманием. Он даже их стыдливость сейчас понимал. И как бы анализировал: «Вот так они стыдятся, вот от такого они краснеют. Это у них называется «бегство от стыда».
Элис оглянулась и на Правый зал.
Там от её крика тоже что-то сломалось. Заклинило колдовскую карусель. И побежали с неё, растворяясь в воздухе, сказочные кони и восточные красавицы. А семь шейхов, растеряв дворцы и могущество, подбирая пожитки, скоренько двинулись прочь по узкому коридору. Голубые и розовые одинаково торопились к выходу, то есть Входу в знакомый, контролируемый ими мир.
Женщина - великанша без злобы смотрело на убегающих от её усталости людей. Люди казались ей мелкими. Не по росту, по человеческому типу. Ницше «отдыхает». Эта женщина вовсе не считала себя сверхчеловеком, а этих «недочеловечками». Оценка им была всё та же – «уроды».
Женщина, встречаясь в своём доме - балагане с подобным, понимала, и эти - стопроцентные гомосапиенс, приходили сюда только от усталости. Это оправдывало их. А вот почему они отдыхали, перенапрягаясь в ненависти, любви и боли - ей было понять не под силу.
От усталости, для усталости, с усталостью они отдыхали здесь, в балаганчике у Брукса. И был этот отдых для них притягательнее, слаще и любопытнее их роскошных вилл, яхт, красивых жен и подруг, реально существующих где–то в подчинённых им земных владениях....
Женщина устало вздохнула, а когда её Левый зал совсем опустел, просто махнула рукой. Да не махнула даже, а будто тряхнула ею, как бы говоря: "Да ну вас".
И тут же легкие шторы прикрыли окна, за которыми снова спряталась густая тьма ночи. И разумных размеров комфортная постель, призывно откинув чистое, легкое покрывало, появилась посреди зала, вдруг сузившегося до размеров просторной комнаты.
Здесь снова правил её мир.
Пол, потолок и стены покрылись коврами цвета Покоя. Неяркий огонь свеч сделал всё вокруг приглушенно – умиротворенным, спокойным. И даже немного сказочным.
Здесь будто отдыхала сама госпожа Усталость.
 ***
 Вдруг чей-то сильный голос оборвал возродившуюся тишину. Такой голос мог принадлежать человеку высокого положения, управленцу, обличенного властью и могуществом.
-Что за тишь, мистер Брукс? Что это, клиенты ваши, будто крысы разбегаются? …Что, сбой в сервисе?
Старикашка в миг смахнул зрительную преграду и, сделав для себя стены прозрачными, просканировал пространство коридорчика.
Нюансы запаха, частота голоса гостя, стоявшего за стеной, параметры тела нового клиента, содержимое его карманов и мыслей – всё это в виде цифр замелькало в мозговом чипе Брукса. Особо выделялись параметры: род занятий, положение в обществе, достаток.
Когда гость и сопровождающие его люди вошли в Левый зал, балаганщик, этот галактический изгой, уже знал, кто и что есть такое его новый клиент его бесподобного иллюзиона.
 -Ах, какой гость, мистер Лоренс. А мы тут отдохнуть решили. Но Вас это ничуть не касается. Для Вас мы всегда готовы с сервисом. Поверьте мне, для Вас лучшим из лучших сервисов.
Нечто крутанула гордой шей и увидела вошедшего господина. Тот уже успел войти в Левый зал, стоял недалеко от щели, широко расставив ноги, с вызовом и интересом оглядывая её владения.
Человек этот был высокого роста, одет в изысканное светлое пальто на меху серебристой норки. Мужественное лицо его, чисто выбритое и крепко спрыснутое дорогим лосьоном, было довольным, но нездорово- серым, по-видимому, от усталости.
Балаганщик залебезил перед гостем, не скрывая раболепства. Было в его действиях что-то обезьянье. Он о чём-то бубнил Лоренсу, то, подскакивая перед ним, будто сдувал пылинку с плеча высокого гостя, то, приседая, будто хотел казаться ещё мельче рядом с его величием. Казалось, Брукс, заглядывая в выразительные, но подрастерявшие голубизну и ставшие серыми глаза своего клиента, считывал с них его желаньице. То есть узнавал то, за чем собственно гость пожаловал.
 -...Это Вас не побеспокоит. Это не побеспокоит. Прошу, прошу, Вам направо. Это не побеспокоит. Э...всегда рады, Ваши друзья уже готовы начать аттракцион. Ха-ха, какое миленькое названьеце Вы придумали - "Поединок"
 -Мои друзья? …Вы о ком?
 Гость не обращал ни малейшего внимания на старика, смотрел поверх лысой головы устроителя аттракционов прямо на единственную в комнате женщину.
Он считал, что аттракцион уже открыт. И эта высоченная Небыль ему для его фантазий подходила.
Невероятно высокий рост, должно быть даже выше двух метров; четкие пропорции крепкого тела, развитые мышцы, угадываемые даже под бесформенностью несуразного её пальто; в позе гордость с вызовом - всё это необычайно поразило бабника, уже достаточно избалованного стандартно- афишными развлечениями с красиво- угодливыми десертными суками.
Усталое, рассерженное, ничего не жаждущее кроме покоя лицо женщины из домика с чудесами понравилось уроду, готовому окунуться с ней в вожделенное насилие.
Нечто было желаемо им как героиня его личного аттракциона.
Лоренс грубо оттолкнул старикашку, и по-хозяйски смело, будто завсегдатай таких балаганов, шагнул к женщине.
Щурясь, как от солнечного света, с засветившимся в глазах желанием, он примеривал экземпляр на себя. Он говорил, не оглядываясь на Брукса.
 -С кем это вы решили отдохнуть, Брукс? Что это за чудо у вас тут?
 -Это не то, мистер Лоренс. Это всего лишь моя дочь.
Брукс, заметно тревожась, посмотрел на Элис. Примирительно улыбнулся ей.
 -Это моя дочь. Лисонька, познакомься, это …- Скалясь в лести на Лоренса, Брукс продолжил фразу, - …та-акой высокий гость…
Женщина смерила рост клиента отца леденящим математическим взглядом. Данные были средненькими: рост немного не добирал двух метров, вес под сто килограмм, а без дерьма, так и поменьше будет…
Брукс продолжал оправдываться, вернее обеливать негостеприимство дочери: «Она с работы, устала. Чуточку раздражена беспорядком в своей комнате. Усталая женщина - не женщина, ведь так, мистер Лоренс?»
Старикашка мигал глазками. И явно препятствовал Лоренсу пройти в глубь заинтересовавшей его комнаты.
Разговор мужчин стал скучен Элис. Она отвернулась.
Прохаживаясь по комнате, она принялась расстегивать пальто, показавшееся ей теперь вдруг тяжелым и тесным.
А человек, пахнущий самым дорогим одеколоном в мире, не сводил с неё глаз, нацеленных как дуло.
Маленький Брукс сканировал желания гостя и морщился, как больной подагрой. Папаша- балаганщик пытался найти компромиссный вариант: не хотелось потерять редкого клиента, но и конфликт с дочерью ему желательно было бы избежать.
Уже предвидя крупную неприятность, Брукс принялся осаждать Лоренса, перечисляя все те удовольствия, которые ждут его в Правом зале.
Он осторожно потянул гостя за рукав роскошного пальто, удивляющее эксклюзивной парижской выделкой. Старик не желал повредить роскошную одежонку человечка – клиента. Но всё-таки поторапливал его убраться в Правый зал.
А наглый от желаний клиент, брезгливо стряхивал его пальцы - щупальца с рукава, и отмахивался от него, как от дыма дешевой сигары.
 -Дочь? …Что за чушь, Брукс? Приберегли шлюшку для личных удовольствий?
Лоренс оглядел чистую постель.
 -А-ха, кровать широкая... Мне здесь нравится.
Брукс преграждал путь к дочери. Но гость, как крейсер, шёл, увертываясь от ручонок старикашки, так и липших к его неприступности.
 -Ай- яй, Брукс, мне рекомендовали Вас, как порядочного бизнесмена. Как не хорошо, обещали абсолютный коммерческий сервис...
 -Да что Вы, господин ...благополучный. Для вас я продам...
Брукс махнул рукой в сторону Правого зала.
Но гость непрошенный не дал ему договорить. Лоренс, обхватив, поднял его одной рукой, а другой лапищей со свежим маникюром на ногтях, заткнул ему рот. Глядя на женщину, он трезво произнёс: "Я покупаю у вас право на нее, Брукс" - и тут же он откинул старика прочь, в сторону, словно тряпичную куклу.
Растрепанный Брукс, разумеется, устоял на ножках. Он, посматривая на Лоренса черненькими брыкалками, просчитывал ходы. Глазки его часто моргали, космически быстрый процессор подбирал оптимальные варианты выхода из нестандартной бытовой ситуации.
 -Нет, мистер Лоренс, нет.
Брукс для безопасности заблокировал ноги Лоренса. Ботинки того будто увязли в паркете, будто в клею.
Но гость и сам как будто не желал двигаться с места. Он словно охотник за дичинкой выглядывал раздевающуюся женщину, спокойно двигающуюся на расстоянии нескольких метров от него.
Брукс уже ноздрями беря запах крупных неприятностей, перешел с просительного тона на скромно-жесткий. - Клянусь Вам, мистер Лоренс, это моя дочь. Это её комната. Туда, пожалуйста, туда. А здесь нельзя. Прошу Вас...э...не нужно...э...мистер ..э…. - Заэкал Брукс сразу, как только с обеих сторон к вискам его, были прижаты самозарядные крупнокалиберные пистолеты. Два крепких парня, пришедших с гостем в качестве телохранителей, взяли его на активную мушку.
Хотя руки с пальто господина гостя старик убрал и опустил их по швам, однако начатую фразу с многочисленными "э...э" всё –таки закончил так же спокойно, как и начал: «Не нужно неприятностей, Вы же умный человек, Лоренс. Вы ж, как никто, знакомы с порядком. - Брукс покосился на пистолет справа. - Неприятностей не хотелось бы, дорогой Вы мой, человечек».
Лоренс дернул шеей, скидывая странное оцепенение с мыслей. Сморгнул, сняв пелену с глаз и, отведя от женщины взгляд, посмотрел в сторону своих людей. Молча дал им понять, что они вмешались слишком поспешно.
 -Да Брукс, тут Вы правы. Мы должны следить за порядком. Начнём с вашего балагана. Убирайтесь-ка к себе за конторку, начинающий коммерсант. Я после подойду обсудить с вами расценки на эту бабенку. - И тут же, отвернувшись, он, уже неконкретно, добавил, - пошли вон!
Двое по бокам Брукса расслабились.
Но один из телохранителей известного в мире конструктора и производителя всевозможного оружия не совсем так всё понял. Он решил, что женщине, которая, будто дразня всех, ходила по залу, как по лесу, пора бы тоже понять, что его хозяин теперь и её хозяин.
Крутой крепыш подошёл к Нечто и, задрав взгляд к её носу, навел пистолет на одну из пуговок расстегнутой теплой кофточки.
 -Ну-ка, давай...
Женщина, не понимая его, посмотрела на короткий ствол крупнокалиберного пистолета. Нечто не улавливала, что человек требовал от неё: чтобы она не расстегивала кофточку или напротив, ускорила процесс?
Брукс, шагнувший к ним, был немедленно остановлен вдавленным в его лысину холодным дулом пистолета другого телохранителя Лоренса. Тот почти вежливо напомнил ему: «Вам же сказано, следите за тишиной в зале».
Лоренс молча смотрел в спину высоченной дивы.
Он так и не оглянулся на проем, манивший его в Правый зал. Он будто забыл про сочиненный по дороге Поединок.
А ведь там для него уже была устроена высокая арена в виде стального креста, обтянутого ажуром из черной кожи. В торцах её стояли золотые чаши с жарким высоким огнём пламени, освещавшим мрак простора беззвездной ночи. В центре этого мистического творения в заметном нетерпении стояла прекраснейшая амазонка. Она жаждала боя. Сражения, которое после величайших затрат энергии и нервов, будет ею проиграно.
Так задумал он - Лоренс.
 ***
Оружейник с мировым именем был человеком трезвого разума и, конечно же, понимал, что его люди, и он сам творят сейчас беззаконие.
Но встреча с Нечто была для него как предначертанный момент истины. Эта важная встреча как будто бы не могла не произойти. Тед почувствовал это сразу, как только перешагнул порог Входа в несуразный домишко Брукса. А может и раньше. Может ещё тогда, когда только - только задумал он ехать в незнакомое, подозрительно - мерзкое место, уже тогда он знал, что именно такая встреча и произойдёт.
Теперь он думал так: если и вправду перед ним дочь хозяина этого заведения, то это уже ничего не может изменить, ни уговоры её отца, ни неприязнь к нему этой женщины, он не уйдет отсюда, не удовлетворив своих желаний. Ему нужна была сейчас только эта женщина. Именно жестокая победа над такой громадиной, над этой не пахнущей даже потом, балаганшей могла успокоить в нём зверя, могла освободить его от гнетущего чувства раздражения и усталости. Усталости тяжелой до непереносимости; усталости, сдавливающей душу, бритвой бьющую по расшатанным нервам; усталости от неверия в свои силы, вдруг грузом упавшей на его крепкие плечи. Усталости от ловушек в паутине законов, с которым он, как думающий гражданин общества, погрязшего в процветании, сталкивался ежедневно; усталости, что отравляла ядом кровь и мысли всякого таланта, от дамоклова меча, нависшего над ним, как над рядовым мастером, работающим на систему власти.
Лоренс устал. Он чертовски устал жить. Надоело всё. Всё и все!
Что, послать всё к черту и уйти …на Тибет, к монахам, за космической энергетикой, отправиться …за истиной? …Он не верил в эти истины. Хотя пытался приобщиться, было модным….Или может, подняться на Эверест, потоптаться там с час, а потом вниз. Но уже «пристрастившимся» к разряженному кислороду, так? …Не на Эверест, чуть ниже вершина, но …взята была им, только радости на час. Километры пленки, новые адреса в Интернете и – всё. К следующим выходным опять где-то внутри заныло, засосало, нервы задергало, …хоть к врачам беги. Это ему то, здоровяку, каких поискать, …к врачам?!
Его друзья меняли любовниц, сферы деятельности, стиль отдыха. Были и такие, что развлекали себя противозаконными всплесками. Не вспрысками, а всплесками, становясь, например, гонщиками, ворами, одноразовыми убийцами. Круто. Только, когда и этот список развлечений за сорок лет жизни надоест, задумаешься, чем же развлечь себя ещё? Дальше развлечь, больше, интенсивнее развлечь. Так, чтоб на дольше хватило. Для сильного человека выход только один – выиграть серьезную победу. Затратить последние силы, выжать из себя всё, чтоб снова всё обрести, осознав, что ты – Победитель.
Друг Лоренса – миллионер, судовладелец погиб в Югославии. Когда его пристрелили, он был в форме солдата. Истекающий кровью, он кричал, глядя в камеру наемного оператора: «Верните мне ноги, верните мне жизнь!…А черт с вами, ничего больше не хочу, добейте только. Всё, всё…пережито. Зачем…ещё?» - Лоренс, увидев такое, понял, игры с оружием – не его стиль. Адреналин от такого он может получить и у себя на стрельбище. Особенно, если станет свидетелем тех самых двух процентов неудачи, которые вполне законны и для него, как для разработчика, и для членов комиссии, принимающих новейшее оружие смерти. Того самого способа уничтожения человека, что рекомендовано с его подачи.
А тут один знакомый подсказал, про балаганчик Брукса. Сказал, что за штуку баксов там так можно себя «расслабить», что на всю жизнь хватит. Что-то про Марс говорил, ...да Лоренс не поверил. Посмеялся он.
А тут его опять жена доставать стала. Вот уж кто умел вывести звериное на поверхность его сознания.
Вот он и придумал себе развлеченьице. На этот раз без скал, без быстрых речек, без гонок и прыжков под небеса или с небес решил обойтись. Решил бабу порешить. Жестоко. Но, в жизни этот бой закончился бы в считанные секунды, ну минуты. А тут, в иллюзионе он такую Мерзость в кудерьках решил себе «сочинить», чтоб люто смерти его желала. Чтоб сильная, по крепче любого мужика была. Хитрая, изворотливая, вероломная….Вот с такой он решил расправиться физически. Истереть в фарш, но сначала …унизить, по-мужски вдрызг растискать дуру.
Ах, как же он устал…просто жить.
Сегодня как раз были испытания на стрельбище. Он снова подписывал документы, где мелким шрифтом указывался списочек лиц, попавших в злосчастные два процента погибших «при несчастном случае на работе». А до этого прошли две деловые встречи с несговорчивыми партнерами, потом срочное заседание научного совета, посещение Первого сборочного конвейера. Потом было ещё одно совещание, а потом чтение и анализ рабочих бумаг, подписание тех, что значились с грифом «Особой важности». А уже к вечеру, нужно ехать в дом мэра. Там соберется свет города. Мэр желает прогнуться перед старшим, вывести в свет дочь губернатора, увлекшуюся вдруг акварельными художествами. А тут, опять же, дома жена с капризами да нытьем: «Когда это кончится?!», …сын, заглядывающий в его усталые глаза и лезущий с вопросами и просьбами, потому как ни черта в этом психованном мире взрослых не понимает….
И вчера день вместе с творческим удовлетворением принес Теду Лоренсу усталость, и другой тоже… У создателя современного оружия труд был изнуряющим и неделю назад, и месяц, и год…. День за днем Лоренс создавал, совершенствовал, опробовал, ставил на поток то, что убивает, что режет в куски, что сжигает до пепла, что уничтожает, оставляя лишь нестойкие ко времени компьютерные данные на человека.
И вот этот «создатель» решил отдохнуть на сто процентов. Он решил наконец убить кого-то сам.
После работы Тед принял ванну, переоделся и, отмахнувшись от жены, наобещав «завтра» сынишке, решил проехаться по рекомендованному приятелем маршруту.
Он поехал к балаганщику, когда уже вовсю горели на небе звезды. Ночь приближалась тихая, как предисловие к сказке. Небесные огни то и дело прятались от глаз за черные, будто обрывки чудо - плаща облака.
Лоренс летел прочь от искусственности площадей, улиц, подальше, пусть к черту на кулички, но подальше, подальше….
Тихость ночь располагала к усталости от расслабления.
Тед Лоренс медитировал, пока ехал сюда. Он воображал себя святым духом, как в пещеру, входящим в вагину возбуждённой гигантской женщины.
Когда его лимузин мягко подкатил к небольшому, убогому домишке некого Брукса - содержателя старенького кинозала, «создатель» уже чувствовал себя наполовину отдохнувшим.
Теперь Лоренс ждал продолжения картинки своего воображения. Ему сказали, что здесь она может материализоваться.
Пока шёл по раздражавшей его и цветом, и запахом, и своей бесконечностью коридорной ковровой дорожке, он уже вообразил себе сценарий поединка. В мозгу его уже светился фантазийный гигантский, высоченный крест с огнями, а на нём дикая прекрасная амазонка. Её он сначала погоняет, как шар в четыре лузы, потом нещадно измордует, а уж затем насытится, как варвар, полным её унижением, сначала живой, затем полуживой, а уж потом, на сладенькое – мертвой.
Клиент устал. И жаждал выбить усталость клином - насилием.
«Уставать, ещё раз уставать, силой меняя одну усталость на другую. Чтоб обрести покой души, чтоб получили беспредельный сброс мышцы, чтоб опустошались голова, и не напоминала о расплате советь» - так думал тот, кому дали дельный совет – отдохнуть, окунувшись в материализованные собственные иллюзии.
Такой сервис был ему обещан. И вот он здесь. И видит цель.
Он хотел именно её – Нечто. Этого неземного выродка крупных размеров. Уродину, уставшую, по его понятиям, от работы на благо чужих удовольствий.
Там, на его кресте он будет драться. …Или нет – это уже были детали несущественные. Главное, что только с ней. Лоренс видел себя уже выигравшим в этом поединке. Уже слившим часть целебной жидкости со своего переполненного сосуда. Уже наглотавшимся унижений и крови покоренной и убитой им женщины.
Потому и кивнул крепышу охраннику, что приставил пистолет к груди Элис, будто подначивал его: "Правильно. Взять её! Взять! Гони её в клетку!"
Брукс заметно нервничал.
Он мог просчитывать перспективу от вклинившейся в его жизнь случайности. Он мог видеть глубину и трагизм раскручивающейся ситуации. Изменить её - в его силах, но перед ним дочь. И её желание понять кое-что в людских отношениях – ему прекрасно сейчас видны. Так что же, стереть оружейнику память, кинув в дупель пьяным возле собственного дома, или всё же допустить дочь до ответа. «Господи, человеков любящий, это ж, зачем вот так …больно-то? А главное за что, я ж не местный?»
Брукс мог взять вот сейчас и пустить наглеца туманом по ветру… Мог… Только нет ещё в свете существа, какое бы смогло изменить судьбу дитя своего. Оно всё вывернется, да пойдет туда, где нет начала, а конец уж ясен. И гори оно – не затушишь пожар, и дави его что, не остановить беды неминучей. Это уже не игра, не иллюзион тебе, если речь идет о «кровинушке» твоей. Уж тут и чудище космическое скажет: «Судьба - злодейка».
В слух же старик тактично попросил гостя: «Мистер Лоренс, не нужно бы конфликта. Оставьте мою дочь, прикажите убрать парнишке оружие. Мне страшно неудобно, но могут быть неприятности».
Наглый клиент не унимался. Не двигаясь с места, он всасывал взглядом гордую величавость усталой амазонки.
Та же не обращала на него никакого внимания. Спиной к нему стояла. То есть, даже любопытства не испытывая.
Это ещё более возбуждало Лоренса на месть.
 -Помолчите, Брукс. Не мешайте медитировать.
 Нечто пальцем отвела в сторону направленный на неё пистолет телохранителя.
Женщина оглянулась на Лоренса. Её удивило его желание медитировать в такой обстановке.
Считав сценарий с хищных глаз человека, заметно ожившего, то есть несколько подрастерявшего усталость, и сразу поняв, что перед ней обыкновенный …урод, женщина отвернулась от гостя Правого зала.
Лоренс нетерпеливо тряхнул головой, мол, так-так, и гадко усмехнулся.
 «Брось, - думал он - чем правдоподобнее держишься равнодушной, тем ты сильнее разжигаешь меня. Ну, посмотри, посмотри же сюда, я - твой победитель. Я- твой хозяин. Я уже чувствую, как рвутся твои мышцы, как задыхается от несвободы твоя плоть, просят пощады глаза и губы. Я дотянусь до твоей глубины, холодная Небыль. Я выбью спесь с твоей гордой спины, сомну строптивость. Я увижу, достану из тебя покорность, глыбина. Я получу то, зачем пришел».
 А женщина, отключивши ненужный шум, который слишком уж навязчиво, эхом повторял «я…я…я…», продолжала раздеваться. Она присела на кровать и, глядя в глубь пустого зала неподвижным взором, планировала: «Снять одежду, обувь, затем принять холодный душ, а потом спать …день, два, три».
И вдруг Элис почувствовала, что противно холодный ствол пистолета коснулся её обнаженного локтя. Слух её мгновенно включился. Она услышала, как отец пытается образумить своего гостя, и как его холуй настаивает, разглядывая её ничем не примечательный профиль: «Ты что глухая? Скажи своему старику, чтоб убирался и не шумел. Ну?!»
Последовавший её ответ Лоренсом был услышан, но понят не был. А парню –телохранителю его он показался странным. Впрочем, как и всё здесь, в этом вонючем балагане.
