Тьёчи остановил коня у крайнего дома и легко соскочил в пыль дороги. Неподалеку, на распаханном поле, два крестьянина прекратили свой нехитрый труд и удивленно посмотрели, как чужак вошел в деревню, ведя коня под уздцы. Его появление вызвало некоторый переполох среди жителей, но размеренный неторопливый шаг и уверенность, с которой он продолжал свой путь, немного успокоили их. Они сбились в кучу на небольшой площади и оцепенели, опустив глаза в землю. Тьёчи прошел мимо ждущих к колодцу и зачерпнув ведро воды, дал напиться коню. Потом и сам сделал несколько больших глотков вкусной прохладной влаги из того же сосуда и лишь после этого оборотился к немой толпе. Потрепав по гриве усталого коня, он подошел ближе к крестьянам, прошелся вдоль неровной линии ног и вернулся к стоявшему чуть впереди всех широкоплечему мужчине. Постояв неподвижно Тьёчи почувствовал, как на него веет страхом и ненавистью: боятся узкого меча, торчащего за спиной, а ненавидят висящую на его груди серебряную бляху Первого центуриона Пятого легиона «Гарпии», когда-то кровью залившего эту долину, лежащую между лесистых гор.
-Ты! – хрипло сказал он рослому крестьянину.
-Что угодно господину?
-Еда и указание верного направления.
-Господин, наверное, не заметил, что у въезда в поселок, на столбе…
-Прибит железными костылями Знак, - нетерпеливо перебил его Тьёчи, - знак того, что все вы ненадежные подданные Императора, отступники, предатели и изгои. Что каждый императорский солдат имеет право убить любого из ваших мужчин, взять любую из ваших женщин, сварить себе суп из любого вашего ребенка. Это ты хотел мне напомнить?
Тот еще ниже опустил голову.
-Напрасно, – сказал центурион, - Как видишь я все это не забыл.
Тьёчи быстро окинул взглядом народ, перехватывая взгляды из-за спин. Красного цвета Знак говорил еще кое-что, а именно то, что в скором времени эта деревня будет стерта с лица земли, скот перерезан, а сами жители проданы в самые дальние уголки Империи, что бы больше никогда не увидеть друг друга и синего неба своего края.
-Однако, - Тьёчи вздохнул, - я здесь совсем не для этого и не собираюсь пользоваться своим правом. Вы все можете расходиться по своим делам, - он возвысил голос, что бы его услышали и те двое с поля, что крались у него за спиной, сжимая в руках острые мотыги, - а ты, крестьянин, останься. Мы будем говорить с тобой.
Люди, будто стайка мелких пугливых птиц, быстро прыснули в разные стороны. Центурион немного помедлил и махнул собеседнику, приглашая за собой. Подойдя к лежащим на земле бревнам Тьёчи сел на одно из них, снимая с головы железный шлем.
-Садись тоже! - приказал он.
Крестьянин послушно опустился рядом, подбирая полы своей рваной одежды.
-Жарко, - вытирая рукой потный лоб, добавил Тьёчи и хлопнув ладонью по бревну, спросил:
-Мельницу затеяли или амбар?
-Хотели вот, – отозвался мужчина.
-Наверное не успеете.
-Раз ты здесь, то да.
-Считаешь меня предвестником, Эпиус? – усмехнулся центурион.
-Считаю, Первый.
-А когда-то ты стоял рядом со мной в когорте и считал, что моя улыбка – это добрый знак.
-Только не в последний раз.
-Эпиус, Эпиус, - Тьёчи покачал головой, - ты все-таки жив, хотя я сам видел, как тебя насквозь пробило копье варвара при переправе и утащил к морю бурный поток. Так о каком «последнем разе» ты говоришь? Впрочем, оставим это.
-Оставим, - согласился тот.
-Итак, ты жив и среди них. Почему не явился в легион, не дал нам весточку о себе? Я мог сомневаться во многих других, но только не в тебе. А ты предал! Бросил товарищей по оружию. Как же ты нужен был мне на полях Арбии, Эпиус. Я рыдал о тебе, как о собственном сыне…. Но в последующие три года были еще более славные дела: осада Карха, битва при Огри, где ты мог бы выдвинуться. Император оказался щедр к Пятому легиону и твои бывшие товарищи поднялись куда выше остального войска. Понимаешь ты, ЧТО упустил, словно нерадивый рыбак с дырявой сетью?
-Боюсь мне не о чем жалеть, Первый.
-«Не о чем жалеть…», - задумчиво повторил Тьечи, глядя как к мухе, запутавшейся в паутине среди веток чахлого куста дрока, подкрадывался паук.
-Да, центурион, совсем не о чем.
-Выходит, что ты счастлив в этом захолустье! – Тьёчи подвел итог в тот момент, когда паук оседлал муху и ловко стал пеленать её в кокон.
-Да.
