В тот день я долго бродил по улицам, и пуговицы на моём лице грозились вот-вот оторваться. Я не видел запаха любви, что истощали мёртвые розы. Их бутоны были безнадежно открыты, словно глаза покойника.
Лаяли собаки, взобравшиеся зачем-то на крышу, словно возомнили себя птицами. На чердаке сидел кот и разговаривал сам с собой.
Где-то строили дом, в котором вскорости кто-то будет жить. Кирпич за кирпичом выстраивались стены моего одиночества. Рядом на верёвке повесили бельё. Брюки, юбку и несколько пар носков.
Пуговицы на моём лице уже знали, что скоро им предстоит оторваться...
Чирикали воробушки, и воздух был наполнен наступающей весной. Легкий ветерок бесшумно качал кроны деревьев, и их тени робко дрожали на освященной солнцем земле…
Но мои пуговицы не видели солнца. То ли оно, вдруг, скрылось за появившейся из ниоткуда глиняной серой тучкой, то ли просто зашло за воспаленно красный горизонт жизни…
В тот день я долго бродил по улицам. Так долго, что улицы уже перестали быть таковыми, а превратились в длинных аспидных змей. По лужам растекался их яд. Ядовитое небо отражалось в пустых блюдцах одиночества. О да! Это было моё одиночество, и оно равнодушно и медленно ползло к своему концу. Заржавелый номерок на моей калитке уже не мог пахнуть любовью.
Интересно, и о чём говорил тот кот?
06 МАР 2006