Лёха Марон – для всех имя нарицательное. Любая женщина в поселке, когда ругалась со своим благоверным и очень хотела посильнее зацепить его, унизить и оскорбить, обычно заканчивала свою «хвалебную речь» тирадой: «Ну ты, я вижу, совсем докатился, становишься точной копией Лехи Марона». Родители, отчитывая за проделки родное чадо, зло выкрикивали: «Вот вырастет из тебя, тунеядец, Леха Марон!»
- И что я такого плохого сделал? – искренне удивлялся сам Леха Бойцов по кличке «Марон». – Никого не уби-и-ил. Не покале-е-е-чил никого. Ну рыло там кое-кому подправил, харю подрихтовал. Так это ж святое де-е-ело. Да и по – пьяни все это было. Я ж безо всякого злого умысла. Случайно. Так получилось. Совершенно не помню, как все вышло. Заспал. Вышибло из башки, все подчистую.
У Лехи всегда вышибало из башки, когда он совершал что-нибудь гадкое да еще по-пьяни. Хорошее же, что случалось крайне редко, но все-таки бывало, у него никогда не вышибало, каким бы пьяным он ни был. Иногда лыка не вяжет, а помнит, что одолжил кому-то деньги или угостил кого-нибудь. В таких случаях обычно с «утреца пораньше» он навещал облагодетельствованного мужичка и деликатненько напоминал:
- Виктр, слышь, а ты помнишь о своем должке? И прицепе к нему?
Попасть к Марону в должники для местных мужиков было равноценным добровольно продать себя в кабалу. «Прицеп» на языке Лехи означал дополнительную плату или гонорар, как он выражался, «гонорея» за проявленную любезность. Получал он свою мзду в виде выпивки да еще и не одной, которые должник был обязан «организовать» для Марона после погашения задолженности.
Садист по натуре, Лёха Марон жестоко издевался над своей семьей. Особо перепадало жене Люське. Устраиваемые им «бесплатные» еженедельные концерты отличались бессмысленностью и свирепостью. Люська едва успевала подлечить одни шишки да синяки или фонари, на местном жаргоне, как Марон тут же навешивал ей новые.
- Вы не касайтесь моей семейной жизни, - возмущался Марон, когда родственники или соседи пытались образумить его. - Наши отношения с Люськой это наше личное дело. Милые дерутся, только тешатся, не зря говаривали умные старики, а они не дураки. Да и не бью я ее. Так, иногда поколачиваю, чтобы помягче стала – доска стиральная. Ну, попутно еще немного и мозги вправляю. Чаще всего просто гоняю. – Для сугреву. Иногда, правда, еще для забавы и попугаю.
Пугал же свою половину Марон обычно «на десерт». Для начала как следует отлупит ее, а потом веревку в руки и:
- Довела ты меня, доконала, стервоза! Повешусь, су-у-у-у-ка подколодная! – истошно орал Марон и убегал в лес.
Разукрашенная благоверным Марониха – в рев и рысью в местное отделение милиции:
- О-о-й, родименькие, милицанерушки, завывала она на всю округу, - спаси-и-ите, помоги-и-и-ите! Лешенька-то мой повесить себя обещал!
- Этого паразита и трактором в петлю не затащишь! – возмущались в милиции. – Он еще всех нас переживет, скотина. И все время будет садировать!
Но… ничего не поделаешь. Сигнал поступил – надо отправляться на поиски «суицида». Чем черт не шутит. Вдруг что случится с этим свинтусом – отписывайся потом, что своевременно не приняли должных мер в связи с поступившим заявлением этой сумасшедшей.
Долго мучились бедные менты с хулиганом. Ну прямо никакой управы на него не найти. Беседы, увещевания – пустое сотрясание воздуха. Взывание к совести – а что проку, если сама-то совесть, как говорится, у Лёхи даже и не ночевала. Садист все больше распоясывается.
Не выдержал лехиных пыток начальник отделения. Слишком зачастил Марон со своими домашними концертами. Практически парализовал работу местной милиции, сотрудники которой вынуждены были постоянно сопровождать в лес этого хулигана. И дал начальник негласный приказ своим подчиненным…
Однажды пара молодых крепких милиционеров отправилась вместе с «суицидом» в лес. Привыкший к этому почетному «экскорту» Лёха кайфовал на природе. Он весело пинал поганки, сбивал прихваченной из дома веревочкой цветочки, крутил ею, насвистывал любимые мотивчики.
