* * *
Они приходят из снов, эти воплощения загубленных душ.
Присаживаясь у изголовья моей кровати,
Диктуют мне эти строки.
И дрожащие тени наполняют комнату
Шелестом сухих, как опавший лист, голосов.
Их исповедь похожа на бесконечную книгу:
Череда сюжетов напоминает друг друга,
Как повторение простого аккорда,
Как капля, которая точит камень.
Утром они уходят,
Чтобы вернуться ночью
И снова мне рассказать свои истории,
Которые никогда не будут написаны.
Имена - это единственное, что у них осталось. В этих красивых звуках они имеют всю свою историю. Историю, которую у них отняли.
***
Алиса – это маленький зверек с большими глазами, в которых живут вопрос и вера. Она давно уже не человек, она – чудовище. Она же – непокорная юная лошадка, которая не желает ходить в седле. Для нее кончится жизнь, если в жизни не останется любви и веры, и веры в любовь.
Алиса
Мне снится сон, в котором меня зовут Алиса. Мои друзья – команда посвященных – краснокожие, мускулистые, раскрашенные черными молниями вдоль щек, ирокезы. Колтуны сбившихся волос украшают наши головы. Из-под ободранных рукавов вытертых футболок маячат красивые, нежные, мускулы. «Нежные» - это придет позже, когда придется загрустить о потерянном человеке, а пока… Мы возбуждены, красивы и влюблены в жизнь. Кровь пульсирует в наших венах тяжелыми упругими толчками, диктуя нам любовь и упоение своей плотью. Нам больше дано, и это понимание разливается тяжелым соком нот, воспевающих полноту жизни.
Мы есть. Мы – сила. Мы – молодость новой нации. Нации людей, отдавших себя во имя счастья.
И мы – это маленькое стадо породистых лошадей, перебирающее своими копытами в пыльном кузове грузовика, который уносит нас по бескрайним американским дорогам.
***
- Кто тут главный? – на лестничной клетке бетонного бункера вопрос нахален и неуместен. В сводах персональной защищенности, где графика наших «Эй –Си – Ди – Си» гарантирует нам нашу правоту, появляется маленький человек.
- Хм, кто здесь главный?! Да это право смешно… - Элси отделяется от нашего кружка и, бросив окурок под ноги пришедшего, демонстративно глотает мокроту, оглушая воздух нахальством первого из нас.
- Ты че хотел… мужик? – читалось в силуэте Элси, который был могуч в своем нашпигованном волей теле.
- Это… ты послушай, малыш! – вновь пришедший удивлял своей тихой наглостью. - Ты сейчас будешь бежать по улицам в штанах, полных дерьма, и очень громко орать, взывая к милосердию прохожих.
Неоправданная крутизна маленького субъекта вызвала общее недоумение. Все глаза устремлены на Элси.
- Мужик, ты подумал?
- Более чем.
Незнакомец приседает, бьет себя по коленям резким выхлопом рук и это то последнее, что я успела увидеть. В считанные секунды наши тела были разорваны в клочья миллионами его рук.
Элси бежит по улице, оглашая дома криком сумасшедшего.
А я попадаю в загробный мир. В снах есть свой загробный мир, как это ни удивительно.
***
Вначале было светло и радостно. Кровавая драма на лестнице воспринималась, как некая обуза, оставленная в той - прошлой уже никому не нужной жизни.
- Аристид! Ты давно здесь? – мой вопрос и мой восторг адресованы человеку, которого я когда-то давно любила…
Мой персидский царь, мой Аристид… Он улыбается мне на эсперанто его черных глаз.
- Я рад тебя видеть…
- Я тоже…
- Я так рад тебя видеть… - грусть, поселившаяся где-то в глубине его зрачков, заставляет меня поежится.
- Прости, я был к тебе несправедлив тогда. Ты так красиво меня любила…
- Опять тогда? Но мы здесь. И ты рад меня видеть.
- Поймешь чуть позже, - сухость его ответа, настораживает.
***
Я диктую этот мир серым цветом своих глаз. И они – красивые. Они - как персидский ковер, испещренный тоненькими прожилками затейливого орнамента. И они всегда смеются. Это больше, чем просто я. Это то, что во мне. Мир нарисовал себя этим тонким орнаментом моих серых глаз.
Такой видит меня Аристид.
***
- Ты меня любишь?
- Поймешь чуть позже…
На залитой голубым холодным светом солнца поляне я и Аристид.
- А теперь – летать! – кнутом несказанного слова меня подстегивает злая голубизна чужих глаз.
- Фигли! – я оглядываюсь в поисках говорящего. И вижу его. Он – это тот, кто растерзал нас в клочья на лестничной клетке.
- Летать, детка… Ты так этого хотела… - невидимый аркан его слов оплетает мои ноги, я падаю, вытянув свои руки немым вопросом.
- Ты хотела красивого, а у нас тут другая эстетика, - не унимается он.
