Картинка с лицом от Кристиан Диор

 МеЛ
 Родители – это, пожалуй, единственные люди, кто не разглядывал его как картинку. И если, исходя из специфики работы, он кардинально менял свою внешность, они не смотрели на него, как на человека, упавшего в их дом с Луны.
Но самое небезопасное в профессии парня было то, что родители видели его слишком часто. Так получалось, что это было важным для всех троих. Его мать – известная парикмахер-стилист; папа – чуть выше во всех отношениях, он редактор журнала «Мода в спорте» и его редакция находится тремя этажами выше Ателье, где чаще всего дефилирует в качестве модели его сын.
Вообще жизнь семьи редко переливалась за пределы небоскреба на Беверли Хилз. Здесь эти трое не только работали, но и жили. Обедали в ресторанах, закусывали в кафе, стриглись в парикмахерских небоскреба, отдыхали в клубах, упражнялись в залах, повышали интеллект в библиотеке. На самом нижнем этаже, рядом с известным рестораном был и кинотеатр: сюда можно было спуститься за кино-развлечением.
А дом этих троих Лоренсов: Элизы, Артура и их сына - Теда находился тут же, в этом же безразмерном чудо доме, где-то между этажами, в которые они заглядывали, чтобы поработать.
По утрам мать и отец Теда, только-только разлепляя сонные глаза, медленно, оправляя на теплых округлых боках мятые пижамы, двигали к ванным комнатам, чтоб придать себе бодрый вид. А их сын к этому часу его уже имел. Пахнув на них парфюмом от Диора, он спешил к столу за тыквенной оладьей с соевой подливкой. При этом предки, умывшись, имели возможность наблюдать следующее: перед ними был такой вариант их потомка: на голове чёрные бараньи завитки до плеч. На лице трехдневная небритость. В это утро Тед был голубоглазым, выше ростом как раз на высоту десятисантиметровой платформы. Одет он был в яркую цветастую рубашку до колен и шорты цвета горчицы – вариант от Гуччи. К ужину родители Теда могли увидеть иное. Их сын являлся к столу (если, конечно, выпадает такой счастливый день и ему удается со съёмок удрать перекусить домой) с легкой лохматостью на голове, какой-то перьевой раскраски, кареглазым с черной подводкой вокруг глаз и начинающей отрастать «козлиной» бородкой под губами, обведенными перламутровым карандашом. Последнее предавало большому рту Теда ещё большую сексуальность. Рост, как могли засечь близкие, заметно уменьшился. Ведь к классическому костюму пастельных тонов от Гуччи, к синему шейному платку вокруг голой шеи полагались светлые ботинки на тонкой подошве и без каблука – факт от Росси.
И не было случая, чтоб он услышал от мамы с папой вопрос: «Что с твоим лицом, малыш?»
А все другие, ну, то есть ...всё остальное окружение, его просто не узнавало до пояснений, типа: «Брось, Макс (Алиса, Джо, Марта…), это ж я – Тедди».
Семь из десяти - не угадывали в нём его! И тут же начинали удивляться «метаморфозам Лоренса». Заблуждаясь, в поисках его сути. И трудно ему было объяснить, что это всего лишь работа. Что он лишь носитель чей-то идеи. И что если бы это не было так, он потерял бы и работу, и цель в жизни. А его целью было ещё и ещё раз посильно подтвердить канон моды: не красивость красит, а собственный стиль. Его стилем была элегантность. У кого-то комфорт, а у него – элегантность. То есть даже если «небритость» на лице, то всё равно элегантная. Ели и есть дыра на джинсах, то в нужном месте и определенной значимости дыра, никак не от потертости. И если обозначил он мышцу ниже плеча, то вовсе не от того, чтоб полюбовались потенциалом бицепса, а всего лишь, чтоб усилить эффект тряпочки чуть-чуть его прикрывающую.
Аналогично и выражение лица. То менялось в зависимости от идеи костюма: от каменного изваяния созданного терпеливым абстракционистом (кривая рубка) до апостольской иконописи; от кукольности лика Петрушки, подрастерявшего улыбку до безобразия чучела. И ведь это всё без отвлечения покупателя от костюма! То есть без притягивания его внимания к собственной эксклюзивности.
Лоренс был профи. И родители, понимая его, поддерживали и всячески приподнимали сына над собой, как знамя своих личных побед.
А бывали показы, где он, казалось, ну, по крайней мере, внешне изменял принципам, выпукло обозначая в себе то, что крепко-накрепко зарывал в обычной, не светской, а обыденной жизни. Он выходил на подиум геем. Шелк и кожа. То есть не образ нёс, а факт в костюме. Как будто всю жизнь он был зеленоглазым, чуть загоревшим блондином с платиновой серьгой в левом ухе. Чуточку подрумяненным, с подкрашенными губами и верхними ресницами. В одеянии его было всё мужское, но, подумав, чуточку приглядевшись, можно было заметить столько сексуальности, столько нежности и кокетства, что «напрягались темой» те, кто смотрел на парня-модель. И покойный Версаче мог не тревожиться за свой бизнес. Такой вариант костюма, исполнено его приемниками будет продан за сумасшедшие деньги!
Но тут появлялись вопросы к «вешалке», на которой временно висел данный костюм: «Чем это от тебя пахнет? …Мать твою, Тедди, это же «шанель» номер пять! Но это же женские духи! …Ах, вот что, ты в образе…”. Да, он в образе. Тонкий аромат именно этих духов, славно переживших вторую мировую, дал ему возможность передать через мужской образ аромат женственности. И нет тут ничего личного. Просто ему удалось ещё чуть-чуть приоткрыть тайну наличия в каждом мужском начале женского завершения.
Он настолько был изменчив в своём образе, настолько …не вписывался даже, а ваял современность, что лицо его в момент «раскупалось», как новая истина. Ни глянцевостью журналов он не брезговал, ни разнообразием косметических компаний, ни призывом модельных салонов и уж, разумеется, личным приглашением кутюрье. Его не интересовала страна, куда нужно срочно вылетать (ах, эти визовые службы!), сумма гонорара (хватит ли его, чтоб покрыть расходы на поездку и пребывание там?). «Что предполагается показывать?», - вот что его интересовало в первую очередь. Он будто только и мечтал, чтоб показать на своих плечах всё: от А до Я, то есть от Армани, до Юдашкина. И если это было ему по душе, по плечу, он и его модельный агент обязательно добивались участия в показе.
Его контракты специально не были долгосрочными, чтоб он мог отдать себя многим. С его плеча одежда тут же раскупалась. Его изменчивое лицо не приедалось. Сколько бы его не скармливали ненасытным пожирателям моды. Парень просто творил чудо – люди мечтали иметь то, что было на нём. «Как у того парня», «как на том парне» - вот так говорили о нём, не вспомнив про фамилию, про него самого. Жил лишь им созданный образ: смазливого, упрямого, крутого, спортивного…парня. Как-то он двигал образ «непобежденного Геракла». Был показ об общей темой «Мифы Греции». Никакой физиологии, в смысле показа мускулов и прочее. Он вышел на подиум русым, с фингалом на красном глазу и розовым гримом на скуле. На его теле был «простой» костюм от Д. Рохи. Крик деформированной одежды. Просто брюки, просто пиджак дымчатого цвета на голых плечах. Рукава закатаны, ворот поднят. Туда посмотрел, светя фонарём, …сюда… «Ну, кому ещё не понятно, что я здесь главный?!» Одному господину из Эмиратов так понравился этот образ, что он пожелал купить носки «того парня». Но ему мягко заметили: «Простите, сэр. Но модель была в кедах, надетых на босую ногу. Хотите кеды, сэр? Тысяча долларов за пару». Этот из Эмиратов, как и его страна, был молод. Ему хотелось выглядеть столь же представительно и мужественно, как «тот парень с синяком во весь глаз». Он купил всё, что было представлено Тедом. Три костюма. От кедов он отказался, поскольку предпочитает ботинки.
И дома Тедди не чувствовал себя в безопасности от творческой экзекуции «собственной» личности. Его и тут «тиражировали», подыскивая лицу «нужный» образ. «Тед, иди сюда. Поверни лицо, да, вправо. Замри. …Надо позвонить Анне. На следующий показ, а у неё «сумбурная классика». Стоит предложить образ Калигулы: говорящего с зеркалом аристократа – безумца».
И вот их сын снова на подиуме. Кристиан Локруа преподает урок Америке. На подъеме шелка, сетка. Цвет «электрик», переходящий в бирюзу. Но на Лоренсе черное.
Губы Теда сжаты, чуть вытянуты вперед, подкрашены вишневым блеском, серо-голубые глаза прищурены, будто «ищут». Темные брови и скулы припудрены, выпячены. И кто сказал, что это «Калигула»? Скорее, лицо эстета, нюхнувшего кокаину. «Гибни всё и жизнь. Покажите мне истину». Гибкое тело в обтягивающих бедра шелковых брюках. На прямых плечах черный шелк - сетка, из которого пошита рубашка, глухо застегнутая и расшитая по вороту и манжетам рубиновым бисером. Вместо ремня, скрученные тросом серебряные нити. В серебристых кожаных туфлях Лоренс ступает по ткани подиума бесшумно, но шагом нелегким. Повороты головы публике едва заметны. Взгляд таков, как будто он заметил, что вперемешку с живыми в креслах сидят мертвецы. Не звучало никаких аплодисментов, пока он двигался по подиуму. Только внимание. Общий гипноз. И вот последний поворот, Тед встал лицом к публике перед тем, как покинуть подиум и скрыться за кулисами…. «Элегантная овация – овация элегантности» - именно так, по-видимому, с похмелья, выразился какой-то мастер делать такого сорта репортажи.
И пошло….В смысле вышло на улицы то самое лицо. Лицо Калигулы. Как поговаривали историки, у данного цезаря поехала крыша после смерти сестренки, с которой он мило жил, любя отнюдь не братской любовью. Но Лоренс уловил другое в образе. Он показал свой костюм, светясь славой «худшего из правителей». В годы, когда все так и норовят в «плохие мальчики», образ подошел как никакой другой.
Ну и чтоб закончить о работе, да прийти к часам, дням, а если повезло и целой неделе жизни «по-человечески», нельзя не отметить ещё один успех Тедди Лоренса.
Его знаменитая «ракушка»…. «Нина Риччи» захотелось порадовать мужчин. Что уж там ваяли, мудря с композицией ароматов мастера парфюмера, да только восклицание «Ап!» так и осталось в качестве названия мужского парфюма. Тед был в десятке тех, кто пытался создать образ под новый аромат. Навалится на пол, усыпанный розами, а сам уткнется носом в простенький с виду пузырек с прозрачной, как алмаз жидкостью, и улыбнутся, будто отрешится от всего, что есть в жизни. Не подошло. Сидя за столом, устало облокотится на руку, упрется взглядом во флакон с надписью «Ап!». Вроде красиво, и как бы даже мило, но не поднимает. …Уже было что-то подобное. Копия. А моде «копия» хуже пожара. И тут Тед попросил опустить фотоаппарат. «Тим, я устал. А знаешь что, давай-ка, сними лучше одни руки. …Весь свет не на меня, а в центр ладоней».
Широкие ладони восемнадцатилетнего парня, который «продал» фирме «Нина Риччи» выразительное лицо, показали людям дивный фокус. Модель сумела засветиться, выразив восхищение руками. Из двух ладоней Тед состроил раскрытую «раковину», в неё вставили флакон. Чуть-чуть магии со светом и получилось то, что до сих пор встречается по дорогам мира в виде плакатов.
«Ап!» - ладони распахнулись, а там, чудо. …Кто-то создал аромат и чуднее, да только прошло уже десять лет, а этот аромат устойчив на подбородках и висках мужчин, которым хочется быть, ну или казаться, элегантными. А тут так просто: «Ап!» - и ты ощущаешь себя элегантным мужчиной.
 ***
Ему исполнилось двадцать восемь лет. Подиум по-прежнему был под его ногами.
И продолжалась работа, были серьезные находки, открытия стиля.
И вот мать, снова прощаясь с сыном надолго (обсуждения, примерки, подгонка, репетиции, показы, съемка, заключение контрактов), любовно треплет его по голове. Волосы под её рукой жесткие – обесцвеченный ёжик. Уже не мальчик под её ладонью.
Тед уже опробовал с матерью грим. Уже сможет дать совет стилисту, который будет делать его лицо там, на показе в Лондоне.
Отец, оглядывает сына. Он уже давно хочет задать ему вопрос, но всё как-то не решается. «Может, ещё не время?».
Но вот сумка на плечах сына, тот в дверях. Билеты в кармане, машина ждёт. И Артур решается спросить, ведь у сына есть возможность махнуть в ответ рукой и сказать: «Па, давай потом. Не время».
-Тед, ты говорил, что хотел бы заняться журналистикой. Может, напишешь что-нибудь о показе. Я мог бы переговорить об этом по телефону с маэстро Гальяно.
Сын замер. Он не скрывал от родителей своего заигрывания с журналистикой. Университет он так и не окончил, не хватило ни времени, ни терпения. Но пара его «зарисовок» с показов отцу и матери как будто понравилась. К тому же Тед умел подгадать лучшие моменты, когда задать вопрос и главное, вложить в вопрос не абстракцию, сквозившую коммерцией, а именно тенденциозный смысл. Ведь главное не в том, за сколько и кто купит то или иное платье или костюм, а что из бисеринок фантазии автора войдет в текущую моду завтрашнего дня, что осядет на телах миллионов людей уже вот в следующем сезоне. Кто угадает стиль, приемлемый для богемы, а кто угадает желание миллионов, как было с дамской шляпкой «таблетка». И к тому же Лоренс младший легко делал зарисовки нарядов. Фотография - это было трудным для него делом, а карандаш, маркер двигался в его руке легко и быстро, вырисовывая плавные линии фигур. И что было важным в деле, Тед никогда не позволял себя «добавок», этакой царапины на славе маэстро кутюрье. Его рисунки вторили волнительным эхом тот отзвук, который вложил в форму в виде мелодии автор костюма.
Старший Лоренс и сам с интересом, серьезно рассматривал такие рисунки сына, и показывал своим специалистам. И те, давали им добрую оценку: «Стиль, фасон - угадываемые. Рисунок отличается авторским почерком. Пойдет». Пока, правда, Артур скрывал, чьи это картинки, но тем более ему было приятно, что у сына есть возможность заявить о себе и вот таким путем. «Не вечно же он будет наряжаться в костюмы Фенди, Дольче & Габбана и Кардена. То есть, хотелось бы, чтоб вечно, но, увы, никому этого не дано. Когда-то придется менять и образ жизни и профессию».
И вот он задал вопрос и сын, как будто не спешит удрать от ответа.
Тед помял сумку, прижав её к телу локтем, подумал и, посмотрев сначала на мать, затем на отца, ответил: «Позвони. Если договоритесь, я согласен написать».
Артур заметно обрадовался. Он переглянулся с женой, та кивнула ему, улыбнувшись.
Уже в спину Теду прозвучала ещё одна просьба: «И нарисуй. Что можно, конечно».
-Я покажу рисунки Гальяно. И это решит, что можно, что нельзя.
-Это было бы отлично, сын.
Тед помахал из машины родителям и скрылся…на месяц за океаном.
 ***
И этот год был как все: разъезды, показы, пробы себя в журналистике. Тед стал продавать материал не только в журнал отца. Впрочем, последнего это ничуть не огорчало.
Он даже тому был рад, что времени у сына для журналистики становилось всё больше и больше.
И Элиза искренне была рада тому, что у взрослого, возмужавшего сына появилось время для жизни, для отдыха среди «нормальных» людей. Теперь она уже не ворчала за спиной его: «Да что ж это такое, сын?! Это в Греции мальчиков отдавали в школы, и они там «трубили» до тридцати лет, личной жизни не зная. Спорт, риторика, …борьба и прочие мужские удовольствия. Когда же ты перестанешь смотреть на женщин, только как на вешалку для платьев?»
