«Мой сегодняшний день будет
принадлежать мне только завтра,
когда я вспомню о нем в другом
месте.»
П.Низон
Она ушла от меня.
Не просто так ушла, не оставив объяснительной записки; не сбежала, поддавшись гормональному всплеску, благодаря наследственности, доставшейся от матери, которая рожала трижды в год; не умерла. Моя кошка исчезла, испарилась, и обнаружить это оказалось равносильно тому, как ежели бы вы утром подошли к зеркалу и, умываясь, между делом так, увидели, что скальп-то перекочевал «в добрые руки». Или еще пуще, проснулись бы, сладко позевывая и делая губами странное «брр...», да узнали бы в себе гоголевского коллежского асессора Ковалева, что нос прошляпил.
Домой в тот четверг мы вернулись поздно, задержались по случаю посиделок у Игоря, приятеля моего мужа, к которому приехала жена. Юлька, хоть уже и мадам, но редкая гостья в его доме. Гостья - это потому что жить хозяйкой ей пока не разрешает французская сторона, мотивируя тем, что Игорь не получил статус гражданина. Так что учебный год она холостует в подмосковье, а потом обрушивается на него по трехмесячной визе. В этот раз нашу старушку Ниццу Оксанова нашла ужасно мещанской и убогой по сравнению с передовой Москвой, где «та-а-кой мост через Москву-реку отгрохали! Прямо а-абалдеть! С эскалаторами, и все-все видно. Покруче Воробьевых гор». Возмутилась тем, что дома отказывала себе в машинах и квартирах, а тут, при одинаковых зарплатах, на «стиралку для лака не выпросишь. А отшкребать бабушкиным способом (намазывать свежий слой лака, и быстренько, пока не засох, салфеткой отдирать), так это километр краски изведешь! Да-а что там говорить, на крема никогда денег не жалела, а тут...Спрашиваю Его: ну и как я должна, по-твоему, выглядеть? А он мне 2 евро протягивает, представляешь? Ну че, пойду, крем для рук себе куплю и на рожу его намазывать стану». Уже изрядно набравшись, Юлечка углядела во мне родственную, сочувствующую душу и наклонилась, чтобы сказать что-то на ушко, да прямо сомлела от моих «Chanel «Mademoiselle»: «от тебя так вкусно пахнет... и ты так серебристо смеешься...», причем «а» стал заметно короче.
Вернулись мы чуть за полночь. От трех бокалов розового меня нещадно мутило и мотало по эллипсообразной орбите со скоростью всех вместе взятых спутников Земли, расцветкой все же напоминавшей Сатурн в атласе-разукрашке для детей-дальтоников от 3-х лет. Пропажа кошки показалась мне нелепой и невозможно - призрачной, а надежда на то, что Псина залегла где-нибудь в потайной коробке или спряталась у себя в «домике» под ванной - очевидной. Полноценно выспаться так и не удалось, выпитое натощак послало меня с долгой миссией: исследовать все закоулки алкогольного опьянения столь мало изученного организмом, а на завтра - похмельного синдрома. Время от времени меня спасали углы комнаты, на которые я цепляла беспомощный крючечек взгляда, стараясь удержать сознание на незыблемом, но безжалостная карусель снова и снова уносила меня в пучину разноцветной круговерти.
К полудню стало получше, аттракционист бросил свою издевательскую работенку и освободил меня, но тело гудело. Мозг нещадно сверлила тишина: Она не теребила обшивку дивана, Она не скакала по мне, Она не раскатывала в соседней комнате шахматные фигурки и даже не дрыхла на гладильной доске. Убедившись в том, что кошки все-таки нет, память начала тщательно обшаривать свои закрома, но ее находки оказались скупы и привели только к одному выводу: животное исчезло. Надо было срочно подключать воображение. После того, как ушли гости, Псина оставалась в доме, сбежала в зал, обидевшись на то, что муж, провожая их, поднял ее на смех тем, что красочно, задирая таз и утробно мяукая, изобразил кошку во впервые пережитый ею март. Может быть «не вынесла душа поэта», и она сбросилась с балкона? Приличная девушка так бы и поступила. Но мы имеем дело с кошкой, хотя непроверенной эту версию оставлять нельзя. Во-первых, она могла остаться в живых, ведь сколько писали, что кошке не то, что пятый, десятый этаж нипочем, даже больше вероятность удачного приземления. Во-вторых, если она покалечилась, то, наверняка, далеко не убежала, и я найду ее и вылечу от травм и от перенесенного позора. В-третьих, по мне уж лучше знать худшее, чем теряться в догадках. Мозг, скрипя шурупами, набрасывал план действий, сердцу было приказано заткнуться до следующих указаний. Обычно это называется «взять себя в руки» или «философским отношением», но первое, согласно Набокову, глумливый монашеский каламбур, а второе просто не соответствовало моему состоянию, потому что проблема выбора философа, которому нужно в такие моменты соответствовать, казалась неразрешимой.