Косясь на пистолет, женщина сказала: «Пуля, предназначенная для меня, изменяет траекторию движения таким образом, что попадает в самую горячую точку в теле стрелявшего. Баллистики уже изучали такой прецедент. Так что сдвинь пушку в сторону хозяина, урод, так ты скорее доживешь до повышения по службе».
Сказав это, Элис повернула лицо к метившему в нее парню. Затем, округлив рот, она тихонько, будто шутя, дунула на него.
За стеной – экраном играл фокстрот, пела чернокожая дива. Чуть поскрипывали под задницами зрителей кресла, да всхлипывали замечтавшиеся старушки.
Лицо Лоренса под эту музычку медленно вытягивалось в изумлении. Но не визгом испуга, а возгласом восхищения, встречен был первоклассный фокус его женщины.
 От дуновенья Нечто охранник Лоренса застыл с пистолетом в руке, покрывшись тонкой прозрачной коркой льда. Лицо его застыло в анабиозе, оставшись таким же тупым, каким казалось всегда.
 Лоренс сглотнул, ещё раз ахнул, а потом отмер, живо улыбнулся и зааплодировал.
 -Боже! Да ты волшебница!
Брукс оказался в тисках другого охранника. Чтоб как-то изменить ситуацию, он освободил Лоренса от неподвижности.
 -Мистер Лоренс, минуточку…
Не глядя на первого телохранителя, подхватившего Брукса в охапку и уже вытаскивающего его в коридор, Лоренс, будто почувствовавший освобождение от пут, подошел к постели и с любопытством посмотрел сначала на застывшего своего телохранителя, а потом на Элис.
Его восхитило участие в аттракционе. «Всё так просто, - подумал он. - Будто в детской игре «замри – отомри».
С близкого расстояния женщина, сидевшая на кровати в полу расстегнутой кофточке, уже не казалась Теду уродливо громоздкой. Он сразу отметил стопроцентную пропорциональность черт её лица и просто-таки классику в формах тела. В усталых глазах её он заметил удивление. Она будто спрашивала: «А тебе что надо? Ты кто?» Но не зло, не сердито будто спрашивала, а так, опять же устало удивлялась, будто вот только заметила его в своей комнате.
Склонившийся над нею Лоренс, обрушил на ее сенсоры лавину запахов. Элис едва успевала анализировать их: подмышки и грудь Теда пахли волнующим запахом дорогого дезодоранта, в основу которого был заложен аромат сандалового дерева; мошонка и ступни ног - присыпкой из порошка редкостного перуанского цветка, рот - горькой мятой и кубинской сигарой, щеки -душистой водой из листьев марокканского лимона, волосы -настоем листьев зеленого чая....
От подобного зловония женщина невольно отодвинулась.
Это заставило Лоренса наклониться к ней ещё ниже. Нежно, как могут не многие уставшие мужчины, он произнёс: «Конфетка моя, откройся мне. Язык в тоске, руки маются, да иди ж ты сюда, сладкая. Слышишь, …зову, …иди».
Его взволнованные глаза были так близко от её лица, что Элис, при желании, за миг и с высочайшей точностью смогла бы сосчитать количество клеток в сетчатке каждого.
Лоренс обвел, как погладил, взглядом лицо женщины. Будто мысленно с линейкой и циркулем выверял каждую деталь его. Затем, будто профессиональный душитель, он взглянул на её высокую гордую шею. Затем, как маньяк, он оценил, прекрасные прямые плечи, скрытые за легким пестрым шелком, оглядел, будто прищупываясь, её высокую, идеальной формы грудь, не скованную никаким бельем. Тугие груди были откровенно заметны ему сквозь щель почти совсем расстегнутой кофты.
Тед перевел взгляд на глаза женщины, будто соблазнял их своим бесстыдством, и облизнулся, как хищник. Как зверь, уже не раз имевший на языке подобное мясцо, он сглотнул. Улыбка его просто-таки таяла на влажных темных губах, сильных и будто очерченных белым.
Он уже сейчас готов был завалить эту уродину – гиганта, тут же в её постели и смять, кусая её шею, плечи, грудь. И бить, и бить в её упругость, пока не обмякнет, получая от наслаждения желанную свободу для головы и тела.
Никаких оглядок на совесть – здесь аттракцион! Умри-воскресни…балаган!
Рот Теда был полуоткрыт в улыбке, и Элис успела засечь наличие платиновой пломбы в зубе шестом нижнем, слева.
Она мысленно надавила на неё. Рот Теда, дернувшись от боли, закрылся. Но в желаниях хищника не изменилось ничего. Зубная боль - ничто в сравнении с наслаждением, которое он уже испытывал, фантазируя способ победы над женщиной. Он только облизнулся, покрутив языком во рту, сглотнул и снова, пока только словесно, попёр на неё, неровно дыша.
- Сладкая моя, …хрустящая детка – конфетка. Прыгай ко мне на зубок, ну же?
Алиса устало улыбнулась. Медленно поднялась с кровати, тут же став выше Лоренса на целую голову. Глядя на него сверху вниз, кривя в игре губами, она произнесла: «Я...кто? …Конфетка? …Ты это серьезно? Правда, я похожа на …?»
Лоренс, смерив взглядом рост «конфетки», несколько смутился серьезного градиента. Его вздернутый подбородок почти касался плеча женщины. На редкого мужчину он смотрел прямо, всю жизнь – свысока, а тут …он был смущен, задирая голову, чтоб посмотреть в глаза женщине.
А Нечто, чуть наклонив голову, уже шутило с гостем балагана: «Ты считаешь, я … похожа на конфетку? …Какую, какую?…Хрустящую, а - ха».
Тед скользнул взглядом по симметричным, круглым холмам грудей женщины, сглотнул, качнул головой, и снова задрав её, подтвердил: «Ты… точно конфет…а. Пошли, … я тебя раскушу».
Он взял её за руку. Ощутив страшный холод, сильно удивившись, Тед расслабил ладонь, посмотрел, за что он держится – женская рука. Просто ледяная …женская рука.
Лоренс снова сжал руку и потянул женщину за собой.
Но разве может человек сдвинуть с места неземную, недоразвитую космическую девчонку - любителя поиграть со спутниками?
Лоренс, держа женщину, уже пойманную им, за руку, оглянулся. Он не понимал, почему он тянет её, а та - ни с места.
Они смотрели друг на друга с разными желаниями. Хотя в основу их было положено всё то же – отдых после крутой работы.
Глядя на неё сейчас, Тед уже не ждал легкой победы. Но он знал, что всё равно увидит её свергнутой и с этих «высот». Он уже и здоровье решил оставить здесь, но сделать то, что задумал. Это желание уже было выше его физики.
Лоренс улыбнулся самой дорогой своей улыбкой. Тысячи женщин платили за неё своим покоем и унижением.
Но Нечто, не умея ни любить, не ненавидеть, не понимало цены такого сорта обаяния. Элис …шутила.
 -А мне ты кажешься похожим на нечто сладкое. Сладкое и липкое. Ты даже пахнешь …леденцом. Вот и ...повисни, фантик!
И не успел Лоренс прореагировать на шутку, как тут же сквозь наружную стену зала пробилась гигантская ветка ели. Синий прозрачный целлофан мгновенно упаковал его в рулон, концы его тут же на смерть закрутились в занятный фантик.
Конфетка качнулась на ветке раз… два… три.
Сначала сильный мужчина пытался сделать невозможное: прорвать целлофан обертки. Потом он начал упираться руками и ногами в сверток, как можно шире расставлял их, выдерживая при этом равновесие, будто больше всего в дикой ситуации его смущало противное покачивание гигантской конфеты, в которую он угодил.
Когда Тед понял, что начинает задыхаться, он принялся царапать обертку. Та противно скрипела под тщательно ухоженными ногтями, но не поддавалась.
И тут сдали нервы у охранника, который держал на мушке лысину предприимчивого Брукса. Они стояли в раздвинутом проеме, и оба видели, что произошло с миллиардером.
Парень заорал, будто его с силой дергали за пенис: «А-а-а! Убери своего кибера, убери её, старик, или я пристрелю тебя!»
В ответ прозвучало обречено и тихо: «Поздно, сынок, ...прости».
Брукс оказался прав.
Женщина хохотала, забавляясь происходящим, идея с конфетой показалась ей смешной. Она приблизилась к гигантской конфете и …с силой толкнула её, глядя в выпученные глаза гостя балагана.
Фантик с начинкой качался, качался…
Затем, расслышав сквозь слезы и смех слова телохранителя Лоренса, оценив их, Элис чуть злорадно поинтересовалась: «А горяченький пистолет не беспокоит тебя, холуй?»
Охранник сместил взгляд на руку, в которой был пистолет и дико закричал: «Ай! А-а-а !!!»
Старик Брукс отскочил, потирая обоженную лысину обеими руками. А парень, в безумии, дергался и орал, видя, чувствуя в своих руках до красна раскаленный металл.
Пистолет, расплавившись, наполовину вытек из прожженной насквозь ладони охранника. Тот старался стряхнуть густую каплю и орал, орал ...жутким хрипом. И бежал вон из смертоносного иллюзиона.
Видимо затея с пистолетом Элис понравилась меньше. Она перестала смеяться и двинулась в сторону орущего парня в коридор.
Эта гигантская женщина глобальной местью двигалась на убегающего от смерти человечка.
Охранник, уже казалось бы, давно бежал в сторону двери. Увы, дорожка к ней была бесконечной.
Женщина свирепо кричала в спину убегающего: «Что, уже не нравиться играть пистолетом, а, маленький?!»
Охранник на глазах седел от безумия. Ноги несли его к спасительному выходу.
Брукс молча, как простой наблюдатель, отодвинулся чуть в сторону. Он сошел с ковровой дорожки. Не помешал ответной игре дочери.
Если бы эту картинку со стороны наблюдал обыкновенный человек, ему бы показалось, что балаганщик, будто приведение чуть торчит из-за глухой стены коридора.
Однако места по обе стороны от дорожки коридора было предостаточно. Ведь балаган никогда и не имел стен. Ничем не ограниченное пространство – это тоже высококлассный иллюзион. Для Брукса коридора и не существовало. А сейчас старик просто присел на одно из крайних кресел в кинотеатрике. В задумчивости он сидел, закинув ногу на ногу. Вот та и торчала из-за глухой стены, выставляясь в коридор.
Несчастный парень, наконец, достиг двери. Он дернул на себя спасительную ручку выхода, но женщина, беснуясь, швырнула ему в спину кляксу металла, стекшую на кровавую дорожку: «А ну, забирай своё дерьмо, урод!»
И опасная, смертельная клякса тут же прилипла к спине человека. И будто горящий фосфор впилась в него смертью. Снова принялась медленно сжигать его. Снова горела одежда, кожа, кости…
Дикие крики умирающего не были слышны тем, кто играл в свою войну, в свой мир на экране кинотеатрика. Зато сидящий там Брукс обонял отвратительный, сладковатый запах жареного живого человека ...и наблюдал яркие мечты на экране. Видно кто-то выигрывал войну. Кто: добрый, злой, да какая разница. Здесь, где плещутся экранные волны войн и мира, выигрывают все.
 «А-а-а… - кричал человек среди аттракционов, - кто-нибудь, спасите, кто-нибудь, а-а-а…» Но только Нечто ответило на его вопль: «А зачем приходил?…Разве не за этим?» И она отвернулась от корчившегося в агонии человека. Равнодушно отвела свой взгляд от конца коридора, от издыхающего там нелепого существа.
Брукс чуть слышно икнул.
 -До-чень-(ик-а!), меня же снова привлекут....
Элис зло сверкнула на него глазами, но тут же, поостыла.
Она нахмурилась, разглядев рану на голове своего родителя. Подошла ближе к сидящему в кресле отцу и, выхватив откуда-то из воздуха тампон, смоченный в бальзаме, принялась прикладывать его к обожженной голове отца.
 -А ты чего хотел? Заслужил, папочка. Заслужил.
Брукс с грустью анализировал ситуацию и её перспективу.
Что дочь может быть глупой - он уже знал, но чтоб ещё и глупо - жестокой …не ожидал. Такое он наблюдал в ней впервые. Он был неприятно поражен открытием такого в полу земном дитяти.
Горели человечьи кости…
Брукс - вот уж кто абсолютно бесчувственное существо, тоже это чувствовал. Нет не боль, а запах беды. Уж он то знал, чем пахнет она.
А она, эта глупая четырнадцатилетняя дурочка…ещё нет. Не знала, не понимала, не чувствовала, потому что не умела чувствовать. Не привилось, не научилась.
Элис, ещё немного поворчав на дикие фантазии уродов, поцеловала старика в обожженное место на лысине и отправилась к себе в Левый зал.
Но голос отца её остановил.
 - Доченька, а куда же ...это?
Элис оглянулась. Посмотрела сначала на отца, на пятнышко в месте касания раскаленного металла на его голове, потом, вздохнув - в конец коридора.
Телохранитель Лоренса превратился в обгоревший до неузнаваемости труп.
Но Элис не знала значения смерти для человеческого существа. Не понимала боли потерь. Ведь людей так много, думала она, их миллиарды. Не стало этого одного, но родились тысячи других. Она даже могла слышать их первые крики. Тут…там… Разве до её высот доходили те крики, коими кричала мать, рожавшая этого парня? Это только Брукс знал и даже будто уже и слышал безмолвную печаль матери, которая растила сыночка, надеялась на него, а теперь вот никогда не узнает, где могила его.
Нечто посмотрела на кроваво-красную промокашку под ногами и сошла с дорожки.
Дорожка тут же по её безмолвному приказу скаталась в рулет, вобрав в себя остатки человеческого естества и признаки дурного запаха.
Ничуть эта вонь не беспокоила зрителей, сосредоточенных на собственных лицах, собственных действиях, в накрученном ими же самими сюжете очередного кино.
Комок у горла, как кусок плохо прожаренного мяса, давил на глотку Брукса. Он внимательно следил за своим детенышем. Ах, как его девочка была далека от людей! Даже от их слабостей…далека. От дурных, но обычных привычек женщин разводить мокроту в таких случаях…ах, как далека ….
Нечто, как магнитом, притянуло к рукам громадный рулон дорожки и принялось мять его, энергично двигая сильными пальцами. Всё это делалось ею молниеносно.
Элис видела грусть в лице отца, заметила мокроту его старческих глазок. Но она понимала картинку его печали, как пародию на чувства. Она всё это понимала по-своему.
 -Не беспокойся, папочка, все в порядке.
 -Какой порядок, какой порядок?...Ты что, до-чень -(ика)?!
Подобие человека - женщина уплотнила рулон ковровой дорожки, укатав его в своих ладонях до размеров сигары. Она будто и не замечала, что с одной стороны её торчит то, что осталось от головы человека, а с другой стороны – то, что осталось от ботинок несчастного, как шкварки прилипших к коже ног парня. Затем по деловому, будто и впрямь наводит в доме чистоту и порядок, Элис начала мять трубочку поперёк, в конце концов, превратив всё в малюсенький брикет, который тут же протянула папаше.
Брукс покрутил вещицу в пальцах. Грустно улыбнулся своему ребенку.
 -И что же мне делать ...с этим?
Ответ неземное дитя прошептала родителю на ушко: «А ты его смой, папочка. Это же дерьмо».
Женщина двинулась к себе, но по привычке заглянула в Правый зал.
Там было чисто от фантазий. Зал был пуст. Не было ни креста, ни огней, ни амазонки. Ничего не было. Будто дыра зияла справа от её мира. Кончились фантазии у Лоренса, издыхал он. Без фантазий сдыхал.
Позади Элис послышался голос отца. Тот ждал иного результата на проведенные испытания. Он всё надеялся, что дочь научится сострадать. Ведь в ней было и земное начало….
-Но ведь он всего лишь выполнял чужой приказ, Лис. Разве он виноват в тупости и хамоватости своего хозяина?
Женщина задержалась в размытом проеме – входе в Левый зал. Постояла, подумала, оглянулась на отца. В миг приблизила она его к себе, сжала пространство, чуть ли не слив в один все десять рядов кинозальчика. (Но это ничуть не волновало бедных посетителей его, ведь те не понимали, что пространство вдруг сжалось, что их тела стали двухмерными, что они уже вовсе не люди, так, картинки...с экрана).
Старик сидел, разглядывая пакетик, который теперь помещался между его узловатыми пальцами.
А дочь его, блистая логикой, отвечала ему: «Папа, ты же сам говорил: дорога, которая ведет их к смерти только одна. У этого был такой конец. Вот и всё».
Брукс медленно поднимал голову, чтоб посмотреть в глаза дочери. Будто голова его весила тонны, будто смотреть на такое…не хотелось.
 -Ты столько лет среди людей, Лиса… Я думал, ты познала боль. Думал, ты начнёшь понимать их слабости. Ведь я…такой же, Лисонька. Такой же отброс, только не биологического происхождения. Вот меня, ты же пожалела. А он, разве тебе не было стыдно за его боль? Ведь ты видела, как унижают и оскорбляют меня. Он - такой же …был, Лис.
Вздохнул Брукс, тяжело ему было вливать в дочь «человеческое» чувство- стыд.
-Думал, страх за человека тебе …знаком. Ведь за эти аттракционы меня не раз пытались убить. Любовь к людям, … к человеку…. Да когда же и ты поймешь, что это стоит даже жизни? Ведь то, что ты видишь здесь – это тоже… любовь. Боль от неудовлетворенности ею; жестокость из-за неё отсутствия; счастье оттого, что она есть или была. Эти чувства каждый испытывает по-своему. Они не зависят от дороги, ведущей к смерти. Я думал, ты научилась разбираться в этом, дочь…. Ведь я знаю, есть в тебе человеческое начало.
Элис нахмурилась. Она крепко задумалась над словами отца. Что–то пошло звоном в ней, такими тихими колокольными переливами. И это напомнило ей о матери, которую она никогда не видела, не знала, но часто в себе чувствовала её волну.
 -Па, ты считаешь, могу и я когда-нибудь испытать такое? Ты думаешь, эта…любовь, …что я тоже …могу?
Брукс сморщился, как от внезапной боли в желудке. Но реакция его была кратковременной. Ведь и боли он не чувствовал, и желудка у него не было. Провокация одна, подражание.
Хозяин аттракционов щелчком выстрелил красным пакетиком в урну, взявшуюся из ниоткуда, и быстро, как поговоркой, ответил: «Короткая жизнь человека – большое преимущество, Лиса. Она дает надежду на то, что глупостей будет сделано меньше».
И тут, будто в тон ему с экрана кинозала послышалась чья-то пошленькая песенка про Киску:
 "Что же делать,
 Сладкая ты Киса?
 Что же делать,
 Как теперь нам жить?
 У меня головка совсем лыса,
 И мощи нет сладенько любить".
 «Уроды, - процедила Элис сквозь зубы и, забыв о словах отца, брезгливо дернула носом. - Конечно они уроды,… по крайней мере, все те, кто захаживает сюда. не люби их, отец».
К Элис потянулась рука отца. Будто шланг растянулась она вдоль стены коридора. Не касаясь пальцами, будто только ветерком подуло, он погладил её по голове. И подумал, передав мысль в голову дочери: «Это от усталости, от усталости, радость моя. Бросай ты и эту работу. Живи здесь или, или лучше отдельно, рядом. Я тут …с балаганом, а ты рядом, по соседству в своем …измерении».
Брукс собрал руку до нормальных размеров. Поднялся и подошел к дочери. Жалеючи смотрел он, задрав лицо, на свою непутевую дочь. Жалеючи, будто прощаясь.
Говорил ей, уже произнося слова в слух: «Ты же выматываешься. Зачем тебе это? Пусть бы они сгорали их спутники, как раньше. Надо же им куда-то девать деньги....Они же, став богаче, еще извращеннее отдых придумают. Тут вот в последний раз, троица из парламента заплатила мне сто тысяч долларов … фальшивками за то, что…-Голос Брукса сел до хрипоты. Он будто страдал, этот залетевший с другой галактики, старик изгой. -…Искупавшись с русалками, прямо тут же, на бережку в котле костерка сварили их и съели, нахваливая ушицу... Умоляю тебя, Лис, дай ты им …тратиться хотя бы на космос! Самое хорошее дело, для выуживания денег из бюджета страны. Пусть мозги их делом заняты будут. Пусть там изгаляются. Не лови ты им эти чертовы спутники! Летают мусором, мешаются, отработав, пусть сами найдут способ почистить «отхожее место».
Брукс вздохнул.
 -Они так спешат загадить и космос, пусть ...потратятся, подумают, как очистить и там, где ещё не живут.
 -Мне нравится отлавливать их спутники, папа. Вчера, когда я выловила «бросовый» спутник русских, руководитель закрытой исследовательской лаборатории при Калифорнийском университете – один из ведущих в НСС - Макс Фридман поздравил меня с точностью исполнения работы и лично пожал мне руку.
 Брукс опустил голову. Так и стоял перед дочерью, будто провинившийся школьник. - Боже мой,…пожал руку...- Родитель Нечто качал старческой головой. - Доченька, ведь Фридман, ...он тоже тут...
Элис быстро цепкими руками обхватила отца и прижала к груди.
Она жила отдельным мирком. Мало кто на Земле знал о её существовании. Фридман для неё был нечто большим, чем просто спокойный, умный и уверенный в себе руководитель. И она верила, что они с ним - друзья. Макс Фридман был для неё щитом, опорой и …другом. Она не хотела и слышать, что он то же, что он – один из этих…
Элис заговорила с отцом тихо, нежно поглаживая на голове место, где было пятнышко будто от случайно приставленной горящей сигары.
 -Не нужно, папа о Фридмане. Ты прав, считая, что надо искать доброе во всем и во всех. И в себе тоже. И в таких, как Фридман - да. Должны быть чувства. Правда, я не знаю, где. Какие они. Но какая разница, кто первым сказал доброе слово, это не суть. Хорошо, что ты заметил в человеке хорошее. Я верю, поискать, найдется доброе и во мне. И во Фридмане, …папа. Я вдруг подумала, как будет замечательно, если и я в ком-нибудь сумею всколыхнуть доброе чувство. Как ты думаешь, я способна на чувство? Ну, вот ты о сострадании говорил, пап, я способна научиться…сострадать человеку? …Любить, а?
Элис повернулась в сторону зала и прислушалась. Очередной герой говорил очередной героине очередной набор незабываемых слов. Элис прислушалась и, будто эхо, повторила их слова: «Ты думаешь, я способна любить? Ты думаешь, я полюблю тебя?»
-Да что я, …ты хоть бы себя пожалела, дурочка.
 Старик опять задрал голову. Часто мигал мутными глазами и улыбался, глядя на дочь, будто прощался с нею.
 -Пока не надо, доченька, ...пока еще не горим....Потерпи ты с любовью этой земной, ещё …наплачешься.
 И вдруг Бруксу что-то не понравилось. Он смял лицо в гримасу, скосил глаза и уставился в проем. Сейчас лицо старика вовсе не напоминало человеческое. В складках кожи оба глаза его сузились в нитку и будто узелочками замотались рядом с левым обвислым ухом.
Старик расслышал хрип последнего своего гостя. Лоренс задыхался и умолял жизнь об одном, …поскорее уйти.
Брукс снова посмотрел на Элис, но уже без слезливости, а, по-отцовски настаивая, произнёс. - Пока вот, распечатай-ка Лоренса. Сделай доброе дело. А-то ведь задохнулся совсем, кормилец. - И чтоб на дочь уж совсем подействовало, он перешел на старчески - ворчливый тон. - Ведь он тоже, знаешь, умница в своем деле. Лиса ты моя, он как бы тоже, как Фридман твой, тоже чего-то там творит... – Брукс, вздохнул. - Только вот что не сотворит, несчастный, всё «убийством» называется. Ну, до чего ж несчастный он человек, этот Лоренс…».