Тед, будучи подростком, огрызался, когда его буквально гнали «погулять» подальше от дома. Но младший Лоренс упорно отдыхал в пределах «дома». Ему развлечений и тут хватало: спортзал – пожалуйста, кинозал – сколько хочешь, можно в кафе посидеть, в сауне погреться. Но родители прекрасно понимали, что в узком кругу отдыхать – это не познать всех красок жизни. Ведь не видит их сын, бывая в своих командировках ни Париж, ни Токио, ни Лондон, ни Рим. Он практически не знакомиться с этими городами, с людьми их культурой. Разве можно увидеть Рим, прочувствовать его, разглядывая итальянские дворики из окон служебного автобуса? Или из окна гостиницы, а уж из комнат – примерочных – точно нет!
И вот время пришло. Теда, как модель, стали приглашать реже, контракты стали долгосрочными. Вложенные от двадцатилетнего бизнеса деньги стали приносить ему прибыль. Появилось время, он мог уже позволить себе остаться в том же Лондоне, побродить, осмотреться. Он стал добиваться приглашений для себя на другие показы, в которых он не участвовал. Чтоб получить журналистский материал, сделать зарисовки, да просто получить удовольствие, ощутить томительное чувство профессиональной зависти к молодым, пробивным моделям-мужчинам.
Кто бы решил, что двадцатидевятилетний Лоренс грустит, но его близкие – его родные понимали, их сын обретает, наконец, своё собственное лицо.
Как-то у друзей на вилле Лоренсы устроили показ моделей. Тед категорически отказался быть моделью. Зато ему удалось нарядить Фредди Крюгера, так звали хозяева чучело, сторожившее их сад с парой черешен, грядкой клубники и огромным цветником в великолепный наряд. И тут же зашептались гости: «А почему бы нет? Почему бы и здесь ему себя не раскрыть?»
Мать осторожно выразила эту мысль в слух. Но сын ответил, будто уже был готов к тому: «Я всю жизнь наряжался в чужие фантазии. Это убило собственную. Подражать – никогда. Я нашел себя в журналистике. Моя забота ярко осветить праздник моды. Подать материал. А модельный бизнес….Ну, приглашают ещё. Демонстрирую одежду для спорта, бизнеса. Почему-то стали больше примерять на мне свадебный костюм, мне нравиться работать с ювелирными фирмами. Чудесный контракт с фирмой де Шаумет – белое золото и бриллианты. Возобновлен контракт с Домом Диора, подписан с Ателье Фенди. Но уже радует другое. Мне удалось стать другом Джона Гальяно. Это счастье. Но это не работа уже. Это творческое удовольствие».
Гости слушали его и осторожно посматривали на родителей.
Не зная, что сказать на столь откровенное признание сына, чем осадить тишину в паузе, Элиза несколько весело произнесла: «А вы знаете, Тед стал лицом французской фирмы «Бужуле». Он продвигает тамошнее вино. Ах, какое в прошлый раз он привез оттуда вино, ...чудо, просто чудо какое вино. Правда, Артур?
Лоренс старший про вино, конечно, помнил, только теперь он отвлек внимание всех и …к цветнику. Спросил про какой-то сорт орхидей, и все кинулись его посмотреть.
Тед остался за столом один, в задумчивости поглядывал на чучело, обряженное им в стиле Фенди: в кожу и меха.
Только он не пьёт вина, которое с успехом рекламирует, не ездит на элитных марках авто, какие идут в мир после штампа – «одобрено», то есть его – лоренсовской улыбки. Мотоциклы, спортивные самолёты не уносят его в даль ....
Он только рекламирует всё это. Он всего лишь чьё-то лицо, украшение чьей-то марки.
А живёт обычной жизнью. Как многие, болеет от простуды, любит полениться и при возможности проспать до обеда. Почти всегда хочет есть, и мечтает хоть раз напиться, «как свинья», чтоб как рассказывают, «назюкаться и мордой в салат».
 ***
Приехав сегодня на вечеринку к одной пока ещё мало ему знакомой женщине (но уже почему-то пожелавшей пригласить его по телефону лично), он с радостью заметил здесь парочку хороших своих друзей. Но, даже держась их компании, уже успел ответить на десяток вопросов, типа “Чем пахнет твой подбородок сегодня?; кто шил твою сорочку, откуда галстук?; в каком последнем дефиле, и где ты принимал участие?”
После вопроса своего ближайшего друга: ”А что, милированные красным длинные волосы, какие были у тебя в последнем номере “Плейбоя”, уже не модны в этом сезоне?” - Тед отошёл в сторону. Сел в уголок и начал наблюдать веселье со стороны.
Именно оттуда Тед услышал разговор, которому не придал значения, потому как не знаком с его участниками.
 Подвыпивший редактор одного из толстых журналов, обратился к хозяйке дома: «Омары и антрекоты у тебя, Лори, - вкусная вещь, а вот последняя статья дрянь». - Смахнув с подноса бокал вина, напевая под мясистый нос, мужчина отошёл к группе хохочущих женщин, уже лоснящихся от пота и выпитого. Хозяйка же, выжидающе посмотрев редактору в след, тихо заметила: ” Это ты ... «вещь» из неаппетитных. А моя статья ...”.
Глория оглядела бокалы на подносе, вздохнула и сделала шаг к столику у окна. Тут же замерла, увидев наблюдающего за ней Лоренса. Поняв, что тот стал свидетелем её ответа редактору, Глория, чуточку смутилась. Закусила губу, но потом, улыбнулась подглядывающему за ней молодому мужчине, и …пошла в обратную сторону. Понесла поднос в дом. По дороге, удивляясь про себя, откуда взялась эта «картинка» на её вечеринке?
В доме, за каждой дверью и даже на кухне целовалось парочки.
Усмехнувшись на положеньице, хозяйка отыскала «чистый» туалет. Решила закрыться там и чуть-чуть отдохнуть, уединившись, сидя на крышке унитаза.
Мысли о замечании редактора не шли из головы Лори. Она припомнила свою последнюю статью в одном из натуралистических журналов о природе.
Вообще-то она редко берется за такой материал. Её конёк – общественные праздники, уличные шоу. Это статья была о местном зоопарке. Он был реконструирован, и Лори, в общем-то, редко писавшая о жизни животных, решилась написать о своих впечатлениях, и продала статью в журнал «Поэзия природы».
Лори писала о пони с косичкой в чёлке. О том, как труженица - лошадка предпочитала возить девочек, угощавших её булкой, а не мальчиков, дергавших её за хвост. Ещё о двух маленьких близняшках обезьянках, которые гроздьями облепили огромную маму гориллу и пугливо озирались на публику, желавшую непременно накормить черноглазых дитяток. Она описала купание слона, который вовсе не обращал внимания на дареные апельсины и мяч. Только и делал, что плескался водой. Не обливал желающую взбодриться прохладцей публику, а именно себя купал. Хотя его очень просили направить шланг с водой, который он цепко держал хоботом, в сторону зрителей.
Статья самой Лори показалась довольно-таки забавной. Редактору Поэзии природы» - тоже. «А вот этому, - вздыхала Лори, глядя в календарь на двери туалета, - не очень».
«Этого» редактора звали Джон Крафт, и он издавал толстый журнал «Свидетели мира». Очень респектабельный журнал. Там тоже писалось о природе. Писалось о путешествиях и путешествующих, о животном мире и вообще, об интересном. «Ему не понравилось. Подумаешь! - Несколько огорчалась Глория Саммер. - Ах, ты ж Крафтёныш! “Дрянь статья“, - думала она о редакторе, который не постеснялся именно сегодня испортить ей настроение, нехорошо отозвался об её статье. – Слабая - это может. Но не дрянь. …А может, и не слабая. Может, он позавидовал. Его люди только и делают, что забираются в Тмутаракань. Уже и мест-то таких не осталось, где б они не сунули своего носа. А тут статья о том, что твориться и живет под самым их носом. А что, наш зоопарк – это не мир? Или поездка туда – не путешествие? …Ну да! Разве это интересно его зажравшимся читателям. Им бы только пересчитывать, сколько с одной акулы жира на парфюм пойдёт, сколько из морского котика меха на дамскую шубку выйдет. …Урод! И вовсе не дрянь моя статья. Вовсе не…»
В туалетную комнату кто-то усиленно запросился. Саммер, как положено хозяйке, тут же предоставила место для гостя. – Пожалуйста, пожалуйста, свободно!
 Глория Саммер умела описывать праздники. Она была тонким наблюдателем. Карнавалы, шоу-представления, в общем – умела отображать яркую, красивую сторону жизни людей. Это и было её амплуа. Умела подмечать людские, горящие азартом, удивлением и восхищением улыбки и глаза, акцентировать внимание читателей на миленьких нюансах. Это она - Глория Саммер подметила присутствие на дне рождения президента сразу трёх его любовниц. Раскрыла запредельный возраст выбранной на карнавале - маскараде королевы, избранной скорее не народом, а мэром города. Она сделала снимок звезды подиума, когда с неё сползла мини юбка, при том не случайно, а по допущению и науськиванию её соперницы в бизнесе. И всё же она не была скандальным репортером. Её интересовал яркий мир многолюдства. Разнообразие лиц, настроений, желаний. Сколько раз на таких зрелищах она …интервьюировала воров, заблудившихся иностранцев (она знала три европейских языка), детей, которые иначе видят зрелище для взрослых.
Лори была хрупкой с виду женщиной, но знающей цену себе. И место своим статьям.
Из туалета она вышла, уже ни на кого не сердясь. Даже на Джо Крафта.
Но она остановилась, вдруг снова заметив одинокую мужскую фигуру возле окна.
Лоренс, будто таясь, уплетал кусочки дыни с блюдца. Сок капал, он вытирал его салфеткой, и всё отворачивал лицо к окну. То есть его там или что-то заинтересовало, или он действительно скрывал удовольствие от поглощения дыни.
“Откуда он взялся? Лицо как будто знакомо....Кто он? Может, кто-то из гостей привел. Кто только не подгребает, когда вечеринка заканчивается”.
И тут Лори вспомнила о своей приятельнице. «Джулия! Вот кто притащил сюда это «лицо». Точно, она!» - Глория действительно припомнила, ещё раз присмотревшись к молодому мужчине, что её подруга ну просто жаждала увидеть на её дне рождения некого Лоренса – «лицо косметической или ещё какой фирмы». На что именинница – Глория - ей заметила: ”Ну, так и приглашай его к себе!” Подружка рассмеялась тогда, ответив, что обсуждать этот вопрос уже поздно. Что она уже пригласила этого парня к ней на день рождения и от её имени».
“Ах, вот кто это. Но почему так скромно одинок? То есть, так нескромно одинок? Сидит в стороне, выглядит трезвым ....А Джулия где же?! – Глория оглянулась.
Гости танцевали на площадке перед домом. Лори видела их в распахнутое окно. - Ах да! Её весь вечер приглашает танцевать фотограф из “Мюррор“, вот она и торчит в нескольких метрах от своей Картинки. Ну, ну ...”.
Глория уже, было, сама решилась пригласить гостя потанцевать. Вывести, потанцевать на свежий воздух. Но…к Лоренсу поспешила тройка молодых людей. Мужчины весело пообщались. По-видимому, они были знакомы. Выпили….При этом Глория подметила, Картинка только подержался за бокал, и …его приятели пошли играть в вист.
И снова Лоренс стал наблюдать то танцующих гостей во дворе, то играющих - за столиком в гостиной.
“Да что же это такое?! Реклама собственной нелюдимости? Скуки? Да нет, кажется, выглядит он всем довольным. Что-то не то. На моём дне рождения это - недопустимо!”. Глория решительно пошла, пригласить гостя танцевать.
Но тут один из гостей, поцеловал её в щеку и громко заметил: «Ло, я ищу тебя весь вечер, чтобы потанцевать. Где ты прячешься, именинница?»
Маленькая женщина тут же отпарировала: «Гости на улице хотели выпить, а на столиках уже ничего не осталось. Пока служанка ходила за бутылками, я принесла уже разлитое вино. Так что вот, пыталась устранить заминку с выпивкой.
-Ну, устранила? И пошл танцевать. Я всех тут у тебя перебрал. Что за дамы, откуда ты их выкопала? Одна тут же потащила меня на кухню. Представь, целоваться. Буквально изнасиловала меня.
-Да, я заметила. Я как раз ставила на кухне поднос с пустыми бокалами. И прекрасно видела, кто там кого,…да. Я видела, можешь не увиливать, козёл - здесь ты. И представь, я рада, что для твоего огорода мой дом, …но, правда, только на сегодняшний вечер, подошел.
Разговор был шуточный. В паре, танцующей под музыку, доносившуюся в гостиную из распахнутых окон, оба улыбалась.
-А я заметил, как тебя достаёт Джон Крафт. Я видел, он клеил тебя дважды.
-Ты обсчитался. Один. Но достал за два.
-Я его сейчас …убью, с твоего разрешения.
-Разрешаю.
Пара разошлась.
Высокий темнокожий парень как будто бы двинулся влево. Но после того как он поцеловал именинницу в руку, в щеку и, наконец, в губы и сказал: «Так, всё. Лори, с тобой – всё. Где свежатина? Где ещё хорошенькая гостья, …я пошел, найду её, мою хорошую».
И вдруг на глаза подвыпившего баскетболиста попался Лоренс.
Джим жестом из танца танго, схватил Глорию за вытянутую руку, и живо притянул её к себе. – Лори, кто это? Лицо знакомое, но не разберу.
-Он - мужчина.
Баскетболист нагло рассматривал Лоренса.
А тот, съев дыню, облизнулся и искал место, куда пристроить тарелку, мешавшую в руках. Интерес к своей персоне Лоренс он заметил чуть позже. Уже тогда, когда Джим, выяснив, кто это (Глория сказала, что это Тед Лоренс – модель, больше она ничего не могла сказать об этом госте), двинулся к нему, круша на своём пути изящные стулья. - Тедди?! Друг! …Боже мой, какими такими судьбами?!
Лоренс часто встречал людей, подходивших к нему вот так, запросто, будто они давным-давно знакомы. Только люди не понимали, это его лицо всем знакомо, а их …лица для него - новы, как следующее утро. – Привет. Мы…знакомы?
-Какого черта ты здесь скрываешься? Двигаем на воздух. Тут развонялись эти картежники.
Кто-то за столиком в ответ так же пошутил, что «пахнет скорее от него».
Глория, испугавшись скандала, приструнила гостей за ломберным столиком и решила сама представить звезду баскетбола Лоренсу.
-Джим, позволь, я всё улажу. Тед, разрешите вам представить известнейшего баскетболиста национальной сборной – Джимми Ногана.
Лоренс, поняв проблему хозяйки, попытавшуюся успокоить и кроликов и волков, тут же чуточку привстал, кивнул головой и протянул руку звезде баскетбола. – Лоренс. Можно Тедди.
Баскетболист сгреб в длинные руки обоих: «А что если нам троим пойти потанцевать?»
И тут Глория заметила как, освободившись от своего партнёра по танцам, к Лоренсу спешит Джулия. Но это не сильно её обрадовало. Она вздохнула, улыбнулась долговязой звезде и пока Джулия умиленно перешептывалась с Лоренсом, пока они танцевали, она только и делала, что отбивалась от вопросов Джима: «…Нет, честно, Ло, какой парень толковый. Этот, Тедди. Слышишь? Он у нас новую форму представлял. Ему Кац мяч подкинул, а этот – Картинка этот, взял, да и забросил мяч в кольцо! Слышишь? Этот…забросил. Нет, мне понравилось. И форма ничего. Прикольная. Мы ж вместе с ним сфотографировались. Он, наверно забыл. …А куда ты всё смотришь? На эту, рыженькую, которая с ним. А кто она?»
И решила именинница, что хватит! день этот её, и что это она бегает, суетиться, успокаивает всех. – А вот как раз случай найти тебе свеженькую. Пойдем, я тебя с ней познакомлю.
-Клёво! Просто вечер знакомств! А потом во-он с той, блондинкой. Она чуток напьется, и …тогда мы с ней, то есть я с ней, один познакомлюсь. А сейчас, да, пошли. Я понял, мы разбиваем пару, я увожу эту рыжую, а ты остаешься, с кем хотела.
Глория снизу вверх внимательно посмотрела на звезду первой величины. – Джим?
-Да?
-Я думала, ты пьян.
-А я?
-Ты – золото.
-Держимся пока. Пошли, именинница, я и для тебя его завоюю.
