В год 60-летия победы.
Какое прекрасное ранее утро! Над полем медленно поднимается туманная дымка, заволакивая всё: и бледно-жёлтую рожь, и чёрный лес, который ещё не оправился после ночи, и светлое небо. Всё кажется таким необыкновенным, таким светлым. Как будто войны нет…
Я стою посреди бесконечного русского поля. Наш полк ещё спит, лёжа на мокрой земле, не просохшей после ливня, укрывшись серыми шинелями и прижимая к себе оружие. А я не сплю. Мне нельзя спать. Я часовая.
Как же трудно быть часовым и охранять своих всю ночь, когда веки смыкаются и голову клонит вниз! Тогда, чтобы не заснуть, начинаешь вспоминать свою жизнь…
… Родилась я и выросла в небольшой деревушке под Москвой. Семья у нас большая: мама, папа, я, средняя сестра Катька и младший брат Женька.
Я думаю, что детство - это самая счастливая пора. Тогда я не задумывалась о том, что же будет дальше, просто бегала с друзьями в лес по грибы и по ягоды, помогала мамке по хозяйству: носила воду из колодца в больших железных вёдрах, следила за братом с сестрой…
В школе я была активисткой. Одной из первых меня приняли в пионеры, а потом и в комсомол. За отличную учебу и большую общественную работу, мне даже доверили пронести портрет Сталина по Красной площади, чем я очень гордилась. А мои друзья и подруги мне завидовали и очень старались повторить мой «подвиг».
… Где-то закуковала кукушка. Оторвавшись от воспоминаний, я посмотрела на ёлку в надежде отыскать эту простую серенькую птичку. Сколько осталось мне ещё жить, скажи, кукушка? Один… два… три… Ну что же ты замолкла? Дай мне ещё пожить! Мне есть для чего жить…
… Помню, как началась война. Тогда я закончила 10 класс на все пятёрки и радостная, одетая в белоснежное платье, которое мамка целую неделю шила, пришла на наш скромный сельский выпускной вечер. И вдруг, в самом начале вечера… Это сообщение Молотова о том, что началась война. Помню испуганные лица учителей. Помню разом посерьёзневшие лица выпускников. Помню, как первоклашки, не понимая, как это всё серьёзно, начали прыгать и кричать: «Война! Ура!» И никто их не остановил…
Через месяц из всех выпускников в армию пошли все мальчики. Из девочек записалась добровольцем - я одна. Почему? Просто я поняла, что моей Родине угрожает опасность, и я должна защитить её во что бы то ни стало.
Когда я сказала о своём решении родителям, мамка бросилась к двери с криком: «Верка, ишь чего удумала: на фронт идти! Да тебя там убьют! А как мы без тебя будем?» И кричала она, и плакала, и к груди меня прижимала, шепча: «Веруська ты моя, девочка ты моя! Ну куда тебе воевать? Воевать же тока мужики идут, а чё бабе там делать?»
Когда мать плакала, я в душе ее понимала, но решение свое не изменила. Наконец, мамка сдалась…
Прощанье на вокзале было пронзительным: играла гармошка, солдат провожали всей семьёй, матери и жёны рыдали, а дети, принимая войну за игру, прижимались к отцам, и просили прислать с фронта пульку или какую-либо другую солдатскую мелочь…
Я стояла рядом с зелёным вагоном военного эшелона, который через полчаса должен был меня увезти на фронт, подальше от отца, матери, сестры, брата, и слышала, как мать плакала, крестила меня своей морщинистой рукой, чувствовала, как Катька пыталась забраться на руки, как Женька прижимался ко мне, прося не уезжать.
Несмотря на весь наш юношеский оптимизм и веру в то, что война быстро закончится, мы уже тогда понимали, что вряд ли мы все вернёмся живыми.
… Послышался шорох. Обернувшись и вскинув винтовку, я увидела ползущего ко мне солдата. Это был Ванька, с которым мы вместе ходили в первую атаку.
