Лист
Удивительно, просыпаясь, видеть только белое. Яркое слепящее свечение белого цвета. Никаких граней, углов - ничего, кроме безграничной белой пустоты. Чистоты. Чистота - это та же пустота, не так ли? Безграничная чистота белого света. Ты открываешь глаза и видишь пустоту. Пустоту утра. Белую, бесконечно чистую пустоту.
И тут словно кто-то случайно ставит на белый лист бумаги черную кляксу. Белизна смешивается с черным - так ведь всегда бывает, правда? Безгранично чистое светлое утро получает оттенки черного, потому что ты вспоминаешь, что с тобой происходило, ты вспоминаешь себя. Черная клякса, которую посадил ты сам. У тебя в руках кисть, ты ещё думаешь, что же нарисовать, а краска сама уже все за тебя решила - решила испортить этот лист. Остается только выкинуть его в урну и вставить другой.
С другим листом приходят другие мысли. Ты смотришь в уже другую пустоту. Уже по другому выглядит бесконечная белизна, а клякса, котороая обязательно упадет и на этот лист, станет еще более жирной. Ты меняешь листы, надеясь, что хоть раз капля черной краски пощадит тебя и твой Новый Чистый Белый Пустой Лист и не оставит на нем свой след. Но нет. Снова краска капает, медленно и раздражительно растекаясь. И вот новый лист ты достаешь уже с чувством, что эту кисть нужно убрать. Память твою нужно убрать. А может краску? Черная краска - она и есть черная. Другие очень редки по утрам. В сущности, есть ли разница, какой краской марать белый лист? Он уже не будет безгранично чистым и, что самое главное, пустым.
На ум приходят совершенно странные мысли. А что, если чистый лист - идеальная картина? Чистый лист - человек, проживший в этом мире одно мгновение. С каждым следующим мгновением его сознание будут заливать яркие, но не белые краски. Когда ты просыпаешься - ты тоже такой человек. А потом - другой. Потом - уже посадивший кляксу. Уже думающий, что с ней делать. Уже сминающий лист. Уже выкидывающий его в урну. Уже достающий новый. Уже вновь задумывающийся о будущей картине. Вновь засыпающий. Макающий кисть. Задерживающий ее на мгновения, ища точку соприкосновения с белым листом. А точки нет.
Нет её, и не могло быть, даже когда ты собирался рисовать, еще не видя белый лист. За тебя все уже нарисовали. Белый лист - твоя картина, ты стремишся яркими красками заменить Безграничную Белизну, но ты нарисовал её, еще не начиная рисовать. А все остальное - черные кляксы. Твоя идеальная жизнь - сон. Возвращение к сознанию - размазывание черной кляксы по белому листу. Сомни этот лист, выкини в урну и достань новый, пока они есть. Пока у тебя есть жизнь, ты можешь делать, что угодно только тебе. Когда листы бумаги закончились, спроси у друга - он отдаст тебе свой чистый лист. Отдаст тебе свою жизнь - бесконечно чистую и идеальную для тебя. Но уже не для него. Он отдал тебе всю чистоту, потому что не мог же он дать тебе лист с кляксой? А если и дал бы, его клякса показалась бы тебе верхом совершенства и красоты. Ты восхитишься, насколько правильной и нашедшей свое место будет его клякса. Ты так не умеешь. А все потому, что он - твой друг. Потому, что только от друга можно получать белый цвет, и только его чистый лист тебе покажется самым чистым.
Ты переведешь все свои листы, возьмешь у друга, но портить лист друга ты не сможешь. Ты лучше не будешь рисовать, чем портить ему жизнь. Белый Лист Друга останется нетронутым. Усилия твоего друга, его помощь тебе окажутся совершенно ненужными, никчемными. Он отдал тебе свою жизнь, а она тебе не нужна. Ты смотришь, упиваешься совершенством и белизной его листа, думая о том, что такую чистоту можно испортить, только когда сможешь сотворить что-то чище, чем эта чистота. Нарисовать еще большую Белизну, чем самый чистый Белый, а он является для тебя таковым, потому что он от друга.
И вот ты сидишь, смотришь на лист и осознаешь, что нельзя создать что-то белее белого, чище пустоты. Нельзя, потому что никогда твой белый цвет не сможет быть чище того, который тебе подарили. Ты понимаешь, что только когда ты подаришь другу Свой Чистый Лист, ты сможешь успокоиться, не думая о долге. Но все твои листы испорчены, тебе нечего ему дать. И в отчаянии, в бессилии ты возвращаешь ему его лист. Возвращаешь жизнь, со словами о том, что его жизнь тебе не нужна, ты не можешь её принять. Извини.
Ты остаешься с черной кистью и урной своих испорченных листов. Урной с жизнями. Друг твой остается с ненужной никому, своей проклятой белой чистой пустой жизнью. В отчаянии, ты начинаешь доставать из урны листки с черными кляксами, пытаясь из хаоса этих мелких, портящих все капелек создать что-то чуть менее прекрасное, чем белый лист. Друг твой в еще большем отчаянии заливает свою никчемную белую пустую жизнь черной краской, думая, что все равно, как она теперь будет выглядеть. Ему самому все равно, а никому больше его белая чистая жизнь не пригодится.
И вот, вы, друзья, сходитесь в одном. Ты приходишь к выводу, что чуть менее красивым, чем белый лист, может быть только размазанная на весь лист черная клякса. Твой друг сам покрывает лист тушью, потому что ему что черный лист, что белый - все равно. И вот конечный результат - два черных листа. Две смерти. Только друг может заставить тебя окрасить свою собственную жизнь в черный цвет. Только друг может подтолкнуть тебя к смерти. Только он, дорожа твоей жизнью, может тебя убить. Только он готов пожертвовать свою, не зная, что убивает и чужую.
Удивительно, просыпаясь, видеть только черное. Мрачная обволакивающая тайна черного цвета. Никаких граней, углов - ничего, кроме безграничной черной пустоты. Темноты. Темнота - это тоже пустота, не так ли? Безграничная темнота черного цвета. Ты открываешь глаза и видишь темноту. Темноту утра. Ты умер, друг мой!