Пролог
Итак. Счет ведется на секунды или на доли секунды... Вы готовы полюбить эту газель с бархатным носом, которая меняет свои личины, словно шарфики из последних коллекий? В корне меняется все: прическа, стиль одежды, цвет шарфика, музыка, запахи ароматических палочек, цвета, цветы в вазах, украшения, увлечения, пальцы, шоколад, переживания, фобии, нежности, нервности, сигареты, глаза, слова... Остаются неизменными лишь собака и желание бродить по золотым осенним листьям, скучать, думать о своем, писать рассказики, читать, улыбаться, шоколад и музыка... Последние варьируются... Итак? Вы готовы? Газель... Бархатный нос... На кону нежность... Нежность до первой примерки нового шарфика... Нежность до первого взгляда не вправо... Нежность до той самой секунды, когда газель, нервно принюхиваясь, резко скакнет в сторону и растворится в лесной чаще под названием все города мира... Итак, счет ведется на милисекунды... Газель... Бархатный нос... И... опомнитесь...
4 сезона
Зима
... А я помню как ты принес тюльпанов... Девочка Тюллипа из странной сказки... И я вроде бы замужем и... ах, рисовать. Картинка с Мулен-Ружем и коммунальная квартира и мятный ликер Mary Bizzard… И вроде бы второй. Красивый. Заграница... Ах, да, наверное так и надо отмечать день всех влюбленных... И звонок от мужа, и поцелуи и непонятный мальчик гид, и я растворенная в неоновых огнях, на мягком пледе, периодически вминаемая в него нежными, но настойчивыми толчками мужского тела... И ночной запах моря... Красного моря... Нежно сжимаю руку... Мне нравится море... И мне нравится любить, если никто не посягает на душу мою, тяжеленную уже, как непойми что... Последняя ночь... Нервные пальцы сжимают арабскую толстую сигаретку...
– Света, ты уверенна, что хочешь вернуться в тот дом?
– Да... А какой смысл строить отношения за воротами рая... Какой смысл становиться продолжением человека, с которым провела такие счастливые пять дней?
- Может, смыслом станешь ты и что-то новое...
- Нет.Я привыкла возвращаться домой... Поступи так и ты... Им будет приятно...
- А тебе?
- Реабилитационный период две недели... Если одной дома. Грипп и сигареты... Я стану сильной... Просто еще чуть-чуть сильнее... Not in touch… Not involved into… Just thanks for happy rest on the Red sea… Just keep me inside your heart like a butterfly which you saw one sunny day near the garden…
- Cruel kitten…
- I’m not cruel… Today I’m still yours… The kindest pussy you’ve ever seen…
И снова толчки и я, восседая на прилах балкона... Ах, разжать пальцы, чтобы выпала сигарета... И, откинувшись, увидеть волны, и стонать, оставляя себя эхом на берегах волшебного моря...
И аэропорт. Муж. Сумки. Дом. Ленивые поцелуи. Подарки. Каждый остается при своем. И я готова снова и снова возвращаться к нему домой, готовить ужин, как вдруг...
- Девушка, я никогда не видел такого доброго лица...
- А я никогда не разговариваю с незнакомцами!
- А я хотел бы угостить Вас кофе...
Нежные глаза. Мясорубка из нежности и...
Пушка, заснеженные сады, губы, которые похожи на исследователей и первооткрывателей и наслоение странностей и...
-Нет... Нет... Нет... Я прошу тебя. Не стоит в меня влюбляться... Я просто а present…
- Нет... Я буду любить тебя вечно...
- Не верю...
- Не верь... Просто помни...
И последняя точка... И уехавший куда-то муж... И звонок в мою коммунальную квартиру... И...
Боже мой... Такого букета тюльпанов мне не дарил еще никто...
- Спасибо...
Слезы по щекам. Вытираю их рукой, которой растирала пастэль на куске оргалита... Мордаха становится разноцветной и хочется обнять тебя за плечи... Челка спускается на глаза... Растянутый свитер, длинный шарф... Я хочу раствориться в тебе. Проникнуть под кожу... Хочу стать оттенком твоего запаха... Провалиться в зелень глаз...
– Хочешь, я подарю тебе мой Мулен-Руж?
- Я хочу тебя всю. Целиком.