-Что ж, Эпиус, тебе можно только позавидовать. Всем доволен, стремиться некуда, желаний нет. Лучший боец легиона «Гарпии» нашел своё счастье убирая за свиньями варваров. Так? Эх… Но ладно! В память о том, что ты не один раз спасал мне жизнь, Эпиус, я не арестую тебя и словом не обмолвлюсь в легионе, что ты жив, дезертир. Более того, я дам тебе хороший совет – уходи отсюда. Забирай тех кто тебе дорог и уходите на север. Времени у тебя почти нет. Может лишь день или два наш легат подарит тебе, прежде чем двинет сюда две алы «Яростных» и центурию Фергуса. Ну, а их повадки тебе известны.
-Спасибо, Первый.
Эпиус встал и беспокойно огляделся по сторонам. Увидев неподалеку белокурую варварку он махнул ей и она, бросив корзину с какими-то корнеплодами, подбежала к нему. Они быстро заговорили на местном наречии и Тьёчи отметил испуг на довольно милом лице женщины. Эпиус еще раз что-то повторил, кивая на центуриона, и подтолкнул её в плечо, поторапливая. Женщина посмотрела на сидящего воина и резко развернулась взметнув пыль рваной юбкой. И прежде чем она заспешила к одному из строений, взору центуриона на миг приоткрылись её стройные загорелые ноги. Глядя ей вслед и любуясь, как играли её бедра от быстрой ходьбы, Тьёчи спросил:
-Это твоя женщина, Эпиус?
-Да.
-Вот значит из-за кого ты….
-Нет, центурион! Не вини её. Она заботилась обо мне, когда я…
-Продолжай.
-Я не помню всего.
Тьёчи поднял голову на стоящего и пронзительно взглянул.
-Говори, что помнишь.
Эпиус помолчал, растерянно оглянулся на поднявшуюся суету вокруг и вновь подсел к бывшему командиру.
-Поймешь ли ты, Первый? Поверишь ли?
-Нам многое приходилось вместе видеть…, солдат! – при этом слове Эпиус вздрогнул.
-И наши рассказы вызывали лишь смех в заплывшей жиром столице. Помнишь? Рассказывай смело.
-Хорошо, командир. О смерти я помню мало. Переправа под копьями и стрелами варваров через реку. Нам еле удалось плотно сбить строй на том берегу, когда они бросились на нас. Сколько нас было?
-Две когорты.
-Помню, как чужое копье пробило щит и со скрежетом вошло в панцирь. Меня швырнуло назад, я потерял равновесие. Упал в воду, как камень из пращи. Перед глазами красные круги… боль, потом круги стали темнеть и боль ушла. Хотел вздохнуть, а не могу. Темно. Гудит что-то в ушах. И вдруг свет!
-Яркий свет.
-Да.
Эпиус удивленно посмотрел на Первого центуриона. Тот махнул рукой, приглашая продолжать рассказ.
-Очнулся я на траве. Ни гула, ни света. Высоко в небе две птицы. Кругами… Потом…подошла Оти. Помогла встать…
-Достаточно лжи. Мне она не интересна, Эпиус! – Центурион резко поднялся.
-Я же сказал, что ты не поверишь, Первый.
-А тот кто говорил с тобой, пока не появилась твоя варварка? Он что, совсем недостоин упоминания?
Эпиус тоже вскочил на ноги и сжимая кулаки шагнул к Тьёчи.
-Перестань! - усмехнулся центурион, - твоя тайна – совсем не тайна. По Империи давно ходят слухи. Император и жрецы не довольны. Аристократия в панике. Слухи сводятся к тому, что можно вернуться из загробной жизни, что все люди равны перед Судьбой, что Империя тонет в крови невинных и будет проклята. Кто-то разносит подобную нелепицу по стране, храмы пустеют, в легионах разброд. Стража вылавливает смутьянов и топит их в море целыми связками. Во все концы страны направлены отряды. Нужно найти источник и засыпать его.
-Ты не сделаешь этого, Первый! – Эпиус побелел.
Центурион, не обращая внимания на его слова, продолжал:
-Скучно было без дела в казармах и я вызвался. Легат был против, но я настоял. Куда ехать мне было все равно. Поэтому бросили кости и мне выпал этот край. Опять, как восемь лет назад. Отряд я не взял, как ты видишь. Зачем он? Много ли прока в лязге железа и кострах разожженных для допросов? Никакого. Не знаю, как другим, (наверное уже по пять раз донесли о выполнении поручения), а мне повезло. Ты живое доказательство, Эпиус. Только вот чего? Слуха? Или простого дезертирства? Как думаешь? Впрочем не стану лукавить с тобой, сынок. Если ты не знаешь, я тоже однажды почти умер. Давным-давно, когда ты еще держался за женскую юбку и слюнявил свой кулачок, писая себе на ноги, я вернулся от места, где рождается Солнце. Я дошел до авангарда «Бешеных» и я умер. Точнее я хотел умереть, но мне не дал ОН.
-Старик на горе?
-Вы так его называете? Старик на горе?
-Да. Так они… ЕГО называют.
Эпиус с благоговением посмотрел на гору у подножья которой находилась деревня. Центурион проследил этот взгляд и спросил:
-Ну так что же он тебе сказал такого, ради чего ты остался тут?