Из шороха извилин родилась еще одна идея: вдруг, уходя впопыхах, мы не заметили как кошка выскользнула за дверь, и оставили ее на лестничной клетке? Тогда что делала бы я, окажись в такой ситуации и на ее месте? Конечно, села перед дверью и просилась домой, по просту орала бы, пока уснувшие или чтоониопятьтакоеделают горе-хозяева не впустили. Но на дворе была ночь, и разгневанные соседи, не достучавшись до нас, могли взять ее до утра или выбросить на лестницу. Последнего я испугалась больше всего: Псина до смерти боялась улицы, а значит, если она все-таки там, она несчастна и беспомощна... Сердцу велено по-прежнему молчать.
Сначала я решила отработать балконную версию. Надо заметить, что тело мое все еще вяло отзывалось на требуемые от него проявления физической активности, но подгоняемое чувством вины, ответственности и утраты не решалось крупно возражать. Вооружившись фонарем и электрошокером «Мальвина», чтобы защищаться от возможного нападения подвальных крыс, я пошла по предполагаемому следу. У входа в подъезд мне повезло, я встретила соседского мальчика, который не смог отказать мне в помощи и всю «грязную» работу проделал сам. Хороший мальчик. Вдвоем мы зашли за дом. Пьер, сбросив школьный рюкзак (килограммов, наверное, десять(!) весом. И что они такое в них таскают? Неужели учебные принадлежности? Надо срочно пересмотреть школьные правила и устроить забастовку, требуя реформ), полез по мусорным кочкам на крыше подвала. Ксс-ксс-ксссс! Псина, Псина, Псина! На наши призывы откуда-то из-за гниющих завалов выбрался кот: черный в белых пятнах или, наоборот, у таких никогда не разберешь, что было в начале. Одно такое черное пятно размашистой кляксой сползло из-за уха на круглый медный глаз, отчего он приобрел пренахальное выражение, а второй, тот, что на белом, казался с воровским прищуром. Такой нигде не пропадет! - мелькнуло у меня в голове. Было видно, что кот, каким бы образом он ни оказался на улице, уже освоился, нашу подвальную свалку почитал за дом и кров, а арабов, скидывающих мусорные пакеты как с первого так и с шестнадцатого этажа не в мусоропровод, а прямиком на улицу - за кормильцев. Так взрывающиеся в ночной тишине полиэтиленовые «бомбы» посылали воображение пытающихся уснуть в горячие точки мира, а коту - гуманитарную помощь. Особенно щедрой она обещала быть в этом месяце, ведь в подъезде я видела объявление: «Так как в этом доме проживают взрослые, не осознающие вреда от выбрасываемого на улицу мусора, который мы не успеваем убирать, мы отказываемся чистить подвальное помещение и прилегающую территорию в течение месяца. Надеемся, что разведеные вами крысы не доберутся до вашей квартиры и не разнесут всевозможные заразные заболевания. Администрация». Для ухмыляющегося кота такая санкция сулила верное и разнообразное питание, для меня же, опасность дизентерии и подкатывающее к горлу возмущение. Получается, мы с Кляксой были классовые враги. Еще с российских времен я уяснила себе правило: если ты платишь налоги - это еще не дает тебе право быть свиньей.
Во Франции я жила в арабском районе, где подобные мне - непонятое и страдающее меньшинство.
-Нет, нету вашей кошки нигде. - Это мой помощник вылез из подсобки дворника. - А Вы объявление повесьте, может кто-то подобрал ее и не знает кому отдать. - Пацан забрал у меня свой контейнер знаний и привычно закинул на сутулую спину. Кот исчез, не дождавшись ни жалости, ни подачки. Так обычно ретируются заядлые бомжи, не вызвав в тебе вины за то, что они такие грязные и оборванные, но всем своим видом продемонстрировав превосходство: они - свободные люди и сами сделали выбор образа жизни, они - люди мира. Как голуби. Только засирают все вокруг, диогены хреновы!
- Только тогда тебе придется снова меня выручать, - сказала я, имея ввиду свой французский.
Через полчаса на месте административного уведомления к вниманию на двух коллективно-доступных языках (я искренне пожалела, что не владею популярным здесь арабским) призывала я:
Attention !
Hier soir un chat adulte a t perdu.
Elle est grise avec des traces.
Nous vous demandons de la rendre cette l’adresse :
150, bd. De l’Ariane, bat. 4, esc. 11, 4 tage, app.191
Nous vous remercions pour votre attention.