И почему-то разговоры и держаться за ручки и курить... И какой нафик секс, когда у людей есть последняя ночь... Смотреть... Вдыхать... Обнимать... И говорить... И смеяться... Каждый знает правила... С завтрашнего дня – разные миры... И тюльпаны, распиханные по всем вазам, ибо как можно поставить счастье в ведро? Как можно унизить свою душу...
Я до сих пор люблю тебя... Шансов нет... Правила не совпали... Но больные струнки души... Я не умею любить... Ты умеешь... Ты дарил мне тюльпаны и первоцветы... Гладил холеные ручки ночью в парке... Укрывал своей курткой... Волшебный... Волшебный... Волшебный...
Но первый сезон был окончен... Весна заглядывала в окна... Менялись шарфики на нечно газовое и воздушкое... Теплые джинсы заменялись драными и открытыми, из под которых кокетливо выглядывали трусики... И муж, наевшийся мной до последнего находил какие-то интересы и за сексом нужно было лишь возвращаться домой... И глядя в потолок задумываться о своем счастье...
***
Как быстро ты трахаешь,
словно боясь не успеть
к раздаче слонов.
Любовь —
твоя халявная цель.
Фугами Баха
гром
на огромном земли лице.
Как скучно.
Собака много смешней -
ей нужно только тепло
и миска щей
остывших:
лизнет и ляжет,
слыша, как ты сопишь.
Услышь
меня кто-нибудь,
если ты есть!
В шесть
на работу.
А ты будешь ждать, когда
я вернусь. -
Стирка, уборка, еда.
Грусть
как долгая осень,
глухие соленые ночи.
Может быть я решусь,
дверь распахну...
Ну вот
уже
кончил.
(с) Верочка
Весна
Никогда не любила носить каблуки, и сейчас не хочу... Иду рядом с тобой... Новое воплощение весны... Велосипедик, берег речки, цветы полевые, цветы с клумб, нежности около распускающихся деревьев, кроссовки, купленные по случаю долларов за 20 и джинсовые шорты – вот оно мое тебе соответствие... Прижимаюсь незаметно... И в переполненном автобусе чувствую дрожь пальцев на моих ногах и смотрю в глаза и облизываю губы и отдаюсь на берегах разных рек и прошу жалобно: перестань, я могу просто раствориться в этой весне умереть, взлететь чайкой на Волгой, Москвой-рекой, Невой... Мне уже без разницы, где быть с тобой. Я просто хочу быть. Муж исчезает из жизни... Растворяется. Остается лишь пара месяцев, которая не дай боже растянется на три... Я меняюсь. Я люблю. Люблю своей надрывной весенней любовью, когда не принимать, а дарить... Ездить ночными поездами, хоть на секундчку выпить слезку из любимого глаза, поцеловать нежную губку, затянуться одной сигаретой, вытянуться, повторив силуэт твоего тела на мягком пледе...
Все знают. Даже не понимают, а уверены, ибо сдержать такое море нежности невозможно. И в любой компании огни глаз светят маяком всем, начинающим влюбляться... Поездки. Сигареты. Ручки. Рыбки. Пальчики. Веревочки.
Хочется не просто простонать «Да», хочется стать одним большим ДА, для тебя, для мира, который наполняет такой любовью, что впору замурлыкать на полстраны, закричать ЛЮБЛЮ с самой высокой крыши, да и прыгнуть потом с нее, но не упасть и разбиться, а вместе с чинуком профланировать прямо в объятия счастья моего, стать перышком, сделать всех людей счастливыми, раздать бродячих собак в хорошие руки, завети кошку, вырастить море цветов, гонять с открытыми окнами машины и смотреть, пожирать глазами, и даже, ах, ощущать... Высшее счастье, которое дарится нам весной...
- Люблюлюблюлюблюлюблюлюблю...
- Люблюлюблюлюблюлюблюлюблю...
Улыбаюсь тебе утром, пряча нос в клетчатый пледик. Ты стоишь у окна... Длинные ноги... Тонкие пальцы. Занавеска колышется от легкого весеннего ветерка. В вазе около кровати букетик любимой моей сирени. Все дарят мне цветы. Ты даришь мне детство... Ты даришь мн любовь... Солнышко, радость, воробышек, как же сильно я любила тебя... Я помню каждую складочку на твоей одежде, каждый изгиб твоего тела...