 -Так он создает оружие?!
Брукс зыркнул на дочь, сместив узелочки-глазки к носу.
Затем он кивнул и быстро забубнил: «Дело не в игрушках его! Что оружие? Светский лев силен другим. И не думай встать у него на пути, глупая! Ведь и не посмотрит на могущество твое, разобьет сердечко живое и развеет молекулами по ветру. Он опасен другим. Обаяние его космического масштаба. Чего ни пожелает - добивается. Могуч он влиянием на людей, Лиса. Нет сил, чтобы устояли перед чарами его…. Мужчин он запросто кого друзьями, кого должниками делает, женщин - рабынями. Хотя нет, есть тут одна штучка, жизни ему не дает. Кхе-кхе…. Смерть от удушья - ты, дорогуша, таким конец его видишь?»
Старик спрашивал, и как будто на что-то из последних сил надеялся.
Неземная женщина нагнула голову, чтоб лучше слышать и понимать старика отца. Смотрела с надеждой в темненькие узелочки его и как будто испытывала слова его на правдивость. -Па, ты думаешь, он сможет и со мной, …как с другими? Он? Вот этот…в обертке из-под леденца,… может заставить и меня….И я сама захочу быть ему другом, даже рабыней?
Старик прикрыл глаза. Обречено качнул головой, будто испугался, поняв, что наболтал он ртом своим беззубым…. Чему позволил приблизиться к дитю своему.
И со страху, а может и со злости на себя, как хрустнет он вставными челюстями, да так, что зубы в них все и выкрошились…. Как рассвирепеет по-отцовски на дочь бестолковую, вовсе неразумную, как закричит на неё: «Да ты что, дура двухметровая?! Кто ты, помнишь ли?! Ты - грузчик, доставляющий заказ согласно путевому листу! Ты - Ничто! О тебе, как о женщине и не знает, и не узнает никто! Держат тебя как Небывальщину под замком. Да под охраной, выпускают на ночь вздремнуть, да и то, если твой Фридман очередной идеей не увлечен! Вот ты сюда сбежала, а как узнают про это, что? Шум будет! Опять дом оцепят, опять двери и окна вышибут. Опять с поднятыми руками из-под обломков выбираться будем…Э-эх, ду-ура».
И тут же тише, но уже злобно, старик просипел: «Хорошо нету дома. Хорошо нету дверей да окон. Хорошо пустыня здесь… А если бы мы с тобой люди были, каково такое раз в неделю терпеть?»
И тут же старик сокрушенно махнул на дочь рукой.
 -Да и шумят-то так,… шумок по тебе …местного значения. Знают стервятники, где искать тебя дикую. Среди людей–то не ходишь... Знают, что застрелись тебя – кишка тонка, вот и прошивают домишко – то наш… липовый …очередями стальными.
Вздохнул старик с нотками злобы в голосе, будто и вправду страдал от пустячков этих, ненавистей и зависти земных: «И дует, и дует из щелей, …совсем мой радикулит не жалея».
Снова заслышав скрип, ясно увидев посеревшее, с вытаращенными глазами лицо человека, глотающего последние молекулы воздуха в целлофановом рулончике, старик опять нахмурился. - А этого весь мир знает. Где не бухнет, там и его игрушки постреливают. А ты его в фантик. …Ну, есть в тебе разум, или ни моего, ни материнского – не попало в головушку-то вовсе? - И вдруг задумался и, играя глазами в хитрость, опять прибавил Брукс, по-стариковски сетуя, - да черт с ним, с оружейником этим.… А пусть всё к чертям летит. …Коллапс жизни, он тоже голоден, только время и выжидает. Ну что, сменим место жительства нашего. Найдем себе другую …пустыньку…
Женщина крепко задумалась над долгой речью папаши.
Посмотрев в сторону проема, она стала ещё серьезнее, видно было, мозговой процесс зашкаливал. Ну хоть и неземная она, силы – горы, могущество - космическое, да ведь разумом то - рядовая дурочка.
С затаенной мыслью, читаемой Бруксом, как с листа, глянула дочь в глаза отца и, разделяя слова, ответила: «Так ты, папа, считаешь, раз уж я ...такая не интересная, в меня, значит, только очередями можно. А он ...вот он какой известный, ему, значит, в рабыню меня – пустяк…. Значит, думаешь, не сумею я, заставить его носить меня на руках, да радоваться, да счастливым оттого быть, …так? Думаешь, не по силам мне такое?»
Женщина вскинула подбородок, выпрямилась, подобралась вся. Стояла перед коротышкой отцом, будто королева Великанша возле пигмея - раба. Ничего что в кофте заношенной, ничего, что волосы на голове спутаны, да босая….Королевой на отца смотрела, с вызовом!
 -Ты считаешь, что он - лев, а я дура - …двухметровая. Считаешь, не смогу, …не в силах полюбить я, что б жаждать рабства этого…Муки, слёзки, как ты говоришь, терпеть – не смогу? Решил, не по силам мне?
Брукс проворчал, жалея о бестолковом разговоре. Попытался сместить акценты, им же и указанные: «Хорошему охотнику лев - пустяк. А попробуй его с такой бабой нос к носу сведи - растеряется. Кто знает, дура ты, а может и не дура… Нету мерок мерить тебя такую. Первая ты…такая на земле».
Только Элис уже не слушала его.
-А вот мы и посмотрим, а вот мы и проверим,…посчитаемся.
У неё своя мысль в голове появилась, даже сон у неё прошел.
-Па, постой ты с охотниками. Скажи, ну ладно, ума во мне, как у женщины земной, а я красивая?
Совсем будто бы не впопад заговорил старик: «Я уж и древность по земным меркам пережил, а где мне понять сердце человеческое? Нету его у меня. Не было положено. А только оно красоту и мерит».
Он потер пятно от ожога на коже головы, то тут же зарубцевалось розовой кожицей, и продолжил мысль: «…Да вот ты у меня есть. Чудо получилось у шарлатана - дуралея. Вот страдаю, ответ теперь держу. Надо было тебя определить, спрятать где-нибудь от фридманов этих. Сделалась бы какой-нибудь Алисочкой из Страны чудес, да жила бы себе, за высокими стенами. А тут… Деньги правят тут. Власть славы. Это их мир. У этих, что бывают здесь, этого знаешь, сколько… Спас бы тебя от усталости навсегда. Что руки-то напрягать женские, спутник поймать - не мячик. Я б и сам зарплатку тебе нарисовал, если хочешь пустяки такие… Эх-хе, да знаю, чем такое средство обернуться может. Вот и зарабатываю …честным да частным обманом. Легально, тихо… Доченька, уйди ты с работы этой. Я Фридману этому завтра инфаркт устрою, хочешь? А остальные так, в беспамятстве проваляются, да и забудут о тебе. Ну, лады, дочка? Идешь ко мне в балаган? В Стране чудес первой красавицей у меня будешь. Я тебя с Тутанхамоном познакомлю, ох и умный парнишка …был. Тебе четырнадцать, ему вот восемнадцать стукнуло….Я тебя ему представлю, хочешь?»
Брукс опять прислушался к скрипу целлофана за стеной.
 -Не смей, детка, это ж ...люди. Их понимать надо. Сердцем, сенсорами - какая разница. Но раз не научилась уж, так может…
Элис не всё поняла. Но отца пожалела.
 -Отдохни, ты устал. А я толи с усталости, толи от глупости моей, понять тебя не могу. Куда ты клонишь? Да только в Страну чудес я не хочу. Мне с живыми людьми хорошо. Пусть меня замечают только лишь как урода – великана, когда я иду среди толпы. Пусть мой рост колит им глаз, пусть оглядываются. Интересно мне с ними. А что не понятны они мне пока, так вот я думаю, есть выход, папа, есть случай,…есть выход.
 Старик согласился. - Да выход он в любом случае имеется, дочка, да жиль, если недалек он от Входа. - И, дойдя до первого ряда, присел в одно из пустых зрительских кресел с краю. Темный кинозальчик, темненько в глазах…
И закрылись глаза родителя женщины. И захрапел он по-стариковски, свесив голову и руки вдоль обмякшего сухонького тела. Деревянное кресло скрипнуло под ним и разбудило от наваждения зрителей.
Нечто, выхватив из воздуха мягкий плед, укрыла ноги старого человека, да погасила экран в зрительном зале взмахом руки. Зрители молча, не желая показывать следы эмоций на лице и в душе, уходили из кинозала, опустив головы.
Они вспомнят лишь то, что здесь им было хорошо, как в дни их юности. Когда они были сильны и смелы. Когда им было хорошо в этой жизни, когда они в себя ещё верили.

Гл. 2
 
Левый зал спал. Даже пламя свечей лишь узкой полоской огня светило по землистым стенам его. Будто и они, горящие свечи спали. Будто склеп здесь был.
Вечным сном здесь не желал заснуть лишь человек. Непрошеный гость этого зала.
Уже не было сил, так, конвульсивно бился Лоренс за жизнь свою. Видно на грани и до него дошла истина, что жизнь она всегда смерти сладше.
А может, просто оружейник решил, что не дотянул в чем–то, что чего-то не испытал ещё?
Элис махнула рукой... раз!
И упал с ветки мужчина в светлом меховом пальто. А пустой синий фант так и остался болтаться на осиротевшей гигантской ветке.
Махнула ...два!
И пропала белая стена. И увеличилось жизненное пространство.
И будто впервые в Правом зале стала жить… Жизнь. И будто настоящая.
В пустоте его возникла рощица с овражками, полянками да ручейками. Под деревцами росли грибы да ягоды. В воздухе чистом, над зеленью ершистой летали бабочки, а под небом в белых барашках облаков кружили, чирикая птицы...
Лоренс долго приходил в себя. Сначала лежал, счастливо, как зверь, беря раздутыми ноздрями свежий воздух свободы. Тело его было сырым от пота, одежда неприятно прилипла к мышцам, вот только-только получившим естественный покой.
Затем, опять же не по-людски, он стал подниматься. Сначала он пытался подняться только на руках (когда-то он делал это легко, на спор с приятелями так до трехсот раз), а когда не получилось, он попытаться встать на колени. Вот уж поза точно не свойственная ему.
Ноги скользили, руки не держали грузного усталого тела.
Но вот он поднатужился и …поднялся.
Лоренс стоял посреди Левого зала на коленях, упершись руками в линялый паркет. (Это всё тот же фокус: его будто частично потерли стирательной резинкой, и потому часть пола зала-комнаты Элис уже была цветущей полянкой, а часть так и осталась…цвета лиственницы - паркетом).
Легкие Теда получали необходимую жизнь, сердце возвращалось к здоровому ритму, а лицо приобретало цветность. Лицо человека очеловечивалось.
Ужас смерти отпустил его и на этот раз.
Немного погодя, почти не пугаясь, Лоренс поднял голову и посмотрел на женщину. Та уходила за границу чего-то неведомого.
Прямо с паркета спальни она ступала босыми ногами на землю, сплошь укрытую травой и цветами.
Элис остановилась, навалившись на высокую стройную березу, и принялась слушать монотонную песню кукушки.
Недолго пела птица.
Но и это не испугало человека в мятом пальто, сплошь перепачканном в синей краске от целлофана.
Тед поднялся с колен, сел. Огляделся. Обтер лицо ладонями, тут же перепачкав и лоб, и щеки синим. Тряхнул головой.
-Это что, …что это…эй?
Полумрак склепа-спальни ему нравился всё меньше. Там, за размытой чертой светило солнце. Там играла жизнь.
Тогда он поднялся на ноги. И снова огляделся.
«Что за хрень?» - это было в его мыслях, в слух он выразился менее определенно: «Лес …в клейкой ещё листве? …Ага …березы, лиственница, …о, даже осины….в Калифорнии,…ага. Лес - мираж, …ага, понятно. Цветы…ромашки, …незабудки, …ирисы, …тюльпаны, …ага, …садовые лилии. Это ж кому навеяло такой суррогат? Сейчас декабрь. - Он посмотрел на часы. - Ну, да. Двадцатое декабря. …Вчера шел мокрый снег. - Он осмотрел пальто. Мятое, грязное пальто на меху. - Нет, всё верно, я ж…нормальный. Сейчас де5кабрь. Всё по погоде. А это …балаган опять.
Тед достал носовой платок и вытер им лицо. Потом подошел к странно размытой границе между миром покоя и светлым миром природы. Сел на корточки. Стал смотреть и гладить рукой странную …картинку: рваные линии паркета уходили в рваные линии ромашковой полянки. Ромашковой, тюльпанной, …разной. А чуть дальше ручей, метра два ширины. Журчит….
Никакого испуга не было в его глазах. Он поднялся, твердо убедив себя в том, что это всего лишь фантазии иллюзорного мира.
 -Боже мой, кто бы мог подумать, гармония миров…. Вот это мираж, мать твою!
Но что-то отвлекло внимание Лоренса от красоты природы.
Будто он припомнил кое о чём. Он снова огляделся. И, наконец, заметил то, что на время исчезало из его зрительной памяти - ледяную скульптуру.
Он приблизился к стоявшему ледяному памятнику, вросшему в паркет.
Автоматически Лоренс отметил тип оружия в руках обледеневшего телохранителя, а потом внимательно посмотрел в его мертвое лицо.
 «Что это, обман? …Иллюзия? - Тед тряхнул головой. Боль во всем теле сказала ему о реальности всего происходящего. - Вот фольга, …вот ветка, пахнущаяя пихтой, я висел на ней.…Вот парень, который служил у меня в охране….Все мои мышцы гудят от боли и…мертвый двадцатипятилетний парень. И это иллюзия?!»
Лоренс оглянулся на женщину, продолжавшую молча подпирать спиной ствол молодой березы. «Вот та женщина, которую я жаждал победить. нет, что –то уже не хочется. Что-то тут всё до боли реально, ребятки….Всё реально».
Он снова посмотрел на то, что осталось от человека из его личной охраны.
Грустно усмехнулся: «Что, Додди, я не верил в чудеса, а ты поплатился за это, прости».
Живой рукой провели по лицу мертвого человека. Но ледяные глаза остались открытыми.
Лоренс нахмурился и опустил голову. - Прощай, Дод. Грустно получилось. Прости меня за не точный выстрел. Я думал, это игра воображения, а тут, получается, …только свои чудеса творят».
Снова подняв голову, глядя в глаза умершего парня, Тед добавил: «Я позабочусь о твоей матери и жене, Дод. К сожалению, это всё, что я могу тебе обещать».
Лоренс ещё раз посмотрел на пистолет в руках замороженного на смерть человека. Конструкция и дизайн чешских пистолетов CZ-75 ему, как оружейнику, импонировали. Снова переведя взгляд на замороженного человека, Тед, печально покачав головой, отошел в сторону.
Он медленно двинулся по пустому залу. Прошел странную границу реального и иллюзорного миров, шагнул на землю в цветах и …очарованный сказкой, замер.
Улыбка, удивление и восхищение заиграли на лоснившемся от пота красивом мужском лице.
Лоренс чувствовал себя до сытости отдохнувшим. «Всё реальность….Жизнь, смерть. А я Фридману про Марс не поверил. Значит, был старик на Марсе, …вот дела…То -то он таким молчуном в последнее время стал».
На глазах женщины Тед прошелся по узкой тропинке до ближайшего поворота. Всем любовался, всем восторгался и всему удивлялся необычайно.
Там у поворота, возле высоких трех сосен он присел на корточки, загляделся на чудо, опять же явно недосмотренное фокусником: рядом с семейством белых грибов только – только расцвел июньский ландыш.
Постоял на мостике через ручей. Нашел в кармане пальто приглашение к мэру, смял картонку и бросил её в воду. Тут же оглянулся: бумажка плыла по ручью, как плыла бы по любому другому живому ручью.
Лоренс вернулся назад, дошел до женщины.
Был удивлен, заметив, что та распустила волосы. Длинными, светлыми прядями они вились у березового ствола.
Он подошел к Элис со спины, заговорил тихо, будто боялся испугать её.
В голосе звучала ирония. Но она, не смотря на случившееся с его человеком, и с ним самим (а его в жизни мало кто смел унизить) не была злой. Он даже на себя не залился. Он не злился уже вовсе, просто направленно шутил.
 -Я никогда бы не подумал, что меня будут использовать в межпространственном смертельном шоу. Вы, значит, фокусница. Как вас зовут?
 -Для вас это имеет значение?
Лоренс равнодушно пожал плечами. - Но как–то же называют вас друзья, ваш отец... Кстати, где этот чудак? - Тед огляделся. -…Где хозяин? – Он снова посмотрел на Алису. - Мне нужно расплатиться за аттракцион. Правда, это не то, что я желал, но по нервам стукнуло. – Он улыбнулся. И никакой хищности в его улыбке не было. - Верите, после того, как я выпал из фантика, мне всё ещё жить не расхотелось. Хороший фокус. Отрезвляющий. – Он снова огляделся. – Ну да ладно, пора мне, …прощайте…
Лоренс отошел от березы. Повернулся к женщине спиной, и двинулся к залу со свечами.
Выглянув в размытую щель, Тед посмотрел вдоль коридора.
Конечно же, кроме узкого коридора, пол которого вновь был застелен красной затхлой дорожкой, он ничего не увидел.
-Джон? …Майкес? Джо-он, где вы?…
Тед хмыкнул. Он снова заглянул в зал, где теперь памятником стоял один из его телохранителей. Вздохнув, он посмотрел в сторону Правого зала, то есть - леса.
Взгляд его тут же встретился со взглядом женщины. Та улыбнулась ему. Так зазывно, так притягательно улыбнулась….
Тед в ответ тоже улыбнулся, но тут же отвернулся.
Такая улыбка женщины, когда дело сделано, его уже не интересовала. «Не доходила», хоть заулыбайся.
Он был сыт этими аттракционами. Его снова потянуло к людям. Его потянуло домой.
Лоренс, не докричавшись до второго своего телохранителя, пожал плечами и проворчал: «Что за парень, вечно отвлекается на работе… Ладно, вернется».
Тед вышел в коридорчик. Он решил, что его второй телохранитель может ждать его в машине.
Но, решив так, он всё-таки несколько раз оглядывался, пока шел по узкому и раздражающе длинному коридору.
Спавшего в кинозальчике Брукса не было видно землянину.
Лоренс дошел до конца коридора.
-Что за черт? Где ж дверь?
Красная провокаторша – ковровая дорожка элегантно прошлась по стене, в которой должен быть дверной проем и каким-то чудесным образом закрепилась на потолке.
Тед задумался. Он попытался заглянуть за дорожку, но та… оказалась нарисованной на стене. На глухой стене.
Дверь пропала.
Тед провел ладонью по части стены, окрашенной в красное. Краска не липла.
Он удивленно потаращился на такое дело, а затем, вдруг неожиданно рассмеялся.
-Ах, да! Я же не расплатился!
Он оглянулся.
-Ха-ха! Вот это бизнес! …Ай-да, Брукс! …Всё верно. Возвращаемся!
И он, вполне веселый, вполне понявший причину, по крайней мере, последнего фокуса, пошел назад по длиннющему коридору.
Не увидев хозяина аттракциона, Тед пошел дальше, решил заплатить хозяйке.
Где её искать, он знал.
Но не в Левый зал, не в Правый зал Лоренс заходить уже не решился. Его благоразумие тормозило его.
Так и оставаясь в проеме размытой щели, будто зажатый острыми краями торцов стен, Тед снова посмотрел на женщину.
А та уже вовсю шутила …со своей жертвой.
Ручей, который вот только радовал Теда своим тихим журчанием, вдруг начал заполняться мутной растревоженной водой. И вода прибывала, прибывала, руша мостик, заливая цветастые поляны, валя деревья….
У Теда непроизвольно вытянулось лицо, расширились в удивлении глаза: вода уже заполнила Правый зал, ножки высокой кровати были в воде. Был по колено в воде и памятник из льда….Тед, стоявший в коридоре, опустил голову и о ужас…его ноги тоже уже по колено были в мутной, бурлящей, как горная река, воде.
На небе солнце, птички поют, ни облачка….А на земле …ужас, ужас…
В мозгу Лоренса тут же пронеслось: «Чушь, аттракцион. Этого не может быть, в этих местах …пустыня. На всех картах мира…пустыня!!! …Ни ручейков здесь, ни речек. Никаких плотин, чтоб разрушиться и вот так внезапно, чтоб волной смыть всё бывшее благолепие на цветущей земле.
Женщина металась. Она кричала, превозмогая шум прибывающей воды: «найдите отца! Я не знаю, что происходит. Пожалуйста. Кроме вас в доме никого больше нет!»
Лоренс едва расслышал крик женщины, уже по пояс стоявшей в воде и едва удерживающейся руками за ствол белой березы.
-Что такое? Что вы сказали? Что, у вас, опять сбой в фантазиях? Немедленно прекратите весь этот балаган, слышите!
Лоренс кричал в никуда. Нет, с его разумом было всё в порядке, он был трезв, трезво и рассуждал: «Комедия. Всё…иллюзия. Это ж балаган!»
Но пооглядевшись, прислушавшись к шуму воды, который усиливался с невероятной силой, припомнив о Додди, о конфетке, где едва не задохнулся, и…уже начал соображать в ином направлении. «Да они – дилетанты. Взялись за дело, а то всё наперекосяк у них. Ни черта под контролем не держится!»
-Эй! Вы там крепко держитесь? Я что-то нигде не вижу папаши вашего. Может он куда за продуктами, по магазинам укатил?
-Да, да, возможно. Помогите! Помог….
Тед видел, березу, за которую держалась балаганщица, качнуло, и серьезное дерево наклонилось, будто его подмыло подземными водами.
Женщина истошно закричала.
Лоренс резко дернулся вперед. На ходу он скидывал пальто, пиджак и, преодолевая пока еще неглубокий, по пояс, но сбивающий с ног ручей с его разливом, пошел к женщине.
Его ударило бревно, пронесшееся мимо со скоростью поезда, его хлестали ветви других деревьев, подмытые и уже несущиеся будто бы вниз по ручью, на глазах превращающемуся в широкую реку. Теда сносило невероятно быстро, он хватался за какие-то камни - валуны, вдруг повылезшие из воды. В такой кутерме, когда шум, крик, совё сбивающееся дыхание, он не мог сообразить, что всё это…нереально. Ибо всё это было абсолютно натуралистично. Вода вдруг стала холодной, будто шла потоком с ледниковых гор. Его било, слепило, он захлебывался, падая, вставал и снова бился телом, головой о камни, несущиеся деревья….
И вот, наконец, он выбрался из сильного потока, прошелся, утопая в топкой воде ,до холма с накренившейся березой и ухватился за крепкое тело женщины.
-Только держись крепче! Слышишь меня? Тут течение сильное. И деревьев, деревьев беречься надо….
И тут же в них ударило дерево.
Он выронил её. Элис тут же отнесло, закружило, забило по камням.
Лоренс кинулся за нею, крича: «Да держись ты, за камни, за камни хватайся!»
Он сам, кувыркался, разбивая лицо, пока его несло к ней, ухватившейся за высокий валун.
Лоренс едва отодрал перепуганную женщину от скользкого валуна, взвалил её на спину и, шатаясь, хватаясь за камни, пошел к ещё видной ему кровати.
Та уже стояла в воде, и лишь самое ложе её ещё не было покрыто песочно-глиняной мутью.
Он смертельно устал, пока нёс этот груз на своей спине. Грязный, весь в крови, он резко скинул ношу, опрокинув женщину на кровать и, проведя по лицу рукой, чтоб стереть грязь, пот, кровь, огляделся. Огляделся, чтоб понять, в какую сторону …бежать…из этого чудовищного аттракциона.