Внимание!
Вчера вечером потерялась взрослая кошка.
Серая, полосатая.
Огромная просьба к нашедшим - вернуть по вышеуказанному адресу.
Я намертво присобачила свежеизготовленные листовки к дверям подъездов и лифтов и вернулась в свои appartement de trois pices №191. Началось время великого ожидания.
За последующие два дня я поняла, что сделала все, что могла, но не ощутила облегчения, чувство выполненного долга тоже не посетило меня и не освободило от обвинений совести в халатности. «Благородная» теория с самоубийством все-таки отпала, хотя в какие только чудеса не поверишь, когда что-то не до конца объяснимо. Ведь Псина действительно исчезла! Вот Полинка говорит, что «кошки вообще туго связаны с потусторонним миром», может быть она слиняла в другое измерение, где с ней будут обращаться, как с маркизой Помпадур, а не отгонять прочь от дивана спреем от блох! Теперь мое сознание, свободное хоть и от безрезультатной, но все-таки проделанной розыскной работы, дало волю чувствам. Я тихонько кляла себя за безжалостное обращение с животным, давала неисполнимые обеты: вкусно и часто кормить, не выгонять из спальни и не подпирать тапочком дверь, когда ложимся спать, терпеливо пережидать, когда она наточит когти о диванную спинку, позволять спать на моей полке в шкафу и даже постелить в качестве перинки любимый свитер и вернуть Псине ее родное имя - Шэр. Меня возмущала бездеятельность мужа, его фатальный настрой и сакраментальная фраза: «значит судьба такая». Он был уверен в том, что она сама должна найти дорогу домой и в подтверждение рассказывал случаи, когда кошки возвращались, находясь за тысячи километров. Я же сомневалась в сообразительности своей, да и в ее желании вернуться. Но муж работал с утра и до вечера, ему некогда было отвлекаться на подобные «сантименты», у мужчин вообще другая природа переживаний. Я же все острее ощущала пустоту внутри квартиры, внутри нашего микрокосма, в ауре которого образовалась прореха, зияющая безжизненной тишиной. Конечно, когда Псина жила с нами, тишина тоже присутствовала, кошки вообще нешумливые животные. Постороннему могло показаться, что ничего существенно не изменилось, только никто не встречает у порога и не проверяет принесенные сумки, но для меня это были две совершенно разные тишины: организованная, живая - с ней и вакуум - без нее.
Когда я читаю или занимаюсь, а это 70% моего времени, она, бывало, развалится на кресле у меня над головой, свесит лапы и дремлет подсматривая за порхающими страницами; когда готовлю - запрыгнет на стиральную машину и наблюдает, как я чищу-режу-парю-жарю-пассирую и леплю; когда проголодается, сама подойдет, потрется об ноги и увлечет за собой на кухню, мол, не видишь, что миска пустая или усядется на «папино» место и жалостно обопрется мордочкой о край стола - подает мне знак: ведь ритуал кормления с сервировкой и переменой блюд в нашей маленькой семье исполняется только для него, сидящего во главе стола в уютном уголке. А еще моя кошка может долго-долго почти недвижимо просидеть у окна, отражая завороженными каплями глаз ночные скользящие отблески фар, а когда рассветет - кусочки Альп, застроенные маленькими домиками с бордовой черепицей крыш. Может быть, эти крыши так манили ее?
На исходе субботы я решила, что без зверюшки в доме совершенно нельзя. Без нее можно стать такой же вредной, как почтальон Печкин, а с ними, животными, «научаешься доброте». Кстати «Простоквашинская язва» тоже пришел-таки к этому выводу: «приходишь домой, а она (зверюшка) тебя ждет, а она тебе рада», ну как тут не начнешь добреть? Версии рассматривались всякие - разные и с особым пристрастием: морскую свинку, но она тупа, хомячка, но от него воняет, щенка, но он слишком быстро вырастет в пса, которого нужно будет выгуливать дважды, а то и трижды в день, которого накладно кормить (тут не обойдешься куриной лапкой), в доме поселится неповторимый псячий аромат, да и вообще не люблю я собак. В отчаянии я предложила завести, ну хоть... крола! Муж долго смеялся и над абсурдным предложением и, особенно, над моим очаррровательным фррранцузским пррроизношением. После длительных переговоров решено было взять котенка, а если вернется наша гулена, то оставить двоих.
Наступило воскресенье. После рабочей недели муж долго отсыпался, но в положенное время поехал за сыном от первого брака.
Ребенок напрокат. Иллюзия счастья взаймы. Но дети - это святое. Первым вопросом «ангелочека» стал: «А где же киса?»