Я помню, как мы сидели на подоконнике в центре северной столицы, в окно задувал легкий ветерок, а мы делали колыбель для кошки, гладили ногами ноги и мурлыкали, словно две нежные пушистые кошечки... И ничего больше не было нужно... Даже моря с его солеными волнами и возбуждающими брызгами... Любовь наша была морем... Или чем-то большим... Не наю... Уже не знаю...
Счастье мое, если бы знать куда ты потерялась? Я просто не понимаю, как однажды выйдя из троллейбуса я обернулась и поняла, что вижу тебя в последний раз. Откуда пришло такое знание, такая уверенность...
Мы – питомцы двух столиц... Мы любили. Мы были счастливы. И кто знал, что трамвай увозит тебя с Московского вокзала навсегда... Вернуть то, что невозможно вернуть... Я не умею жить сложно... Ты потерялась... Я любила... Я до сих пор люблю тебя...
И вернувшись домой, плакала под боком у исчезающего мужа... Понимая, что соединение невозможно, но ища понимания, сочувствия... Как больно, когда разбиваются мечты... Как хрупко – когда мечта становится реальностью...
***
в городе нашем
сплошные дожди
не жди меня дома
до четырех
порою шести,
или даже восьми,
а если и раньше,
не помни о трех
словах, что я часто,
забывшись шепчу,
голая женщина,
блеск сигарет,
на пальцах прилипших,
все чаще молчу
не думать о мыслях,
забыться. о тех,
кому в воскресенье
букеты цветов
сто штук не в ладони,
еще целых три.
я мысленно где-то,
скучая, ищу.
включи телевизор.
не бойся, бери
меня без истерик.
решай и в ответ
зажав в кулачке
там где горло - душа
я просто рисую ее на песке
закрывшись тобой...
уходя неспеша...
Лето
Смотрю вниз с утеса. Главное удержаться... И как я оказалась здесь. Подо мной метров пятьдесят до моря. Внизу камни. Пусть выстлан еловыми иголками, по которым ноги едут словно по льду. Мне страшно. Ветерок, обдувающий разгоряченное под солнцем Юга тело, кажется неземной стужей. Наверх еще метров сто. Иголки. Бездорожье и ни единого кустика, чтобы уцепиться. Нашла уединение. С мобильным телефоном. Света, ты просто дура. Дуа! ****ь! –ругаюсь матом сама на себя. Мне страшно. Слезы льются градом. Наконец-то случается что-то логичное, нога соскальзывает, походная стоптанная кроссовка едет вниз и я качусь... Мама... Мамочка... Мама... – шепчу я про себя, пытаясь хоть как-то уцепиться ногтями за землю. Земля не держит меня. Пытаюсь сгруппироваться. Упасть о камни с высоты 10 метров. Сломать ноги, руки, главное не позвоночник! Наконец метров за пятнадцать до обрыва ноги упираются в торчащий из земли корень. Упираюсь ногами. Руки, ноги и живот располосованы, как у тигра, над бровью ссадина, губы искусаны. Жива. Выбираться. Снимаю кроссовки, связываю шнурками и вешаю на шею. Снимаю сарафан и купальник. Сильнее ободраться уже нельзя. Надо скользить как змея. Прижиматься телом к земле. Пусть кожа удержит меня – надежнее, чем нейлон и латекс. Ползу... Не чувствую боли, не чувствую своего тела, не чувствую жары, хотя кожа слезает со спины пластами. Уже не страшно. Появляется какое-то тупое желание выжить любой ценой. Пусть моя шкура будет попорчена. Иголки южных сосен впиваюся в нежные ступни. И кто бы знал, что они могут быть такими острыми! Всюду на моем теле кровь. Вкус и запах крови подстегивает меня. Слава богу в Джанхоте нет комаров... Читаю свои стихи, стихи Бродского, вспоминаю детство, мужиков, как, где и кто когда меня имел и в душе появляется непонятная злость. Мне целовали руки и ноги, меня осыпали цветами и купали в шампанском. Они сейчас дома или на уютных курортах, ласкают очередных подружек, а я здесь, как сявка, ползу голая, потная и окровавленная по горе, с мобильным телефоном, завязанным в сарафанчик, без сигарет, которые улетели в пропасть, неизвестно куда, да и что там на верху горы. Хотела убежать от мужа. Всего-то пару шагов вправо, десять влево и наверх, наверх, играющей походкой, выше, выше... Чтобы новый мужчина решил мои проблемы, а в результате качусь в пропасть, хватаюсь за корешки, расцарапываю рожу... Злость ко всем мужикам мира захлестывает меня и я наконец-то принимаю решение: уйти от мужа любой ценой, за 24 часа и не к кому-то. А к себе. Отдохнуть от разнообразных выгибаний, выкрутасов и вранья,менять любовников по желанию и никому не врать... В мире так много номеров телефонов, которые можно менять. Также как и любовников... Наконец вершина горы становится обозримой.