- Верка, - прошептал он. – У тебя махорка осталась?
Молча кивнув, я достала из кармана серый кисет и протянула ему. Сделав «самокрутку» и махнув рукой в знак благодарности, Ванька уполз, а я осталась сидеть на шинели, которая была постелена на сырую землю.
Сам того не ведая, Ванька вернул меня из довоенных воспоминаний и заставил вновь вспомнить и пережить недавние фронтовые события …
… Первый бой. Никогда солдат не забывает первый бой. Никогда не забывает первое прикосновение к оружию, первый крик «Тревога!», не забывает первую пулю, которую он выпускает в лоб фрицу…
Я бежала по вспаханному полю рядом со своими товарищами и видела только мокрые от пота тёмно-зелёные гимнастёрки и мелькавшие чёрные сапоги. Я слышала крики: «Ура!», «За Родину, за Сталина!», свистящие в воздухе пули, автоматные очереди, взрывы гранат, крики раненых и умирающих. Чувствовала страх, хотелось лечь, свернуться в клубок и лежать, пока не окончится бой, этот страшный бой. Но я понимала, что не должна поворачиваться к врагу спиной, не должна показать ему свою слабость…
И тут я впервые увидела немца…
До этого мои представления о немцах ограничивались карикатурами: где они изображались низенькими, пузатенькими, с крючковатыми носами. Но я увидела красивого высокого парня с голубыми глазами. Остановившись посреди поля, я посмотрела на него и вспомнила мою деревеньку на берегу Москвы-реки, такую родную деревянную избушку, и наших деревенских ребят очень похожих на этого фрица …
Я заметила, что он прицелился в нашего солдата и что-то крикнул по-немецки. Сознание разом вернулась ко мне, и я поняла: он враг! Он варвар! Для него нет ничего святого, кроме ихнего Гитлера! И, дико закричав наверно на всё поле, я открыла по нему огонь. Я стреляла в него до тех пор, пока не кончились патроны. Но это я поняла не сразу. Я нажимала на курок еще и еще, но вместо выстрелов я слышала только сухие щелчки от работы бойка…
Мимо меня пробегали наши солдаты с криком «Ура!», а я тихо стояла над телом убитого немецкого солдата и смотрела на него. В моей душе было пусто. Первый раз в жизни я убила человека. Первый раз я совершила самое тяжкое преступление. Нет. На войне другие законы. Здесь нужно убивать врагов, нужно побеждать. То, что в мирной жизни преступление, на войне – обычное дело.
И сейчас я впервые убила врага. Он лежал передо мной поверженный, с простреленной в нескольких местах грудью, из которой сочилась быстро чернеющая кровь.
Сколько я стояла, неизвестно. Наконец кто-то из солдат тронул меня за плечо:
- Верка, ты чего? Пойдём. Мы победили и остались живы…
Он посмотрел на убитого фашиста и тихо произнёс:
- У врагов кровь всегда черна, как и их мысли.
Когда я уезжала на фронт, на стене висел плакат женщины с суровым лицом, в красных одеждах и держащей в правой руке присягу. Над ней большими красными буквами было написано «Родина – мать зовёт!» Меня потряс этот плакат, и уже тогда я поняла, что иду на войну не просто так, а иду с определённой целью: защищать мою Родину.
Что для меня Родина? Это прежде всего моя изба, моя семья, моя деревня, мой лес, моя рожь… Всё это мне бесконечно дорого и я не знаю, что с ней сделают эти поганые фашисты. Нет! Я не должна об этом думать! Мы обязательно победим! Мы должны выжить и вернуться домой.
Воспоминания закончились. Над полем медленно поднималось ярко-красное солнце и от туманной дымки не осталось и следа. Лес стал зелёным, земля высохла, а на бледно-жёлтой ржи весело заиграли лучики солнца.
- В атаку! – раздался над ухом громкий голос командира.
Сжав в руках винтовку, я была готова через несколько минут вступить в бой с врагом.
За Родину! За Сталина!