Мои руки превращаются в осклизлые коряги. Его смех множится миллионами клыков, и он полосует Аристида реками своей ненависти. (кровавыми реками скорби).
- Ты! – мое рычание опрокидывает его навзничь:
- Ты!
Я – обезумевшая химера, налетающая на него тысячами своих когтей, и таранящая ими слабый воздух чужого отсутствия.
- Неплохо… Ой как неплохо, малыш… Продолжим чуть позже…
Он ушел...
***
Я – это нечто в чешуе и слизи: грязное и гниющее, с заскорузлыми пальцами рук и вечно слезящимися глазами…
***
- Аристид, - я стала чудовищем.
Из моих красных слезящихся глаз, постоянно капают горячие слезы.
- Я тебя люблю, - был его ответ, - Ты все поймешь чуть позже…
***
- Аристид, я теперь умею летать. И я помогу нам: мы сбежим от этого чудовища, - мои глаза в краешке своем таят подсказку.
Наши разговоры давно происходят молча.
- Да, - отвечает он.
- Я дерусь с этим «Выдрой» уже давно. И я - сильная. Не хуже, чем он. И я это знаю. Только он сильнее... Но он убивает тебя, и я его ненавижу.
- Не обращай внимания.
Аристид остался человеком, только что осталось от человека, когда его растерзали? Он нем и светел.
- Завтра на рассвете мы улетим. Он сказал, что завтра тебя убьет. Мы должны будем прыгнуть со скалы. Ты не умеешь летать, я – умею. Завтра на рассвете мы прыгнем со скалы. Ты должен мне верить. Завтра!
***
Серая помойка холодного камня завершается острым пиком выступа. Первые лучи солнца, рождаясь где-то за облаками, тонкими ручейками стекают со склонов гор.
- Ты готов? – теплота его тела будит во мне нежность.
- Ты готов? Мы должны улететь, - рассказываю я детскую страшную сказку о любви своему любимому:
- Когда я ударю тебя в плечи, мы будем камнем падать вниз, но мы не разобьемся. Мы улетим. Только ты должен мне верить.
Мои слова не имеют смысла, они проваливаются в пустоту его чистого света.
- Ты должен! – я бью его в плечи и не вижу веры в этих глазах.
Мы камнем падаем в пропасть.
Мой подвиг бессилен что-либо изменить, но я не верю в бессилие подвига.
***
Лучи холодного синего солнца заливают светом поляну. На деревянных полках, сколоченных из свежих досок, лежит Аристид. Точнее, то, что от него осталось: теплое тело с биением пульса и сердце, надорванное святостью.
Он – культяпка, без рук и ног. Он меня любит, и он – почти святой.
Мои красные глаза, которые теперь постоянно слезятся, всматриваются в него с такой верой в чудо, за которой только любовь к солнцу. Мы молчим. Мы – самые сильные заговорщики в мире: наша любовь превзойдет и это.
- Немного потерпи, - уговариваю я свою культяпку, своего любимого человека. - Я обязательно что-нибудь придумаю.
Но в его глазах нет ответа, в них только любовь.
***
На поляне очередной спарринг: я налетаю на того - другого - своего мучителя. Мы полосуем друг друга когтями ненависти. Но я – сильнее, мною движет любовь, им – холод.
- Неплохо, девочка, - обращается он ко мне, которая давно потеряла человеческий облик.
***
Я – это нечто в чешуе и слизи: грязное и гниющее, с заскорузлыми пальцами рук и вечно слезящимися глазами…
И одновременно я – это светлая и красивая девочка. Девочка, которой верит Аристид.
***
- Он наконец заснул, - я кивком головы показываю в сторону нашего мучителя, - Нам необходим побег, и мы сейчас сбежим.
Во взгляде Аристида все те же любовь и обреченность:
- Поверь, уже ничего не надо… Я тебя… (слово «люблю» давно переросло себя, оно живет по ту сторону солнца).
- Мы сбежим. Я тебя обниму, и мы улетим, пока этот «Выдра» спит.
Я обнимаю Аристида, но тут Выдра неожиданно просыпается и говорит:
- А заклинание звучало так: «dfggdswyghjgjhh».
И я понимаю, что «Выдра» – он никогда не спит и никогда не оставит меня в покое: если я научусь летать, то не буду вовремя знать слов заклинания, я выучу заклинание, но не буду знать формулы бетта-пространства.
- … Рабство бесконечно, когда ты ступил на путь силы.
***
После этих слов я просыпаюсь, а «Выдра» превращается в Алису, и я понимаю, что она пришла в мой сон, чтобы рассказать мне эту свою печальную историю.
- Аристид ушел на ту сторону солнца… Во всяком случае, мне хочется в это верить, - говорит она, - Он очень страдал и очень меня любил…
***
Сейчас Алиса – непокорная породистая лошадка, которая стоит, перебирая копытами, в кузове грузовика, мчащегося по бескрайним американским дорогам.