Коськка Смолльникков.
Наташка.
Над Садово-Кудринской сгущались плохое самочувствие и проблемы. Тяжелые облака, превратившись в туман, как наждачная бумага, терли асфальт Садового кольца. Колеса автомобилей стреляли черными кляксами сопливого снега по ветровым стеклам чужих машин и прохожим. Гнет холода и злобных поступков накрывал город. Нечистое ползло с туманом и проникало в квартиры.
Наташка вынырнула из метро и помчалась по слякоти в сторону дома, с ненавистью вбивая платформы подошв сапог в грязный снег. Маленькая фигурка в рыжей укороченной шубке стремительно двигалась в суете толпы, целеустремленностью напоминая танковую атаку. Крупные мужики заранее отскакивали в сторону, боясь попасть под этот напор, и долго смотрели в след этой миниатюрной женщине, удивляясь, а что же собственно их заставило отпрянуть.
В хрупком Наташкином теле билось большое сердце. В сердце бушевал вулкан, тайфун, цунами и еще что-то, при этом одновременно. За две с лишнем недели было несколько коротких звонков от него с обещанием приехать, позвонить попозже, когда будет время поболтать. Наташка ждала, крутила фарш, жарила котлеты, иногда с братом выпивала на кухне. Делала много ненужной работы и звонков знакомым. Пыталась что-то начать писать новое или продолжить старые работы. Все валилось из рук. Не писалось, не радовало, не интересовало. Искала и находила ему кучу оправданий. Радовалась и садилась у телефона ждать его звонка. Иногда набирала его номер, но, в последний момент, нажимала отбой. Потом приходило отчаянье и поиски новых ему оправданий. Наташка не могла осознать, что с ним происходит. Оправдывала его творческими исканиями, нагрянувшими друзьями с ящиками виски и коньяка (это сколько дней надо пить ящик?), загруженностью по работе и домашним делам. Но это уже не успокаивало.
Чтобы развеяться и забыть на время об этой проблеме, Наташка съездила в гости к своей лучшей подруге. Не успокоилась, а наоборот – завелась. Боясь сочувствия подруги, опасаясь, что не сдержится и разревется, Ленка под предлогом срочной работы уехала домой. В метро, замкнувшись в себе и не обращая внимания на взгляды мужчин, спрятав свое красивое лицо в воротник шубки, Наташка приняла твердое решение сейчас же позвонить ему, как придет домой, и расставить точки в их отношениях.
Стремительно завернув во двор, Наташка чуть не угодила под колеса черной и, как ни странно, чистой иномарки. Крупный легковой автомобиль резко и легко остановился. Открылось окно, и приятный мужчина бархатным голосом произнес:
- Девушка, извините, но вы чуть не протаранили мой автомобиль! Вам помочь? Вам плохо?
- Сам ты Талалихин, ка-азёл! – Наташка вихрем отлетела от капота машины и рванула к своему подъезду. До телефона осталось чуть-чуть: взлететь на третий этаж, скинуть сапоги, остальное потом, и добежать до кухни, где находится трубка радиотелефона, где можно сесть на стул и набрать его номер.
- Аллё. – Раздался в трубке родной голос, - Кто эта?
- Не звонишь? Не хочешь пообщаться?
- Занят, понимаешь. Давай я перезвоню. У меня тут проблема.
- Ты не заболел? – Наташка с ужасом представила, что он лежит в кровати перебинтованный и в градусниках, нога в гипсе и разговаривает с ней, скрывая адскую боль..
- Да нет. Так, изжога немного мучает.
У Наташки отлегло от сердца. Они помолчали в трубки.
- А что за проблема? – Наташка вспомнила и напряглась, - Что-то серьезное?
- Да. У кошки понос. Все обгадила в квартире. Мама очень волнуется и требует ее отвезти к ветеринару.
- Что с кошкой?! – Наташка представила гадившую везде кошку и Васькину маму, бегающую за ней с размотанным рулоном туалетной бумаги, Василия в ветеринарном халате с телефонной трубкой в руке и огромным шприцем.
