В некоем царстве, в некоем государстве жил-был гусь по имени Ганс. По-немецки „ганс“ означает гусь, но гуси не знают немецкого языка, также как и английского или русского. Они говорят по-своему, по-гусиному: „Га-га-га“.
Обитал Ганс в парке, где кроме гусей, жили всевозможные утки, чайки и даже лебеди, большие и гордые птицы с длинными шеями.
Но и гуси тоже гордые! Как выйдут все на поляну, вытянут шеи, запрокинут головы и: „Га-га-га!“
Красота! Загляденье! Старая гусыня по прозвищу Большая Марта, царица гусиного племени, в таких случаях самодовольно шипит: „Ш-ш-ш… Га-га... Хорошо! Знай наших!“
Все эти птицы – гуси и утки, чайки и лебеди, зовутся водоплавающими, им без воды никак нельзя, поэтому плавают они по небольшому озеру, сделанному добрыми и умными руками человека. Да-да, парк и озеро рукотворны и находятся в самом центре большого и шумного города.
Летом хорошо! В парк приходят взрослые и дети и приносят разные лакомства – хлеб, сухари, семечки, крупу. Но птицы этим интересуются мало, им и без того хватает корма. Вокруг царит мир и согласие. Утки плавают и ныряют, промышляют что-то в воде. Лебеди, гордо вытянув шеи, держатся особняком, в отдалении, да и мало их - пара, папа с мамой, и детки, два или три лебедёнка.
Ну, а гусей много! Они пасутся на берегу, щиплют травку. Ах, эта трава, зелёная и сочная! Особенно после дождя! Сок так и каплет. Объедение!
Но, увы, лето скоротечно. А зимой трудно. Сначала трава жухнет и становится невкусной, а когда выпадает снег – дело „швах“! И такой-то травы не сыщешь. Гуси же не северные олени, у них нет копыт, чтобы добывать корм из-под снега.
Вот, тут-то начинается смута и брожение в гусином мире, который разделяется на две партии. Одна, руководимая известным защитником гусиных прав Гуссом, призывает всё стадо покинуть парк и отправиться на поиски другого, более тёплого местечка, где нет снега и всегда зеленеет вкусная трава.
Другая, во главе со старым гусаком по имени Примак, возражает, напирая на то, что нехорошо и непатриотично покидать свою Родину, этот чудесный парк. А зима, мол, скоро пройдёт и опять наступит щедрое лето.
Ну ещё бы, хорошо Примаку так рассуждать! Он со своими приближёнными захватил тёплое местечко под дикой яблоней. Яблочки на этом дереве маленькие и кислые и никто ими не интересуется. Но когда ударит хотя бы небольшой морозец, они становятся сладкими и начинают опадать. Вот, тогда-то Примак со своей свитой тут как тут и кормятся, и жируют всю зиму. Но чужих никого и близко не подпускают! Попробуй сунься! Сам Примак и его сотрапезники известные забияки и щипуны! Как-то Ганс пристроился в сторонке, хотел полакомиться яблочками. Только одно-единственное клюнул, как тут же налетел Примак,наклонив голову и вытянув шею, и загагакал: „Га-га-га... я тебе клюну! Сейчас пущу из тебя пух-перо на подушки!“ Ганс знал, что это не пустая угроза и едва унёс ноги.
Большая Марта в таких случаях благоразумно помалкивала, не принимая чью-либо сторону. Она понимала, что всё гусиное племя зимой не может прокормиться в парке, но не хотела об этом говорить прямо. Пусть каждый решает сам...
Обычно Гусс уводил своих гусей куда-то далеко, но куда, никто точно не знал. Весной они возвращались отощавшие и молчаливые. На все вопросы: „Ну, как там, за границей?“ Скупо отвечали: „Хорошо там, где нас нет и из нас суп не варят“.
Примак и сотрапезники зимовали под яблоней. Ну, а остальные „беспартийные“ гуси грустно слонялись по парку в поисках корма, выжидающе поглядывая на редких посетителей и жадно следя за каждым их движением. Как только какой-то человек сунет руку в карман, вокруг него тут же собираются молчаливые и голодные гуси. Птицы ждут, не появится ли из кармана долгожданный хлеб или сухари.
Однажды сереньким пасмурным днём, когда казалось, что холодной и долгой зиме не будет конца, произошёл случай, перевернувший всю жизнь Ганса.
Вечно голодные гуси слонялись, как всегда, по заснеженному парку в надежде отыскать хотя бы немного прошлогодней травы, но всё вокруг занесло снегом и даже гостеприимное когда-то озеро покрылось толстым слоем льда и не оставалось никакой надежды найти что-нибудь съедобное.
Но вот, в парке появился какой-то высокий сутулый старик, достал из кармана хлеб и начал крошить его на снег. По всему видно, что этот добрый человек просто хотел помочь голодным птицам.
Тут же налетели чайки и подоспели гуси. Все обступили старика и жадно клевали хлебные крошки. Неспеша, с достоинством пришагали лебеди и остановились поодаль, ожидая когда им поднесут хлеб.
Быстрые как молнии чайки на лету, ещё в воздухе, хватали целые хлебные кусочки. Но и гуси – „не промах“! Если не на лету, то тоже не зевали. Особенно шустрил молодой нахальный гусь по прозвищу Быстряк. Этому больше всех доставалось хлебных крошек! Ганс только нацелится, а Быстряк уже тут как тут и хвать! И нет хлеба! Завидно стало Гансу. К тому же, он старше и сильнее Быстряка. И стал Ганс щипать и клевать, но не хлеб, а Быстряка! Только тот схватит хлебную крошку, а Ганс и клюнет его в бок. И раз, и два, и три! И как будто легче становится после этого, не так обидно!
Но хлеб кончился. Старик отряхнул крошки с пальто и ушёл, на прощание помахав рукой.
Все гуси благодарно глядели ему вслед, они были сыты и довольно загагатали: „Га-га-га... Спасибо, добрый человек“.
Все, кроме Ганса. Он так предался зависти и мести, что забыл про хлеб и остался голодным! Понурив голову, он бродил по парку и не мог даже гагатать. Вместо обычного гордого гусиного „га-га-га“ у него выходило „ка-ка-ка“.
С этих пор все стали звать Ганса „Глупый Гусь“, а про его настоящее имя даже забыли.
Вот до чего доводит зависть!