Рокировка произошла в момент.
Джимми не церемонился с дамами. А его звездность и шоколадный цвет кожи позволяли ему наглеть с долей шутки в выходке. Потому на него никто не обижался, если только ворчали: «А, это Джимми. Ещё тот козёл. Ему бы только в «кольцо» попасть. Женщин пасует весь вечер».
Глория танцевала с Лоренсом.
– Простите, Тед. Страшно неудобно получилось. С Джимми. Мы ведь, кажется, не знакомы с вами.
-Да. Но, скорее всего, неловко должен себя чувствовать я. Я тут случайно оказался. Хотя и по приглашению. Но я понял, вы здесь не при чем. – Тед оглядел рядом танцующих. – Я мало кого знаю. И то, что здесь будет именинница, и что это вы, я узнал лишь здесь. На вечеринке. Простите меня, ради бога.
 -Тед, ну что за расшаркивания. Пришел – и здорово. Надо веселиться. А вы, как я посмотрела, всё отдельно от гостей селитесь. Любите одиночество?
-Кто же его любит. Скорее, тишину. – Тед хохотнул. – И ещё мне ваши столы понравились. Так всё вкусно….Честно, я всегда доволен, когда среди гостей мало кто знает, чем я занимаюсь. Не наблюдают, как и что я ем.
Глория посмеялась и пригласила гостя к столу.
Тед поцеловал руку. – Лори, с днём рождения. Подарок за мной. Честно.
Они подошли к столикам. Столы были обновлены. Свежие напитки, десерт. Торт стоял тут же на столике на колесах. С этого великана с полчаса назад Глория задувала свечи.
Глядя на облизывающийся взгляд Лоренса, Глория улыбнулась и прокомментировала блюдо. – Вот, пробуйте это. Низкокалорийное и вкусное.
-И выглядит аппетитно. Клубника, сливки, мороженое…
-Ешьте, не бойтесь. – Она оглядела стройность молодого мужчины. – Вам полнота, наверное, в принципе не грозит.
Тед уже пробовал десерт. Махнул чайной ложечкой. – Грозит. Как всем. Я – нормальный человек.
Глория рассмеялась. – Да уж. А я-то смотрю: две головы, пара хвостов, пузо….и думаю, что за ненормальный?
Тед перестал улыбаться. Перестал есть. Посмотрел на носки своих ботинок. Потом поставил чашечку с десертом на стол.
Ему удавалось не смотреть на Глорию. Он глядел вскользь. И выглядел чуточку обиженным. Некое мужское кокетство.
Зато Глория вдруг вспыхнула стыдом. Будто она своей шуткой калеку обидела. – Тед, да что вы?! Ешьте вы на здоровье! К чему здесь взвешивание и пробы на калорийность? Здесь всё для гостей, всё должно быть опробованным, не зависимо от комплекции. Это же праздник. Разве вы не едите на своих днях рождения торты и мясо?
-Представьте себе, нет.
У Глории вытянулось лицо.
Гость так естественно сказал это, что она тут же поверила ему. – Боже мой, …Тед, …а как же?…Впрочем…. – Она смутилась, пробормотала извинения и, сыпнув на горку из чернослива, взбитых сливок, самую малость пудры, горку тертых орехов, сунула розетку с десертом в руки мужчины. – Вот. Это совершенно вам не повредит. И это вкусно.
Тед покрутил розетку в руках, рассматривая желанную вкусность. Затем вздохнул, посмотрел на хозяйку дома. Подошёл к столу, взял чайную ложечку и принялся есть.
Лори не знала, что и сказать. Глупейше улыбалась в ответ на улыбку молодого мужчины и ...потихоньку злилась на себя. “Кажется, я начинаю любоваться им, как иконой допотопного века. Но ...как должно быть действительно трудно не есть, когда хочется. – Она не могла отвести взгляда, наблюдая за тем, как он аккуратно и медленно ест, будто наслаждаясь едой. – Как действительно трудно отвести взгляд… от его лица. Знает ли он об этом? Знает ли он, что это трудно, не смотреть на его лицо?»
Но она спросила о десерте: «Ну, как, нравится?»
Тед кивнул. – Очень. Я же говорю, здесь всё очень вкусно.
Глория кивнула. Кивнула, теперь понимая, что он и в первый раз говорил, и сейчас говорит, ничего здесь за столом не попробовав. Но если только тех кусочков дыни да пары всунутых ему ею десертов.
 -Очень вкусно. И я удивлен. Джулия сказала, вы - журналистка. Сказала, что и хозяйка вы превосходная. Я соглашусь. Я заметил, как вы тут людьми управлялись. Простите, вы одна в этом доме живете? – Лоренс оглядел двухэтажный дом перед парадным крыльцом, которого красочно и ярко был устроен праздник. Расставлены палатки со столиками, устроена танцплощадка.
Но как будто ответ его не очень интересовал. Глория только раскрыла рот, чтоб сказать, что живет здесь после смерти матери одна, как Лоренс задал другой вопрос: «И ещё я слышал, вы пишете про зверей. Это интересно, писать о животных? - Он улыбнулся, так и не доев десерт, поставил чашечку на столик. Взял Глорию за руку и повел танцевать.
-Лори, вы опускаете все мои вопросы. Вы тоже любите тишину? – И он тут же огляделся. Играла музыка, многие танцевали, тоже вот только отойдя от столиков с десертом. – У вас сегодня так много гостей. Это всё ваши друзья? Или…- Он улыбнулся, посмотрев ей в лицо прямо, - или тут больше таких, как я, внезапных гостей?
Глория вдруг рассмеялась. – Ах, Тед, я впервые вас вижу так реально близко и …удивляюсь, вы – ребенок. Вы задали мне не меньше пяти вопросов, но кажется, вам на фиг не нужны на них ответы.
-Отчего же, я же сказал, что жду их. Но…не тороплю.
-Ах, вот так?..
Лоренс кивнул.
Музыка была медленной, но он покружил свою партнершу.
Глория оглядела гостей. Кажется, все веселились, и никому до неё не было дела. Она была рада. Она отдыхала. Наконец-то отдыхала!
-Тед, а можно я вас спрошу?
-Да, конечно. Но…после пяти ответов. Ага?
-Хорошо. - Глория улыбнулась. – Тогда по порядку. Теперь я живу здесь одна; про зверей и прочей живности – это я почти не пишу, так получилось; а вот тишина - это мне абсолютно противопоказано. А гости - да, все мои друзья. В том числе и вы. ...Попались, теперь не отвертитесь. – Она погладила Лоренса по плечу. - А теперь мой вопрос. – Вы, и, правда, модель?
-О-о-о…Модель. Рост сто восемьдесят четыре, вес …вот съел ваш десерт, теперь буду значительно тяжелее своих семидесяти четырех килограмм.
Глории заметила, Лоренс чуть скис, по-видимому, он ожидал иного вопроса. Не в пику, часто обижающемуся мужчине, просто для забавы ей захотелось разозлить его. Ей показалось, этого человека закомплексовала его звездность. Только разозлясь, она так посчитала, он может начать нормально говорить о себе. Не отвлекаясь на красивость и известность своего лица, на диету и прочую ерунду. Что только разозлясь, он заговорит с ней просто. Тут и выдаст: как живет, чем живет.
“На вид ему лет двадцать пять. Я в свои тридцать, наверное, кажусь ему безутешно старой. Потому он и начал разговор на «вы». Или это я …так ошиблась? …Исправлюсь».
-Ну, что, я ответил на ваш вопрос?
-Это вы насчет «килограммов»? Нет. Вы, …Тед, а можно, мы перейдем на «ты»?
Лоренс кивнул. – Так что ты хотела спросить?
Глория дернула губами, пытаясь скрыть улыбку. Её вопрос развеселил её, а ведь она хотела, чтоб тот разозлил Лоренса. – А скажи мне, …Тед, а равно ли оплачивается реклама духов от Армани и средства от тараканов? Это меня чисто как журналистку интересует.
-Лори, вы ж сказали, что о «прочей живности» – вы редко пишите.
Глория заметила, как мужчина щурит свои серо-голубые глаза, поглядывая на неё сверху вниз.
Музыка кончилась, но Тед просто опустил руки, но не спешил отвести именинницу к столикам. Откуда, собственно, её и увел.
И это было радостным для Лори. Разговор забавлял и был ей интересен. Но, кажется, Лоренс понял, её желание разозлить его. Он явно отшучивался. – Что касается духов от Армани, то, я скажу так: чтоб сравнять их продвижение с «тараканьими» расценками, нужно демонстрировать их в несколько раз больше. Или чаще.
-За них так много платят?!
-За тараканов? …Тут я не знаю. А вот за рекламу средства от них, платят хорошо.
Глория взяла Лоренса за руку. Она заглядывала в красивое мужское лицо. – Тед, ты, правда, рекламировал такое средство?
-А что тут такого? Элизабет Тейлор рекламировала такие средства. Мэрелин Монро.
-Но твоё лицо, Тед?!
Лоренс улыбнулся, понимая, что в своей игре завел девушку в никуда. Но делать ему было нечего, развлекаться как-то нужно было, и он продолжал: «Я же не на лице его рекламировал. На тараканах».
-Всё! Всё! Тед, о, пожалуйста! Я больше не буду. Прости, что я спросила об этих…ну, не будем!
Лоренс весело рассмеялся. – Прости, это я виноват. Не так ответил. Думаю, ты ждала иного ответа.
Они снова стали танцевать. При этом получалось, пригласила его снова Глория. Она сама положила ему руки на плечи и двинулась в танце под ритм «макарены».
Лоренс пританцовывал, больше любуясь партнершей.
Глория искренно радовалась встрече с таким человеком. С хорошим танцевальным партнером. Ведь в отличие от большинства мужчин здесь, Лоренс был трезвым партнером.
Она это более чем поняла, когда он задал очередной свой вопрос: «Лори, я понял, что это не ты меня сюда пригласила. Так кто же? Джулия?»
«Ага! – подумала Лори, я отвечу тебе, и ты тут же побежишь к ней? Нет уж! Я именинница, вот и будешь моим подарком». – Джулия? Почему ты решил?
Макарена не давала ей остановиться. Её бедра волновались под ладонями Лоренса. Дыхание чуточку сбилось.
 -Я ничего не решил. Просто странно. В приглашении значилось твоё имя. Но…я случайно заметил другое приглашение, сравнил подписи и понял, моё – писала не ты. Кто же? Ты …просила кого-то помочь тебе оформить приглашения?
-Тед, тебе это действительно важно?
-Да. Я хотел бы знать, кого кроме тебя, конечно, я должен поблагодарить за приятный вечер.
-Тед… - Глория внимательно следила за взглядом Лоренса. На его маске-лице, этой конфетке во льду были «человечьими» только внимательные глаза. – Ты можешь сказать, что было в приписке на приглашении?
-Нет.
-Ну, что ж…
Музыка завершилась. Гости аплодировали музыкантам.
Лори улыбнулась. -…Тогда, ну, раз это важно тебе, ещё раз поблагодари меня.
Тед замер, так и не поцеловав её руки. – Что?
Она не успела заметить серьезности тона его короткого вопроса. Вдруг загрохотал фейерверк. В звездное небо взвились россыпи ярких огней. Разносили шампанское, подали его и Теду с Глорией.
И ей пришлось отвлечься. После пятиминутного фейерверка она решила поблагодарить гостей за оказанную ей честь видеть их на своем празднике. – Но он продолжается, господа! Прошу вас, праздник продолжается!
Глория чокнулась, сдвинув бокал со многими из гостей. Но она четко проследила, что Лоренса среди них уже не было.
Тед предоставил истинным гостям, не залётным, поздравить хозяйку дома и виновницу торжества. Он пошел в дом, искал Джулию.
И нашел её. Но «в руках» фотографа из «Мюррор».
-Джу, - Тед намеренно подошел к Джудит с той стороны, чтоб нужно было обязательно оттеснить прилипшего к её шелку фотографа. – Вы позволите, нам нужно, …буквально пара слов.
Фотограф, поджав губы, вздохнул и чуточку потеснился. Но лишь чуть – чуть, он не желал терять женщину, «обхаживаемую» весь вечер. Тот заканчивался, и он хотел отвезти симпатичную шатенку, кокетливую хохотушку к себе.
Теду удалось протиснуться в уголок, который ему предоставили. И больше не отвлекаться на постороннего. – Джу объясни, пожалуйста. Это ты, я так понял, написала приглашение. А приписка: «Эта встреча всё решит». Что это значит? Ты хотела поговорить?
Молодая женщина вскинула руку и ласково погладила щеку Теда тыльной стороной. – И что? Ты решил, пришло время?
-Я?! – Лоренс дернул головой, отказываясь от ласки. – Ничего я не решал. Но если надо поговорить, я готов. Правда, мне кажется, мы и в другом месте могли встретиться и поговорить.
-Тед, а чем тебе не нравится это место?
Лоренс огляделся. – Мне нравится, но…и всё-таки неудобно. Оказалось, это юбилейный вечер.
-О, чем же он юбилейный? …Лори показалась тебе такой старой? Всего тридцать – пустяк! Пойдем, пойдем, потанцуем, …милый….-
Джулия кивнула фотографу, будто оставляла его подождать себя именно тут, в уголке между шведским столом и ломберным. Она снова вернула Лоренса на площадку перед домом.
Они пошли танцевать. Джулия мило оправдывалась за флирт с фотографом, разумеется, во всём виня последнего. И она «клятвенно обещала» Лоренсу, что разговор, о котором она всё время намекает ему, с того самого дня, когда они мило провели одну ночь в одной из гостиниц города, очень важен и потому должен состояться.
Глория, тоже танцевавшая в это время, тут же заметила их пару. «Да, чертовски трудно спрятаться, имея такую фигуру, такое лицо. Если уж даже Джим успел запомнить эту Картинку между своими меткими бросками….Ах черт, как бы отправить мою подругу подальше…».
И снова Глория решилась помочь себе с помощью Джимми.
Тот мигом справился с делом: пригласил Джулию помочь ему с тостом «во имя Славы».
И только Джулия, ведомая долговязым баскетболистом, двинулась к микрофону, Глория тут же пригласила Лоренса …прогуляться по саду. Она просто увела его в глубь поместья, в тишину.
Джулия, заметив удаляющихся подругу и Лоренса, округлила глаза и, растерявшись, сказала прямо в микрофон: «Ты что же это делаешь, Ло?!»
Именинница всего лишь помахала ей рукой.
Находчивый баскетболист, не одну пресс-конференцию переживший, в момент, отвел микрофон в свою сторону. Чуть ли не хватая его огромным ртом, не переставая улыбаться, он признался: «Именинница делает нам всем приятное. Вот и я, ваш Джимми Ноган, мне повезло. Вот, - он чуть тряхнул Джулию в своих ручищах и тут же тесно прижал её к своему животу (рост не позволял ему прижимать дам к груди), - вот самая красивая девушка вечеринки. Да простит меня наша юбилейная Слава. И это тоже её подарок мне. И я его …забираю!»
Баскетболист под аплодисменты, на руках отнес Джулию в круг танцующих. И стал вальсировать, принудительно требуя от музыкантов прекратить фокстрот и начать…вальс.
Тед и Глория отошли от парадных дверей дома достаточно далеко. Танцевальная площадка, украшенная разноцветными лампочками, освещенный прожекторами бассейн рядом, и дом, с освещенными окнами и парочками на балконах его - всё это казалось игрушечным гнездышком. Глория, заслышав такты вальса, принялась кружиться на дорожке у самых выездных ворот.
Кружилась она долго. Ей хотелось закружить себе голову.
Сделав один из поворотов рядом с Лоренсом, она, вполне осознавая свой поступок, припала к нему, схватившись за его плечи. – Ах, как всё кружиться….- Она подняла лицо, посмотрела в удивительно покойное лицо.
Откуда ей было знать, далекой от проблемы женщине, что такое выражение лица – отпечаток профессии, и оно и есть его лицо. Лори даже перестала улыбаться. Ей показалось, он не понимает переполняющих её чувств.
И вдруг он спросил: «Тебе хорошо?»