- Съела чего-то.
- Да, надо везти к ветеринару.
- Ага. Клизму поставить.
Опять помолчали в трубки. Наташка собралась с решимостью.
- Вася…
- Ну.
- А ты когда приедешь?
- Ну не знаю. Ну, приеду.
- Когда?
- Разгребу проблемы и приеду.
- Может, ты не хочешь приезжать? – Наташка сгруппировалась.
- Ну, как это – не хочу? Хочу, но не могу. Проблемы. Ты должна понимать.
- Да. Я понимаю. – Наташка услышала чьи-то голоса и глухой окрик Василия: «Тише вы!», - Кто у тебя?
- К маме подруги пришли.
- Шумят старушки? – Наташка представила стол с водкой, селедкой, капустой, В центре стола стояла кастрюля с отварной картошкой, из которой валил пар. Старушки руками брали картофелины и ели, макая в блюдца с подсолнечным маслом.
- Ага. Водочки выпили, развеселились.
Наташка услышала явно не старушечье хихиканье, приглушенное рукой рычанье Василия, чьё-то, точно - девичье, попискивание сдерживаемого смеха. Наташка окаменела, фразы стали выдавливаться сквозь сжатые губы и падать в телефонную трубку.
- У тебя женщина. Молодая. Ты занимаешься. Сексом. Изменяешь. Скотина.
Я прощаюсь с тобой. Навсегда. Не звони.
В Наташкином воображении Васька уже лежал в халате на голое тело на бархатном диване с красотками и курил кальян.
- Да пошла ты!… – Василий бросил трубку.
Любовь рухнула в пропасть, сердце престало биться в теле, короткие гудки телефона били молотом в голову. Васька стоял у стены и Наташка командовала расстрелом….
Наташка аккуратно положила трубку на стол, подошла к раковине. Из горы не мытой посуды вынула большую фарфоровую тарелку, вздохнула и грохнула ее о кафельный пол. Потоптала босыми ногами осколки. Стало больно. Наташка села на стул и молча зарыдала. Слезы капали на стол, образовывая маленькую лужицу. Наташка указательным пальцем стала рисовать из этой лужицы чью-то мордашку. Получился Васькин профиль.
- На! – Наташка кулаком треснула по ненавистному профилю, - Чтоб у тебя все завяло! Кобелина!… Чтоб наградили тебя любовницы гонореей дыхательных путей! Ходи и кашляй.
Наташка взяла веник с совком и деловито смела и высыпала в мусорное ведро осколки тарелки. Сходила в свою комнату, переоделась, нашла домашние тапочки.
Наступал вечер. Пора было готовить ужин брату, который вот-вот должен был придти с работы. Наташка сварила макарон, нажарила любимых братом котлет и села ждать его на кухне, выключив свет.
В скором времени пришел брат. Загромыхал, раздеваясь, в коридоре. Отстучал ножищами по коридору до туалета. В туалете отжурчал напевая какую-то песню. Чему-то посмеялся, сходил в ванную комнату. Там вымыл руки и проорал какую-то арию. Наконец, ввалился в кухню. Включил свет.
- Наташка! Едрит твою на колесах! Ты здесь? Что в темноте сидишь? Пожрать дашь? О! Котлеты! Маладец! Накладывай! Коньяк будешь? Рюмки тащи. Кетчуп есть для макарон? Что, Васька не звонил? Может ему морду набить?
Наташка представила, как ее брат бьет Васкину морду. Держит его за шкирку и бьет размеренно, кулаком. Васькины ноги дергаются в воздухе, на лице слезы и сопли размазанные с кровью. Наташка вдруг поняла, что Васька, по сравнению с братом – хлюпик и ничтожество. Ей стало легко и весело.
- Не надо ему морду бить. Я сама ему задницу надеру! – Наташка рассмеялась.
Брат, одной рукой наливая коньяк, другой цепляя котлету, одобрительно посмотрел на нее.
- Молодец ты у меня, сестренка. Ну, выпьем за счастье! Будет оно, счастье. И у тебя и у меня.