И вдруг видит,…а никакого урагана и нет.
Всё опять…благодать, опять…цветочки, ...грибочки, …ручейки…
-Да мать твою!
Он рубанул по воздуху рукой, будто во взмах вложив последнее, что ещё из сил оставалось, и ещё грязнее ругнувшись на хохочущую женщину, сел на кровать. Чистую, зовущую покоем.
А Элис поднялась, тряхнув подолом серой юбки, и снова пошла в лесок…к цветочкам.
Лоренс лег поперек кровати, свесив голову и ноги с неё. Прикрыл глаза. И долго так приходил в себя.
Если бы не стекавшая с его носа и ран кровь, не зудевшие царапины, он бы тоже …в лесочек пошел. Так его достала эта нереальная чепуха, что вот хоть расстреляй его, ему уже всё по фиг было. «Как там Джонни сказал: «Лучше добейте?» Да уж…повеселились… на хрен».
Он открыл глаза, в которые затекла кровь, идущая из носа.
В розовой дымке он увидел женщину.
Стоявшее у высокой ровной березы Нечто теперь не казалось ему громоздко уродливым. На ярком солнце, без своего бесформенного пальто, босоногая женщина выглядела даже ничего. Тед не назвал бы её красавицей, но сила и женский магнетизм, в ней непременно присутствовали.
Он не произносил слова, он просто так думал, …а она, тоже не размыкая губ, отвечала ему, и всё улыбалась, обхватив стройный ствол березки.
 « -Ну, так как тебя зовут, коварная фея?
 -Элис.
Женщина призывно махнула ему рукой и, чуть изменив имя, повторила: «Моё имя Алиса».
Эхо несколько раз повторило имя.
И тут же женщина отвела взгляд. Она посмотрела на небо, прищурилась от солнца и вздохнула.
Лоренс уже протрезвел. То есть опять уже отошел от усталости, оттаял, не обижаясь на обман.
Он сел, чистой простынёй, вытер лицо, себя, сорвав рваную, сырую рубашку и так…по пояс голым пошел к той, что звала …расплатиться за удовольствие. Ну и попрощаться.
Захватив кинутые на спинку пиджак и пальто, он одевал всё на ходу и шел, улыбаясь в ответ на улыбку женщины.
Он смотрел на неё иначе. И он чувствовал, что видится она ему иначе, и она чувствовала иначе его взгляд на себя.
Уже не усталость, что сродни исключительно мести и злобе, а просто обычная усталость светилась добром в его серо-голубых глазах, усталость, что характерна всякому нормальному мужику, физически крепко поработавшему мышцами и головой и вот увидевшему...симпатичную, заигрывающую с ним женщину и устало на неё поглядывающему.
А когда он был цельным, то есть не был разбит от усталости, он не разглядывал женщин, как скотина скотину. В нескольких метрах от него стояла молодая женщина – вот это он видел.
 -Алиса? Надо же… А ведь точно! Ты - Алиса, съевшая кусочек не с той стороны гриба.
Улыбка Теда окончательно приобрела свои обычные нежные живые оттенки. Голос снова слал бархатисто-приглушенным, впрочем, обычным, каким он всегда разговаривал с интересными для него людьми.
Он оглядел себя. Отыскав в карманах то, что искал, остановился. Взял чековую книжку и выписал чек, и уронил его себе под ноги.
 Прежде чем перешагнуть через него он попрощался: «Прощайте, Алиса! И …хотите маленький совет: не ешьте больше грибов, вы итак …выросли».
Сказав это, Тед развернулся, будто свернул в проулок, то есть, так и не дойдя до той, что его манила, ровным шагом пошел по коридору.
И снова …обманный коридор балагана.
Тот Лоренса не пугал. Если только опять удивил. Он сужался будто на глазах. Да собственно, Тед действительно в некоторых местах даже чувствовал, как его голова трется о потолок. «Как она может при таком росте ходить по таким узким коридорам? Зачем он вообще? Или это ещё один иллюзион? - Тед оглядывался на ходу. Не заметив ничего подозрительного, он усмехнулся - Что за чушь? Паранойя какая-то, такое чувство, что стены эти мне только мерещатся».
Но трогать руками Тед их не стал.
Маленькие изменения творились и в глубине частично человеческой души Элис. Женщина пыталась удержать мужчину, но от неумения дергала чувства в себе вперед-назад. И крючок остался пустым.
Лоренс ушел.
Но его шаги по коридору услышал Брукс.
Он тут же очнулся, скрипнул креслом и стер стену, отделяющую коридор от кинозала.
 Лоренс лишь на секунду удивился вдруг появившемуся простору. Но, видно вспомнив о чем–то, не стал останавливаться.
Заметив хозяина балагана, Тед кивнул ему и сказал: «Вы проспали лучший аттракцион своей дочери, мистер Брукс», - и поспешил дальше. К выходу.
Балаганщик успел сделать некоторую зачистку в памяти богатого оружейника.
Когда Лоренс садился в свой лимузин, ему лишь на миг показалось странным, что в салоне как–то уж слишком безлюдно.
Водитель поинтересовался желанием хозяина, Тед ответил, что пора домой.
И как будто всё было …как всегда.
«Странно, - подумал Тед, разглядывая скупой пейзаж за стеклом своей машины, разворачивающейся у дома Брукса, - неужели я сумел отдохнуть, болтаясь игрушкой на ветке? Что за чушь! Зачем я вообще согласился ехать сюда?! Да ещё и без охраны».
Колеса шуршали по гравию…
Но тут Лоренс заметил Брукса, вышедшего на крыльцо своего домишки.
Старик видно решил лично проводить гостя. Стоял в раскрытых дверях, не одевшись. Клетчатая рубашка на нем висела тряпкой, трепыхающейся на ветру. Он беззубо улыбался, помахивал гостю ручкой. Мол, прощевайте, не обижайтесь, если что не так.
Машина развернулась и понеслась, оставив хозяина балагана позади.
Но вдруг в затылок Теда будто что-то стукнуло.
Он приподнял руку, будто хотел погладить ушибленное место, и, разумеется, при этом он оглянулся посмотреть, что там за спиной. И за прозрачностью стекла, он увидел Элис.
Женщина стояла, опершись на косяк двери дома. Руки её были вытянуты вперед, будто она хотела с кем–то не то поздороваться, не то проститься за руку.
Элис увидела, Лоренс что-то сказал водителю и тот, уже развернувшуюся к дороге машину, снова притормозил, потом сдал назад.
Машина остановилась боком к дверям дома. Тед не вышел из машины. Он приспустил тонированное стекло и сказал: «Я всё понял. Ну-ну,… не надо, я всё понял…».
Элис удивленно округлила глаза, она испугалась, что её заигрывания стали слишком заметными для этого человека.
Для человечка, который, побывав здесь, …пожив здесь больше не казался ей уродом.
 -Я понял, Элис, вы не ели гриба. Вас вытянули за руки, пытаясь вытащить из этой дыры.…Но вы не печальтесь, у вас всё впереди. И даже не вздумайте огорчаться тем, что таких много, вы - единственная. Уж вы мне поверьте.
Брукс слышал, как свинцом наливаются мышцы, как тикает взрывной механизм внутри дочери. Но что он мог? Что он мог сделать с чуточкой человеческого в ней?! Да и он сам, вот только несколько земных минут назад, толкал её к пониманию этого человеческого…
«Девочка просто выросла за это время» – решил старик, хмуро глядя то на улыбающегося Лоренса, то на печалящуюся дочь.
Тед действительно улыбнулся Элис. Та показалась ему грустной. «Да и что за радость жить в таком вонючем балагане? - подумал Тед. - К тому же кругом ложь. Даже в лесу… кругом ложь. Жаль девчонку».
 -Вы устали, Элис. Я помешал вам нормально выспаться, отдохнуть. Я понял. Простите меня. Уверен, больше не побеспокою. Прощайте!»
Вдруг, будто что-то ещё припомнив, Тед смял улыбку, сказал невпопад, будто он начал бредить: «А почему вы спите при свечах? Свечи… Да, я вспомнил, кровать и свечи с забывшимся пламенем… Зачем? …Что за чушь, ландыши в августе?»
И вдруг он тронул лицо, пальцы его тут же нащупали глубокую царапину, засохшую кровь в носу. Он посмотрел на разбитые пальцы, заметил отсутствие под пиджаком рубашки. Всё это показалось ему странным…и страшным.
Он уже серьезно посмотрел на дом – мираж, на двух, похожих на людей призраков и закрыл ладонями лицо.
Элис боялась, что расплачется. Он рвался от неё. И никакие фокусы его не удерживали. У неё ничего не получалось, этот человек почему-то не слышал её сердца. Или не хотел слышать...
Она не могла удержать его.
Голова её будто раскалывалась от задумок. «Ах, мне бы разумность отца, я бы что-нибудь толковее придумала»
Мысль Алисе была стариком подкинута.
Она уже, было, раскрыла рот, чтоб выразить её, но Лоренс, вдруг отнявшей от лица руки и улыбнувшийся ей при этом, перебил её: «А гулять одна по лесу не боитесь? Или вы специально выгнали всех волков из своих волшебных лесов?»
Тед посмотрел на водителя. Тот тронул ключ зажигания, но ни звука, ни движения не произошло.
Время, в котором жил водитель, было замедленно настолько, что хватило бы и ночи кончиться и новому дню начаться, пока от искры произойдет необходимое возгорание паров бензина.
Машина стояла.
Брукс внимательно посмотрел на дочь. Лицо его сморщилось от боли, Вот теперь он смог пожинать плоды своего воспитания. Он уже захлебывался волной от его последствий.
Он отступил в сторону, будто давая простор волнам чувств, бушующим в малюсеньком стаканчике полу души его дочери. А Элис, напротив, чуть вышла вперед, а потом и вовсе сошла со ступенек и подошла к машине, застав этим вежливого мужчину, выйти из салона.
И всё же Лоренс не отходил от дверцы. Он по велению старика забыл прожитый день. Но память талантливейшего человека - не стиралась напрочь, она всего лишь разорвалась на куски! И истекала каплями чувств. И потому Тед не спешил вернуть себя в этот вихревой балаган. Он чувствовал, не те там ароматы, что видит глаз.
Он даже придерживал дверцу машины руками, не давая ей захлопнуться. «Снова в иллюзию - нет уж!»
 Элис улыбнулась.
 -А Вы …не забоялись бы погулять по волшебному лесу?
Тед задумался. Какой–то шум в ушах не давал ему понять двойной смысл слов женщины.
 -Даже не знаю… У меня уже нет времени… Я не гулял в лесу… лет двадцать, может больше…
На лице Элис выразилось неподдельное удивление.
 -Вы так давно живете на Земле?!
Лоренс всматривался в странное выражение лица женщины.
Её лицо сияло. Радость, нежность – что только не заметил Тед, удивленно глядя на женщину - ребенка.
Но голову его страшно ломило. Будто внезапно подскочившее давление рвало в куски. Шум в ушах усиливался. Будто кто-то надежно глушил каждую принимаемую им волну.
Брукс стоял молча. Был похож на жалкое подобие человека, томившегося чучелом на ветру.
Лоренс посмотрел на полумаску на лице старика, сглотнул комок у горла. Желание уйти мешалось в его мозгу с желанием приблизиться к женщине и поговорить. Тед заметил, именно этого ей и хочется сделать.
Он снова перевел взгляд на Элис и неожиданно поинтересовался: «А какие животные водятся в вашем лесу? Северный олень, например, заходит?»
Элис ответила «да» на резком, громком, чувственном выдохе, будто испытала оргазм.
Тед чувствовал, как подкашиваются его ноги, что-то давило на него. Будто кто-то жал на его голову, принудительно сажая в машину.
Но что-то другое, все более нарастающее заставляло его стоять. Пусть так, не отпуская рук с края дверцы.
Лоренс видел салон машины. Видел водителя. Только понять не мог, почему тот не обращает на него внимания. Его человек замер, держит руку на ключе и смотрит вперед, Тед даже подумал, будто вот-вот водитель уедет без него.
Понять Тед ничего не мог. И это его тревожило.
И вдруг женщина отвернулась от него и пошла к дому. Быстро пошла. Потом побежала, вспорхнула на крыльцо и скрылась в чудовищно пустой дверной проем. Тот был, как дыра в вечность.
И Брукс позеленел.
Да именно позеленел, теряя ориентиры в цветовой гамме человеческого тела. Элис на глазах его превратилась из девочки в женщину. Его четырнадцатилетнюю дочь вот так, прямо на его глазах, буквально не отходя от машины, этот бабник трах - бах! сделал женщиной!
Лоренс, ничего не понимая, тупо уставился в черный распахнутый проем. Туда, куда убежала женщина. Дыра будто засасывала его. Да, именно, его тянуло к той, что так внезапно скрылась с поля его зрения.
Всё смешалось в его голове. Тело жгло. Он покрылся липким потом, и был сильно возбужден, …теснило в штанах.
-Да что такое?!…Что за черт? Что она сделала со мной? Что здесь происходит вообще? Куда она делась?
Он не слышал собственного хрипа.
За женщиной его мечты закрылась ветхая, похлопывающая на ветру дверь вдруг притихшего балагана. И стерег эту дверь не кто иной, как древнючая гадина, выпавшая из полу истлевшего корабля на землю Дикого тогдашнего Запада.
-Что-то забыли, мистер Лоренс?
Тед и не заметил, как отклеился от машины и снова очутился у самой двери дома.
Ту дверь ногой подпирал Брукс. Он поднял взгляд на Лоренса, и тот ошарашено отпрянул в сторону.
Тед готов был поклясться, некоторое время назад у старика были слезливые глазки, ординарно землистого цвета. Теперь же на него смотрели глаза молодого зверя. Они отблескивали углём. А из беззубого рта, как из дыры, время от времени высовывался малюсенький черный язычок. И всё это на зеленом лице…
Брукс был в ударе.
 -Что-то забыли, спрашиваю, мистер Дорогой?
Ничего он не забыл. Ничего!
«Вспомнил! - думал Тед, но опять же получалось так, что слышал собственный голос, будто выражал мысль вслух. – Всё я вспомнил! …Там остался Дод. И Джон где-то там. И дочь свою эта тварь прячет. Делает из неё балаганщицу. Использует в своих фокусах».
- …А ну отойди, гадина, раздавлю!
Лоренс вспомнил удушье от крашенной фольги, и ощущение унизительного бессилия перед глупой шуткой балаганщицы. Ничего Лоренс не забыл. Как будто враз вспомнил всё. Только зря трудился Брукс. Лоренса напрочь покинуло чувство безопасности. Им владело одно желание – желание вернуться туда.
Тед грубовато отодвинул старика в сторону и вошел в дом.
Силы в нём было сейчас столько, что весь этот балаган он мог положить на свою широкую мужскую ладонь, а другой…прихлопнуть.
И эту силу ему дала она – Нечто неземное.
 ***
Парочка удалялась все глубже в лес.
Тед и Элис разговаривали.
Брукс стоял в узком обманном коридоре и смотрел в след …молодым.
На роговице его глаз, как в маленьких зеркальцах, мелькали картинки: березки, липки, осинки…
Лицо старика уже не морщилось. Даже, пожалуй, было слишком покойно.
Обычным жестом, будто задергивая штору, он закрыл проем в Правый зал, где скрылась его дочь. Коридор предстал пред ним теперь таким, каким его могли видеть входившие в него люди, то есть давяще узким.
До слуха старика доносились голоса из леса. Теперь Брукс слушал их, не морщась. Будто смысл слов его лично не касался.
Они снова были на «ты»….
«…И ничего нельзя сделать?
-Нет. Он замерз.
-А где Джон? Это другой парень, он тоже телохранителем работает у меня, я помню, он стоял рядом с твоим отцом?
-Его тоже нет. Он …сгорел.
-Элис,…что вы …делаете?! Ведь это же… беспредел…. Это же не оловянные солдатики, это люди, Элис. Это мои люди. Я их нанял, я за них отвечаю!
-Ты забудешь о них, когда уедешь отсюда. Их забудут все.
-Чушь! Мать не может забыть о том, что у неё был сын. Жена….Его жена - тоже не сможет забыть всё разом. Я знаю, она любила его.
-У тебя есть…жена?
-Да. Но речь не об этом. Впрочем, наверное, я зря говорю с тобой о серьезном. Этот разговор не для тебя. Ты, ты… ребенок, Алиса. Такое чувство, что ты даже не …не понимаешь, что тут вокруг тебя происходит. Ответственность за всё – на твоём… фокуснике-отце. Это он ответит перед законом за всё здесь творящееся.
-Я кажусь тебе безответственной?
-Если честно, Элис, я бы сказал, да. Ты – ребенок. Крупный, симпатичный…ребенок.
-Я не люблю, когда меня называют большой. Но оказывается, когда называют маленькой - тоже обидно…. Не называй меня ребенком. Лучше зови …Элис.
-Хорошо. Как тебе хочется. Только давай вернёмся. Что-то я уже не вижу дома, Элис.
-Не бойся. Ты же сам сказал, иллюзия… А я обещаю тебе, что на этот раз всё герои её останутся живы и здоровы».
…
Брукс покачал головой, будто сказал нет.
И снова голоса…
 «-Элис, а ты сама то осознаешь, что делаешь? Тебе самой не страшно?
-Я красивая?
-Не знаю. Тут кругом фокусы. Может ты – голограмма, а ваш дом- Фата Моргана. Мне будет стыдно после игры, если я признаюсь, что был очарован лазерной картинкой. Впрочем, если это важно для тебя, то - да. В тебе есть шарм, ты - несомненно сексапильна. Там, у машины мне показалось, … впрочем, это не для тебя, …дитя. Ладно, пошли назад.
-Нет.
-Что нет?
-Мы не пойдем назад. Там, где «назад», там уже ничего нет. Ни дома, ни его обитателей. Впрочем, это тоже …не для тебя. До тех пор, пока ты не скажешь, что я – красивая женщина, …«сексуальная» - это я не понимаю.
-Ну, ладно. Ты – «красивая женщина».Теперь всё, пойдем назад. Думаю, теперь-то он появился. …Ну, где ваш домишко?
-Хитришь? …Зачем? ...Боишься? Не бойся. Мы уже идем к дому. Только он впереди…Я развернула наш путь. …Так ты не ответил, я красивая?
-Я уже ответил.
-Ты просто так сказал, а не ответил.
-Ты же не хочешь, чтобы я солгал. Зачем требуешь оценки, держась за горло? Нет, ты точно ребенок… Кого здесь нужно заморозить, так это твоего…. Впрочем, прости, ты не можешь судить собственного отца...
-Ну да, это же не для меня. Это я уже слышала. Лучше поцелуй меня.
-В другой раз.
-Сейчас, пожалуйста…Я прошу тебя… О-о-о-о… Спасибо…
-За что?
-За то, что уже не чувствуешь моей руки на горле.
-Странная ты,…Алиса. Но, кажется, искренна. Впрочем,… О-о-о… да ты неплохая ученица…»
Брукс отключил звук.
Потом чуть прошел обратно по коридору, дернул какой-то, видимый только ему шнурок, раздался один звонок, другой.. И вот в зальчик балагана вновь стали входить люди. Зрители- мечтатели.
Брукс сел среди них и начал смотреть своё кино.
Кино- память. Память о короткой по вселенским масштабам всамделишной любви неземного человека. Кино своей любви.
 ***
Лес не пугал. Напротив, удивлял своей открытостью и красотой.
 -Элис, но неужели всё это правда? Вот ягоды…
Тед наклонился и нарвал горсть крупных ягод.
 -Их что же, можно есть? …Да?!
Элис молча улыбалась и кивала ему.
Тед, совал ягоды в рот, получал удовольствие от аромата и свежести их …и снова удивлялся.
 -Но ведь это же …обман, Элис! Ведь так, признайся?
Элис качала головой – нет: «Синяк у тебя на боку, деревом тебя шибануло, помнишь? Разве фокус может так? На пальцы разбитые посмотри, на щеку правую, …у меня спроси о страхе, я боялась, ты голову потеряешь, в этом страшном водовороте. …Какой же это фокус, а?»
Они шли дальше.
Тед остановился, зачерпнул ладонью воды из ручья. Тот показался ему необычайно чистым. Лоренс пил воду, восхищался ею и …всё равно не верил.
 -Признайся, Элис, это обман. Да, обман. Хотя… здорово это у тебя получается, черт возьми!
Элис остановилась, подождала, пока он подойдет к ней ближе. Наклонив к нему голову, она внимательно, как ребенок посмотрела ему в глаза и… молча улыбалась.
Язык её немел. Робость, глупейшая робость сковывала её. А ведь она хотела, чтоб он обнял её. И снова поцеловал. Ей хотелось снова попросить его об этом, …но язык немел.
А Лоренс был похож на ребенка.
 -Ну, может пора начать раскрывать секрет этого фокуса. Я сейчас лопну от распирающего меня любопытства. Где те пределы, где границы, где связь пространства и времени. Где мы, черт нас подери!
Он хохотал и кружился по лесу. Наконец, скинул тяжелое пальто и сел на него. Потянул за руку Элис.
Сидя ему удобнее было видеть её всю.
И он заметил такое, от чего у него действительно засосало под ложечкой.
Он только коснулся её руки, …он только перевернул её ладонь и всыпал туда земляники, … он только улыбнулся, чуть подавшись к ней лицом ...и обмер.
Он долго смотрел на неё, потом сказал: «О, боже,…Элис,…что-то творится с твоим лицом…»
То ускоренное время взросления Элис, какое заметил папаша Брукс у крыльца дома, Лоренс заметил вот только что.
Ребяческая угловатость Элис сглаживалась, глупость покидала её взор, легкость и нежность трепетала на губах женщины. Тед готов был поклясться, грудь Элис стала выше, ещё более притягательной. Ткань серой юбки треснула от округлившихся бедер женщины, обнажив швы.
Лоренс машинально облизал губы. Сглотнул и, нервно дернув щекой, отпрянул от волшебной красоты. От красоты, которая появилась вдруг, прямо на его глазах. Как будто кто-то просто сдул густую пыль с женщины, с её лица, с тела. Этот колдун сделал краски ярче, женственность манящей, а желание в глазах женщины требовательным и для мужчины ну просто непреодолимым.
Теперь перед Лоренсом был не ребенок.
Алиса выросла.
Перед Лоренсом сидела женщина лет двадцати пяти, способная допьяна охмурить любого из приблизившихся к ней мужчин. Она не просто манила к себе, она тянула к себе, пальцем не шевельнув.
У неё получилось. Без всяких фокусов.
Тед залюбовавшись ей, и не заметил, как коснулся пальцами её губ, …провел ладонью по шее, воровски, коснулся упругих холмов грудей.
Он не был под гипнозом, он вполне осознавал происходящее: вот лес – он иллюзия, вот они с Элис – две реальности в нём.
 -Как ты…изменилась, Алиса. Что с тобой? На тебя как–то странно свежий воздух действует. Ты будто вот-вот на меня соком брызнешь. Я уже и боюсь тебя ягодками угощать. …Возьмёшь, да повесишь тут меня опять, … на просушку…Ха…ха…ха…
Смех Теда был нервным. Он будто пары выдыхал, пары души, кипевшей на огне, бушующем, волнующем его мужское нутро.
Он чувствовал, как при взгляде на женщину, его кровь приливает к каждой частичке тела его. Как эта кровь обогащает энергией каждый атом тела его. Как он крепнет, как труднее ему становиться выровнять пульс, дыхание. Как труднее ему не попасться вновь в её капкан.
-А ведь ты опять, Алиска, …а ведь ты опять плутуешь, да? …Зачем, …скажи, за-чем?