Лори поблуждала взглядом по его спокойствию, переливая любопытство от одного его внимающего глаза в другой. И вдруг до неё дошло, дошла до неё непонятая от кружения головы истина. – Подари мне улыбку, гость. Я знаю, уже знаю, ты умеешь улыбаться. Твоя улыбка нежна. Красива. Улыбнись.
Тел чуть дернул губами. – Хорошо. Раз ты хочешь.
Но улыбка не стала фактом. Чтоб не разочаровывать женщину, Лоренс отвел взгляд и, взяв Лори за руку, повел назад к дому. – Идём. Ты - причина переполоха. Без тебя все разбредутся и заблудятся.
Она хотела сказать эти слова, когда её голова кружилась, теперь, бредя за ним, как ребенок, опустив голову, она просто вторила прежнему желанию: «Я так… счастлива. Никогда не думала, что собственный день рождения может оказаться таким славным. Таким …»
Она остановилась. С каким-то особым испытующим интересом она посмотрела на Лоренса.
Тот так и не выпускал её руки из своей. Просто стоял и смотрел на неё. Пытаясь понять, чего она хочет, почему не идет.
Они стояли под светившим фонарём.
До Лори вдруг дошло, что вызвать улыбку Лоренса, просто попросив его улыбнуться – этого мало. Должен быть импульс, в нём должно быть настроение, чтобы он улыбнулся.
 Его лицо было достаточно освещено, чтоб видеть его. Он стоял, не двигаясь. Будто замер для съемки. И поза была симпатично-рекламной. Лицо было каменно неподвижным. Но его глаза, глаза его были живыми. Они поблескивали, отражая таинственную холодность звезд, уют золотистого света фонаря и даже далёкие от них яркие сверкания иллюминации праздника. Они выражали и вопрос его к ней, и желание идти обратно к гостям. Не заметила она в них только одного, только того, чего хотела она, заманивая его подальше от толпы. Уводя от Джуд.
Теперь Лори подумала иначе: «Знает ли он, как трудно смотреть в его красивое лицо? Как трудно не отвлечься от живых глаз на холодную «прекрасность» лица. Думаю, если он закроет глаза, …мне тут же станет ясно, что он хотел бы сбежать от меня. Спасибо, что ещё его глаза, вот спасибо им, что они смотрят на меня без упрека к моей глупости».
– Сколько нового я узнала. Например, о тебе.
Он молчал. Как привык, без улыбки, смотрел на неё сверху вниз.
Он не спрашивал её, чего такого ей стало известно о нём. Он прекрасно знал, что о нём известно немногое.
Глория улыбалась. – Я, например, узнала, каким будет твой наряд на следующем показе мод.
Лоренс не стал поправлять её, уточнять, что к «нарядам» он не имеет никакого отношения.
-Какой же?
-Наряд официантки.
-Ты хочешь развлечься?
Глория улыбнулась. – Ты обещал, что подарок за тобой. Ты помнишь?
-Это за улыбку.
-Что?
-Я не улыбнулся, и ты хочешь иного подарка. Рассмешить всех за счет моего нелепого …«наряда». Так?
Лори показалось смешным, увидеть Лоренса в женском платье. Но она, хохотнув, проглотила смех. У неё была иная идея. Не столь элементарная. – Да. Это вместо улыбки. Мне показалось странным, что ты так редко улыбаешься. Но раз ты не подарил мне улыбки, заплатишь ещё дороже.
Лоренс кивнул, чуть-чуть улыбнувшись. – Ну да, ты же говорила, что я попался. И что ты хочешь? В качестве подарка.
-Я прошу тебя помочь мне в заключительном аккорде этого вечера. Помоги мне организовать дефиле.
Лоренс прищурился. Ему пришла в голову мысль, что именно для этого сюда его и пригласили.
И снова, как тогда у стола, Глория заметила на его лице гримасу, он будто бы обиделся. Отвернул лицо, отвел взгляд. Потом снова уставился на свои ботинки.
Но, помолчав, Тед ответил: «Хорошо. Но это обязательно, переодеваться в женщину?»
-Нет. Но я хочу, чтоб все поняли, это последнее. Что это конец, что пора уходить.
-Ты устала от суеты?
-Я не устала. Я хочу другого. Сегодня день исполнения моих желаний.
И снова Лоренс замер. Теперь, чуть склонив голову набок. Он будто рассматривал её, угадывая «последнее» желание именинницы. - Ладно, давай попробуем. Только…во что будем наряжать людей? В официанток?
Они придумали всё очень даже не плохо. Побеспокоив весь квартал итак ждавший заключительного аккорда их праздника.
По указанию Глории, все её помощники кинулись искать надувные кровати. В её доме, в спортзале был собран подиум: четыре надувных кровати были застелены фанерой, которой предполагалось застилать полы цокольного этажа и всеми коврами, какие нашлись в доме. Был вытащен на свет обычный трап, с которого Глория упражнялась в прыжках. Он был обернут парчовым покрывалом. Надувные шары и свечи служили украшением шоу. А ворохи одежды, хранимой в доме ещё со времен глубокого кризиса, собираемой по Европе красавицами рода МакДиров и Саммеров – были «гвоздём показа». Наряжать гостей во всё это, предполагалось, будет Лоренс. (Тед попросил в помощники Джимми Ногана, чтоб тот помогал ему в обратном: раздевал «согласившихся поработать моделями гостей).
Уже через час, то есть часам к одиннадцати все собрались и расселись на собранных по дому стульях и в плетеных креслах.
Когда из-за устроенных из семи ширм кулис к трапу направился официант с полотенцем на локте и подносом, на котором стояло семь бокалов с вином, никто собственно и не подумал о том, что шоу началось.
Официант, грациозно оттопырив зад, поднялся по трапу. Замер в центре подиума и повернулся к публике. – Милые дамы, …господа. Я хочу напомнить вам, что мы развлекаемся. Но с фантазией. Я позволю себе дерзость напомнить вам: «Нехорошо, если быстротечное время истирает нас в пыль и пускает по ветру, лучше, если оно нас совершенствует. Не я так умно мыслю, француз один сказал. Но мы, …мы сделаем лучше. Мы не станем ждать от времени нашего совершенствования. Будем заниматься этим сами. Маэстро, музыку».
Лоренс прошелся по подиуму. Вино в бокалах светилось, отражая огонь сотен свечей.
Прозвучали первые аплодисменты.
Тед раздал бокалы тем, кто успел занять место в первых рядах. Собственно, это и были «модели». Чуточку волнуясь, немного протрезвев от трусости, они поглядывали на Глорию. Именинница показывалась из-за кулис лишь для того, чтоб пригласить «очередного желающего совершенствовать себя».
В силе хиппи, в клешах аля Африк Симон и даже под его песню вышел первый из гостей. Длинный, смешной, с улыбкой до ушей, сверкая белками огромных черных глаз. В руках Джимми были два прозрачных алых платка. Будто величайший гипнотизер он помахивал ими время от времени, …и публика заворожено следила за алым огнём в его руках. При этом Джимми двигал ногами так скоро, что казалось, у него не два колена, не пара ног, а, по крайней мере, четыре.
Ноги баскетболиста ходили ходуном и вдруг прыжок! Из-за кулис вылетел мяч. И Джимми его поймал.
– Ап-ля, господа! Бросок в будущее.
Глория и Тед замерли. Если бы бросок не удался, наверное, Джимми нашел бы что сказать в своё оправдание. Но им всем хотелось, чтоб тот удался.
Музыка стихла. Мяч пролетел, длину полуосвещенного зала. Трех очковый бросок был свежим, как ветер. Мяч коснулся стены, отразился и попал в кольцо, освещенное семью ароматными свечами.
Словив овации, широко шагая, Джимми издал кличь дикого аборигена и, опять же под Африка Симона, двинулся к кулисам, дразня публику яркими платками, трясущейся длинной спиной, обтянутой узкой ярко-желтой шелковой рубашкой и опять же подергиванием колен, чтоб ещё раз продемонстрировать всем несоразмерную ширину клешей.
Проще было с женщинами. Те стремились за кулисы. Их приходилось даже останавливать в их фантазиях, чаще всего сводимых к одному, как бы побольше снять с себя одежды. Хотя попадались и такие, которые напротив, желали надеть на себя целую уйму интересных вещей. Среди которой были роскошные платья, шляпы и мужские костюмы в стиле Марлен Дитрих. А так же шубы, норковые манто, лишь чуть-чуть побитые молью, горжетки из чернобурок, палантины из каракуля и целые ворохи парчи, шелка, органзы, сверкающей под мерцанием свечей…
Глория заметила, Лоренс работал с ленцой. Ей казалось, он вовсе не хотел мешать фантазии самой модели. Будто доверяя ей. Он только добавлял некоторые аксессуары к её костюму: наматывал длинные бусы на тонкую женскую руку; подбирал соломенную шляпу под летний костюм времен Кеннеди или вкладывал в руку бейсбольную биту, украшая ею широкие трусы «модели».
Смешно, в общем-то, не было. Но гостям нравилось в своих нетрезвых фантазиях находить ещё и такой виток, творческий. Они с удовольствием переодевались в «странные одежды», некоторым те даже более понравились, чем взятые напрокат смокинги и дорогостоящие вечерние платья.
Это было восхитительное зрелище, уже тем имениннице приятное, что вот как раз к нему она сама практически не готовилась. То вспыхнуло в её мозгу фантазией из-за милой случайности. Было навеяно встречей, взволновавшей её и как женщину.
И вот усиленный через колонки бой часов. Полночь.
На подиуме снова Лоренс. Но угадать его в официантке смогли не многие. Лишь когда он, сняв накрахмаленную белую заколку с парика и сам парик, объявил с подиума, чуть моргая длинными искусственными ресницами: «Милые дамы, …господа. Объявляю вам: теперь вы совершенны. Можете возвращаться спокойно домой, и жить, не боясь быть развеянными ветром. Всем пока!»
Никакой усталости не было в тех, кто, обсуждая праздник, расходился по своим машинам. Или давя на клавиши, вызывал такси и обсуждал свой последний «прикид».
 -Именинница потанцует с оправдавшим себя официантом?
Глория помахала в след ещё одной отъехавшей машине.
Только оглянувшись к Джимми, она заметила, что оркестр уже тоже собрался расходиться, только молодой саксофонист ещё радовал кого-то их последних гостей своим талантом.
Лори согласилась потанцевать. Но Джим заметил, она кого-то ищет.
-Ты ищешь Лоренса?
Лори грустно улыбнулась. – Наверное, зря. Думаю, Джулия уже увезла его отсюда.
Джим погладил Лори по спине. – Выше нос, душка! Я знаю, где этот тип околачивается.
Лори задрала голову. – Он здесь?!
Джим хмыкнул. – И там, где и должен сейчас быть настоящий гость.
Лори улыбнулась. – Ты…видел, как он направлялся в туалет?
-Нет. К столу. – Джим, обняв именинницу за спину, повел её в дом. – Кто не успел закусить, все там, пьют, закусывают, чтоб хватило доехать до дома. Пошли и мы. А-то не дотянем.
-Я дома.
-А мне в аэропорт. Я улетаю во Флориду. Там сборы.
-Джим…- Лори остановилась. Она потянулась рукой и погладила темную щеку молодого парня. – Джим, я очень благодарна тебе за всё. За праздник, за то, что ты нашел время и помог мне ощутить этот день, как радость. Спасибо. – Лори уткнулась в упругость тела парня.
Так они постояли немного, а потом Джим повел «потерявшуюся» именинницу к тому, кто стал бы ей поводырем до уже недолго конца вечеринки.
У шведского стола оказалось пятеро. Был тут и Лоренс. Он что-то жевал и о чем-то тихо спорил со знакомым парнем. Речь шла о стиле авангард.
-Андеграунд, что это за хренотень, о чем вы спорите?
Лоренс помахал подошедшим рукой. Но не стал вмешивать в спор ещё и спортсмена. Ему тяжело было объяснить «интересность» стиля авангард банкиру, всю жизнь предпочитавшему классический костюм. А чтоб это понял Джимми – это было бы абсолютно пустой тратой времени, по крайней мере, Тед решил, что ему это не по силам.
Глория заинтересовалась, что ест Лоренс. Оказалось, балык с лимоном.
Она приблизилась и тоже угостилась со стола тонким ломтиком рыбы и лимона. При этом она тихо произнесла: «А-ха, значит, рыбу мы всё-таки едим».
Лоренс замер. Повел в её сторону глазами. И улыбнулся. – И мясо, и рыбу. Я не морю себя голодом. С чего ты взяла?
-Но ты же сам сказал: «Ни мяса, ни торта».
-Ну, это же лишь в дни рождения. Ты же тоже только свечи задула. Но торт к тебе в рот так и не попал.
Гости, услышав «личное» в ворковании двоих поспешили проститься с Лори поцелуем в щеку и удалились.
Глория разумно оценивала свою внешность. Не считала себя красавицей. Несомненно, она хотела таковой казаться и, как всякая нормальная женщина, стремилась к этому изо всех сил. Но ...одно дело самой считать достигшей этого и другое дело - находят ли тебя красивой другие.
Рост у неё был небольшой, средний. Она была темно-русой, волосы стригла коротко, лесенкой. Косметикой пользовалась прозрачных тонов. Голос у неё был приятным, тихим. По складу характера Лори была скорее оптимистом. И очень любила новые знакомства.
На этом дне рождения, таких как Джимми Ноган людей, случаем ставших ей знакомыми и друзьями, было достаточно. С баскетболистом она познакомилась в самолете, когда летела из Мюнхена. Там проходили соревнования баскетболистов и парень, известный всем любитель «познакомиться» с очередной милашкой, просто приклеился к ней на все одиннадцать часов полета, они провели их за общением. Тогда Лори и пригласила его на своё юбилейное торжество.
Дом, в котором она праздновала свой день рождения, достался ей в наследство. Жила она не бедно тоже исключительно запасам, сделанными предками. Часть денег она вложила в ценные бумаги. Потому временами «богатела», временами «беднела», но жила – не тужила, потому что кроме всего прочего могла положиться на собственные силы и журналистский талант.
А тут ...вот, исполнилось ей тридцать лет. И она, в общем-то, не впервые, но впервые серьезно задумалась о том, что всё ещё одна.
Это случилось случайно. Ей показалось, что случайно. Ведь до случайного её взгляда на интересное лицо у окна в своей гостиной она мало задумывалась о своей неустроенности. Друзей рядом всегда полно, встреч, которые бы можно назвать отдушиной - тоже хватало. А тут вдруг волной наехало желание стабильности в связи. То есть даже не стабильность многих пар, пришедших в её дом в этот день, заставили её задуматься о пустовавшем сердце, а именно такое Лицо.
Тед что-то выискивал на столе, запивал закуску вином. Ей показалось, он «позволял» ей хорошо себя разглядеть.
Но это было не так. Тед привык, что его разглядывают. Но что касалось Лори, то тут дело было в другом. Он захотел остаться с нею сегодня. Ему захотелось узнать её поближе.
Но он стал свидетелем одного разговора. Некто Крафт, чуточку больше, чем нужно выпив, со смелости, признавался приятелю, что решился, наконец, сделать ей предложение.
Лоренс понятия не имел о взаимоотношениях Крафта и Глории. Но раз у человека возникло желание сделать предложение, значит, тот знаком с женщиной не день и не два. Но Тед, которому Лори понравилась, решил приглядеться, насколько важны эти отношения для самой Лори. Что-то ему подсказывало в её сегодняшнем поведении, что она предпочитает иной вариант окончания сегодняшнего праздника. Ему показалось, Лори была бы не против, по крайней мере, сегодня, чтоб редактор подождал со своим «предложением». Хотя Тед вполне осознавал, что для карьеры, отношения Лори с редактором журнала - это вещь важная. И нужная. Но, как рассудил он, не обязательно делать что-то полезное в свой день рождения.
И он выжидал. Он приглядывался и давал Лори хорошенько себя рассмотреть, как бы самой сделать заключительный выбор партнера на оставшуюся часть ночи.
Крафт тихо похрапывал в кресле спорт зала. Тед уже сходил и посмотрел на него. Мужчина тридцати пяти лет, одет в сборку: от Кордена смокинг, от Гальяно - ботинки со шпорами. Для Лоренса смесь убойная. Но ведь перед ним обычный человек. Тот, который входит в магазин, покупает то, что ему понравилось и по деньгам.
