Худощавый в "советской пыжиковой" шапке, с седой короткой бородой, всего с двумя гнилыми зубами во рту, с родинкой на левом верхнем веке, в руках мятый пакет с чем-то. Протягивает коробочку с мятными конфетами-"холодками". Я отнекиваюсь, мотая головой. Он проводит рукой вокруг своего рта и одними губами говорит: "Освежает". Я протягиваю руку. Он мне:
- сними перчатку.
Снимаю. Он поддерживает мою руку своей не по возрасту изящной красивой рукой с длинными пальцами идеальной формы. "Выщелкивает" мне на ладонь конфетку и жестом показывает, что ее нужно одним движением закинуть в рот. Я так и делаю.
- Всего вам хорошего, - говорит он.
- Спасибо. - Улыбаюсь.
Он:
- Вы знаете, нужно желать только хорошее людям. Ни в коем случае не желайте плохого. Этим вы делаете плохо своим близким, своей семье. У нас люди привыкли говорить плохое. И гадить вокруг себя и своим. Я желаю только хорошего людям. Знаете... У меня все погибли...
Машет рукой, отворачивается, говорит:
- Всё, всё. Простите меня.
Слезы на глазах. Раскрывает пакет. Оттуда торчит зеленое горлышко винной бутылки. Он вздыхает, перекрещивает горлышко, смотрит на него... И опять заговаривает со мной. Жестом показывает: "садитесь рядом". Я мотаю головой. Он усмехается:
- Да вы не бойтесь. Я без плохих побуждений. Просто вам меня не слышно. Садитесь-садитесь.
Сажусь. Он говорит:
- Вы не подумайте, я не пьяница. Хорошему врачу не пристало пить. Но не могу. Хочется. Понимаете? Вы видите - это Кагор - (в подтверждение этого достает бутылку этикеткой ко мне) - Кагор - это хорошее вино. Я вообще люблю красное. Сухое. Крепленое. Не зря же церковь кагор освятила. Я бы не стал пить водку, нееет!
Задумывается.
-Хотите вина? - Мотаю головой. Он говорит:
-можно я вам... Дайте вашу руку. - Даю руку. Он:
-только снимите эту перчатку.
Снимаю перчатку. Он целует мне руку, а слезы в глазах так и стоят. Он говорит:
- Вы знаете. Мои клиентки в основном женщины. С мастопатией - (показывает мне на грудь) - с... им очень всем тяжело... Ну... судьба у них такая... Впрочем... А как вас величать?
- Ира
- Ира. Да. Ира. А вам далеко ехать?
- Нет.
- Докуда?
- Зеленая ветка
- Значит, на Белорусской переходите? А там далеко?
- Нет, пару станций...
- Мне тоже на зеленую. Я на Тверскую еду. Ира, вас, наверное, ждут дома?
- Да
- Ир, а за глоток кагора можно я вас украду? Вы не подумайте, я без намерений совершенно. Я не псих какой... Мне просто надо поговорить...
- Нет, меня ждут дома и уже волнуются - итак поздно еду
- Да, действительно вы поздно... Простите меня! Простите ради бога! Я не извращенец какой, не маньяк! Ирин, может, поедем со мной? Попьем чаю, посидим?
- Нет, не поеду
- Понимаю! И правильно! Ир. Вы не подумайте неправильно... Вы такая... Я вас сейчас спрошу, только вы честно отвечайте: можно я вам как-нибудь позвоню?
- Не стоит
(улыбнувшись радостно): - И правильно! Я люблю, когда люди говорят то, что думают! Вы молодец! Понимаете... Я пью, чтобы закрыть глаза, чтобы не видеть, что происходит... Простите меня!
- Ничего страшного
- правда?!
- Конечно
- ...Вы очень хорошая!
Поезд подъезжает к Белорусской. Я встаю, чтоб уходить... Он:
- Ира! Сейчас у многих женщин со здоровьем такие проблемы! Вы знаете что... Обязательно принимайте йод!
- Я знаю, спасибо
(радостно): - Правда? Вы знаете?!...
что-то еще собирается сказать, а я ему, стоя уже у открывающихсе дверей:
- Всего вам хорошего!
Он радостно улыбается:
- И вам! И вам! Спасибо! Вы очень хорошая!
Бегу на пересадку. И тут понимаю, что он остался в вагоне, а машинист объявлял: "поезд следует до станции Белорусская". Побежала на пересадку. Эскалатор еще работал...
Грустные (не пьяно или безумно, а по-настоящему и пронзительно грустные) слегка пьяные глаза, красивые руки (настолько, что невольно верится, что он действительно врач) и бутылка, стыдливо завернутая в пакет... Грустно.