Пуговки на её кофточке отлетали, ударяясь в голую грудь Теда.
Пиджак его давно был распахнут, пуговка на поясе брюк расстегнута, замочек гульфика приспущен. Кожа его крепкого тела на солнце поблескивала здоровьем. Соски в центре пигментных пятен от прикосновения к ним женской руки округлились, сделавшись плотными шариками. Тело его уже не пахло дорогой косметикой, Элис чувствовала исключительно запах силы и здоровья, его тепло, его сумасшедшую энергетическую силу. Она волновало её, и женщина не могла не касаться его груди …рукой, губами. Она не могла не стать приемником так не достававшей ей энергетики.
Груди Элис превратились в два упругих мяча, стан будто вытянулся в искусную грацию. Кожа её засветилась, как у ведьмы, глаза сияли, щеки румянились, а губы … играли песню любви.
 -Ты, правда, считаешь меня красивой и …умной женщиной, Тед?
-Разве я говорил, что ты умна?
-А ты скажи.
-Ты умна.
-Врешь?
-Ты ж этого хочешь.
Но его удивил её вопрос. Да, он так считал, но только думая об этом про себя. Что-то действительно поменялось в ней, в этой неземной диве. И что не дура она, он тоже понял.
-Ждешь клятв в том, что ты лучшая? Ха… Ну ладно, хорошо. Вот тебе…
Он намеренно укусил её за губу.
Женщина, вскрикнув, ударила его по лицу. И тут же, будто вот только заметив, что её губы почти на уровне его губ, она сама обхватила его рот губами и сильно вжалась в его тело грудью, обняв цепкими руками - щупальцами.
И снова её поцелуй был реально ощутимым им. Крепкий, сильный и страстный поцелуй женщины.
После она отстранилась, посмотрела в его глаза. Прищурилась и …считала ту самую мысль, которую ждала, в качестве ответа. Улыбнулась и …упала на спину.
Тед подумал: «Что-то не вериться, что это я её так быстро научил всему. Раз так может, значит, я не первый. Может, и не из-за меня выросла в цветок. …Ну вот и распустилась, роза, …всё нормально.
И жестом, обычным для таких случаев, он сдвинул замочек вниз и мягко навалился на женщину. Обычную бабенку.
 ***
 -Ну, надо же! …Цветы пахнут цветами, земля землей, а ты, чудовище, женщиной. Признайся, ты морочишь мне голову. Впрочем, пусть, валяй. Что-то во всем этом есть…манящее, дивное.
Лоренс сел и огляделся.
-Сказка…. Хорошо, что ты позвала меня сюда.
 -Я?!
 -Ну а кто? Не сам же я сюда прибежал.
Элис протянула руки и повалила его на землю.
Редкая женщина сумела бы сдвинуть Лоренса, отдыхающего от случки. А тут, она запросто сгребла его под себя.
И целовала его, и целовала…. И радовалась, ведь она делала это впервые….
А он, смеясь, развернул её и снова принялся мять её спиной волшебные цветы.
Макушки деревьев кружились. Небо кружилось. И счастье где-то было совсем близко. Совсем близко.
 «Ах, если бы всё это было взаправду«. - Мечтала королева-женщина. Владычица царства девяти измерений мечтала.
А он снова сел, снова огляделся.
 -Эй, ты, чудо неземное, а как отсюда выбираться будем? Есть дорога из этого леса?
Она ответила ему – нет, …и эхо повторяло её слова долго.
Лоренс смешливо нахмурился, посмотрел на часы, те стояли….
 -А,… да и черт с ней, с дорогой! Иди сюда, как же ты хороша, как же ты…нереально хороша, Алиска! …Я люблю, я хочу тебя…
 И …полетела прочь ненужная одежда.
Белая кофточка Элис вдруг ожила и зайцем проскочила меж ног Лоренса.
 -Ах ты!… Ты что же это делаешь?! Надеюсь, мои трусы насовсем не сбегут… Алиса, да как же ты хороша… Ты – чудо.
Он шутил. Он просто шутил, ведь он был просто мужчиной. Ему было хорошо, он мог себе позволить говорить такие слова. Разные слова.
А она впервые слышала всё это. Сейчас ей казалось это важным.
Элис считала, что всё сказанное им, важно и для него. Она считала, что правдиво такие слова он не говорил никогда и никому. В чем признается - всё правда и только для неё.
Она тонула в любви, захлебывалась ею и была бесконечно счастлива.
Хотя так и не смогла определить, что есть счастье. Не знала даже, в чем оценивается оно и измеряется ли.
-Тед, я счастливая?
-Ну конечно, дуреха!
«Я счастлива? Да, что–то такое необычное я чувствую. Но чем он добивается этого? Что такого в его словах и действиях? Кажется, это обычные слова. Что такого в его движениях? Не пойму. Они чересчур импульсивны и не рациональны. Он тратит столько энергии. Зачем? Секс – труд для мужчины или наслаждение? Почему он щурится, я отражаю свет солнца?»
Лоренс совершенно не осознавал, что он говорит, даже движения его были какими–то уж очень нервными. Будто он боялся пропустить какой–то такт, не совершить какого-то действа. Он казался себе неопытным болваном.
«Зачем я так напрягаюсь, пусть бы она сама двигалась. Почему она закидывает голову, когда смеется? Хочет, чтоб у меня окончательно крыша съехала? Запах,.. она не пахнет сучьим потом! Почему она пахнет цветком, который зацепился за её ухо?… Это Чудо опять дурит меня, …понятно».
 Лоренс усадил женщину на себя, показал ей, как нужно двигаться.
И вновь удивился на свою ученицу. Оглядывая упругое тело Элис, бьющееся в такт в его руках, он снова замечал перемены в ней. Сейчас она казалась ему женщиной после тридцати. Красоты, бьющей на повал, уже не было в ней. Но был шарм, шарм сочной зрелости, покоряющей опытом и желанием наверстать, отдавая ещё нерастраченное.
Наконец и этот их танец закончился.
Дыхание у обоих было сбито, оба смотрели на небо, на вершины деревьев.
 -Ты - Титан, ребенок. А что это отец твой говорил, ты работаешь?
Элис не отвечала. Лишь молча слушала его.
 -Я так и понял, что старик врет. Ты просто устала ...путешествовать. Ты же такая неуемная, все семь чудес в тебе. Алиска… Это имя идет тебе. Ты- красивая Ложь. Ты сказка, в которую хочется играть. Алиса…
 -А мне нравится твоё имя. В нем столько красивых звуков. Твое имя песня.
 -Да ну? …Какая ж там песня?…Странная ты. А вот твоё…
Он начал кричать на весь лес: «А- ли-са-а!»
И лес отвечал ему: «Чуде- са –а-а!»
 ***

 Брукс проснулся совершенно отдохнувшим. Включил в зрительном зале свет, выпустил публику, вдоволь насмотревшуюся на себя, богатую, счастливую и здоровую.
Любовь в ритме ударов бича.
Его то собственная любовь жила тихо и умерла тихо.
Только вот результат получился не тихий.
«А где ж Лиса? Что они, неужели и впрямь по грибы ушли?»
Он знал, что это не так. Что не за тем его дочь пошла в лес с крепким оружейником.
«Да будет ли толк?»
 Предприимчивый старичок, прищурившись, посмотрел из-под козырька ладони на ясный лес. Постоял, поджав губы, а потом произнес заученное: "Господи, прости" - и хлопнул в ладошки.
 И пропала в левом зале дочкина кровать и ледяной мусор вокруг нее.
Снова возникло что-то диковинное из-под рук озорника- затейника.
А вот и бар города Неаполя "Туманный заскок", а в нём толпа гуляк и дым коромыслом.
 -Алло? ..Мистер Фридман? Вы заказывали зальчик с моряками на отдыхе. Есть такой, заходите. Я сделал удобное Вам время. Понял. Жду.
 ***
Небо яркое. Солнце в зените.
Тед открыл глаза и, присев, посмотрел по сторонам.
«Да - а, тут не то что северных оленей, муравьев – то нет. Чудно».
Оглядевшись, он посмотрел на Элис. «Если бы я был Гойя, я нарисовал бы не Маху, тебя, Алиска. Как же ты прекрасна, женщина!»
Женщина будто спала.
Но это было не так. Она улыбалась, слыша его мысли.
Это у Брукса всё было математически сложно: прием волн, демодуляция, преобразование в удобный код, декодирование, считывание из памяти, анализ воздействия, отработка реакций и так далее. У его дочери, какие никакие, но были сердце и мозги. Сердце её начинало биться в такт речи оппонента. А поскольку Лоренс был покоен при ней, то мозг её вполне успевал распознать слова его, сверив их со значениями, к которым за многие века привыкли люди; подсказать ей реакцию, адекватную ситуации и возрасту, коим она теперь располагает.
Вот толпу она не любила. Элис не понимала людей в толпе. «Как они могут слышать друг друга? - задавалась она вопросом, когда становилась участницей обсуждения очередного своего успеха в работе со спутниками. - Разве можно успеть ответить каждому?»
Вот тут как раз Бруксу было удобнее. Скорость обработки информации его космического чипа была столь высока, что он мог бы ответить каждому землянину на его вопрос. Другое дело, что он не хотел ни слышать вопрос, ни отвечать на него. Да и беседы с землянами его не часто интересовали. Что за беседа со спрашивающими одно и тоже: «где взять?», «как жить?»
Лоренс лег на спину. Рукой он касался ладони Элис. Но он как будто и не чувствовал этого касания.
Он смотрел в ясное небо, а мысли его были далеко от фантастических горизонтов его.
Его мысли шли в ином направлении. В направлении, живущем в режиме реального времени. «Послезавтра Африка… Опять …Африка. Опять встреча с генералом Маоми, потом вертолетом до Так-Набиуди…. Потом двести километров на джипах, три-четыре дня в палатках, облепленных гнусом. О-хо… Ох уж мне этот анализ на месте… Маршал Майкрофт щадит меня. Я обычно не вижу кучи трупов, разваленных возле техники, вокруг нетронутых воздействиями лучей нефтяных вышек, алмазных копий… Но ведь я знаю, как оно действует на людей. Да уж… Далеко фантазиям психотрепа Брукса до моих фантазий… Одно роднит – убиваем легко, а ответственность хороним в складках совести. Прячем, будто богатство, …на потом. Но ведь ему ответить придётся. И мне….За такое придётся ответить».
Элис видела, как хмурилось его лицо, как тяжело вздыхал Лоренс, думая о каких-то, по её понятиям, пустяках. Ей не знакомо было слово « совесть». Вернее реакция на него.
Элис решила отвлечь мужчину от тяжелых мыслей. Она сначала чуть разомкнула его губы, чтоб он начал говорить в слух, а потом шевельнулась, погладив его руку.
Но Тед был далек отсюда. Да, он заговорил в слух, да, мысль его переключилось, но оставшись на той же волне.
-…Думал вот на этот раз попался. Я всегда знал, что умру в муках. Думал, вот… настало. Значит, не срок. Значит ещё не пора…
И тут Тед понял, что говорит в слух. Он сначала замер, затем резко развернулся к Элис и, заметив, что та внимательно следит за ним, резко произнес: «Не делай так больше, слышишь?!»
На лице Элис вспыхнула улыбка. Она радовалась, что мысли его тяжелые ушли. Глядя на её лицо, улавливая нежность в каждой черточке его, Тед скинул резкость, тоже улыбнулся. Черты лица его смягчились, и уже более мягко, он попросил: «Пожалуйста,… это не безопасно, детка. Обещай, что больше не будешь копаться в моей голове, хорошо?»
Ей не трудно было кивнуть ему.
А потом она наклонилась над ним и поцеловала сначала в один глаз, потом в другой.
Уже засыпая, Лоренс проговорил: «Солнце в зените уже целых три часа. Опять дуришь меня, да?»
Она улыбалась, видя, как он засыпает.
-Твои часы стоят, откуда ты знаешь время?»
Тело Лоренс дрогнуло, челюсти чуть разомкнулись, и голова его, приняв удобную позу, откинулась, и он замер. Сон его был глубок и тих.
Его биосистема вошла в обычный режим сна. Человек отдыхал. Отдыхал на все сто процентов.
Элис махнула рукой в сторону неба…
 ***
 Лоренс начал просыпаться от малоприятного ощущения. Кто-то брызгал ему в лицо холодными брызгами. Веки его дрогнули, и он открыл один глаз.
 -О, черт!
 От сильного удивления Тед резко поднялся с земли и сел.
 Вечерело. Промозглый ветер, правил линиями декабрьского дождя. В паре сотен метров от парочки лежавшей в проросшем колючками песке, виднелась автострада. По ней проносились автомобили.
Тед огляделся. Справа, вдали он заметил невысокое строение. Сразу узнал балаган Брукса.
Открытое место, сколько видели глаза, простирался пустынный пейзаж.
Рядом, касаясь Теда рукой, лежала совершенно голая женщина.
Лоренс, глядя на неё, начал трезветь и мерзнуть. Он машинально потянулся к пиджаку, накинул его и потер себе плечи. Было чертовски холодно.
Он провел ладонью по лицу, затем попытался стряхнуть капли дождя с прилипших к телу трусов, и тут же поморщился от неприятного ощущения сырости всей одежды. По телу холодной волной прошла судорога. Сжав челюсти, Тед заметил себе, зубы его неприятно постукивают.
Он потянулся к брюкам. Холодеющими пальцами он никак не мог застегнуть гульфик.
Сырость, холод совершенно сковывали его.
Но видимо не это было главным в его ощущениях.
Лоренс не сводил глаз с женщины, лежавшей рядом с ним.
Элис спала вытянувшись, тихо, и как будто совершенно не ощущала всего того, что чувствовал он.
До бедер Элис была прикрыта загнутой полой его пальто. Оно было сырым и перепачканным в грязном песке.
 -Э-эй, вставай…. Фокусница, проснись, э-эй!..
Голос его был хриплым. В пересохшем горле запершило, и Тед раскашлялся.
Кашель оборвался резко, сразу, как только в голове его промелькнула мысль о том, что женщина возможно не жива.
Именно не мертва, а ...не жива.
Лоренс испугался. Испугался именно оттого, что будто вместо живого человека он увидел рядом голый, узнаваемый им манекен.
Тед хрипло вскрикнул и быстро припал ухом к груди женщины.
Сердце её тукало ровно, четко. Грудь еле заметно вздымалась, приподнимая два холмика округлых, налитых грудей.
Тед став на колени, стал всматриваться в лицо Элис.
И он видел перед собой спокойное лицо мирно спящей женщины.
Он облегченно вздохнул, улыбнулся, вытирая сырость с её лица. Затем он наклонился снова и коснулся губами щеки Элис.
Приятное тепло щеки удивило его ещё больше.
Он замер, неровно дыша, глядя в спокойное женское лицо.
Элис действительно спала. Чуть приоткрыв рот, мягко сомкнув веки и тихо, едва заметно дышала.
Тед наклонил голову еще ниже, к самому ее рту.
Дыхание Элис было ровным, свежим, теплым.
Женщина спала.
Спала, не ощущая мерзости декабрьской непогоды, не осознавая нелепости положения, своей наготы.
Парок, образовавшийся вокруг её головы и тела, каким-то образом преобразовывал частые мелкие дождинки в крупные, заметные капли. Падая на обнаженное женское тело, те сначала замирали на гладкости будто светящейся кожи, а затем стекали с неё, оставляя сырые, будто глицериновые дорожки.
Но тело оставалось теплым.
Постепенно лицо Элис стало блестящим от сырых полос.
Сырые волосы её волнистыми струями были откинуты назад. Были в песчинках. Лоб был чист и высок. Сырые брови стали казаться темнее. Закрытые глаза были спокойны. Длинные, густые ресницы не вздрагивали от капель дождя. В красивый чуть длинноватый нос капли не затекали. Они струились по гладким, чуть впалым щекам, огибали пухлый рот и текли дальше, по округлому подбородку на шею.
Странно, но спокойствие, сон и тепло преобразовали внешность женщины в нечто классически чистое и прекрасное. Исчезли напрочь дерзость и наглая доступность. Казалось, женщина проснется и расплачется оттого, что на неё так откровенно смотрит одетый мужчина.
Тед залюбовался теперешней красотой женщины.
Он даже не заметил, как его самого тут же согрело странное тепло. Страх ушёл. Его перестала бить зябкая дрожь.
Лоренс вздохнул. Оглядел голые плечи и грудь Элис.
Рядом одежды женщины не было.
Вот как раз этому не удивившись, Тед принялся заворачивать тело женщины в полы своего пальто.
Напряжение с его мышц спало окончательно. Он согрелся, так и не понимая почему.
Тед снова любовался очередным розыгрышем колдуньи.
Затем, припомнив о том, что телефон всегда при нём, он решил позвонить, попросить прислать за ними машину.
 -Алло?! …Том?! Боже, ты не поверишь, как я рад тебя слышать! Нет-нет, ничего не случилось. Просто рад услышать человека, вот и всё. Том, я в пятистах метрах от балагана Брукса. Это, …да…там….Быстро Том, буквально горит, выезжай срочно…
 Одной рукой Тед приподнимал воротник пиджака, чтоб препятствовать попаданию капель за него.
Дождь был холодным, будто ледяным. Тед вынул из кармана брюк платок и принялся вытирать сырость с лица Элис. Но платок был синим от краски с фольги, и щеки вымазались.
-Ах ты, черт! Да нет, это я не тебе....Да с северо-восточного въезда в город. Нет, никого не нужно. Ты и машина - срочно!
Убрав телефон, Тед вот только теперь понял, что стоит в сыром песке босиком.
 -О-о-о…
 Он принялся разыскивать свои ботинки.
Те валялись в нескольких метрах от него и были полны дождевой воды. Надевать носки, чтоб согреться, смысла уже не было. Те были сырыми и в песке.
Тед подошел, вылил воду из ботинок, протёр их сырым носовым платком и, морщась, надел.
Тут же посмотрел на торчащие из-под пальто голые ноги Элис. Хмуро произнес: «Доигрались, мать твою! …Простынет, заболеет...»
 Лоренс стал кружить по песку в поисках обуви Элис.
Ничего не нашел. Ни клочка того, чем можно было бы согреть или хотя бы прикрыть наготу женщины.
Затем снова присел перед спящей.
 -Да что за чертовщина? ...Ведь спит...
И Элис как будто действительно спала.
Её волосы, испачканные сырым песком, были покрыты мелкими капельками дождя. Лицо, шея и часть открытых голых плеч были гладки и блестели от стекающих капель.
Тед потер ладонь о ладонь, пытаясь согреть руки, а потом погладил Элис по щеке.
Его холодная, совсем как ледяная ладонь ощутила приятное, просто-таки ...нечеловеческое тепло.
Женщина, ощутив его прикосновение, улыбнулась и, пошевелилась. Она поменяла позу.
 -Вот черт! Она тепла, как резиновая грелка! Так спать?… Не поверил бы, ...да и не верю!
Тед огляделся.
Снова заметил вдалеке придорожное кафе, а за ним старый балаган Брукса.
Автострада жила обычной дневной жизнью. Машины мчались по ней, каждый ехал по своим делам, и как будто никто не замечал странную парочку, двух явных идиотов, что решили поваляться на декабрьском ветру на песочке…
Лоренс подумал, что, пожалуй, пора бы Тому подъехать.
 «Надо идти ближе к автостраде, сюда машина не пройдет, увязнет».
 Он туже обернул женщину в пальто и, сильно напрягся, пытаясь поднять крупную женщину рывком. И едва не упал назад себя вместе с ней.
Лоренс снова притих, вглядываясь в затаенную неподвижность женщины у него на руках. На этот раз он удивился её легкости.
 «Как полая кукла! ... Ничего не понимаю…»
 Он прижал ее лицо к себе, чтобы не так сильно попадал на него дождь, и чуть качнул женщину, спокойно спящую у него на руках.
Элис шевельнулась. Потерлась щекой о его сырой пиджак и улыбнулась, не открывая глаз.
 -Эй, э-эй, проснись, …Э-элис...
Веки женщины дрогнули. Но глаза не открылись. Будто крепкий сон так и не выпускал её из своих объятий.
Элис снова чуть заметно улыбнулась и, прижавшись лицом к груди Лоренса, продолжала свой сон.
Тед только хмыкнул на хитрость женщины и поднялся на ноги.
Он пошел к автостраде.
Идти было трудно. Не смотря на невероятную, просто-таки волшебную лёгкость тела женщины, Тед проваливался в сырой песок до щиколоток. Шел спотыкаясь. Именно так, будто вес женщины в его руках был реальным.
Тед беспрестанно поправлял на ней своё пальто, прикрывая то длинные босые ноги, то голые плечи Элис.
И ещё было странно: автострада непонятным образом не приближалась шаг от шага, а напротив, заметно удалялась от идущего к ней человека.
У Теда возникло ощущение, что его кто-то крепко дурит. Что кто-то, глядя на его невероятные усилия, на попытку преодолеть чертов участок в пару сотен метров, "крутит камеру назад".
Именно киношность чувствовалась в том, что появлялся некий план перспективы пути героя.
Будто снимающая парочку камера начала ускоренно отъезжать по невидимым рельсам и некий зритель, наконец, смог разглядеть картину в целом: герой картины стал мизерно мал. А впереди него была куча проблем в виде бесконечно тяжелого пути.
Машины мчались по автостраде в ту и другую сторону. Если кто и обращал внимание на странную парочку, так вряд ли успевал разобрать деталей из-за высокой скорости на этом участке дороги.
Шум машин Тед слышал так отчетливо, будто вот уже стоял на твердом дорожном покрытии. Но он видел, …до дороги ещё было очень и очень далеко.
А вот Том уже давно сигналил Лоренсу.
Молодому человеку из охраны дома Лоренса было не понятно, что происходит: Лоренс шагал на одном месте. Ноша его была явно тяжела. В мокрое пальто была завернута невероятных размеров кукла. Её голые большие ступни жутко торчали из-под пальто и пугали своей неподвижностью. Голова женщины была скрыта. Она была прижата к груди Лоренса и была не видна Тому.
Парень начал оглядываться. Что-то подсказывало ему, что он видит какую-то ненормальность. А для каждого нормального человека запах такой ненормальности был связан с наличием криминала.
«Да она мертва! Вот черт! Он всё–таки влип с этими бабами! То-то жена его обрадуется… Вот теперь уж точно …обрадуется…»
Машина стояла у края дороги, в паре сотен метров от шагающего на месте Лоренса.
Том даже пытался кричать хозяину, да тот будто не слышал его.
Наконец Тед увидел машину Тома.
Та была размером с игрушку.
Путь был ...нешуточно далёк. А ведь он даже будто бы на запах чувствовал свою собственную машину. Свой персональный шестисотый Мерседес с сиденьями, обтянутыми шкурами леопарда.
 -Эй, фантазёрка, а ну-ка просыпайся. Перестань, слышишь, брось свои штучки. Ну, сколько мне ещё месить эту грязь? Ну, просыпайся, слышишь. Перестань, Элис, перед людьми неудобно.
Тед говорил это тихо, улыбаясь, касался губами то тёплого лба, то щеки, то губ женщины.
 Но Элис продолжала спать. Ни что в ней не выдало проснувшуюся женщину.
Лоренс снова усмехнулся на настойчивое желание женщины спать под морозящим дождём.
Противные капли не мешали Элис.
Тед видел, как из машины выбежал Том, раскрыл огромный зонт и двинулся к ним навстречу.
И тут же дождь перестал капать на голову Лоренса.
Будто он уже стоял у машины.
 -Весу в тебе, куколка, должно быть килограмм сто. Так куда ж ты его дела, а, шарик ты мой ...надувной.
Тед поднял ногу, чтоб сделать шаг и столкнулся нос к носу с Томом. И замер.