Тед тянул время. Он хотел, чтоб Крафт проснулся. Или, чтоб Глория сама сделала выбор.
Потому он напомнил ей о госте в спортзале.
-О, этого нужно было выгнать в первую очередь!
Тед внимательно посмотрел на женщину. Та, как будто шутила.
Если бы он знал, как для неё важна его улыбка. Но, к сожалению, он действительно улыбался только тогда, когда было соответствующее настроение. Сейчас, для него было важным засечь настроение женщины. – Тебе помочь выставить его? Я бы мог… «нарядиться» в вышибалу.
Лори кокетничала. – А ты умеешь?
Лоренс сжал кулак и кулаком поманил её в глубь дома. – Ты считаешь, смокинг не располагает к драке? Зря.
-Ты умеешь драться?!
-Ну, я никогда не пытался продвинуться в этом. Скорее, я - белый флажок дипломата. Но как всякий человек могу постоять за своё. Личное. А твоё присутствие располагает к новаторству. Хотя, стоит ли винить человека в том, что он чуточку перебрал на вечеринке, пусть себе спит.
-О, ты не знаешь этого типа. Проснувшись, он пойдет искать не пиво, чтоб опохмелиться, а пожелает затеять спор. И будет жаждать победы в нём. Нет, я хотела бы, отправить его дискутировать домой. Его приятель, он тоже где-то здесь толкается.
И всё же Лори понравились слова Лоренса. И она заметила, Тед улыбнулся.
Но всё же представь себе его лицо разбитым - этого она не могла. – Тед, я буду рядом. Мы…попробуем выдворить его дипломатично.
-Ну да, раз он позволяет себе спорить по ночам, значит, у нас есть основа для выдворения персоны нон грата. Ха, пробуем!
Крафт бодрствовал. Его разбудил как раз тот человек, которому он признавался в чувствах к Глории. Тот звал Крафта к себе в машину, предполагал отвезти его домой.
Тед и Лори переглянулись, выход их устраивал.
Тед держался рядом. Получалось, он вместе с Лори провожает гостей вечера по домам.
Это наводило на мысль, и Крафт, ворча, решил-таки проститься на сегодня без объяснений. Только заметил: «Я загляну. Может быть даже скоро. – Редактор в очередной раз проехался по красивости лица Лоренса «катком пренебрежения». – Может быть, даже очень скоро. Лори. А позвоню, точно завтра. То есть, уже сегодня. Кстати, ты уже всех гостей проводила, – он с ног до головы оглядел Лоренса и перевел взгляд на Глорию, – или ещё кто-то остался? Я к тому, что я мог бы и задержаться. Может, в вист сыграем, а? Помнишь, как бывало?»
Лори прекрасно поняла «игру» Крафтёныша. – Джон, ну что ты плетешь? Сначала наехал на меня со статьей, теперь ты клеишься к моему висту. Не понимаю.
Крафту понравилось слово «клеишься», он вдруг счел, что, возможно, момент «тот самый». И «лишних» можно даже не стесняться. – Лори, кстати…- Крафт посмотрел на Лоренса и рукой чуть-чуть попытался отодвинуть его в сторону. - Вы позволи…те…- Крафт почувствовал «сталь» локтя Лоренса. То есть Крафт почувствовал, что мужчину, стоявшего рядом с его женщиной, ему не сдвинуть.
Тед стоял рядом с Лори и не отходил. Он понял, к Крафту она особых чувств не питает. Или пока не питает. Но он был тут человек новый, потому всё же не пренебрег вежливостью. – Я вам мешаю?
При этом он держал голову прямо, то есть ему как бы удобнее было смотреть на Крафта, стоявшего напротив, но глаза он скосил в сторону стоявшей рядом Лори. Та, чуть задрав подбородок, посмотрела на него и покачала головой. – Нет! Вовсе нет. Тед, о чем ты говоришь. Мы …проводим сейчас Джона, ...- Лори улыбнулась Крафту, – Джон, пока твой приятель не уехал, я хочу тебя проводить. Или ты хотел бы уехать один, на такси?
Крафт заметил про себя, что иных вариантов ему пока не предлагали. Он ещё раз смерил взглядом рост Лоренса (Тед был на полголовы его выше), чуть дернул плечами и наклонился, поцеловал руку Лори. – Я доберусь. Спасибо за заботу, дорогая. Только с кем останешься ты? …Так и будешь писать о ребятках-зверятках? Тебе пора становиться серьезной, Ло. А тут, …тут всё больше начинающие остались. …Не то журналисты, не то пишущие манекены.
Крафт быстро развернулся, и пошел догонять своего приятеля, дипломатично дожидавшегося его у дверей спортзала.
О конфликте между Крафтом и Лоренсом его приятель понял.
Но как будто Лоренс снёс замечание спокойно, и мужчины пошли к машине.
Тед был в задумчивости. Вздохнул и двинулся за мужчинами.
Что-то показалось ему недосказанным в разговоре.
Глория придержала его рукой. – Ты ведь понял, что он сказал так нарочно.
-Нет, это ты не поняла. Он ведь не меня имел в виду, а тебя.
Тед поцеловал руку Лори и отодвинул её в сторону.
– Тед, не будь ребенком. Не ведись, он нарочно так сказал. А про меня он сказал ещё днём. Про мою неудавшуюся статью. Он просто пижонит. Строит из себя крутого знатока дела. Но он не журналист. Он всю жизнь правит чужое. Крафт - редактор журнала «Свидетели мира».
Лоренс задержался, чтоб выслушать. Но слушал, оставаясь повернутым спиной к Лори. Как только она закончила, он двинулся дальше.
Он наклонился к раскрытой дверце машины. Что-то сказал Крафту.
И в это время, преградив дорогу машине приятеля Крафта, буквально ослепив всех светом фар, остановилась машина Джулии.
Её (по просьбе Лоренса) обманули знакомые – приятели Теда, так же отдыхавшие на дне рождения Лори. Ей сказали, что Лоренс уже дома. Она переполошила родителей Теда, те вразумили её, и Джу поняла, её снова хочет обставить Глория!
-Тед?! Какого черта?! – Она замахала на водителя стоявшей встречной машины. - Эй, отодвиньте машину чуть в сторону. Мне надо проехать. – И снова она посмотрела на Лоренса. Говорила требовательно, будто имела на это все права. - Тед, Садись. Какие-то идиоты мне сказали, что ты уже уехал. Я, как дура, поехала к тебе. Твои родители ничего не знают. Где ты. И я поняла, ты почему-то задержался. Всё Тед, всё, едем. Эй?! …Ану-ка, уберите свою машину!
Крафт, уже выходил из машины. От него потребовали извиниться перед Глорией за то, что в такой день он наговорил ей гадостей про её «зверяток» (сути Тед не знал, но угадал, что речь шла о статье Глории).
Но, услышав речь разгневанной женщины, Крафт осмелел. Он уже решил, что Лоренс вот-вот уйдет в отставку, …уедет, а он – останется с Глорией.
Глория же, дав указание, начать приборку дома, быстро вернулась к парадным дверям дома. Вышла из дома и подошла к машинам, стоявшим встречно.
Лоренс, игнорируя просьбу Джулии, внимательно, как он умеет, смотрел на Крафта. – Так вы извинитесь, мистер Крафт?
Красавчик жутко раздражал последнего. Он рукой отстранил его от дверцы машины и подошел к Глории. При этом он попросил приятеля, освободить проезд для «гостя» и его подруги. – Пусть едут, Тони. Пропусти, они торопятся.
Глория, увидев Джу, заметно расстроилась. – Джулия? Что произошло? Ты вернулась? Что-то…забыла?
-Ага! Забыла. …Тед, садись. – И снова она с некоторым вызовом обратилась к Тони – водителю машины, в которой должен был ехать Крафт. - Эй, дружочек, будь добр, не препятствуй. Освободи дорогу.
И тут вдруг «заершился» приятель Крафта.
Тони выглянул из машины. Оглядев Джулию с ног до головы, поняв, что та нетрезва, только усмехнулся и захлопнул дверцу. Он оказался из тех мужчин, которые просто не переносили «рыжий натиск».
Конфликт развивался. Крафт любезно «попросил» девушку не шуметь, а своего приятеля освободить дорогу. – Тони, да дай ты ей проехать! Пусть …катится.
Крафт тоже не протрезвел, проспавшись. Он-то как раз не рассмотрел «рыжести» в красавице на алом феррари.
-Эй?! Кому это ты говоришь?! Нахал!
И Лоренс заметил Джону Крафту, что бы тот придержал язык в разговоре с его «другом»: «Полегче, мистер Крафт. Перед вами уже стоит одна нерешенная проблема. Так вы извинитесь…перед Глорией? …Вы что-то там наговорили ей …про «зверят».
-И что?! …Вам-то, какое дело, …мистер Лоренс?! – В словах Крафта была язвительность.
-Не нужно заводить ещё и меня. Я всего лишь прошу Вас объясниться. Или извиниться перед Глорией. – Тед встал рядом с Глорией. Напротив Крафта.
Джулия замолчала. Заткнулась, почувствовав назревающую драку. Не в пример подружкиным, яркой зелени глаза её медленно округлялись. Она переводила взгляд то на Крафта, плотно сжавшего квадратные челюсти, то на Глорию, то на Лоренса, прекрасного, спокойного, но заметно что-то выжидающего.
Троица стояла так тесно друг к другу, что конфликт со стороны показался Джуд нешуточным. – Что происходит, Ло? …Тед, что происходит? Эй, кто вы там? – Крикнула она Крафту, плохо зная, с кем имеет дело, – а ну-ка, отойдите от них. Что вам нужно? Лори, что это за тип? – Она спешно покинула машину и поспешила к подруге. Но встала рядом с приятелем, которого мечтала увезти отсюда. Увезти к себе домой.
Крафт исподлобья сверлил Лоренса нешуточной сердитостью. Его раздражало спокойствие красавчика.
Теперь Джулия требовала от Тони – приятеля скандалиста другого: «Эй, эй, пожалуйста, ну-ка, отвезите своего приятеля проспаться. – И снова она протиснулась между мужчинами, чуточку и Глорию оттеснив от Лоренса.
Глядя то на Теда, то на Крафта чуточку испуганно, она по-женски требовала: «Ну-ка, возьмите себя в руки. Оба. Вы вообще представляете на кого вы кричите тут?»
Лоренс, по-видимому, считая, что имеет право, обнял Джулию и …отодвинул к себе за спину. – Джу, мы разберемся. Для чего и собрались. Так что там с извинениями, я всё ещё на счет «зверят», мистер Крафт.
Глория, улыбнувшись всем. Чтоб разрядить обстановку, она рассказала, что произошло. Тут же всех друг с другом, и перезнакомив. - …И всё же, Джон, я не считаю, что статья была дрянной. Ты погорячился, дав ей такую оценку. – Лори улыбнулась Крафту, легко проведя по колесу его груди ладонью. - Ты погорячился, Джон?
В Крафте боролся «жених» и амбиции редактора серьезного журнала. Победило первое.
–Хорошо. Я извиняюсь. Я погорячился. – Произнесено было в лоб Лоренса.
Тот кивнул и …поцеловал Лори в висок. – Ну вот, именинница, вот всё и уладилось.
Тед так сказал, что Глории показалось, он сейчас развернётся и …присядет в машину к её подруге. – А…как это? – Глория медленно разворачивала лицо в сторону Крафта. - Как это «уладилось»?! А что собственно изменилось? Два часа назад «дрянь», а теперь, значит, «хорошая» статья. А, Джон? Как так?
Крафт вобрал в себя воздух и …начал объяснять, почему его «первоначальная оценка была иной».
Глория слушала его в пол уха. Она искала иной выход из ситуации. Вот уж не хотелось ей не исполнить своего последнего желания.
Она перебила редактора. – Ну, вот, вот нам и компания для виста. Да, Джон? Тони, Вы с нами? …Джу, спасибо тебе за устроенный сюрприз. Все за мной. …Тед? Все, все за мной. Ломберный столик ждёт нас в верхней гостиной. …Там, правда, с пола сняли ковер, но думаю, то, что столик стоит прямо на паркете – это нам пятерым не помешает. За мной, друзья, за мной….
Все переглянулись и …пошли в дом.
Отказать таким находчивым женщинам – это было не возможно ни одному из присутствующих мужчин.
Партия длилась всю ночь. Но это было не главным. Лоренс первым вышел из игры. Ему не везло, и поставленная на кон тысяча ушла в миг. А вот Джулии везло без меры. Она даже потребовала сигару, как ей было хорошо!
Тони принялся за «удачливой» шатенкой ухаживать. Даже сигару ей нашел в доме, где, казалось бы, никто не курит сигар.
Крафт просто не мог уйти, не отыгравшись. Не в его правилах было уйти раздетым в пух.
Лори, нашла-таки предлог, чтоб угостить всех игроков в вист «бужуле» тысяча девятьсот тридцатого года.
Она отыскала Лоренса…в машине. То есть, Тед уже отчаялся ждать её выбора. И решил уехать. Но…что-то тяжело ему было повернуть ключ зажигания. Он всё поглядывал на окна верхней гостиной. Свет горел в них ярким огнём.
Но и солнце, ещё не показавшись у горизонта, уже осветило полнеба.
Глория пригласила Теда помочь ей, принести бутылки из погреба.
А там, пристав к нему с «той рекламой этого самого вина», обняла и сама поцеловала. – К черту вино, Тед. – Она лениво махнула рукой в сторону двери подвала. - Я всё придумала. Нет у меня никакого «бужуле». Подвалы пусты как церковная казна.
Тед, оглядев пустое пространство, тихо хохотнул. – Ну, нет и нет.
Женщина тесно обхватила его за пояс. – Хотел уехать? От меня?
Даже очень глупый мужчина догадался бы о том, за чем его пригласили. – Да, это было глупостью с моей стороны. Разве можно, от такой…в такой…день. – Он обнял Глорию. - Какие красивые у тебя глаза.
Лори, задрав к нему лицо, оглядывала его лицо. Лицо Картинки, произнесшей комплимент. И вдруг ей захотелось узнать, чем таким её глаза показались Теду необычными. Красивыми. - А мне, кажется, обычные глаза. Я ...считаю их обычными ...зелеными. Разве не так?
Тед покрутил головой. - Нет. Они не зелёные. Они золотисто-зелёные.
Лори перевела взгляд на лацкан смокинга Лоренса. Провела по гладкости рукой.
 -А мне, кажется, они обычные. Как... у многих…женщин.
 -Ты относишь себя к «многим»?
-Уже нет. Ведь я выиграла тебя у моей красавицы подруги. – Лори нежно провела рукой по лицу Теда. Тот успел поцеловать её в эту руку.
-Выиграла?
- Как войну.
-Не знаю. Я, я не думал об этом. – Лоренс огляделся. – Ну, и где нас твой жених не найдет?
-Жених? Ха! – Лори опустила руку и ещё раз сама поцеловала Теда. Отстранившись, она будто хмелея, сладко улыбнулась. – Почему жених, …кто тут жених?
- Крафт. Разве нет?
-Никогда! Связать себя с занудой – смертный грех. А я в таких делах придерживаюсь святости. – Она потянула Теда к двери. - Идём в домик садовника. Там – не найдет.
Лоренс, облизнув губы, смотрел на длинные темные локоны чуть растрепавшейся женской прически. Улыбался …одними глазами.
Глория ложкой хлебала удовольствие. Она понимала, что попалась под гипноз его красивости, что пора бы очнуться и протрезветь. Но слышать от подобного чуда о своей ...золотистости - ей было приятно. – Идём, идём скорее в садовый домик. Там тихо. Здесь же всю ночь будет слышен шум пылесоса. Не хочу пылесос, хочу тебя,…идём.
Она увлекла Теда за собой.
Он, и знал, что ждёт его, и не знал. Глория Саммер…совершенно не вписывалась в круг известных ему женщин. В ней, кроме искры страсти, была ещё фантазия. А Лоренс страдал, когда женщина оказывалась даже в таком элементарном деле, как секс безфантазийной …коровой.
 ***
Джулия проснулась в одной из спален дома подруги и поняла, чего она не «успела» вчера сделать. – Черт! А ты кто?