- Девочка! Девочка! – слышу мужские голоса,- тебе помочь!
- Нет, ****ь! – становлюсь совсем злой. Сверху протягивается веревка и меня все также голую и подранную затягивают на какой-то уступчик...
Через пять минут не утрудив себя одеванием, пью с ними водку, разговариваю и, наконец, встав, собираюсь уходтить...
- Ээй, киса, - выступает один, - а как же отблагодарить...
Смотрю на него с такой злобой, что он затихает.
-Отблагодарит тебя бог.- Сажусь и надеваю кросовки,- или черт, - натягиваю трусики от купальника, - или просто тебя кто-то спасет от падения, а какого и кто – неважно!
Перекидываю сарафан через плечо и, аккуратно ступая, иду к проглядывающейся тропинке.
- Проводи, Коль, - советует кто-то из мужиков...
- Нет, такая не пропадет! – то ли грубо, то ли восхищенно отвечает парень...
Вскидываю руки «викторией»: НЕ ПРОПАДУ!!!Я больше не пропаду!!! СПАСИБО, мальчики!
И карабкаюсь на тропу с которой - рукой подать - виден наш палаточный лагерь...
***
шаг в неизвестность - и снова мимо
ведь мим без грима страшнее в гриме
того же мима. и четким шагом
плясать на площадь роняя иней...
без пудры белым лицом бликуя
роняя слезы и вечный холод
как пиллигримы плывите мимо
толпой жестокой и невеселой
а сердце снега не видя хлопья
взорвется светом и васильками
ищите песен и развлечений
еще немного, пока не старый
шаг в неизвестность - и снова мимо
ведь мим без грима страшнее в гриме
того же мима. и четким шагом
плясать на площадь роняя иней...
Осень
- Знаешь, я имею полное право тебя убить..., - ты смотрел не отрываясь... Я пила мятный ликер "Mary Bizard". Нежный, зеленый, пряный, вливался он в мое горло, и мысли становились все более плавными и тягучими. Я закурила ментоловую сигарету и посмотрела на тебя.
- Я имею полное право убить тебя, - повторил ты нервно, ответив на мой разнеженный взгляд сталью зеленых глаз.
Я промолчала: чтож, ты снова решил сыграть в "Кошки-мышки", где всех мышей съели еще в первом туре, и сейчас в игре остались только две грациозные кошки с длинными ногами и изящными спинами.
- Я имею полное право убить тебя, - произнес ты в третий раз. -Пусть это даже тебя и не волнует. Не волнует, потому что ты живешь своим спокойствием.У тебя слишком равнодушные глаза.
- Они нежные и теплые для того, кто умеет в них заглянуть, - парировала я.
- У тебя слишком спокойный голос.
- Он страстный и волнующий для того, кто может его услышать.
- У тебя слишком (ты взял мою кисть в свои ладони, развернул ладошкой к себе и поцеловал) холодные руки...
- Они жаркие и ласковые для того, кто пытается меня согреть...
Я отняла ладоньи вытянула ноги параллельно полу, на секунду, потом снова свернулась клубочком и грустно посмотрела на тебя. Ты налил мне еще ликера. Я закурила очередную сигарету.
- Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? - спросил ты, глядя в упор.
- А ты хочешь меня поцеловать? - ответила я вопросом на вопрос.
- Я боюсь этого. Твой дом - слишкой уютный, ты - слишком женственная, но все пропитано холодным ментолом. Знаешь, почему ты так любишь мяту? Зеленый - цвет надежды, а ты очень одинока, и мечтаешь, надеешься стать проще, но не станешь. И еси я тебя поцелую, я больше не смогу уйти: буду смотреть с тобой в окно, слушать музыку и пить мятный ликер. Я боюсь тебя...
Я опустила глаза. Ликер обволакивал мое горло, все мое существо. Мне зотелось измениться. Стать проще, чтобы полюбить тебя...