Удивление его было так велико, что он чуть не выронил Элис.
-Вот черт! Том?!
-Я не пойму, вы что, босс, так и будете топтаться у открытой дверцы? Так и не зайдете?
Тед остановился. Посмотрел на Элис. И серьезно сказал: «Кукла, ты можешь дурить меня ещё пару часов, я не против. Но давай всё же ближе к дому. Прошу тебя, перестань, а?
Том замер, как вкопанный. Он смотрел на расчерченное царапинами слегка синюшное лицо Лоренса, голую шею и был без меры удивлен.
Но только Элис стала выскальзывать с обессиленных рук Лоренса (то есть перестала походить на куклу), Том тут же очнулся и подхватил ношу хозяина.
 -Ну вот, так - то лучше, босс. Прошу в салон. Что-то вы сегодня странно выглядите. У вас всё в порядке?
-Да, Том, всё …как всегда.
Том заметно обрадовался. Раз у босса улыбка на лице, значит синяк на его скуле – случайность. Да и женщина оказалась живой. Возможно, пьяной вдрызг. Он помог устроить её на заднем сиденье. Принюхавшись, был сильно удивлен. Покосился на хозяина, тот как будто никогда наркотиками и наркоманками не баловался.
Тот аккуратно прикрыл дверцу и сел на водительское место.
Лоренс сел с Томом рядом.
Заметив вытянувшееся от удивления и любопытства лицо своего человека, Лоренс, несколько грубовато заметил: «Хватит моргать, и закрой рот! Достань-ка лучше коньяк, надо бы выпить, чувствую, синусит мне сегодня обеспечен.
 -А...леди?
Том кивнул в сторону заднего сиденья, где лежало едва прикрытое тело спящей женщины.
Лоренс махнул рукой, вперед, и, усмехнувшись, ответил: «За неё не волнуйся. Эта леди железо - бетонная».
Но, не смотря на оптимизм босса, Том, постоянно заглядывал в зеркальце дальнего вида, посматривая на спящую даму.
Лоренс отказался от бокала. Он пил коньяк прямо из горлышка бутылки и, быстро хмелея и согреваясь, делился откровением: «Не заглядывай на неё, ослепнешь. Говорю тебе, лучше с ней не шутить. Давай, вперед, парень. Во-он её домик стоит. Чтоб он сгорел!».
Том посмотрел вперед и заметил жалкое строение возле автострады.
 «Что-то я слышал про это деревянное шале… Кажется, там цирк. Она что, циркачка?»
Том снова посмотрел на женщину. Но взгляд его был быстрым, парень не хотел раздражать пьянеющего хозяина.
Крепкий парень решил, что эта огромная женщина вполне может работать в цирке. «Да, наверное, и в Кунц-камере сгодилась бы. И где он таких уродин откапывает? Мадам его такая милая женщина. Если бы не чрезмерная ревность, так ей бы цены не было. Зачем ему такое…изобилие мяса? А! Черт их, богачей, разберет! Мать зовет их извращенцами. Есть что-то такое. Ненормальные они…. Но платят хорошо. Так что можно и потерпеть…. Ну вот и дом. Или цирк, а, черт их разберет».
 ***
Брукс, заслышав посторонние шорохи, мигом выпроводил гостей в Правый зал. Тем же мигом наладил дочке постельку.
И ещё он удлинил коридор до пятисот метров, … и сам скрылся за стеной.
Лоренс нес Элис, уже тяжело дыша. Он был пьян. Держал ношу крепко, по-мужски, зажав, как добычу, в цепких, сильных руках. Он боялся её выронить. жалел, что столько «принял».
-Ну вот, мы и пришли, куколка. Вот…она, постелька твоя.
Брукс следил за ним взглядом сытого хищника.
"Иллюзион... Чтоб я еще раз сунулся сюда…. Да сколько ж я буду повторять это? А сам всё возвращаюсь и возвращаюсь. Вот дурак!»
Тед положил спящую Элис на постель.
 -Шали себе, сколько хочешь, только это был твой последний выстрел в мою мишень, Алиска. Я вы-ме-та-юсь!
Слюняво – сладко и крепко он поцеловал женщину в губы, потом, покачнувшись развернулся и пошел назад к машине.
Брукс на столько укоротил коридор, что, только сделав движение из размытого проема в коридор, Тед тут же и выпал…
Он свалился у дверцы машины.
Том икнул от неожиданности и мигом выскочил из салона.
Лоренс, поднимаясь с помощью парня, хохотал, будто раскатистый гром: «Дёру! Дёру, отсюда! Деру от этих фокусов!… Господи, как хорошо я оттянулся. Ну, никогда так не отдыхал. Ха-ха-ха!».
 Машина Лоренса на бешенной скорости двинулась в сторону города, прочь от заброшенных балаганов.
 
 Гл.2

Время, время….
Вот так получилось, что начало отслеживать его и Нечто.
Всё в том же старом, пахнущем пылью заведеньице Брукса, всё тот же кинозальчик. Всё та же суета жизни на экране, всё та же музыка удовольствия и любви.
Так же глухи к чужому счастью и равнодушны к проблемам соседа зрители кинозала в балагане Брукса.
Но сам он – хозяин дешевых и дорогих развлечений сегодня выглядит немного смущенным. Мастер меж пространственных фокусов еще не знает, что позвонившая ему на кануне дочь не вошла в дом. Вернее, не с Входа она начала свой путь в хаос чьих-то галлюцинаций. Что она не спешит к месту своего обычного отдыха.
Не знал и Брукс, что она посетила старенький ностальгический зал фантазий, войдя в родной дом сквозь стену. Присела на одно из свободных сидений и замерла, как все, уставившись на галлюцинирующий экран.
Впрочем, даже если бы Брукс вдруг сосредоточился на зрителях маленького зала, то все равно не узнал бы дочери среди людей, затравленных неблагополучием и одиночеством и рисующих здесь экранную галиматью красками счастья.
 Его Лиса сейчас была даже схожа с ними лицом. Тоже была утомлена проблемами жизни. Казалась мелкой и даже жалкой.
 А папаша Брукс был сильно занят устройством посетителей.
Требовался индивидуальный подход к фантазиям важного клиента и к капризам собственной дочки.
То есть, Брукс освобождал местечко за тонкой стенкой киноэкрана, меняя личину Левого зала. Тот превращался из мечты педофила (отдыхавшего здесь вот только что) в рядовую комнату для отдыха дочери балаганщика.
Мастер пофокусничать устраивал новых гостей, в виду занятости мест в Левом и Правом зале прямо …в коридоре.
 -Прошу вас, прошу. Вот сюда…
 -Брукс, Вы ..., Вы что, хотите, чтобы мы занимались ...своими делами вот прямо здесь, в коридоре?! На этой идиотски красной дорожке?!
 -Мистер Фридман, ну как Вы могли подумать...
 Брукс лебезил. Был настолько сладенько любезен, что ему самому хотелось чуть-чуть рыгнуть от приторности. Но в таком обществе его отрыжка даже если бы и была понята, то несколько иначе, и он ...проглотил воздушный комок. Дабы не нажить неприятностей.
 Старикашка улыбнулся еще слаще, притормозив желание босса дочери пройти в один из залов.
 -Нет-нет, в зал мы не пойдем. Мне было бы неудобно приглашать вашу компанию, если бы я не решился предложить вам нечто …незабываемое. Нечто лучшее, нечто просто-таки колоссальное, с таким вы не сталкивались здесь ранее.
 -Что же вы хотите предложить, милый вы наш, ...Одурачиватель?
 -О, какие милые прозвища, я ...польщен. Я …польщен. Итак, все просто, как в детском саду …э…под рождество. Давайте поиграем в считалочку. Закроем глазки, возьмемся за ручки...
 Человек пять солидных людей: трое мужчин и две женщины смотрели на плюгавого человечка, как на идиота, пока тот, расставив руки в стороны и прикрыв глаза, мечтательно улыбался.
С высоты их положения (во всех сферах деятельности) ...он именно идиотом им и показался в своей шутке.
Лица чиновника, бизнесмена, конструктора космических установок, продюсера и юриста были скучны и столь же скупы на эмоции, сколь важными господа себя считали. Они были малознакомы, ну, по крайней мере, не настолько, чтобы протягивать друг другу руку, при этом закрывая глаза.
Дело было ...бесполезное.
Но и оно было под силу коротышке.
Брукс растопырил пальцы на расставленных в стороны руках и забормотал голосом древнего колдуна, то есть, совершенно не понятно, но складно: «...И сплотились они в кольцо...»
 Пять человек, оглядывая друг друга с головы до ног, сгрудились. И вдруг действительно выстроились в круг. С удивлением они поглядывали на полудурка в центре их круга.
А тот разливался Бояном.
 -…И взялись они за руки крепко и разошлись, создав цепкий, вечный, как вселенная круг.
Не сознательно, но, еще не теряя контроля над своими действиями, пять солидных людей, обремененных званиями, должностями и связями, разошлись в стороны на расстояние рук и крепко сцепили их.
Людей удивляло и пугало то, что...пальцы не разжимались и это смутило людей. Но и показалось забавным. Они наконец, расслабились и даже заулыбались, ожидая продолжения фокуса.
 -Как мило, господа...
 -Черт, как же это он…делает?
 -Ай да, Брукс?! Маг коротышка!
 А плешивый волшебник, не открывая глаз, быстро вещал дальше: «…И закрыли они глаза и представили себя... вне себя. Вне проблем, вне забот, вне тела, вне притяжения земли». - И вдруг Брукс крикнул, - обретите ж души свободу и наслаждайтесь полетом! - И с размаху хлопнув над головой руки, он замер в этой позе.
И остался старик в нешироком коридорчике один, такой ...душевный столбик, посреди упавших назад себя и образовавших круг из холодных трупов, лежащих ногами к центру.
 Брукс перешагнул через сцепленные намертво руки и пошел дальше следить за своим хозяйством.
Решил взглянуть на Правый зал.
 В Левом-то он помнил, кроме кровати дочери ничего, в кинозальчике....
А что может быть в кинозале?
Меняются поколения зрителей, идут век за веком, кося замертво тысячи тысяч людей и рождая тысячи тысяч, а в кинозале все равно хотят видеть лишь Любовь в Силе и Силу в Любви. Бах! Трах! Ах! Ах!
 Брукс даже не взглянул на профили бледнолицых от авитаминоза сограждан.
 Он сразу прошествовал в зал, к тем гражданам, что со щечками, при животиках да в бриллиантовых заколках поверх дорогих галстуков.
Те ждали от него продолжения базарного фокуса.
Там, в Правом зале сегодня отдыхают военные. Видимо, из морских, так как заказ был сделан на банкет на борту пиратского фрегата.
Волны плескались за прозрачной стеной, и плыл по просторам малого Правого зала огромный корабль с веселым Роджером на флагштоке.
 Шум, пальба, визг женщин доносились с высокой кормы корабля.
Брукс сделал болтанку чуть тише, чаек побольше, берег подальше и добавил чуть лазури в воду и небеса.
Он спокойно обозрел морские просторы, удовлетворенно чихнул и закрыл тем самым занавесь на вход в сырость. Он оградил себя от запахов йода. Он не любил его.
 Старик пошел, шаркая ногами, в комнату дочери, отдохнуть.
"Чего-то задерживается голубка моя. Фридман, значит, на отдыхе, а ее сердечную... «насилуют» на двести случаев вероятности непопадания на орбиту".
 Брукс попытался сосредоточиться, но что-то липкое и бухающее мешало ему в этом.
"Что-то шумы какие-то посторонние. Может ЦРУ поля какие вокруг домишки моего придумало устроить? Где ж задерживается зёрнышко моё. Может, не знает, как отделаться от них?… Уж она - то не знает!… По полю, саранчой развеяла, поди, жрут где-то траву на радостях, охранники её - скотинки зубастые! Ну да ладно, и те живы будут, и она не заблудится, придет".
Его размышления прервал легкий сквозняк.
Брукс вытянулся в веревку. То есть нижняя часть его тела осталась сидящей на кровати Элис, а другая …озабоченно выглянула в коридор. И старик увидел, что дверь Входа открыта и по ковровой дорожке к нему идет крепкий парень.
Чтобы понять, кто это и зачем пришел, Брукс продлил дорожку ровно настолько, чтобы обдумать возникшую проблему.
 "Лоренс? …А почему не заходит? Может, девчонка с ним? Она бы как раз и зашла. Что-то не так. Может, вернуть Фридмана с облаков, пусть скажет мне его подлая душонка, где дочь моя?"
Взгляд коротышки скользнул по кучке тел, лежавших кружочком. Остановился на том, что было оставлено душой конструктора спутниковых объектов.
 Между делом, старик вспомнил о последней поделке Фридмана. Его Х - камере- шпионе - спутнике, запущенным Элис некоторое время назад.
 На испытаниях, в качестве шутки, Президент страны попросил проследить за своей женой и тут же попал впросак. Нет, ничего противозаконного и противо - супружеского, просто красивая женщина в это время рисовала. Картинка по просьбе умиленного Президента была укрупнена. Спутник достойно отреагировал на задание с Земли, ... и кое-кто из землян, по крайней мере, весь состав присутствующих в космоцентре, заметили: дама, высунув язычок, весьма уверенно рисовала фаллос.
 Брукс усмехнулся, глядя на бездушное тело конструктора, но решил пока его не беспокоить. Пусть, посчитал он, полетает пока. «В жизни-то всё ему приходится перед президентами на пузе ползать. В конце концов, тоже человек, тоже расслабления от работы и досуга требует».
 Пока мальчик с бицепсами на руках шел своей «ковровой» дорогой, Брукс думал: "Где это она может быть? Что за чушь в мозгу? Какие-то пляжи, люди…"
А и в правду, кроме картинок мелодрамы, да боевиков ничего не мелькнуло в голове папаши Брукса.
Однако границы есть и у запредельного.
Охранник Лоренса дошел.
Он хмуро посмотрел на лысого «пигмея» под ногами, оценил его заискивающую улыбочку.
А хозяин балагана уже играл в свое собственное Величество. В гостеприимство.
 -Добрый вечер, рады видеть, что желаем, молодой человек?
 Охранник сплюнул жвачку на дорожку, и тут же …вскинул брови от удивления. Жвачка его, прямехонько попала в откуда – ни возьмись урну, да ещё и из чистого хрусталя. Бамкнулась туда, звонко сбрякав о дно.
 -Вау?! …Ну, ты даешь, старик.
Но, оглядевши узкий удушливый коридорчик, Том тут же смял улыбку.
Босс наказал ему быть с хозяином балагана вежливым, но осмотрительным. А в случае, если почувствует какой подвох или опасность, Том должен был сразу отступить. таков приказ Лоренса.
Прочистив горло, Том поблагодарил за фокус.
-Весело. Но я по делу, старик. Мой босс, мистер Лоренс, просил выяснить, где ваша дочь, так что пройдемте, осмотримся.
 Но шажок у паренька не получился, …так и зависла поднятая нога в воздухе.
 -Её ищет Лоренс?
 -Да. Но э..э..э.
Том понять не мог, что ж это такое случилось с его правой ногой? Ни туда - ни сюда. Просто-таки висит в воздухе!
-Это…а… чего это у меня с ногой? Ты, …вы…ну-ка верните...э...поставьте меня на место.
 На что старик душевно ответил: «Рад бы, дружок, да где ж тебе место, пока не разберу...»
Брукс нахмурился. Что-то недоброе почудилось ему во всем этом происшествии: дочь не вернулась, Лоренс глаз не показывает, идиота вместо себя прислал.
Это заставило Брукса скрипнуть зубами.
Парень, правда, при этом получил свободу, но как-то ходить по залу без разрешения хозяина Тому расхотелось.
Он был не глупым малым и мигом понял, что вежливость может быть старику понравится больше, чем крутость. Потому широко улыбнулся и примирительно произнес: «Вы, папаша, чего волнуетесь? Я ж не грабитель, не налоговая. Мне б только дочь вашу поискать».
 -А мне бы с хозяином твоим переговорить.
 -Он в машине.
 -Пошли, проверим.
 -Чего?…
 Старик пошел грудью на Тома. Тот, согласно инструкции, решил шагать назад, к выходу. Но не успел сделать шага по ковровой дорожке бывший техасец, она... и кончилась. И он спиной с крутого шага влепился в дверь.
 -Вау…
 Парень прижался спиной к двери и нервно заулыбался хозяину цирка.
-Э…э…это чего это, …дверь какая-то….
Брукс внушил ему для памяти
-Не «вау», а надо быть внимательным, молодой человек. Дергай за ручку, дверь и откроется.
-Прошу, сначала …вы.
 Брукс толкнул дверь сам, она покорно распахнулась.
Охранник пропустил старика вперед, уважительно посмотрел на его плешь, проплывающую мимо его носа.
Брукс только шажок на крыльцо сделал, только машину оружейника заметил, так и …запел: «Ах, какие гости?! Какие гости..., ай-ай, …а почему обижаем, почему не заходим? Обидно, обидно, вроде бы всем и всегда довольны были, а, мистер Лоренс?»
Видно было, что Лоренсу малоприятна эта встреча.
Тед, хмуро щурясь, смотрел на иллюзиониста - пройдоху.
Но он и в самом деле искал Элис.
Она нужна ему, и вот он здесь.
 -Я ищу Алису, Джон. Скажите, она здесь?
Лоренс намеренно назвал балаганщика по имени. Он дал понять, что ищет его дочь не забавы для, что он по-хорошему к ней, приехал с разговором.
 -Не понял, не расслышал, кого ищите?
Тед зло хмыкнул, на наигранную тугоухость старика, но повторил: «Я ищу Элис. Нужно поговорить».
 Нескрываемое удивление было на лице старика.
 Если бы не его препротивная улыбочка, так Тед бы ему поверил. Понял бы, что женщины здесь нет. Но улыбочка змия, неприятно сверлила глазницы и голову Лоренса, сканируя на проблему.
 "Ведь точно ищет её! Точно здесь ищет! Что же это такое?! Да где ж она?!"
Опустив тот момент, что Лоренс перешел на имена, Брукс спросил: «А в чем собственно дело, мистер Лоренс? И почему здесь ищем, а допустим, не в вашей постельке на Секвой – сто семнадцать?
 Тед дернул щекой. Хмуро наблюдал классного враля через приспущенное стекло машины. Затем спросил у охранника: «Том, что там?»
Том, уже приблизившийся к боссу, тихо произнес: «Мне кажется, её там нет».
Лоренс был явно не в духе. Обычно ведущий себя со своими людьми корректно, он грубо выкрикнул: «Мне наплевать на твое «кажется»! Что там?!»
Том выпрямился перед боссом.
-Сэр, в коридоре никого кроме этого типа. Э…нет…ещё заметил несколько человек, сэр, они лежали чуть дальше, на ковровой дорожке. Наверно пьяные. Но среди них той самой леди не было. Пара старух в деловых костюмах и…трое мужчин. Нет, четверо, …нет…трое, сэр. Леди не было – это точно.
 Брукс решил скинуть напряжение в своем перспективном клиенте.
 -У меня, мистер Лоренс, есть премиленький аттракцион. Не желаете взглянуть?
 Лоренс сфокусировал глаза, уставившись в точку над переносицей балаганщика. В глаза Бруксу он смотреть не посмел. Лоренс сам был отцом. И чувства Брукса к нему - совратителю дочери, были понятны. И ненависть Брукса, и злость – всё это принималось и понималось Тедом.
Он ответил старику, стараясь сдерживать тон: «Прости за отказ. Но я в твой мерзкий ящик с фокусами не полезу. Сыт …вот как!»
Лоренс резко резанул себя по шее ребром ладони.
Брукс сделал так, чтоб выглядело буквально: Тед охнул, по его шее потекла кровь. Рана была такой, как будто по шее и впрямь резанули тупой бритвой.
 Том понял серьезность происходящего, и загородил спиной дверцу машины, за которой находился его босс. Рука парня автоматически двинулась за пистолетом. А те в доме Лоренса были весьма серьезной конструкции. По крайней мере, Том надеялся, что реактивным пистолетом с калибром одиннадцать миллиметров он старикашку- циркача испугает запросто.
Лоренс попросил телохранителя не светить ему.
Том отодвинулся от дверцы хозяина лишь на чуть. Он был на работе, а к ней он относился серьезно. Раз разговор до «крови» довел, значит, дела серьезные.
Тед придерживал носовой платок у раны на горле.
Брукс снова улыбнулся Лоренсу, но перегнувшись через фигуру богатыря- телохранителя. Снова изогнулся в полу поклоне.
-Ее нет здесь, уверяю вас. Вы зря беспокоитесь, отправляя ко мне человечка, мистер Лоренс».
-Это мой человек, Джон. В человечка здесь играете вы. Если не желаете разговаривать, так и скажите. Надоело смотреть, как серьезный бизнесмен дергается куклой.
 Брукс еще раз заглянул в мозги рассерженного гостя. Но ничего, кроме наведенного на него крупнокалиберного автоматического пистолета с тепло искателем и лазерным наведением (последняя разработка КБ Лоренса), не заметил. (Тед ещё обдумывал вариант конструкции, и что бы он ни делал, о чём бы ни думал, эти мысли о конструкции, дизайне оружия, маячили в его мозгу).
"Так зачем же ему моя девочка? Лепил бы свои пистолетики. А Алисонька ему зачем?"
 Тед, не мигая, смотрел в бесцветные глаза плюгавого старика. Потом вздохнул, дернул шеей и рыкнул, переведя взгляд на Тома: "Поехали!"
За охранником захлопнулась дверца, загудел мотор, и машина рванула в сторону центра города.
 Брукс, конечно, не боялся таких серьезных "мальчиков". И все же в его позе было сейчас что-то унижающе жалкое.
 "Зачем ему моя девочка? Алиска, дрянная девчонка, ты ж где спряталась?"
 Был жаркий июль. Но как от стужи космический оборванец кутался в воротничок пиджачка с лоснящимися рукавами. Морщился, моргая сырыми глазками. Всё смотрел в простывший след машины Лоренса и гримасничал по-стариковски: "Не понимаю, зачем?"
 Он развел молча руки, как бы задавая этот вопрос кому-то невидимому, потом засеменил назад, будто бы в уют, вернулся в балаган.
 "Зачем ему моя девочка? Полгода он морочит ей голову. Срок по меркам козла – ветрогона, меняющего женщин чаще, чем галстуки, вопиющий. У…у…у…научиться бы ненавидеть таких стервятников".
Лоренс тоже, уезжал и чувствовал, что оставляет за спиной врага.
Тед вздыхал, вытирая подсыхающую кровь на шее, и думал о проблеме.
***
Чем он занимался эти полгода? Да как все люди, жил. Встречал события; пытаясь создать что-то новое, думал и совершенствовался; заводил знакомства: друзей с врагами приобретал.
Кстати о последних.
Недругами Лоренса были те из людей, что пока ещё не попали под прицельный огонь его специфического обаяния. Как обычно такого сорта люди выискивали его ахиллесову пяту. И, разумеется, находили.
Тед относился к разряду лиц, что, считаясь, «закрытыми» в виду специфики занятий, жил – таки на виду. Сам он даже и не пытался прикрывать личную жизнь бронежилетом. «А зачем? - Считал он, - всё равно закопают». И потому его открытые раны были заметны всем, кто ими интересовался.
 Ахиллесова пята включала в себя тройку слабых мест его: супруга, сын и прилипчивое к его образу словечко «обаяшка». Как ни странно, у Лоренса не было завистников. Вернее откровенно завидующих ему людей. А вот недруги цепляли его именно за эти три достоинства: то, что он принудительно, но легко умеет завладеть симпатией; то, что у него есть только один здоровый ребенок из многих рожденных нездоровыми; и то, что имеется только одна жена, но, по-видимому, продавшаяся господину Дьяволу за нестареющую красоту.