Тони сам не понимал, где он и кто рядом с ним. – Доброе утро, миленькая.
-Ага. Иди к черту! Миленькая. …Где Лоренс?!
-Понятия не имею.
Завернувшись в простыню, она пошла в душ. По пути вспомнила про то, что случилось часа три назад. – Вот черт! …Ну, Ло, держись!
В это время Глория любезно угощала гостей кофе.
То есть, когда Тони и Джуд показались в столовой, где пахло ароматом вареного кофе, столик был уже сервирован к завтраку.
-Джулия! …Тони! Мы так рады вас видеть!
У Джу чуть вытянулось чуть одутловатое лицо. – Где Лоренс?
-Лоренс? – Глория артистично оглядела стол, за которым сидела она и редактор журнала «Свидетели мира». – А…он уехал. Огорчился, проиграв тебе тысячу, и …уехал.
-Что?! Опять врёшь, Лори! Лори, где?
-У-е-хал. Скажи, Джон?
Джулия, вобрала в себя воздух, смерила ненавидящим взглядом редактора, чуть ли не залпом выпила горячий кофе и сказала подруге: «Я вернусь, …ещё».
Новому знакомому она сказала иначе: «Я позвоню», – и быстро вышла из столовой. Редактор, оставленный без прощания, её - наследницу нефтепромышленника - не интересовал.
Глория и все остальные за столом услышали, как отъехала машина.
Джулия, наконец, укатила.
Крафт сидел, низко опустив голову. Он сосредоточенно мешал кофе, подсластив его сахаром. – Ты же солгала, Ло.
-Ну и что?
Глория дернула плечами. – Садись, Тони. Выпей кофе. Садись.
Тони сел.
Он чувствовал себя не очень комфортно. Его адюльтер не был взаимным, он и накануне понял, что Джулия повела его в спальню в пику, он решил Лоренсу. Теперь, заметив мину своего Крафта, он понял, что навредил и репутации друга. – Джон, я не знаю, как это получилось.
Крафт, скользнув по нему взглядом, сердито буркнул. – Кто тут вообще придается размышлениям? Тут все на эмоциях. Я целый час пытался завести твою машину. Что-то с мотором. Плюнул, пошел спать…в гостиную. – Крафт вздохнул. Отхлебнул сладенький кофе. – Вот, пью эту гадость. А в редакции уже дано меня ждет Прайз. Зол, наверное…
Крафт посмотрел на Глорию. – Где ты была? Я искал тебя по всему дому.
Глория вежливо улыбалась Тони, подливала кофе и не отвечала своему старому другу и ворчуну. Ей нужно было, чтоб все убрались из дома. В домике, где пахнет яблоками и розами, спит её Чудо. Обнаженный красавец …самец.
Ах, какие слова она слышала от него, ах, какие слова….Ей поднадоели просто самцы. Потные, молчаливые садисты и трусы в одном теле. Этот …просто Божественный Клавдий, …просто великий Александр, просто Цезарь. «Просто»…красивый цезарь, которому она не устала покоряться все три часа свободы от хлопот по своему дню рождения. Она была его рабыней, его повелительницей…в одном теле. Она любила его и готова любить ещё и ещё…да вот, он уснул. И она прибежала, чтоб как шкода, уладить последнее дельце: не обидеть оставшихся друзей-гостей. Решила мирно напоить всех лично сваренным кофе.
А Крафт чувствовал, что его выметают.
А Крафт, Джо Крафт – даже не умел проигрывать. Он и в карты отыграл всё, что поставил на кон.
Он хотел именно сегодня понять, точка - этот уход её с Лоренсом или …всё-таки глупая запятая. Он - мужчина солидный, а она, как он считал, глупая девчонка. Идёт за «красивостью, как овца». Джон хотел понять, насколько близок стал Лоренс Глории за те два часа, пока их не было в доме. – Лори, я не шучу, где ты была? Ты была с ним?
-Вы поговорите, я пойду.
-Куда ты пойдешь, Тони?! …Впрочем, иди. Заводи мотор, я выхожу.
Крафт развернулся к Глории. Ждал ответа.
Та молчала. Но её улыбка, явное выражение полного удовлетворения, такое светящееся «бабье счастье», сказали сами за себя.
Крафт кивнул, сам себе и ответив. Он поднялся из-за стола. Оглядев его, сервированный к завтраку. – Спасибо… за всё.
И вдруг в лице его, несколько суровом не от лет, а от значимости, просияло. – Ло, а ведь я к тебе с деловым предложением.
-Что? С деловым?
Глория отпила кофе. – Тогда садись, побеседуем ещё.
И Крафт предложил ей …сделать статью в его журнал …о Лоренсе.
Глория почувствовала подвох, но пока не знала точно, в чем он состоит. – А твоему журналу «о мире» это нужно?
-Лоренс - звезда мировой величины. Он впервые снимается в фильме и хоть роль его там эпизодическая, ты же понимаешь, как начнут интересоваться этим те, кто уже сошел по нему с ума.
Лори усмехнулась, покачивая чашечку в руках и глядя перед собой. – Вот хоть бы одну увидеть, …сошедшую по нему с ума.
Крафт, нервно дернув щекой, не сводил взгляда с женщины, которой вот ещё несколько часов назад хотел сделать серьезное предложение. О жизни. – Какая же ты…глупая, Ло!
Когда он выходил, в спину ему прозвучал ответ: «Я напишу такую статью, Джон. Ты …будешь доволен».
Крафт огрызнулся: «Пиши!» – Он ушел, не хлопая дверью.
Глория вылила на гладь стола кофейную гущу и погадала себе. – Всё скверно. Знаю,…но как трудно отказаться от него, как …невозможно. Ах, Тед,…зачем же ты клюнул на дурацкую приписку в приглашении Джулии. …Зачем? Смутил покой тридцатилетней глупышки Ло.
 ***
Джулия нервничала. Она поняла, что с «местью» переборщила. Но её успокаивало то, что Лоренс сильно занят, что их объяснения опять откладываются. И что Тони может и не проболтается об их совместном просыпании в доме Глории. «Но Крафт, этот поганец Крафтеныш, как зовет его Глория, это может такого наболтать».
И она решилась найти Теда на съемочной площадке. Решила объяснить ему всё, как всегда запутав его «милую красивую головушку».
Но Лоренс был слишком занят. Он действительно впервые снимался в кино. Это увлекло его, захватив новым открытием в себе.
Увидев красивого молодого человека за кулисами представления моды, известный американский режиссер просто влюбился в его запоминающееся лицо. Он сидел, и, не стесняясь интереса, наблюдал за Тедом. Жадно следил за тем, как обтирали сухим полотенцем вспотевшее крепкое тело молодого мужчины, быстро меняли на нем одежду, даже носки и ботики. Ему освежали грим, его причесывали к заключительному выходу на подиум. Режиссеру понравилось, с каким равнодушием, будто к нормальному действу относился к такого рода ухаживаниям Лоренс. Ему помогали надевать свадебный смокинг. Перед глазами режиссера встал …жених, которому было наплевать на то, жениться он или нет. Лоренс даже не улыбнулся на протянутую ему руку «невесты». У режиссера создалось впечатление, что Теда интересовал только выход, то есть куда нужно идти. С невестой. Настолько выразительным равнодушием веяло от его красивости, спокойствия от его невозмутимости, что режиссер просто-таки профессионально «заболел этим парнем». “Да он великолепный актёр!” - воскликнул маэстро от кино. Он тут же потребовал пересмотра сценария своего фильма. Специально для Лоренса была написана роль друга главного героя. Друга, который трагически погибает под колёсами грузовой машины, отводя опасность от подруги героя, тем самым, спасая жизнь ей и обеспечивая счастливое продолжение любви своего друга. С лицом и холодностью Лоренса, посчитал режиссер, сыграть такую положительность и остаться незамеченным зрителем - было бы просто чудом.
И его не произошло. Фильм ещё не вышел на экран, а в рекламном ролике уже стоял, украсивший фильм момент спасения девушки: вот герой Лоренса оглядывается на фары настигающего их грузовика. Лицо, потное от погони, мужественно и прекрасно. Затем другой кадр: из всех, оставшихся от погони сил, он отталкивает девушку с узкого въезда на мост. Спасает ей этим жизнь. И снова кадр, лицо Лоренса крупным планом: слабая улыбка, глубокое дыхание, томимая грусть в серо-голубых глазах умирающего, направленная лучом надежды в лицо друга. «Беги, Тони, беги. Она ждёт тебя, она…». И эта жертвенность той, которая как бы ещё выбирала в течение фильма между Тони и его славным другом, это благородство - оно было передано Лоренсом спокойно, как в жизни, то есть без рисовки. Человек, сожалея, уходил из жизни, зная, что та не кончается с его уходом. На плакатах к фильму рядом с центральными героями опять же лицо Лоренса. Героя второстепенного. Героя двухчасового фильма, мелькающего на пленке лишь в течение десяти - одиннадцати минут, ...но не зря. Продюсер фильма был доволен находкой режиссёра, сумевшего гибелью красивого положительного парня украсить фильм и придать поступкам главного героя возвышенность и оптимизм. – Найди ему роль в следующем фильме. Я хочу видеть это лицо.
 ***
Увы, второй фильм так и не вышел на экраны с участием Лоренса.
Джулия не шутя, решила вернуть себе Теда. Она гонялась за ним по Европе, пережидая его показы и съемки. Ей было всё равно, что в прессе она звучала рядом с ним, как «его давний друг». Её бесили слова Лоренса. Но что она могла поделать, если её подруга так сильно подгадила ей, влюбив в себя этого непослушного мальчишку.
Случай был не трагическим, и не трагически он должен был окончиться.
Джудит подговорила своего приятеля - фотографа из «Мюррор», чтоб тот подстроил небольшой фейерверк, где будет проводиться съемка. Там должен был участвовать Тед Лоренс. Небольшой взрывчик, бывает, случается такое, взрывается софит. Такое и было подстроено. Ожидалось, что Теда просто ослепит вспышкой. Джулия была наготове, она держала феррари под парами, чтоб увезти «бедненького» к себе.
На Лоренса просто не вовремя, играючи, накинули органзу. Украшение для невесты. То вспыхнуло на его голове после взрыва софита. Ткань, вспыхнув, прилипла к лицу Лоренса, выжигая веки, губы…
Напрасно Джулия после била в кровь лицо идиота фотографа. Напрасно тот брал в свидетели бога, говоря всем в своё оправдание, что всему причина она – её ревность и глупость. Лоренса везли в клинику с серьезными ожогами.
Красота его лица …погибла.
 ***
Глория сидела в кабинете Крафта, выслушивая «замечания» по статье.
В общем, статья была хорошей. Интересной. Но «соли», такого «перчика» было маловато. Крафт это осознавал. Но как сказать об этом той, которая вот-вот кинет его и убежит…к красавчику? А ведь эта женщина по-прежнему его волновала. И Крафт был упрям в чувствах к ней, он бычился, но…ждал промаха от Картинки.
-Что у тебя с ним?
-Не поняла. Ты о статье?
-При чем здесь статья, что у тебя с Лоренсом?
-Мы – добрые приятели.
-И всё?
-Джон, это личное. Давай свои замечания, я подумаю над ними и …всё.
-Ло, не может быть «и всё» ты знаешь, как я к тебе отношусь.
-Знаю. И …знаю. Давай об этом, Джон, не томи. Тебе понравилось? Понравилось, скажи?
Крафт солгал. – Да. Статья, что надо. Но…
Зазвонил телефон. Крафт взял трубку. Он только дважды переспросил фамилию, а так, лицо его во время телефонного разговора ничуть не изменило своего выражения. В нём всё ещё отражалось некая досада. И только.
-Лори, статья хорошая, но думаю, пока филь ещё не разошелся, мы можем с ней подождать.
Глория не выдержала, даже её оптимизма не хватало на занудство и серьезность человека визави. – Джон, когда ты перестанешь вмешивать в дело личное, оно пойдет с меньшим скрипом. Без дополнительного пинка общественности. Фильм уже вышел, имеет успех, о Лоренсе говорят, что тебе ещё нужно?!
Крафт сказал даже тише, чем заговорил бы с больным: «Милая Ло. Это ты примешиваешь к делу личное. Впрочем, это твоё личное дело. А вот тут, тут решаю я. Завтра, Завтра в это же время. Ты ещё раз прочти эти дифирамбы его красивости и успешности и…подумай, насколько они важны именно для него. Для Лоренса. Всё. – Крафт, прокашлялся, будто что-то засело в горле, и ему было трудно это протолкнуть. – Завтра, Ло, я сам заеду к тебе за статьей. А сегодня, извини, у меня дела ещё. Прости». – Крафт уже спешил в «общаг» к журналистам, там шла подготовка к горящей статье о пришествии в фото студии «Мюррор».
Глория, пожав плечами, вышла.
Её несколько покоробили пристальные разглядывания коллег, но она решила, что те слышали об её с их боссом шашнях, потому, опустила голову и быстро ушла.
И вдруг, когда она уже подъезжала к другой редакции, в которую везла статью о выставке молодых калифорнийских художников, ей в машину позвонила Джулия.
Она не говорила, она кричала, зовя на помощь, она умоляла, просила простить и тут же обвиняла Лори во всём.
-В чём, Джу, я ничего не поняла. Кто в больнице, что произошло? …С кем? Что…что ты сказала? …Джу нет, это не правда, ты …глупо шутишь…
«Это не шутки, рыдала Джулия в трубку, - нет, Ло, он весь, весь обожжен, я видела, эти кусочки они прилипли к его щекам, к глазам, это ужасно, Ло, я не могла на это смотреть, но смотрела. Ло, я не виновата, ты слышишь, я не…»
Глория, так и не смогла выяснить, куда отвезли Теда.
Впрочем, только выйдя из машины, только заглянув в ближайшее кафе, она тут же всё и узнала.
Если бы Теду Лоренсу обожгли руки, если бы у Джулии не сдали нервы, и она не выдала бы себя и фотографа, накричав на того при посторонних, то дело обошлось бы малой кровью. А тут у юридического лица было практически уничтожено лицо. Средство для жизни. Дело о Первом лице в модельном бизнесе всколыхнуло сначала Америку, потом волна покатилась дальше. Во всех новостях, на всех каналах, на разных языках звучала страшная история человека – Прима модели – мужчины, который восторгал не только женщин, но и мужчин своей красотой, элегантностью. Который продвигал это в массы, получая от работы удовольствие, сам и приводя в восторг зрителей. Были показаны первые шаги Тедди Лоренса на подиуме. Вот он, восьмилетним мальчиком рекламирует кроссовки. Он уже тогда умел не отвлекать от товара блеском улыбки, он уже тогда умел направить всё внимание на товар. Он уже тогда приучал себя ставить в тень, рекламируемой вещи, и может быть, именно это и привело к тому, что люди сами стали ставить его на первый план. Вот ему шестнадцать. Он – любимчик всех девчонок Америки. Взлёт равный символу – Элвису Пресли. Вот пошли кадры его встреч с известными кутюрье. Ах, какие же все они плюгавенькие, какие не яркие в сравнении с ним. Но только теперь всеми было замечено, не он лезет обняться с Маэстро, парень даже опускает своё красивое лицо, отворачивает от камеры, чтоб все видели его лишь фоном для гордости подиума - для создателя моделей. Монтана, де Лакруа, Версаче, Гальяно, Фенди – все они коснулись его прямых плеч. Все делились успехом с ним. С ним, кто славил их имена, как и их дело, продвинув ремесло на уровень звездности.
«Что станет с ним теперь? Врачи поражены его настойчивым нежеланием говорить. Психиатр. …Разве может врач помочь этому человеку? Этому Красивому Человеку преодолеть беду поможет лишь время. Самые близкие люди. И те, кто ещё вчера восторгался им, как самым красивым парнем Америки»…
Лори, ту женщину, которой ещё вчера этот …самый красивый…человек говорил: «Я люблю…», - ей слышать это, видеть эти безумно страшные кадры: Лоренс весь в бинтах, его перевозят из одной клиники в другую.
«Господи, помоги ему. Помоги ему теперь. Теперь самое трудное для него время. Господи, что же, …за что же так? …За то, что ты приревновал к его Красоте?! Ты?!…Тогда, Господи, за что?!»