- Мужик! – подошли к нему милиционеры.
- Ну вы, смотрю, совсем ребята оборзели, - засмеялся Лёха. – Во даете! Не узнали, что ли? Или совсем уже очумели. Своих перестали узнавать.
- Ведь ты же вроде бы пошел вешаться? Вот и давай. Не откладывай.
- Ха-ха-ха, - по-жеребячьи заржал Лёха, - я что, с крыши упал что ли? Это моя припадочная раззвонила. А я не-е-ет. Мы еще поживе-е-ем, побалу-у-уем на природе.
- Нет уж, как говорится, умерла, так умерла и не хрен подглядывать. У тебя, что в руках?
- Веревка. Сами не видите, што-ли.
- А зачем ты ее взял в лес?
- Знаете, мужики…А не пошли бы вы... - начал заводиться Леха.
- Соседи видели, как ты с нею убегал в лес и слышали, как кричал: «Повешусь, сука, довела!» Ну вот и давай, как говорится, приводи обещанный приговор в исполнение. Сам будешь вешаться или помочь?
Один из милиционеров взял из рук Лёхи веревку, с одной стороны сделал петлю, другой конец набросил на сук дерева. Второй милиционер жестко прихватил Лёху за руку, подвел к петле и стал примерять уровень по росту хулигана…
- Подтяни-ка, Саша, веревочку немножко вверх , - сказал он партнеру, - а то низковато петля и может не затянуться как следует… Вот так хорошо. Нормально, – одобрил он, подергав за конец. – А теперь, как говорится, с Богом и на свидание к дьяволу. Ведь висельники следуют прямиком в жаркое ведомство этих славных представителей загробного мира.
Парни подхватили Лёху под руки, поднесли к петле, накинули ее на шею и подзатянули, частично перекрыв дебоширу кислород.
- Робятушки-и-и, - прохрипел садист. – Что хотите делайте, только не вешайте.
- А мы и не будем тебя вешать. Ты сам повесишься. Ведь многие знают в поселке, что ты в лес повеситься побежал. А мы просто не успели спасти тебя. – Немножечко опоздали. Вытащили из петли, а ты уже и копыта откинул.
- Не хочу-у-у давиться! - заверещал Марон.
- Значит, не хочешь, да?
- Не-е-ет!
- Обещай, гад, что больше не будешь безобразничать!
В обмен на жизнь Марон клятвенно обещал прекратить свои концерты с «суицидом».
Долго и мужественно терпел он после этого, но однажды все-таки сорвался.
Просто так, для проверки чувств Люськи, Лёха решил разыграть сцену «собственного повешения» на сей раз у себя дома. После очередной ссоры и драки он ушел в кладовку, привязал к потолочной балке веревку, сделал петлю и повесился. Только не за шею, а подмышки.
Люська вскоре зашла в кладовку, посмотреть, что там Леха делает… И обмерла.
- Лёшенька повесился! – заорала она, лишь мельком взглянув на висящего мужа, и с диким криком выбежала на улицу.
Первой на место трагедии прискакала соседка Валька. Пошастав по дому и не найдя мертвеца, она заскочила в кладовку. Увидела, что Лёха в действительности висит, тут же под шумок решила неплохо поживиться. Накануне Марон зарезал поросенка, порубил мясо на куски и сложил в кадку. Валька сразу же приметила полную бочку мяса. Быстренько задрала подол юбки и принялась метать туда свеженькую свининку.
- Валька. А Валька. Ты хоть на поминки-то оставь немножко мясца… - услыхала воровка жалобный голос усопшего и, как говорится, обмерла от страха. Потрясение было настолько велико, что Вальку едва выходили в больнице.
Судили Марона за мелкое хулиганство. Полтора года колонии общего режима получил он за «непредумышленное причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей».
- Все, завязано. Больше вешаться не буду! Ни-ког-да! – Марон вынес себе окончательный вердикт после освобождения.