В истекшие со дня приезда Лоренса в балаганчик Брукса полгода, кроме того, что он отбивался от неустанных преследований Элис, ему снова пришлось быть битым по тем самым «пяткам». К счастью, не всегда в ущерб здоровью и настроению.
Вот например, был случай….Лоренс познакомился с одним английским генералом. И знакомство это было малоприятным для обоих.
На испытаниях нового артиллерийского снаряда, наблюдая в бинокль цель, Лоренс услышал, как один генерал, брезгливо дернув носом и поведя им вокруг, выразился: «От кого это так пахнет?» А затем этот человек, дернул головой вверх-вниз, обмерив рост стоявшего вблизи господина в штатском.
А надо сказать, парфюмерию Тед полюбил ещё, будучи мальчишкой. Просто заметил, что когда от тебя пахнет кроме чистоты ещё и парфюмерной новинкой, на тебя обращают внимание. И он этим пользовался: хочет быть незаметным, просто умоется, хочет, чтоб заметили, брызнет на себя одеколоном старшего братца (у Теда двое старших братьев). Вот оттуда и пошло. И выросло в привычку…обращать на себя внимание, даже если он предполагал, что «будут бить».
И тут, он просто сбрызнул после бритья лицо французским лосьоном. Совершенно не предполагая, что у некоторых военных столь «чувствительное обоняние».
Услышав пренебрежение в голосе, Лоренс отнял окуляры от глаз и посмотрел сверху вниз на окружение и, прежде всего, на английского «наполеончика». – Господа признайтесь генералу Майкрифту, кто спал в одной постели с кобелем? – Лоренс отвернулся от генерала, - ну, как же тащит псиной….
Генерал переспросил, потому что эти слова вытекали в открытый конфликт.
-Вы это мне?
-Ну да. Ведь только вы притащили на полигон собаку.
И это было правдой. На испытания кто-то привез с собой комиссию, кто-то танк, кто-то производимые только в их стране орудия, и только английский генерал приехал с офицером, исполняющим обязанности секретаря и денщика, с тройкой людей из охраны и …собакой.
Лоренс приобрел скрытого врага. Умного и успешного. И, разумеется, потерял покупателя на свою продукцию. По крайней мере, на ту, что в тот раз испытывалась на островном полигоне в Атлантическом океане.
Тед не был злопамятным, но генерал тем или иным способом, но давал знать об их конфликте. И Лоренс решил «приручить генерала».
Случай представился уже в феврале. «Пути господа не исповедимы», но так получилось, что кобель – овчарка англичанина угодила под автомобиль. Пес умирал мучительно, но больше, как донесли Лоренсу, страдал генерал.
Тед выяснил у одного из знакомых специалистов – собаководов, какая из пород собак наиболее верна своему хозяину. И тот, сказав, что всё зависит скорее не от пса, а от хозяина, всё же присоветовал Теду взять Лабрадора. Такого щенка Тед принес в дом. Чтоб «собачья мелочь» жены не испортила «человека», Лоренс доверил в своё отсутствие заниматься щенком семилетнему сынишке.
Майкрифту восьмого марта исполнялось пятьдесят пять лет, безымянному щенку Лоренса – три месяца.
Генерал, не праздновал юбилеев, он был человек тихий и одинокий в штатской жизни, но всё же кое-кто из друзей приехали к нему в дом и даже с подарками в такой день. Приехал и Лоренс. Тед посчитал, что раз они знакомы, особого приглашения в такой день и не требуется. Он привез с собой лабрадора.
На фоне двух английских бульдогов, трех овчарок, таксы по кличке Джени (от слова «генерал») и одного буль-терьера, подаренных в один день одному человеку, щенок Лоренса выглядел перепуганным зассанцем. Пес жался к ногам дарителя и поскуливал, таращась на многочисленных гостей.
Вопрос: «Господа, что же я буду со всеми ними делать?» - был риторическим, не то что именинник, гости понятия не имели, что станет теперь с их подарками.
Генерал оставил в доме для «проверки» всех щенков. Но уже к концу марта в его доме осталась лишь одна собака. Неуклюжий привязчивый щенок по кличке Лорс пришелся генералу по сердцу.
В ответ, к сорокалетию Лоренса, с которым свела судьба генерала на стрельбище под Ливерпулем, последним был вручен первому подарок в виде набора лучшей мужской косметики английского производства. Оружейная компания, возглавляемая Лоренсом, вместе с другими компаниями предлагала английской стороне взглянуть на новое автоматическое оружие. И хотя тогда англичане опять же проигнорировали американские разработки, Тед уехал из Англии с легким сердцем.
На одного скрытого врага у Лоренса стало меньше. А знавшие обоих «спорщиков» военные ехидничали между собой: «Очаровашка» попал в цель, и наш Джени приобрел друга».
Была рада и Элис – бездушное Нечто, вынувшее сердце у пса, бегавшего возле дома генерала и вживившее его в грудь трехмесячного лабрадора, ничего не соображавшего по поводу двух своих моторчиков, бившихся синхронно.
Четырнадцатилетнее полу земное Чудо на этот раз вмешалось, не беспокоя Лоренса.
Но ведь оставались ещё две уязвимости…
Теперь о сыне Лоренса – родной отраде и наследнике оружейника.
Они встречались …часто. А как можно ещё сказать, когда отец видится с сыном каждые три-четыре часа. Увы, не всегда лично, чаще это были видео сеансы. Но не только работа, специфика её, усталость и раздражение от неё не давали Теду бывать с сыном чаще. Был ещё одна причина, что умело пожирала время их тихого и шумного общения.
Но о ней чуть ниже.
Пока о детях Лоренса вообще.
Их было много. Тед был влюбчив, женщины, имена которых он забывал уже на другой день, не всегда осторожны. В общем, дети были. Их было одиннадцать. На момент его встречи с Элис в живых оставалось четверо, включая законного наследника. Трое детей находились под присмотром врачей и нянек. Не все женщины были бесчувственны, кто-то из жалости, кто из корысти (Тед был щедрым любовником) оставляли нездоровых детей у себя, несмотря на очевидные признаки синдрома Дауна. Именно, с этим родителю Лоренсу везло нещадно.
Врачи однозначно считали виной всему кровь оружейника: редкая группа, нестандартный резус-фактор, а так же чрезмерное его увлечение лазерным оружием, испытываемым им в сильнейших магнитных полях.
Но разве он мог что-либо изменить?
И сам он не менялся.
Если кто-то из дам пытался «запугать» миллиардера тем, что «беременна», он знал, о чём предупредить свою очередную случайную знакомую. «Дорогая, не волнуйся, есть отличная клиника для твоих проблем, ну а в случае твоего недопонимания и удачных родов, есть дом, где и с таким заболеванием ребенку будет неплохо. Обдумай детка, мне нравится любой из этих вариантов. Третьего, к моему несчастью, не бывает».
И он не ошибался. И ещё не известно кто больше страдал оттого, что ребенок рождался неполноценным. По крайней мере, Тед всегда выяснял о результате, и не только потому, что его адвокат ждал точного адреса, куда направить свои ноги и его средства. Лоренс надеялся. И обламываясь в этих надеждах, ещё больше тянулся к единственному парнишке, с которым он мог душевно пообщаться и всегда его понять.
Его сына звали Роберт Лоренс. А как называли и звали других – ему было печально всё равно.
Элис часто шла за этой парочкой следом. Она прислушивалась к их разговорам, она напевала их песенку, она играла в их игры….
К счастью Теда и Боба она делала это незаметно. Не сердя первого, и не напугав второго.
И, наконец, последняя «пята» Лоренса – его супруга.
Ошибался Брукс, считая, что на улице Секвой в доме сто семнадцать может обитать ещё одна женщина. Если бы Алиса появилась там, все бы остатки семейной жизни Теда полетели в Тартарары.
Знакомство его с красавицей, ставшей позже мисс Лоренс, произошло планово.
Лоренсу было чуть больше тридцати лет, он был уже известным конструктором оружия. Но был холост, был счастлив тем, что свободен. Но разве для полного счастья человека достаточно счастья иметь свободу?
Теду потребовались деньги. Женится всё равно нужно, и «вечный» жених решил, что будет лучше, если он женится на деньгах.
Решил-сделал.
Пришла как-то в офис фирмы, где Тед работал девушка. Она была журналисткой. Взяв интервью у главы фирмы, она попросила встречи с ведущим разработчиком. Ей такую встречу разрешили. Только, предупредили: «Снимать на камеру и плёнку нельзя, ни самого конструктора, ни даже стол, за которым он сидит».
Девушка была профи и такое предупреждение распалило её не на шутку.
Она была хорошенькой, напросилась на ещё одну встречу. Тед предложил встречу в кафе, но девушка, дернув носиком, решилась на другое: «У вас дома. Идёт?»
Лоренс хмыкнул, оглядев смелую куклу, и …согласился.
Он тогда жил в квартире в одном из небоскребов неподалеку от офиса.
Девица уговорила его сделать фото. Лоренс вздохнул, прекрасно зная, что охрана его квартиры не выпустит красавицу, не засветив пленку в её фотоаппарате, и согласился на одну пробу.
Журналистка здорово поработала над натурой: Тед был в ярко-голубых джинсах, гульфик полу расстегнут; голая грудь и плечи были разрисованы тату, на лице – грязные разводы, что-то вроде маскировки, почти черные волосы на голове намочены водой и взъерошены и в руках пара пистолетов (такого барахла у Лоренса – по мешку).
Но бог с ними, с пистолетами, взгляд Теда был помощнее любого оружия. Это был взгляд довольного жизнью человека. Большая редкость. Взгляд человека - обольстителя, покоряющего всё: от дикой мартышки до горной вершины.
Журналистка уже знала, кому она предложит такой снимок, чтоб он принёс ей наибольшую выгоду.
Когда, девушка выходила из квартиры молодого оружейника, охрана поинтересовалась содержимым её сумки. Журналистка расстегнула сумку.
-А это что?
-Фотоаппарат.
-Не положено. Придется пленочку засветить.
-Валяйте, у меня их куча.
И девушка высыпала перед охраной …кассет двести.
Парни удивленно посмотрели на гостью хозяина, и …один из них поинтересовался в микрофон: «Сэр, у неё гора кассет с пленкой, что все в кислоту?»
-Ты что с ума сошел?! Засвети ту, что в фотоаппарате, она только один кадр и сделала.
Приказ был выполнен, и…пленка со снимком благополучно ушла из дома оружейника.
Чуть позже один из военных подарил солдатский календарь руководителю фирмы, где работал Лоренс. Среди страниц с полуобнаженными красотками был единственный снимок мужчины. И это было фото оружейника Теда Лоренса.
Вот так о нём – о красавчике узнала страна. Только вот журналистку больше в городе не видели. Разбогатела- уплыла.
Но ведь на такого рода фото всегда пишут номер телефона, факса и прочей атрибутики для связи.
От невест Лоренсу отбоя не стало. Хуже того, он потерял работу.
 И вот однажды она из «нападавших» невест, по-видимому из особо настырных, четырнадцатого февраля подошла к двери квартиры Лоренса с подарком. Она принесла красавчику, с которым была накануне в ресторане, своё фото и …роскошную подушку в виде розового сердца в алых воланах шёлка…. И встретила «цирк» на пороге квартиры.
Кто же знал, из встретивших её в отсутствие хозяина, что она – дочь владельца известнейшей компании по производству оружия и патронов?!
-Его нет, мэм. Но вы подарки оставите для досмотра, если всё нормально, то мы их хозяину передадим. Вы не волнуйтесь.
-Что значит «досмотр»?
-А это значит, мэм, что подушка будет вспорота, рамка разобрана…. Ну как положено. У нас инструкция мэм. А кто вас впустил на этаж, не подскажите?
-Не твоё дело, болван! И не смей прикасаться к этим вещам своими лапами! Передать их, как есть. Вам понятно?! Я Амалия Морган! Вам понятно?
-Да всё понятно, мэм. Но досмотр - есть досмотр.
Красавица, дернула подолом и, гневно сверкнув глазами, скрылась за дверями скоростного лифта.
Лоренс хохотал до слёз, получив «последосмотровые подарки».
Но, как позже оказалось, смеялся жених напрасно, невеста оказалась очень настойчивой.
Амалия уже через девять месяцев родила ему совершенно нормального, здорового парнишку – копия Лоренс.
Ну что было делать, …вот Тед и решил, что …создал семью. «Хорошо хоть богата», - вздыхая, думал он, забирая «невесту» из элитного родильного дома.
Он подписал предоставленный адвокатом невесты свадебный контракт; фактически стал управлять оружейной компанией, которая ему только могла присниться. Он стал, наконец, настоящим отцом, …и мужем женщины, которая была телом богиня, а вздорная, как ведьма. Да нет, тысячи ведьм, влюбленных в ветряного, непробесившегося мартовского кота с одной мечтой в голове: как бы стать таким, как Карл Вальтер, ну или Джо Браунинг.
А теперь в его голове, кроме этой мечты ещё одна заноза: как же отделаться от долговязой девчонки?
А у той своя проблема: как стать красивее и желаннее женщины, которая так горда именем своим – Амалия Лоренс?
 ***
 Алиса была рядом. Тут она была, сидела среди таких же, как она сейчас, затерянных, потерянных, растерянных....
 И тоже пыталась представлять себя на экране кинотеатрика счастливой, везучей и любимой.
 Ей не нужно было видеть себя богатой. Расфуфыренной в меха и груды бриллиантов Элис себя не представляла. Не нужны были ей лимузины и острова с пальмами на горизонте.
Среди сочиняемых кем-то пальбы, грохота, рыданий от экстаза и глубоких, до обморока, вздохов, Алиса видела себя как раз сегодняшней, вот как она сейчас, в обычном платье, с обычной прической.
 Дамы с синюшными кругами под глазами, но в дорогих, непременно французских нарядах, отвлекались на серую тень, что пряталась либо на камбузе их роскошных яхт, либо под старой перевернутой лодкой на берегу среди золотого песка. Если кто-то воображал себя гангстером, то Элис присутствовала в этих фантазиях сидящей за ржавой бочкой на заброшенном заводе, где герои непременно хотели спасти свою героиню...
Только она видела своё кино, ей чужое счастье устраивать на экране было некогда.
Но в её кино она была не одна. Тут в иллюзионе закон – каждой героине свой герой.
Лоренс был с ней почти как тень. Был одет соответственно ситуации: то в смокинг, то в купальные трусы, то был гол или вот, как сейчас, за этой ржавой бочкой, был в протертых джинсах и вытянутой толстовке.
Они вместе с Элис прятались от чьих-то выстрелов и пытались говорить, как Бони и Клайд, перекрикивая пальбу.
 -…Элис, ты не права! Я тебе не изменял. Я вообще никому не изменяю, живите себе…сами по себе. И меня в покое оставьте. Я итак чертовски устаю от пустых разговоров. У меня ни капли времени на объяснения где, с кем, и когда я переспал. Мне плевать, кто оказывается со мной в постели, когда от усталости уже и язык не шевелится. Кто восстанавливает меня - мне до фонаря, миленькая. И кончим на этом, не нужно меня больше отвлекать, пусти, мне на стрельбище пора.
 Но, как и требуется по законам кино, их встреча происходила уже через минуту, только менялся интерьер. И она снова смотрела на него широко раскрытыми глазами, и опять не понимала, почему он так сердит на нее, ведь она его любит, и так любит, как не может любить ни одна земная женщина…
Лоренс готовился к серьезной встрече с зарубежными партнерами. Нужно было согласовать место и время организованной проверки оружия в условиях, приближенным к боевым. Тед был предельно серьезен. Наконец, к нему подошел секретарь и сообщил, что в комнате для совещаний уже все собрались, ждут только его. Тед несколько устало поднялся из-за огромного кабинетного стола, вздохнул и, глядя себе под ноги, пошел в комнату для совещаний. И что же он видит…
Вдруг ботинки с его ног исчезли, …и как будто кто-то «стер» с его ног брюки…. «О, боже!» - Тед замер, остановившись. Пол под его босыми ногами превращался в песок, стены его кабинета будто стали разъезжаться и…исчезли вовсе, обнажив простор. Впереди море, за спиной его – пляжные кемпинги, кругом какой-то странный народец.
И он тут…в цветных трусах, ему неведомых.
Элис подошла со спины, прикрыла ему глаза руками.
Он эти руки стряхивает и …с ходу: «Ты с ума сошла! У меня совещание, меня люди ждут! Ты что себе позволяешь?!»
-Но я так скучаю по тебе. Ты всё время занят. Ты есть для всех: для тех, кто стреляет, для тех, кто ждет тебя к ужину, для тех, кому ты рассказываешь сказки на ночь, а я? Когда же ты будешь свободен и для меня?
-Знаешь что, детка, я уже говорил тебе, давай ещё раз повторюсь, но в последний, ладно. «Любовь» для меня и для тебя - понятие разное. То есть даже так, я даже не знаю, что это такое, а ты вот знаешь, и этим самым знанием мне голову морочишь. А она у меня не для этого на плечах, понимаешь? Я о любви другим местом пекусь. Всё, детка, всё. Живы будем - встретимся, а сейчас, бросай свои фокусы, меня важные люди ждут. Военные люди, понимаешь? …А да что ты, дурочка понимаешь, глаза у тебя, как у закланной овцы, даже обижать стыдно. Просто исчезни, ладно. …Ладно? …Да иди ж ты…куда-нибудь!
И вот она снова сидит, прикрыв глаза. Кругом творят счастье, а у неё не выходит.
Тед становится всё более жестким с ней.
Она снова пытается вмешаться в его жизнь сочиненной сказкой.
Он только вот приехал с работы.
Жена, как всегда, без него ужинать не садилась, сын бегает с приятелем - сыном кухарки по дому. Мальчики тоже ещё не ужинали, а ведь уже звёзды в окне.
И вот Тед дома, вымыл руки, повесил на крючок вместе с полотенцем галстук, скинул пиджак, засучил рукава, расстегнул ворот белой рубашки, и идёт в столовую.
Посреди просторной столовой длинный сервированный стол. Ужин подан. Лоренс подходит к жене, наклоняется и, скользнув губами за её ухом, автоматически произносит заученную позо-позо-прошлогоднюю фразу: «Добрый вечер, дорогая. Как дела? Всё в порядке? Прекрасно. Ты хорошо выглядишь. Да, я немного устал. Спасибо. Приятного аппетита».
Он проходит чуть дальше. На соседнем стуле сидит сын.
На лице Теда вспыхивает неподдельная улыбка.
-Как ты? …Что это за царапина на носу? …С кем? С Максом? Ай – да, Макс, он сильнее нас выходит. …Нет? Я так и думал.
Он наклоняется, чтоб поерошить сыну волосы на голове, чтоб сказать пару личных фраз на ушко мальчику и…что же он видит…
Перед ним сидит Элис.
Лоренс столбенеет. Убирает руку с головы женщины, выпрямляется. С его лица улыбка сползает напрочь.
Потом он оглядывается.
Вместо столовой в собственном доме он видит интерьер аэропорта в Гавайях, в ожидании выдуманного кем-то самолета.
Он и Элис в кафе. Лоренс, будто обессилев, садиться за столик.
Элис, глядя, как он, морщась, отодвигает от себя высокий стакан с пивом, умаляет не бросать ее. Лоренс взрывается: «Почему ты преследуешь меня?! Если ты беременна, прекрасно! Случаи претензий ко мне некоторых из любовниц отслеживают врачи и адвокаты. Но ты пойми, я не хочу, продолжать наше знакомство. Если ты беременна – хорошо, я рад. Это прекрасно. Хочешь рожать – флаг в руки! Нет – я оплачиваю посещения клиники и всё, разбегаемся. Не хочешь по-хорошему, бери телефон моего адвоката, сдирай с меня деньги, за тот самый наш первый и последний день знакомства. Я готов ещё раз оплатить прогулку по «зареальному» лесу. Не обеднею! Алиса, …девочка, …моя милая дурочка, не бегай за мной, ноги сломаешь, а всё без толку. Не выводи меня из рамок вежливой этики отношений. Не отвлекай меня от реалий жизни. Это – моя жизнь, хорошая она или плохая, не хочу я в твою сказку. Не хо-чу!»
Тед посмотрел на людей, поспешивших, выйти из-за столиков. Люди оправились на регистрацию или посадку.
Он устало перевел взгляд на женщину, та с нежной улыбкой, любуясь им, смотрит ему в глаза.
Лоренс улыбается, тихо, устало просит её снова.
 -Элис, ну что за чепуха. …Ты славная женщина, но я вовсе не думал...
 -Что я посмею тебя полюбить?
 -О-о-о!… Да какая это любовь, детка? …Мы только день и знакомы. Не ты не знаешь меня, ни я тебя.
-Я знаю о тебе всё! Всю твою жизнь. Я знаю твои сны, твои мечты.
Лоренс качает головой. Ну что он может поделать, перед ним, на его взгляд, влюбленная дурочка. Оглохшая, ослепшая….Но он взрослый человек, он знает, всё проходит.
-Да, да. «Всё проходит. Пойдет и это». …Нормально. Это - нормально….
Он снова вздыхает.
-Но так, как делаешь ты, так нельзя, Алиса. И всё. У меня больше и времени нет, я улетаю….
Он оглядывается.
-Черт, а куда я улетаю? …Впрочем, все равно.
 Он снова ушел от неё. Снова они не договорили.
Но ведь это кино. Это личное кино.
И опять меняется натура съемок, опять волны, вечерний прибой, светит не горячее закатное солнце.
Лоренс, сонно хмурясь, оглядывается по сторонам, и идет к перевернутой брошенной лодке. А вообще-то он был в своей спальне. Шел из туалета к кровати. Тер глаза, зевал и вдруг…
Он удивленно замечает берег моря. Вечер, …целующиеся парочки на берегу.
Тед насчитал …пятнадцать пар незнакомых ему людей, которые в разных позах развлекали себя …любовью.
Он был не в пижаме, …в купальных трусах, что, по-видимому, ему тоже не знакомы.
Тед удивлен безмерно, он рассматривает на себе …чужие трусы. И снова недоуменно озирается.
А когда видит у старой перевернутой лодки ещё и Элис, … он буквально визжит, сбрасывая с лица последние признаки сна: «Ты? ...Опять?!»
 -Тед, но мы же не договорили.
 -Ну и что! И пусть! Оставь меня!
 -Тед, но я просто не могу сделать этого, я ...умру без тебя. Как ты не понимаешь, я умру. Меня …не станет, Тед.
 -О, пожалуйста, только без мелодрам! Никто не умер из тех, что были кинуты мною. А помнится, все, как ты вот только что, клялись повеситься. Не повесились! Не застрелились, не отравились! А со временем так, уверен, даже радовались такому повороту, я - не подарок! От меня не то, что чувства, дети уродливыми становятся! Факт! И вообще, я отдыхаю. Сейчас второй час ночи. У меня завтра, дурила ты бессердечная, сроки сдачи, ты понимаешь?! Я в отличие от тебя дело делаю, у меня госзаказ на носу! А ты нервируешь меня, отрывая на ... хренатень какую-то! Ну, вот где я?!… Вот черт!… Что это за маразматики кругом трахаются?! Что это за балаган опять?!
-Ты называешь «делом» только сотворение оружия. Разве так можно? А любовь, а сотворение счастья в живом существе, разве это не «дело»?
Лоренс ругнулся крепче и…опять ушел с кадра.
Куда? Такое чувство, что ему все равно куда идти, только бы от Элис подальше.
Но... кадры бегут.