Глорию подхватили пара прохожих, он чуть не упала, растеряв силы понять…за что? Почему это произошло именно с ним. «Ведь он никогда не бравировал, никогда…», - она и не заметила, что начала говорить в слух.
-Да, милая, но зачем же падать прямо на дороге.
-Это моя машина.
-Прекрасно, но может, пока за руль вам рано?
-Нет, я в порядке.
Она двинулась к клинике. Прекрасно понимая, что в той, которую ей указали, его уже нет. Глория прекрасно осознавала, что теперь его начнут «прятать» от всех, хотя бы ради его спокойствия.
И тогда в ней высохли слезы. Она превратилась в журналистку и начала личное расследование. Начав всё с Джулии.
В отличие от фотографа – исполнителя дела, она пробыла за решеткой лишь пол часа. Родители немедленно пустили адвокатов вызволять свою любимицу.
Джулия сначала плакала, потом рвала и метала на глазах подруги, потом, успокоившись, начала помогать. Они через знакомых и малознакомых вычисляли, куда могли отправить Теда.
Они отыскали его Лонг-Бранч. Оттуда самолетом его отправляли в Нью-Йорк на операции, следовавшие одна за другой. Туда полетела Глория, Джулия к тому времени уже не имела права покидать Лос-Анджелес. «Ты скажи ему, что мой отец за всё заплатит. Скажи ему…»
-Джу, милая, да как ты не понимаешь, что не это теперь главное. Я боюсь за него, я…
-Я тоже, Ло. Но ты не понимаешь, ты не можешь понять, что происходит со мной? Вчера в меня кинули дохлой крысой, сегодня ворота нашего дома залили бензином и подожгли. Я боюсь получать почту, Ло! Ты не можешь, нет, ты не можешь понять меня. Как я,…как я хочу, …как я хотела бы, …чтоб этого никогда с ним не случилось. Я …боюсь. за него, боюсь больше, чем за себя, Лори. Он не сможет так. Он…такой…нежный, он…
-Я знаю, милая.
Подруги обнялись. Джу разрыдалась, уже в который раз обвинив подругу: «Будь проклят тот день. Будь проклято то приглашение, и ты, ты…твой садовый домик. Шлюха, ты…вредная шлюха…Я могла бы быть с ним, быть с ним всегда, У нас бы всё получилось! Ты…
Глория тесно прижала бьющееся тело к себе. – Я всё ему скажу милая. Всё скажу. И он избавит тебя от страхов. Он…мужчина. Ты заметила, он даже не хотел надевать женского платья, он…мужчина, он сильный. Он справится, Джуди. И ты сможешь не бояться, ты …сможешь не бояться …потом.
Руки Лори отпустили подружку. – Я пошла, Джу.
Джудит низко опустила голову. Какой-то журналист успел снять её на свой фотоаппарат. И все увидели её возле стоек аэропорта Лос-Анджелеса, такую растерянную, такую зареванную …виновницу всего.
 ***
Родители Теда настаивали на суде. Затраты на многочисленные операции, на лекарства, на великих врачевателей, спасавших Теду зрение. Тед говорил: «Какая теперь разница?», - ему отвечали: «Разница есть. Тебе жить. Впереди ещё долгая жизнь. Пусть они платят за твои первые шаги. Придёт время, ты поправишься, и то, что ты сохранил пригодиться тебе, чтобы снова быть на коне».
И всё же, когда произошла личная встреча с адвокатами и журналистами, в числе которых была и Глория, он сказал: «Нет. Ничего не изменится. Помогут подлечиться – хорошо, не захотят – я сам справлюсь. Мне вернули зрение, это главное».
Его голова была сплошь в бинтах. Но теперь он мог двигаться, теперь он видел.
Лори поселилась неподалеку, была с ним в больнице. Их встречи стали частыми. Родители Теда пренебрегали ею, но она спокойно переносила их несимпатию, и снова стремилась к встрече с ним.
Самая первая их встреча была трогательнее всех. Тогда он, именно он, а не она, искал изменения в их отношениях. Пугливо искал. Он ещё не видел тогда. Его глаза были скрыты повязкой. Он ощупывал её лицо, чтоб понять, какое оно теперь, что изменилось в нём. Искал ли он сострадание, или сочувствие. Ждал ли он слёз? Но, скорее всего, он ждал поддержки. Именно её поддержки желал он, из миллионов предлагаемых ему тогда. Теду нужно было неизменное чувства Лори. Между ними уже была любовь, только ни тот, ни другой пока не догадывались об этом. Он понимал, в нём изменилось многое для неё. Он стал другим. И для неё. Каким «другим»? Он понимал, что теперь восхищения многих он не достоин. Он даже может, для многих жалок в своей беде. Но так ли это было для Лори? Ему хотелось, чтоб всё было как прежде в их отношениях. Чтоб, с восхищением она относилась к нему, чтоб не было и признака жалости. А тем более брезгливости. Ему важно было, чтоб в её лице его «лицо» осталось прежним. Он-то ведь ощущал себя прежним, «красивым» человеком.
Он ощупывал её лицо, по памяти угадывая каждый его изгиб, каждую черточку, ямку, бугорок. - Ты плачешь? Твои губы были всегда вот так (он сдвинул уголки её губ вверх), что произошло? Улыбнись, ну же. …Или ты не умеешь улыбаться, когда плачешь? Тогда перестань. Я хочу, чтоб ты улыбнулась, Ло. Не плачь, только не плачь. Пожалуйста. Мне это…тяжелее всего.
-Господи, милый ты мой, как же я хочу увидеть, что улыбнулся ты.
-Так ведь я уже улыбаюсь, милая!
Как же ей тогда хотелось верить в это.
Потом ему «открыли» глаза.
И вот, он уже видит её через прорезь бинтов. Веки были немного неровными, ещё в шрамах, но его глаза, они светились, как от счастья. Были яркими по весне, …они улыбались ей.
Их ночи в номере частной гостиницы были нежны. Всем отказывалось, ей - никогда. Наперекор любимым родителям, он говорил ей: «Я жду тебя».
Лори привыкла к чуть бормочущему голосу его, доносившемуся сквозь плотный слой бинтов. Она привыкла к запаху мазей, каких-то «отвратительно пахучих», уже привыкла к его подмигиваниям сквозь повязки: «Эй, детка, ну-ка, улыбнись! Всё нормально. Видишь, уже нормально».
Она была рада, что он не отверг её сразу. Он не говорил ей о любви прямо, но она чувствовала свою важность рядом с ним. Это грело её. Это поднимало в ней женщину.
 ***
Более всего её угнетала неприязнь к ней близких Лоренса, его родителей.
Эти люди, они слово сошли с ума, когда на них обрушилась эта беда. Узнав, что Джулия Морган – подруга Глории, они тут же запретили врачам впускать её в палату сына. То, что Тед «простил» Джулию – их не устраивало. Шла просто война, война против любви Теда к «этой женщине». «Этой» была Глория Саммер.
Чуть Тед поправился, врачи потребовали снять с него все повязки, дать шрамам поджить, чтоб после приступить к их шлифовке, как родители забрали его домой.
Швейцару небоскреба на Беверли Хилз, где жил и работал Тед, категорически было запрещено впускать Глорию.
И то, что женщина умудрялась «проскользнуть» в дом, и, пользуясь отдельным входом в квартиры Теда, попасть к нему и …спрятаться там, оставаться там, на ночь – это так возмущало родителей Теда, что казалось, при встрече с Лори, они готовы были её разорвать в клочки.
Ей не прощали даже того, что она «старше» их сына на год и два с половиной месяца»!
Джулия уже полгода жила на юге Франции. Она лишь по телефону могла поговорить с Лори. Она до сих пор боялась позвонить Теду лично.
И вот однажды их встреча состоялась.
Так же, тайком они обе пробрались к Теду, воспользовавшись услугами…Джимми Ногана.
Тот отвлёк швейцара и охрану одновременно, исключительно на собственную персону. И женщины сумели подняться на нужный этаж небоскреба.
Лори осторожно поинтересовалась у Теда, хочет ли он увидеть Джулию?
-Зачем?
-Тед, но ведь ты не сможешь всю жизнь прятать своё… - она чуть не сказала, «новое», - своё лицо. Тед бога ради, она не в чем не виновата, она только хотела быть первой, быть ближе к тебе. Позволь ей войти. Она уже здесь. Она…не может, ей трудно жить, Тед, не увидев тебя. Не узнав, что тебе значительно легче.
-А это так, Ло?
-Что?
Лоренс посмотрел на любимую. Подумал и кивнул. – Хорошо. Пусть она войдёт.
Джулия встала перед ним на колени. Она обхватила его ногу и расплакалась, ей было трудно говорить, всё было даже хуже, чем она представляла в своих страшных снах.
Шрамы Лоренса всё ещё пока подживали. Они были заметны, такие красно-розовые штрихи по лысой голове, по шее, по лицу. Красные веки из пересаженной кожи, будто полу слепили глаза. Те не были уже так красиво распахнуты, как ранее. Всюду шрамы, отвратительные, отвратительные ещё и потому, что раньше это лицо было …прекрасным.
-О, Тед…
-Джу, хватит.
-Прости. Прости, если бы ты знал, как без твоего прощения мне тяжело …жить.
-Считай, простил.
Она задрала к нему заплаканное лицо. А он, взглянув на неё, как король на поверженную.
-Я простил. Так …тебе легче?
 Джулия расцепила руки, упала у его ног, будто обессилев: «Ты не имеешь права так судить меня. Ты не имеешь права …так судить, Тед!»
-Теперь я всё могу, Джу. Всё. Я стал настолько выше …себя прежнего. Я стал выше всех. Запросто могу судить и миловать. Кого хочу. Я сам себе дал это право. И ты, …ты тут не при чем. Можешь уже сейчас подняться и идти, …прощенной. Только теперь я долго не смогу посмотреть на себя в зеркало, а ты, …ты долго не просишь себя саму. Тут мы не в чем не сможем помочь друг другу. А теперь, - Лоренс помог Джу подняться с пола, – теперь не валяй платье от Армани. Уходи, Джу. Иди.
Он говорил Лори, что она самая красивая женщина на свете. И не было в его словах не лжи, ни горечи. Он всегда считал её красивой.
«Ты красивая. Вот, ведь я заметил это. Почему мать говорит, что я не замечаю чужой красоты? Я вижу - ты красивая. Длинные прямые волосы твои люблю, гордую спину, ноги ...мне нравятся твои длинные ноги».
-Тед, есть женщины красивее меня. Я знаю. Но ты заметил, что красива я, и мне это дорого.
Она имела эксклюзивное право писать о нём. Она зарабатывала на нём деньги. Тед относился к этому спокойно. Но его родители за это ещё более ненавидели её.
Мать Теда, ещё до операции по шлифовке швов, познакомила сына с дочерью своей приятельницы.
Девушка была хороша собой, работала хирургом. – Такая умница. - Хвалила её Элиза. – Ты представить себе не можешь, исключительный случай: красавица и умница.
А Тед, совершенно не обращая внимания на хорошенькое девичье лицо, сам беспрестанно «смотрелся» в зеркало. То в это посмотрит, голову погладит, то в другое поглядится - по щеке ладонью проведет, то в третьем - на улыбку свою полюбуется. И надо же было сказать матери: «Ай, Тед! Такая девушка у нас в гостях, а ты ведешь себя так. Ну что там, в зеркале нового? А вот Мегги…посмотри, какая милая у неё улыбка, Тед. Ну, хватит разглядывать себя, любоваться собой». Услышав это от матери, он каменно посмотрел на гостью, и вдруг раздвинул изуродованные губы в улыбку. Швы на лице напряглись и стали кроваво-красными. Глаза его сузились, вместо изящных морщинок возле глаз, вылезли на поверхность жуткие бугры швов. Лицо стало отвратительным, даже жутким. Девушка машинально опустила голову и раскраснелась.
А когда она уехала, полетели зеркала. Все, какие только были в квартире Лоренсов. Даже туалетное. На безумный крик матери: «Тед, что ты делаешь?!” - Сын спокойно ответил, что он «любуется собой».
Зеркал в его комнатах с тех пор и нет. Он останавливается в прихожей или перед зеркалом, чтоб посмотреть на себя, когда уезжает делать репортаж или собирать материал для статьи. Он научился бриться вслепую. Проверять порядок на своей голове, на которой потихоньку стали отрастать волосы. Пока местами, но вполне скрашивая «странность» его неровного лица. После заключительной операции шлифовки то стало искусственно «красивым». Шаблонным.
«Я есть Кен. Ты - моя Барби, детка», - говорил он, пытаясь улыбнуться Глории. Та старалась смотреть на него «только любящим взглядом». То есть без капли жалости к его былой красивости. И у него стало получаться…улыбаться, не пугаясь собственной улыбки. А чуть позже, не пугая собеседника. «Но, как и прежде, он мало замечает красивость рядом с собой, очень ревнив к своей внешности. А в остальном, ...обыкновенный человек». - Так писала о своём официальном женихе Глория.
***
Как-то в раз, будто потеряв все силы, что остались после волшебства ночи, она сникла. Слезы потекли мелкими каплями, тихо. Нос захлюпал. Глория подошла к зеркалу и долго всматривалась в своё обнаженное тело. Касаясь плеч, груди, она пыталась вернуть след тех ночных ощущений которые остались в ней после ухода Теда. Но уже не чувствовала ничего кроме противной мягкости своей руки и боли в душе. Веки её были розовыми, сырыми. Глаза были размыто болотистого цвета, нос припухшим, рот обиженным. ”Какая же я уродина. Господи, как же хочется быть красивой рядом с ним. Красивой …всегда. Красивее всех женщин, которые бывают с ним рядом».
Он снова летал в Париж, в Рим, в Лондон. Его статьи, репортажи были эффектными, продуктивными, имели успех. Его по-прежнему обнимали кутюрье, правда, уже не на подиуме, и после показа. Зато теперь и он имел право обнять их, как своих «не родителей, детей».
Он делал их Известность. Он стоял на страже их Славы. Иным способом он существовал в мире моды, но как прежде, он был требователен к себе, имел к делу профессиональный, творческий подход.
Он не давал о себе забыть.
Он был этим счастлив. Теперь эта жизнь стала его самовыражением.
 ***
Ему исполнилось тридцать пять. В его доме, который он купил, уже клятвенно обещая Лори жениться на ней, собрались именитые люди. Франко Ферре, Джо Гальяно. Здесь были его друзья.
Крафт был тут. Он стал внимательнее к этому человеку, когда понял, что недооценил Картинку от Диора. Джон уже был женат, имел сына. И всё равно на каждой вечеринке следил как удав за кроликом, за Глорией.
 -Ло, не дури. А вернее, делай, что хочешь, но чтоб статья была.
-О чём, Джон?
-Хоть о чём. Вон, о нём можешь. Если он не надоел тебе. Или…надоел?
-Надоел? Не то слово, Джон! – Это было произнесено слишком натурально.
У Крафта усики – новая мода – встали дыбом. – Да? Ты…серьезно?
-Да. Жутко надоел. После минета он требует классики секса, а потом анального…
-Лори! – Крафт покачал головой и пригласил Глорию на танец.
-Но ведь ты только плохое хочешь о нём слышать, Джон. Тебе всё ещё не понять, что я восхищаюсь им. Как тогда, как вчера, и так будет всегда.
-Ты живешь им вчерашним. Он страшен. Не спорю, когда-то он был красив. Теперь…бр…р - Крафт передернул плечами.
Глория посмотрела ему в глаза. Улыбнулась своим мыслям: «Таких как ты, Крафтёныш, всегда ослепляет зависть. Когда они видят красоту, они говорят, что видят уродство. Когда они видят уродство, они говорят, что это …двойное уродство». – Ах, Джон, вчерашним, позавчерашним – уже не имеет никакого значения. Я люблю его. И это…навсегда.
Они оба посмотрели в сторону Лоренса.
Тед и раньше смеялся редко. Сейчас, в кругу друзей, полу улыбаясь, он клокотал всем телом, издавая редкие громкие ха-ха. Компания угорала от смеха. Всех веселил Джимми Ноган. Он приехал только что. На этот день рождения Лоренса он приехал с обручальным кольцом на пальце. Он женился на бразильской красавице, алмазной принцессе. Видимо на его свадьбе произошло нечто веселое, мужчины веселились, вытирая слезы.