- Что ты читаешь? - неожиданный вопрос...
- Кортасара и Бродского... Они так интересно и вкусно раскрывают тему одиночества и...
- Хватит, - прервал ты неожиданно. Ты - слишком идеальная. Я должен уйти. Сейчас.
Я промолчала. Закурила новую сигарету. Кто из нас кого мучает? Что это за чувство? Есть ли оно? Зачем ты здесь?
- Я ухожу, - повторил ты, - но сначала я убью тебя.
Я молча взяла длинный хлебный нож и положила на стол между нами. Ты взял мою руку, перевернул вверх запястьем и сделал вид, что режешь мне вены. Стало скучно. Ты отложил нож, встал: " Я больше так не могу. Меня душит твое спокойствие, твоя холодная идеальность. Прощай..."
Я закрыла за тобой дверь. Села. Закурила ментоловую сигарету. Убрала ликер в шкаф: я не люблю пить в одиночку. Неужели ты не видишь, что я очень простая. Не нужно приписывать мне чужих качеств. Мне просто хочется сидеть рядом, держа тебя за руку, смотреть в окно, чертить пальцем знаки на горячей спине и пить мятный ликер.
Канарейкой запел звонок.
Ты пришел сказать, что я просто хорошая девушка, поцеловать и отменить не правила: отменить всю игру, гладить мое тело, шептать нежные глупости, стонать, прижиматься, пить кофе по утрам, гулять с собакой в парке, кутать друг друга в стужу, прятать руки в чужие варежки, смотреть в окно и слушать музыку...
На пороге стоял сосед:
- Ты чего скучаешь? Пошли в гости...
Я захватила мятный ликер и бутылку французского вина. Гости. Улыбающиеся лица. Сигареты. Смех. И я танцевала наряду со всеми, и смеялась, и ворковала с каким-то молодым и красивым, и снова рассказывала анекдоты и истории, и снова смеялась, и была просто хорошей девочкой.
Звонок мобильного раздался в 4 утра, когда я пьяная и улыбающаяся сидела на подоконнике, курила, смотрела на осенние листья и слушала музыку.
- Знаешь, я хотел вернуться. Вышел из дома, сел в машину и понял, что не могу уехать... Я понял, что ты - просто хорошая девушка, которой нужно сильное плечо. Я достал бутылку мятного ликера и сигареты с ментолом, поднялся на твой этаж. Я хотел обнять тебя, когда ты откроешь дверь, поцеловать. И увидеть нежность в твоих глазах и почувствовать жар пальцев и услышать хрипотцу страсти в твоем голосе...
Я позвонил. В квартире было тихо. Из подъезда никто не выходил. Ты испарилась. И я подумал, что ты ушла по листопаду, по летящим листьям на свою холодную планету, где твои равнодушные глаза являются эталоном нежности. Я не вписываюсь в твою жизнь. Я ухожу. Навсегда. Прости. И я оставлю за собой право тебя убить. У меня должно остаться хоть это...
Эпилог
Итак. Счет ведется на секунды или на доли секунды... Вы готовы полюбить эту газель с бархатным носом, которая меняет свои личины, словно шарфики из последних коллекий? В корне меняется все: прическа, стиль одежды, цвет шарфика, музыка, запахи ароматических палочек, цвета, цветы в вазах, украшения, увлечения, пальцы, шоколад, переживания, фобии, нежности, нервности, сигареты, глаза, слова... Остаются неизменными лишь собака и желание бродить по золотым осенним листьям, скучать, думать о своем, писать рассказики, читать, улыбаться, шоколад и музыка... Последние варьируются... Итак? Вы готовы? Газель... Бархатный нос... На кону нежность... Нежность до первой примерки нового шарфика... Нежность до первого взгляда не вправо... Нежность до той самой секунды, когда газель, нервно принюхиваясь, резко скакнет в сторону и растворится в лесной чаще под названием все города мира... Итак, счет ведется на милисекунды... Газель... Бархатный нос... И... опомнитесь... Ведь это лишь 4 сезона из жизни газели... Будут и еще... И еще... И еще... До тех пор, пока не найдется кто-то, кто сможет усмирить это гордое и грациозное животное, погладить холку, поцеловать трепещущие ноздри и суметь удержать ее насовсем... Хотя газели и боятся этого слова...