Любовники чьих-то любовниц подбирают или бросают любовниц. А она... счастлива тому, что видит его вновь.
Лоренс …красив, спокоен …пока.
Он в смокинге, среди гостей на юбилее …какой-то графини, кем-то придуманной. Та «графиня» и вилку - то с ножом правильно держать не умеет.… Наверное, старушка мечтала быть графиней ещё тогда, когда выгребала чужие помойки. Но это её мир фантазий, здесь она вправе быть тем, кем хочет. И она – графиня! И это её бал.
И Лоренс с Элис сюда приглашены.
Вернее это Элис «сдернула» Лоренса с какого-то фуршета.
 -Тед?…
Лоренс понять не мог, как он очутился среди этих серых людишек, обутых и одетых от Живанши и Диора. Стоит с фужером и крутит шеей. И… тут обнаруживает, что он опять предстал пред очи …да всё той же двухметровой дурочки!
-Элис?!… Ты?!…
Не обращая внимания на окружение, на фланирующие пары (мужчин во фраках, дам в бальных платьях, при сверкающих (ох как сверкающих!) бриллиантах), Лоренс бросает в центр зала фужер, ругается (матом) и уходит.
На него смотрят псевдо графы с псевдо графинями и …ничуть не удивляются. Уж они таких скандалистов на своем веку повидали….
Элис видит себя на экране в качестве одной из гостей. Она одета в красивое, элегантное платье. На голове её великолепная прическа, в ушах серьги…
Она улыбается, извиняясь перед близстоящими дамами и господами, и быстро выходит из огромного зала, где сверкающим светом горит хрусталь, где до блеска натерт паркет, где звучит оркестр, где говорят комплименты и …прочие приятности. …Те, которых так не хватает этим авторам, сидящим в стареньком кинозальчике.
 -Тед?! Подожди!
 Она почти бежит за ним. Она догоняет его…но в другой раз. Кадр сменился.
А ведь сейчас он на работе.
Тед был на сборочном конвейере, вот зашел в туалет, вымыть руки (те были в смазке) и вдруг бац! какая-то площадь. …
Вроде есть такая, в центре Мадрида.
Он видит её сначала в зеркале, что висит над умывальником, а …потом оно исчезает, и Тед просто стоит, сцепив руки (будто моет их с мылом), а вокруг …летают голуби, старинные дома, фонтан….И мыло из рук выпало и исчезло.
Площадь, …к нему бежит Элис.
 -Любимый…
Он отвечает ей …уже шепотом, будто боится и сам сойти с ума и её, несчастную, травмировать больше.
 -Элис, ...ты сведешь меня с ума. Ты, …черт возьми, понимаешь, что я на работе? У меня изделие пошло на поток, вот тут вот…конвейер был.… А это что, …это что такое? Куда ты меня завела опять? Девочка, …да когда ж ты…наиграешься мной. Я ж …с ума сойду. Красавица, прошу, умоляю …верни меня на завод. К людям…верни.
Он резко отстраняется от неё. Будто она прокаженная, будто руки её, тянущиеся к нему – жуткие гарпии.
-Вот что, или ты заканчиваешь этот иллюзион или я ...
Он глубоко вбирает в себя воздух, но ругнуться ему не дают ее глаза. Те умоляют не прогонять ее. Не прогонять её надолго... Ну, если только на один кадр.
Он стоит с пистолетом. На ушах наушники, на шее бинокль.
Он вообще-то был на стрельбище. Вдруг оглядывается…а стрельбища …нет.
Будто догадываясь уже, кто стоит за его спиной, он поворачивается и… протягивает Элис пистолет.
 -Элис, я устал…от твоих фокусов. На, пистолет, лучше застрели.
-Но я хочу, чтобы ты долго жил.
-Да разве ж это возможно…
Тед горько, но тихо хохочет. А Элис берет из его рук пистолет последней разработки и …сливает его в землю, …будто жидким металлом можно её удобрить.
-Я люблю тебя. Если есть другие слова, ну подскажи же мне их. Я так хочу объяснить тебе, что ты мне дорог.
-Дорог? …Я? Ха…ха…Нет, это не возможно. Нет, это …чушь какая-то. Нет.
Он хватает женщину за плечи и трясет её, будто куклу: «Не зови меня, не играй так, слышишь?! Я же …не хочу, …не хочу!»
Он выпускает её из рук. Исчезает за кромкой кадра. Элис пошатнулась….Но ведь это кино….И тут хоти - не хоти, а придётся появиться в следующем кадре.
И снова пляж, снова вздохи, ахи. Слышится чье-то учащенное дыхание.
Элис повернула голову, но не в сторону уже показавшегося на горизонте её Призрака - Лоренса, а в сторону этих людей. Что делали вместе с ней своё кино.
Герои новой сцены снова отдыхали, загорали на удобных лежаках, играли в мяч, (тут же и в теннис, и с гольф, будто это всё сочетаемо в одном месте).
Кто-то из зрителей придумал виллу на берегу. Вот толпа и гостит.
Лицо её Героини – Элис - дернулось судорогой.
Она сморгнула и, силясь, растягивать губы в улыбку. Она пыталась заставить свою героиню улыбнуться. Улыбнуться улыбкой обольстительницы.
Алиса глядела на женщин, которые получали свой максимум удовольствия. Среди натуральности волн, песка и полуденного солнца одинаково бриллиантовые диадемы в их волосах меркли и отдавали теперь фальшью, превращая в фарс происходящую на экране любовь.
Героиня Элис рассмеялась, громко и до слез.
Лоренс, услышав смех, хмуро посмотрел вперед. Вот только разглядев Элис среди кучки уродок, …с телами от Мерелин Монро, …да в диадемах, таких, что цепляют на Первую красотку мира, …он тут же повернулся и растаял на краю кадра.
 А смех Элис, ужасный, неправдоподобный смех перешел в горький надрывный плач-причитание. Глядя на людей в кадре, плач, она говорила: "Какие же вы все гадкие во лжи своей. ... Какие же вы сейчас уроды в вашем желании жить красиво…"
Героиня Элис плакала... Только никто из граждан, развлекавшихся вокруг, не обращал на её слезы внимания.
Люди заплатили деньги за то, чтоб не видеть слез. За то, чтоб увидеть себя счастливыми вот в таком приятном месте. Им не нужно такое соседство!
 ***
 А папаша Брукс в это время вышагивал по коридорчику своего балаганчика. Он шел и поглядывал по сторонам. Ему встретились те, что лежали кружочком трупов.
Заметив выпавшую у кого-то из пятерых почти умерших гостей ручку, он погрозил пальцем в сторону известного юриста.
Джо Брукс был фокусником-профессионалом, и потому после его сеансов ручки и бумажники клиентов не терялись. Ручка мигом заняла в кармане своего хозяина прочное место и уже не торопилась выпадать из кармана.
 По пути балаганщик посмотрел и налево, то есть в сторону кинозальчика. Взглянул на экран, где предавались любви дамы и господа. В данном кадре они делали это, не снимая с шеи автоматов и бриллиантовых колье...
И вдруг, Брукс услышал плач. Тот был ненормальный по качеству. То есть, не подходил под кадр. Он был горьким, с причитаниями и бьющий на жалость, так плачет любящая женщина. Женщина, которая любит, но которую любить не хотят.
В этом зале не могут показывать фильм про безответную любовь. Здесь про такое …не показывают, этого хватает там, за стенами этого балаганного рая.
И вот тогда Брукс увидел на экране Лоренса. Крупным планом.
Тед, хмуро взглянув на кого-то с экрана, неожиданно, не по законам кино и не верно по замыслу, развернулся на месте и пошел прочь. Ушел за кадр, будто за край пленки. Исчез, пропал.
Узнав в плачущей женщине, что стояла у перевернутой лодки в купальном костюме и смотрела на удаляющегося мужчину, свою дочь, Брукс понял всё.
Куда только делась его хозяйская походка…
Старик весь снова сжался, сморщился, как моченое яблоко. Из старческого, дурно пахнущего рта его закапала слюна. Чудовище космическое всхлипнуло и заорало… молча: "Да что ж он сделал с тобой, Лиса?!"
 В зале мгновенно погас экран. Включился свет. И на песочной фантазии закончился фильм тридцати сидящих в зале зрителей.
Люди, в миг растерявшие яхты, диадемы, корты, …иллюзии, вздохнули не то с облегчением, не то с сожалением и, пряча глаза, тихо покинули зал кинотеатрика. Должно быть, чтобы поднакопить деньжат на билет, да опять, собравшись компашкой, вернуться сюда. Опять... к своим яхтам, диадемам, кортам, …иллюзиям…
 Лишь одна женщина не выходила из зала, она смотрела в глухую стену, на которой висел экран, будто пыталась разглядеть на ней кого-то до боли желанного.
 «Па...па, я...здесь», - шепнула она, не в силах, как всегда, приподнять завесу и увидеть тот коридорчик, в котором был сейчас ее отец.
А Брукс ее услышал. Пропала стена, и не стало зрителей. Будто провалилось всё и все.
А возле единственного кресла стоял старик. Он тянул к дочери руки и, кривя пальцы, скрипел пересохшим горлом: "Да что же он сделал с тобой, доченька моя?!"
 Нечто поднялась, почти падая, без сил совсем, шла, шатаясь, вдоль уже пропавшего из виду ряда скрипучих кресел, хваталась за воздух руками, будто за спинки их, больно ударяя колени об отполированные задницами сиденья, которых было не видно, …но они были.
Элис пыталась плакать, чего, увы, в отличие от своей Героини, делать не умела. Она морщилась некрасиво, но противная влага не хотела литься из ее глаз.
 От понимания ситуации Брукс широко открыл рот. И паника охватила его при виде ...умирающей дочери.
 Его вставная челюсть от напряга открытого рта скрипнула и потеряла подвижность. Не спуская глаз с медленно передвигающейся дочери, он выхватил из воздуха правой рукой крепкий молоток и двинул им по своей скуле. Задвигав челюстью, вытирая слюну одной рукой, он протягивал к дочери другую. Заметив в ней молоток, он кинул его, да не сообразил сразу, что молоточек - то крупповский, …и упал молоток на ногу Элис.
Ей, запускающей на орбиты спутники, стало больно, от мелочи, упавшей на ногу. Элис прикрыла глаза, приняв еще одну капельку боли. Впрочем, разве могут физические страдания сравниться с тяжестью тех, что рвами легли на душу? Душу, не испытанную счастьем, и вот только первой потерей.
 -Ах, я - старый ревматик! Да что же это? Ну-ка, где нога, дай посмотрю?
 -Не надо, папа, не больно.
 Элис улыбнулась. Но грустя.
Женщина заметила боль в лице отца и решила, что добавляет свои проблемы к каким-то его неприятностям. Чтоб сменить тему, она протянула Бруксу какой-то листок.
 -Я...была у психоаналитика. Он попросил написать письмо. Он считает, мне это поможет. Я должна признаться ему, но в чем? Что можно сказать, что нет? Лучше всё….Я начала думать, как объяснить, как, …если даже выслушать не хотят.
 Тяжестью налилось тщедушное тело старика, ноги не держали. Но он, конечно, смог сделать себя покрепче. Старик привалил к своему боку двухметровую дочку и повел ее вдоль коридора в ее комнату.
 -А почему нет, детка? Конечно! Со скуки дурить не будем, пройдет само. Пойдем, пойдем. Ты отдохнешь, я тоже подумаю, чего-нибудь …намаракаем. Это ...поможет тебе. Письмецо… Хотя, может, итак… пройдет. Без письма.
 Получеловек остановился у щели-входа в Левый зал.
Элис, низко склонив голову, попросила уточнить: «Что пройдет, папа? Ты считаешь, я - как все? Я смогу все забыть? И рощу, и то, что он говорил мне там, и как смотрел на меня…. Ведь он нёс меня на руках, папа? Ты... считаешь, что его... эти другие - это такие же, как я? Или, ты считаешь, что лучше, чем эта…у него не будет? Но ведь он говорил, я красивая. Он говорил, я …красивая….Он говорил…
 -Ты ...
 Брукс поглаживал дочь по плечу, спине, пытаясь сканировать ее тело и узнать, хватит ли ей сил дойти хотя бы до кровати.
Старик спешил, хотел уложить ее, для подробного осмотра дочери. Чтобы та отдохнула от гложущей ее тело усталости, а он смог определить, чем ей помочь.
 -Ты необыкновенная у меня. Ты, Лисонька, ты …другая. Ты не земной красоты, ты...
 -Ты врешь, папа.
 Нечто низко опустило голову.
 -Я видела себя на экране. Я сравнила себя с ними. Я тоже не считаю себя красавицей.
 -Ты просто устала, маленькая.
 -И опять ты врешь, я огромная… Я никогда не буду хрупкой…. Никто не назовёт меня изящной лилией. У неё на фотографии его рукой так написано, я видела….Никто меня так не назовёт…
 Очень защемило в груди старика, волной давануло на чип, да не той полярностью. Будто и ему питание кто перекрывал.
Брукс легко подхватил ношу, втрое тяжелее себя, и понес к кровати, что уже заботливо приветствуя хозяйку, откинула легкий, бледно розовый плед и простыню.
 -Ты устала, ты ...просто устала, девочка.
 Уже закрывая глаза, чуть двигая губами, Элис снова принялась возражать отцу: «Я и не была им любима, папа. Ни минуты…. Почему так, папа? Ведь нет человека, чтоб любил его так, как люблю его я. Почему же, па…па?»
 Брукс положил дочь на кровать. Укрыл, проверил ее пульс. Посмотрел в её бледное, заметно осунувшееся лицо. Будто даже с состраданием посмотрел, умело.
Сокрушенно покачав головой, он сел в подкатившее к нему кресло и с ужасом обнаружил, что может шнырять по клеточкам памяти дочери, сканируя трагедию ее человеческой души. «Значит, барьеры защиты сбиты. Значит, и на это уже сил нет»…
 А считал старик там следующее…
 «Добрый день…- Брукс видит картинку: кабинет, за столом сидит врач…
-Добрый день. Прошу Вас садитесь.
 Элис в растерянности мнет пальцы рук.
 -Я хотела.…Вы врач?
 -Да, я вас слушаю.
 -Вы психоаналитик?
 -Да, но давайте лучше я буду задавать вопросы вам. Так будет удобнее для меня и легче для Вас. Итак, назовите мне ваше имя или то, как бы вы хотели, чтобы я называл вас во время нашей встречи.
 Врач доброжелательно изучает пациентку, угадывая предварительный диагноз.
 -Алиса.
 Врач улыбается, но взгляд его по-прежнему изучающий.
 -Очень хорошее имя. И, кажется, как ни какое другое, оно подходит вам.
 -А почему?
 Врач немного удивлен.
 -Ну, помните, сказка есть - "Алиса в Стране чудес"? Там девочка откусила, кажется, …э…пряник или …э…что-то иное, не вспомню. Но от этого она быстро выросла. Стала очень высокой девочкой. Хотя ...Вы опять нарушаете мною предложенные правила: вопросы здесь задаю я.
 Врач вежливо пригласил сесть двухметровое создание, что коленом терлось о его высокий стол.
 -Садитесь, садитесь удобнее и расскажите мне, что вас беспокоит. У вас неприятности?
 -Да.
 -В семье?
 -У меня семья?… А что вы понимаете под этим словом? Хотя… да, семья…. У меня есть семья – мой отец.
 Врач анализирует.
 -Понимаю».
Брукс внимательно присматривается к сосканированному из памяти дочери материалу:
 «Врач хмуриться. Видимо, пытается гримасой выразить соболезнование закомплексованной женщине, потерявшей близкого человека.
Он некоторое время выжидает, затем снова высказывает очередное предположение.
 -Значит, продолжим. А как ваши дела на работе? Расскажите, довольны ли вы своей работой? …Э…вы работаете вообще? Работаете? …Может, случается, что вы недовольны своими успехами на службе, своим начальником? Он придирается к вам? Может быть, пристает. Вы же… э…э…эффектная женщина.
Элис опускает комплимент и кивает в пользу предыдущего предположения врача.
 -Мне сделали замечание. Я не вышла на работу. И вчера, и …вчера….Мой руководитель сказал, что "таких много". Но это не важно, я не за этим.
 -Нет, нет, давайте на этом пункте немного задержимся. Это важно, я чувствую. И ...для Вас это важно.
 Врач поерзал в кресле.
 -Значит, была пора, когда для вашего начальника вы были такой ...каких "немного". Так?…
Элис не понимает врача. Тот пытается уточнить: «Ну, вот до этого момента, вы были для него одна из немногих, так?»
Элис задумывается. О Лоренсе, о Фридмане…
 -И для него, ...да, была. Мне говорили, что я необычная женщина.
 -А чем вы собственно отличались от «обычных»? Ну, вы-то сами как считаете?
 Нечто затрудняется. Растерянно смотрит на врача. Тот профессионально улыбнулся.
 -Я помогу Вам: Вы были сильной, волевой личностью, так?
 -Личностью? Не знаю. А...сильной да, …была. Я...просто была сильной.
 -Ах ...та-ак?
 Врач сосредоточенно улавливал мысль в неразумных ответах своей пациентки.
 -Это …физически сильной?
 -Да, я могла запускать спутники. Могла их отлавливать. «Мусор» отлавливала.
 -Простите, я не совсем...понял, так мусор или спутники?
 Врач быстро рисовал на чистом листке бумаги круг побольше, и в нем круг поменьше. Глядел на листок. А получеловек не мог найти своего места в этих кругах, они были мизерны для его проблемы.
 -Я могла многое, теперь не могу ничего. Я растратила энергию, гоняясь за ним. Во мне уже почти не осталось её. И все оттого, что в меня не верит Он.
 -Он ...это...
 -Я люблю его.
 -А …э…он?
 -Нет, у него …семья. У него сын…Роби.
 Врач отодвинул, как ненужный, листок с окружностями.
 -Значит, вас считали сильной женщиной и ваш шеф, и… ваш друг? И вдруг ...перестали, так?
 -Да.
 Врач задумался.
Он встал, обошел стол и встал напротив женщины …Алисы.
Он смотрел, как гипнотизировал её, но разве это возможно при таком градиенте в росте. Женщина смотрела на него, как на гриб.
И всё же врач попытался.
И что же он там мог увидеть, в её глазах?..»
Брукс укрупнил план картинки. И увидел в газах дочери… печаль ребенка.
Старик моргнул и вернул картинку в обычные размеры. Снова принялся изучать конфиденциальную информацию. Информацию, снятую фактические из памяти, с души человека, развившегося в его дочери до опасного быстро:
«Врач тоже отвел взгляд от пациентки. И снова обошел стол и сел в кресло. Снова задумался.
 -Я пока не улавливаю суть вашей проблемы. Но, на мой взгляд, женщине проще жить, прикидываясь слабой. Зачем изображать из себя сильную женщину, тем более, рядом с мужчиной, который хочет и, по праву, быть…сильнее. Вы посчитали, что сильной для ваших мужчин вы покажетесь желаннее, так?
 -Не знаю, я не понимаю. Я просто была сильной.
 -Ну, как сильной, как сильной, …миленькая Вы моя?!
Врач поправил очки на переносице и задрал голову, глядя женщине в лицо.
-Вот стол, он большой и тяжелый. Вы что, могли взять его и поднять?! Это я понимаю - быть сильной. Или Вы... про что-то другое, давайте уточним.
 -Можно и про стол. Я ...его и сейчас поднять смогу.
 -Что? …Как это?
 Удивление врача было неподдельно сильным. Он как будто бы впервые в своей практике поставил диагноз ошибочно.
Ведь сначала он посчитал женщину нормальной. Нормальной психики, но столкнувшейся с одним из острых углов вечного треугольника. Посчитал её женщиной, испытавшей нервный срыв, и потому требующую стабилизации и покоя. Но вот теперь врач видел в ней признаки шизофрении и …явные.
 -Вы ...могли бы?..
 Врач осторожно поднял ладони над столом и медленно положил их на него.
 Стол был привинчен к арматуре бетонного, покрытого линолеумом пола. На случай буйного клиента.
И вот этот стол... со скрежетом был из этой неподъемности выведен. То есть, выдран вместе с арматурой из пола. И кем? Сидящей в кресле посетителей …женщиной.
У врача съехали на бок очки, и он медленно начал соскальзывать с кресла, стремясь ближе к полу. Он пожелала спрятаться под столом.
 Нечто встало и принесло врачу водички. А тот, взяв стакан в руки, произнёс: «Ме...,Ме...,Мерубикус. Марк Мерубикус».
 -Алиса Брукс.
 -П...понимаю. Садитесь.
 -И вы тоже.
 -Понимаю.
 Врач по фамилии Мерубикус вздохнул глубже, восстановил дыхание и кажется, совершенно пришел в себя. Он собрался, успокоился, посчитав, что стал свидетелем великолепнейшего трюка. Он просто был очевидцем шоу женщины-силача.
Он вполне осознавал существование таких циркачек.
 -П...понимаю. И ...давайте так…
 Он скользнул взглядом по четырнадцати томному изданию "Проблемы сексуально неуравновешенного индивидуума", рядком расположившемуся на полке за его спиной. И… закончил фразу пунктом шестым, параграфа пятого, главы четвертой, третьего раздела, тома второго, издания первого: «…Вы напишите этому человеку…. Ну тому, кто вывел вас из состояния, когда вы считали себя …э… вполне здоровой, вы напишите ему письмо».
 -Ему?
 Врач кивнул, затянул ослабившийся галстук и со знанием дела, серьезно посмотрел на пациентку.
 -Именно! Вы напишите ему, а я прочту. И, думаю, сумею сказать Вам после этого, что, собственно, его могло в вас не устроить. Далее, мы с вами это обсудим. Вы поймете, в чем вы ошибались, обращаясь к этому вашему знакомому. И, я уверен, вы сможете поговорить с этим человеком ещё раз, но уже с большим успехом для себя.
 -Вы точно определили, что я больна?
 -Теперь да.
 -И как же вы классифицируете мою болезнь?
 -Чтобы вам было понятно, это «мания величия». Вы подавляете окружающих своей...физикой. Ну, разве ж можно давить физикой на вовсе не желающих зависеть от вас мужчин?
 -Я подавляю?
 Последовал профессиональный безапелляционный кивок врача.
Элис автоматически тоже кивнула.
 -Хорошо, я напишу вам, …то есть ему. Письмо...хорошо. Чтоб…без …физики. Хорошо.
 Врач был серьезен.
 -Буду ждать.
 Полу женщина поднялась, прошла к двери. Там она оглянулась.
 -А адрес?
 -Что?
 Врач с интересом оглядел Алису… из страны чудес.
 -Ах, адрес?!… Ну да, конечно…
 Он черкнул на обратной стороне листа, где только что рисовал круги, несколько строк и подал женщине. Та прошла к столу, взяла листок, прочла адрес психиатрической клиники и посмотрела на врача: «Вы считаете, это поможет?»
 И Брукс отчетливо услышал мысль врача: "Вам поможет".
 Старик шевельнул рукой, в ней оказался чистый лист бумаги, шевельнул другой ...и в ней уже появилась ручка. Быстрым почерком дочери он написал несколько фраз на листке, посмотрел на него, посидел в задумчивости, еще приписал несколько строк. Затем он запечатал листок в конверт. Подписал адрес.
 И письмо, и ручка растворились в воздухе.
 Еще некоторое время Брукс сидел в задумчивости, оглядывая бездыханную дочь, поджал узкие губы и встал с кресла.
 Он дошел до щели - выхода, оглянулся на комнату дочери, сделал губами "фу!" и задул свечи.
 Комната превратилась в морг.

Продолжение следует.
Январь 1998 Пермь
mel5@yandex.ru