Крафт, после окончания танца, из любопытства, вообще-то он заносчивого баскетболиста не очень любил, приблизился к компании. Глория, прекрасно зная, что услышит веселенькое из уст самого Ногана, отошла в женскую компанию.
Джулии на вечеринке не было.
Тед замолкал, когда заходила речь о Джулии. Он простил её…как юридическое лицо, как подругу, по-видимому, так и не простил.
К концу вечеринки Глория немного загрустила. Джимми пытался развеселить её.
-Эй, душка, классное шоу?
-Да, было интересно. Не боишься, если одна из этих красоток уведет твоего жениха?
Глория посмотрела в сторону Лоренса. Их взгляды встретились, Тед помахал ей, приглашая принять участие в каком-то розыгрыше. Глория покачала головой. Она взяла Джима под руку, и они пошли прогуляться вокруг бассейна.
Нанятые Лоренсом девушки повышали «тонус» зрителям – раздетые до узких трусиков, с невысокого с трамплина они ныряли в голубую гладь бассейна. Ло и Джим, поглядывая в их сторону, прохаживались неподалеку.
-Так что случилось, детка?
Глории не стыдно было признаться в своей грусти. – Вечер подходит к концу.
-Да, неплохо проторчали здесь. Кстати, классный домишко прикупил Тед. А на какой черт ему такая махина? Он что, кинулся в снобизм?
-Он хочет жениться.
Ноган замер, вытаращил глаза. Было смешно. Глория улыбнулась, снова взяла мужчину под руку и снова повела его по периметру бассейна, по дорожке. – Он обещал, что объявит день нашей свадьбы. Помолвка была три года назад.
-Ах, вот в чём загвоздка….Понятно. А что делает его таким резиновым? Другая женщина, нет?
-Нет. Это …я бы почувствовала. Мы всегда вместе.
-Тогда может, он дал обет безбрачия?
Глория хохотнула и тут же затихла. – Нет, как будто нет.
Ноган перехватил рукой узкую талию женщины-статуэтки (Глория заметно похудела, и, скорее всего не от желания, а терзаемая мыслью, что Лоренс не женится на ней никогда). – Пошли, мы вытрясем из него дату этого великого дня лишения его девственности. Ой, свой я не забуду никогда. Представь, меня заставили в самый первый раз любить мою красавицу в присутствии свидетелей. Какой-то матроны.
-И что? – Лори удивленно посмотрела на улыбающуюся физиономию Джима. Ей, в качестве матроны тут же представилась мать Лоренса. Элиза всегда бросала в неё каменный взгляд, когда заезжала к сыну в дом и, ранним утром встречая там Глорию. – И что, Джим, как вы справились с этим?
-Блестяще, милая! - Ноган наклонился к Лори, и, заметив, что у той ещё более портиться настроение, поцеловал в висок. – Если тебе такое предстоит, будь покойна, я уже научил Тедди, как нужно себя вести.
-И как, Джим?
Ноган подвел Глорию к группе гостей, в кругу был Тед. Он просто общался.
Джим посмотрел на него, Тед как будто не обратил на них с Лори внимание. Он не заметил, как они подошли, и как отошли от компании - этого он тоже не заметил, разговор его слишком интересовал.
Джим отвел Ло в сторону. - Детка, тут есть один парень. Я слышал, он сейчас на волне. Друг Бона Таррелии. Он, правда, гей, но это не играет роли. Тут ведь не работа, да и до Торелли далеко. Пойдем, я тебя ему представлю. Ты потанцуешь пару танцев с ним, и тебе станет лучше. И Тед …сразу заметит, что солнышко его светит где-то у другого заката.
Глория остановилась. – Нет, Джим. Такого сорта игры с Тедом не проходят. Или…кончаются не тем концом, что рассчитывали другие. Я так не могу.
-Иного способа нет, детка. В мужчине нужно возбудить желание отнять добычу.
-Да не хочу я быть добычей, Джим. Нет.
И всё же её представили симпатичному мулату – Кай Доди Фокс. Можно просто Кай.
-Глория. Глория Саммер.
Фокс действительно был милашкой. Длинные ресницы, фиолетовые линзы делали его взгляд чарующим.
Музыка зазвучала. Но мужчина не понимал, почему женщина так не решительна. Ноган жестикулировал, подгоняя парня двигать в круг танцующих.
-Лори, ты позволишь? Потанцуем? – Красивый парень уже обнял Лори за талию. Рука его была достаточно сильна.
Но тут зазвучало банджо. А за ним саксофон.
Группы гостей двинулись ближе к дому, туда, где стояла компания с Тедом.
Лори извинилась, и быстро улыбнувшись парню, тоже пошла в ту же сторону. Но Кай нагнал её. – Что там такое?
-Ещё не знаю, но …как будто там весело.
Гости чуть расступились, пропустив её вперед. То, что она увидела, просто поразило её.
Тед отплясывал танец ковбоя.
Под свист и возгласы одобрения он то скакал на одной ноге, то приплясывал на обеих и бил себя по бокам, то падал на две руки, отталкиваясь ими от земли, и дергал в ритм музыке ногами. Потом он ловко вскакивал и снова пускался в пляс, ударяя носком ботинка о серебристую шпору. Немногие видели раньше Лоренса таким веселящимся.
Услышав разговоры в толпе, Лори поняла, в чем дело. Джо Гальяно подарил ковбойский костюм имениннику. Корд, клетка, куча заклепок, блестящая серебряная пряжка на кожаном ремне, шпоры на коротких желтых сапожках и широкополая шляпа, каким-то чудом ещё державшаяся на голове танцующего Лоренса.
Кто-то решился составить компанию Теду, что тут началось….
Кай за руку вывел Глорию из толпы. Ведь группа музыкантов не знала, что нужно замолчать, они играли медленный фокстрот. И Кай повел представленную ему женщину на танец.
Но не довел. Только Лори положила свои руки на плечи высокого парня, за её спиной раздалось учащенное дыхание. – Так тебе не понравился костюм? …Извините, - Лоренс запросто перехватил руки Глории, протянутые к другому, и положил их себе на плечи и стал танцевать.
-Кто тебе сказал, что я здесь?
-Джим. Он сказал. Смотри, как уводят твою кобылку, ковбой. Ну, я и …увидел.
Лори с благодарностью во взгляде поискала среди гостей Джима. Тот отплясывал за всех ковбоев мира, опережая такты банджо.
Фокс грустно улыбнулся и пригласил другую женщину на танец.
-Вот видишь, какой он, а ты надеялась, что ты станешь для него единственной.
-Я? Я надеялась?! - Лори, улыбнулась и отряхнула песок с рукава своего «ковбоя». – Я надеюсь теперь только на себя.
Тед заметил, что Лори произнесла это, не поднимая на него глаз.
-Что такое, …грустишь?
-Нет.
Тед поцеловал подруге руку. – Идём.
-Куда?
-Идём, тебе понравится.
Он подвел её к микрофону. Специально погудел, постукал по нему пальцем. – Внимание! Милые дамы, …господа. У меня есть маленькое предложение к вам. К вам всем. Прошу вас засвидетельствовать наше бракосочетание.
Откуда ни возьмись, из дома вышла небольшая процессия. Шли родители Теда. Под руку. Дядя Глории, живущий в Техасе шел под руку с …Джулией. Пятым в компании шел священник.
Обряд закончился фейерверком.
Священник тихо признался на ухо Лори, что впервые венчал влюбленную пару после захода солнца. – Наверное, это не по правилам. Но, святой Валентин, говорят, тем и прославился, что венчал не по правилам. Может, со славой повезет и мне.
Лори благодарно улыбнулась седому человеку в сутане. – Непременно, святой отец. Ведь вы венчали сегодня Глорию.
 ***

Тед уже спал. День для него был нелегким, Лори понимала это.
Их секс был не столько нежным, сколько обязательным и страстным.
Возможно, он просто отдыхал. Возможно, ей только казалось, что он спал. А она, …Лори всё лежала, припоминая о самой тяжелой, но одной из самых нежных их ночей.
Его глаза ещё были прикрыты повязками. Не голова, сплошная повязка. «Шляпная болванка» - вот как он себя назвал в ту ночь, когда она тайком, подкупив медперсонал, пробралась к нему в больничную палату.
 -Зачем ты прилетела? Сейчас, …зачем?
Он лежал на кровати страшно вытянувшись. Руки вдоль тела, которое казалось ей слишком длинным, будто даже не живым.
-Как ты?
-Никак.
-Тед, так нельзя. Взбодрись, всё не так плохо.
-Ты так считаешь. Детка?
-Так должен считать ты, Тед.
-Ты же видишь, у меня теперь нет лица. У меня не голова, а шляпная болванка.
-Тебе больно?
-Уже нет. Просто неудобно. Врач порадовал, сказал, ресниц вообще не будет, веки мне сделают из кожи с моей задницы. …Боже мой, девочка моя, зачем ты приехала, мне было легче оттого, что сказала мать. – Тед осторожно повернул голову лицом к стене.
Лори показалось, он плачет. - Что? …Что она сказала тебе?
Она посмотрела на дверь и быстро стала раздеваться. Легла. Легла, не касаясь его тела, будто боялась, что любое, даже самое тихое прикосновение будет болезненным для него.
-Что, Тед?
-Не важно. Теперь не важно, милая. Приподняв голову, он снова повернулся к ней лицом. Разницы не было. Он всё равно не видел её, и всё же ему казалось, что так ей будет легче. Если он повернется к ней лицом. Он решил, что плачет она. То, что она разделась и легла, это он слышал. Он чувствовал это каждой клеточкой своего нервного тела. – Ты плачешь?
Его рука двинулась к ней и неловко ткнулась в её нос.
Глаза Лори были сухими. Она запретила себе ныть.
-Это хорошо. И не плачь. Я не умер, Ло. Врач …приходил психолог, с внушениями. Отец говорил о человечности и разуме, мать о красоте внутренней. А мне на всё было наплевать. Как я увижу теперь красоту? …Сердцем? Чушь. Я шляпная болванка с языком в прорези. Я не могу чувствовать красоту руками. Не умею. Я должен видеть. …Как чувствовать, не видя? …не умею.
Он говорил будто сам собой, голос резал слух горьким надрывом. Там, где должны быть его красивые губы, теперь ровные полосы, пропитанные гутой желтоватой мазью. В щели иногда показывался язык, Тед облизывал им край бинта и стонал от отвращения. – Как?! Как любить, не видя ту, которую любишь?…не умею. Смешно…не умею любить.
Он тяжело вздохнул. Холмик носа печально присвистнул.
Лори показалось, Тед всё-таки плачет.
Он помолчал. Потом снова повозился на узкой кровати, стараясь руками нащупать место, где легла Глория. Она решила, он хотел понять, где её руки. Она сама протянула их ему.
-Тебе не противно, Лори?
-Нет, любимый. Мне, - она сглотнула комок, не дававший ей дышать и, силясь сдержать слезы, продолжила, - мне …хорошо. Правда. Мне хорошо, с тобой, хорошо.
Подлая слеза скатилась. Вторая.
Лори испуганно вытирала их, будто боялась, он увидит её печаль. Печаль по его красивому лицу.
-Скажи что-нибудь, Лори.
Она не могла. Боялась, он догадается по дрожи её голоса о том, что она плачет. Она только погладила его руки.
Он тут же перехватил её руку в свою. - Я помню, твои тонкие руки (он повел рукой по её руке, от пальцев, сначала крепко сцепив их со своими, потом будто поглаживая, повел рукой по руке до её плеча). Его пальца будто прощупывали её. Раньше он просто гладил её, теперь, пытаясь вернуть прежнее ощущение приятности от шелковистости её кожи, он трогал её, чуть-чуть вминая пальцы в её руку. – Твои руки…они красивы. Как же я увижу их сердцем? …Не понимаю.
Он согнулся, присел. Потянулся к её ноге. Взялся за ступню.
-Ступни, …они такие маленькие, такие узкие у тебя. Пальцы…ровные, суставы узкие.
Она млела и возбуждалась под прикосновением его рук, но боялась даже шелохнуться, чтоб не сбить его наваждения.
Ей по-прежнему казалось, он плачет.
- Пятки твои округлые, я помню…они розовые. Какая гладкая кожа…он ткнулся в ногу бинтом. Он хотел поцеловать, как бывало. И снова замер. И снова стал просто ощупывать её…красоту. – Щиколотки…ах, как же я любил твои щиколотки. Тонкие, ровные.
Он придвинулся к краю кровати. Развел ей ноги. Держался за обе щиколотки. – Не стесняйся. Я ничего не вижу. Ты можешь не стыдиться этой позы, милая…- Он наклонился и …потерся бинтами о её раздвинутые колени. Потом он провел языком по внутренней стороне её бедра. – Ничего я не вижу. Ни-че-го,…но я знаю, это ты. И я люблю тебя…
…
Глория испытала нервную дрожь, припомнив эротично приятную картину. Те ощущения нежности.
Тед как будто спал.
Она повернула к нему голову.
-Тед…- Она позвала его тихо.
Веки его дрогнули, он приоткрыл один глаз. Облизнулся. – Ты что-то сказала, милая?
-Я вспомнила, как ты целовал меня, …там, в больнице Нью-Йорка.
Тед открыл оба глаза. Чуть дернул лицом, будто нахмурился.
Из-за натянутости кожи, такое движение причиняло ему неудобство. – Что? Целовал? В Нью-Йорке? - Он задумался. Перевернулся на спину.
Глория погладила его по груди.
-И что? Тебе понравилось,…как я целовал тебя?
-Да. Дико пахло мазью, бинтом, но было нежно и приятно. Я вдруг вспомнила.
Она обняла Теда, прижавшись к его боку своим гибким телом.
Тед повернул к ней голову. – Хорошо. Я сделаю это. Но у меня ответное желание. И я прошу тебя тоже не посчитать меня чокнутым.
Он упруго вскочил на ноги. Быстро прошел к зеркальному шкафу. Открыл его.
-Всё получилось спонтанно. Я слишком увлекся интересными гостями и забыл предложить тебе пройти в дом, переодеться. Но я специально готовил его для тебя. Для этого дня. Вот…
Он сдернул целлофан с вешалки, …обнажив свой дар.
Это было великолепное венчальное платье. Пышное от многочисленных юбок из разных тканей. С расшитым бриллиантами декольте. На великолепных золотистых бретелях. С нежно, искусно сделанной розой на одной из бретелей. – Вот, Лори. Это Кристиан Диор. Я вынес лучшее из его Дома. Я разорил наш бюджет, но сделал это.
Тед протянул вешалку с платьем женщине, стоявшей на кровати голой.
Лори не была очарована облачной пеной чуда – платья. Но она уже давно не видела такого святого удовольствия, такой чарующей улыбки на лице своего любимого.
Она надела это платье.
Тед решил, что «брать» её так, как тогда он взял её в клинике Нью-Йорка, с восхищением, с мукой, сходной с тоской, он сможет, только создав соответствующую обстановку.
Были заезжены свечи, постель была переслана и покрыта алым покрывалом. Шторы задернуты, чтоб не подглядело за их венчаньем солнце нового дня.
Он украшал для неё этот час. Он считал, что женщина, помнившая его падение и позволившая ему сделать новый взлёт, имеет на это право.
Из кусков тканей он создал над их кроватью полог. Разбрызгал духи, разбросал лепестки цветов. Часть многочисленных подушек он разбросал у кровати. Часть, раскромсав в пух, раскидал по всей спальне. И алое будто осыпал снег.
И… вот только после этого, он положил свою красивую невесту на кровать. И…со всей серьезностью на лице, задрал ей на лицо весь ворох нежной ткани подола.
Он развел ей ноги в стороны. И сказал, глядя туда: «Теперь я вижу всё. И я вижу, что ты - моя женщина. Ло, …ты - достойная меня женщина. Ты достойна всего этого».
Он низко наклонился к ней, ушел под шуршащий подол с головой и под её стон, поцеловал её, щекоча колени чуть-чуть отросшими на голове волосами.

январь 1997 Пермь
измен. почти цел. март 2006
mel5@yandex.ru