-«Ты отнял много жизней, сказал ОН, - Эпиус прикрыл глаза, вспоминая, - но отныне, пройдя через смерть, ты не возьмешь ни единой. С этой поры ты будешь беречь жизнь и приумножать её. Иди, сын мой, и помни мой завет»…
Тьёчи одел шлем и свистнул коню.
-Что ж, как я и обещал, я не расскажу о тебе в легионе. Пусть все остается как есть. К тому же ты вряд ли теперь веришь в Мать-Землю и Белую Луну. Наши храмы не для тебя… Забирай своих близких и идите.
Эпиус чуть улыбнулся и склонил голову в знак благодарности. За его спиной с котомками и пожитками, свиньями на веревках, ослами, навьюченными скарбом и орущими детьми, собралась вся деревня.
-Постой, - Первый центурион рассерженно шагнул к толпе, - я же сказал «своих близких», не более того.
-Они все мне близкие, Первый.
-Мать-Земля! – покрутил головой Тьёчи, - не думаю, что ты кривишь душой, но… это слишком необычно для меня.
-Позволь напомнить тебе о когорте, манипуле, центурии? Разве их люди не дороги тебе?
Тьёчи зачем-то снял шлем и сунул его под руку.
-Гроза вечером, думаю, будет, - сказал он, посмотрев на гору нависшую над деревней и клубившуюся
туманом. – Хорошо это. Станет посвежее. Я понял тебя, воин. Уходите все, пока дорога на север открыта.
Эпиус по-уставному прижал кулак к сердцу и развернувшись что-то крикнул беженцам. Толпа шевельнулась и быстро потекла к выходу из деревни. Женщина Эпиуса Оти подбежала к мужу, сунула ему в руки узелок, показав глазами на Тьёчи и бросилась обратно к кричащим детям.
-Еда для тебя, командир, - бывший солдат передал узелок Тьёчи, - ты хотел знать направление?
-Благодарю за пищу, а свой путь…, - центурион посмотрел на гору, - я теперь знаю.
-Да, чуть не позабыл, - пряча кулек в седельную сумку, добавил он, - возьми это. Половина имперской серебряной кроны разрезанная особым образом послужит пропуском в крайнем случае. Но думаю, что все обойдется.
-Ты слишком добр к нам, Первый.
-Пустое.
-Разреши последний вопрос, перед тем как я уйду?
-А нужно ли?
-И все же.
-Тогда только один и короче, - центурион вновь одел шлем и сунул ногу в стремя.
-А что тебе самому сказал Старик на горе?
-«Я даю тебе ещё одну жизнь ради других жизней. Если можешь помочь детям моим – помоги. Если не можешь, то не мешай другим сделать это».
Эпиус кивнул и поспешил за своими, а Тьёчи легко взлетел в седло. И пока последний из уходящих людей не скрылся из виду, Первый центурион Пятого легиона «Гарпии» неподвижно сидел в седле о чем-то размышляя, позволив боевому коню нетерпеливо грызть удила и бить копытом о землю.
-Знаешь, Первый, - негромко сказал легат, откинувшись на великолепном ложе и попивая вино из кубка, - на северной границе ала «Молниеносных» перехватила кучку оборванных варваров. В доказательство того, что они честные подданные один из них показал половину серебряной кроны. Согласно уложениям, их обыскали и не найдя оружия, отпустили восвояси. Охранную же половину кроны изъяли и доставили сюда. Теперь вот, тайная стража ищет её бывшего владельца. Твоя-то, надеюсь, при тебе?
-Нет, легат. Это я отдал им свою полукрону.
-Что ты наделал! – вскричал легат, отшвыривая кубок и поднимаясь на ноги. - Зачем ты им дал её, глупец? Враги – всегда и везде враги. Ни капли снисхождения не должно быть в наших сердцах. И не мне говорить тебе, ветерану, об этом!
Тьёчи усмехнулся его словам, вспоминая, как поднялся на гору под проливным дождем и действительно увидел Старика на горе. ТОТ сидел под огромным дубом с такой пышной листвой, что ни одна капля не падала на ЕГО одежду. Старик приветливо посмотрел на него и усадил рядом с собой на огромный покрытый мхом валун, возле бьющего из-под земли родника. Они долго говорили. Тьёчи много спрашивал и незамедлительно получал обстоятельные ответы. Перед ним открывалась совсем иная удивительная жизнь без зла, боли и ненависти.
-Ты не слушаешь меня! – Легат сердито стукнул кулаком по столу. – Сейчас же собирайся и отправляйся в Западные провинции Империи. Не смей носа показывать оттуда, пока я тебе не скажу! Мать-Земля, почему ты лишаешь ума своих лучших сынов? Всё. Иди, центурион!
Тьёчи вытянулся, стукнул себя кулаком по панцирю и, резко повернувшись, вышел вон.
«Иди, Человек! Теперь ты знаешь цену жизни – она бесценна, если прожита не впустую!»