Наша кошка - это чуть ли не единственная причина пойти на воскресенье к папе. Не смотря на аллергию, он мучил и гонял животное с изощренностью любопытного любовника, Псина спасалась в надежном укрытии - под ванной, а я ее покрывала: «на балконе поищи» и была рада, что муж так и не заделал щель между перегородкой и стеной. Этот ее «домик» служил не только для укрытия, но и как склад украденного: кисточка для румян, пинг-понговые мячики, шахматы, монеты, расческа с «хвостиком», «палки-ковырялки» для чистки ушей и носов и прочие мелочи. Инвентаризацию Псинка проводила частенько, особенно ей нравилось там бывать, когда кто-нибудь из нас принимал ванну. Тепло и хозяин(-ка) рядом.
Сегодня Тим заскучал, и не в радость пришлась новая компьютерная игра. Отец предложил поехать в Симье, поиграть в мяч. Вообще-то, это название целого района, но мы подразумеваем под ним только парк. Он находится в пятнадцати минутах езды от нашего дома на верху пологой не слишком высокой горы. Там всегда умиротворяюще тихо. Церковка с облупившейся штукатуркой, слева от нее, за каменной оградой старое кладбище: на белых камнях и художественно-изготовленных склепах встречаются даты аж тысяча восемьсот лохматого года! Удивительно даже не это, а то, что есть кому приносить живые цветы. Справа разбит геометрический садик с прямоугольниками зеленых, под машинку остриженных, клумб, с веселенькими цветочными розетками, конусообразными деревьями, четкими розовыми арками, и педантично ровно прочерченными лучами песочных дорожек. По линейке отмерянный рай. Зато напротив, если спуститься немного вниз по асфальтированной лесенке с широкими ступенями, попадешь в просторный, полный ребячьего визга и собачьих какашек, парк. Дорожки там тоже ровные, но как-то дышится легче: то ли оттого, что деревья обросшие, то ли, что лужайки в вытоптанных проплешинах. Отец с сыном принялись гонять резиновый мяч, слишком большой для кошки, поэтому отошедший в собственность Тима. Я достала «Изюм» - угощение Татьяны Толстой, рекомендованное Борисом Михайловичем Носиком, оно пришлось мне по вкусу, и я с удовольствием продолжила угощаться. День закончился со счетом 15:9 в пользу папы. Полицейские уже объезжали территорию и предупреждали посетителей, о закрытии парка. Мы засобирались. Деревья мрачнели, вечернее тяжелое солнце закатывалось в зеницы горизонта, посыпая позолотой дорожки, капоты отъезжающих машин, бордовую черепицу крыш...
Тим, вспотевший от игры, побежал к своему подъезду и скрылся за живой изгородью. Чужой мне ребенок, так похожий на свою мать, возвращался в свой будничный, привычный мир, из которого иногда по воскресеньям его вырывает настойчивый отец, который, не смотря ни на что, хочет его видеть, заботиться о нем и считать своим сыном. Отец поселяет его в своем мире: широком, ребячливо-добром, где в выходной день, когда приходит сын, пахнет свежим обедом и так вкусна куриная ножка, и лаком домашний яблочный пирог к чаю. Наверное, с вечным воскресеньем будет ассоциироваться у мальчика папина жизнь, полная меж тем и понедельников, и вторников, и сред, и четвергов...
На исходе этой недели папина жизнь пополнилась еще одним четвергом, когда исчезла «киса». И воскресеньем, в которое она нашлась прозаичнее, чем потерялась.
В тот четверг, перед исчезновением кошки, у мужа украли велосипед. А в воскресенье мы увидели велик под толстым арабским мальчишкой. Забрали, но уже без багажника. У нас появилось чувство, что Псина должна появиться именно сегодня. Так и произошло. Поздно вечером, по приезду, муж забрал Псину, так и не ставшую Шэр, от подобравших ее соседей. «Со мной никогда не случалось ничего подобного! Чтобы в один день столько потерять, а в другой все это вернуть», - в изумлении сказал он. Кошка оказалась на половину похудевшей (я представила себя за три дня с пятидесяти усохшую до двадцати пяти), с ошалелыми глазами, в которых появился ничем неизгладимый опыт.
А в моей жизни появилась уверенность, что если бы я опередила кошку, то муж не стал бы беспомощно искать ответов на извечные вопросы, а развел бы руками и подумал: «Значит, судьба такая». Хорошо это или плохо, я не знаю, но мне бы хотелось, чтобы он, как и я, понял, что в жизни надо постараться ни к чему и ни к кому не привыкать, ведь «судьба» может это отобрать, не спросив у тебя согласия, и тогда, когда «Вы меньше всего этого ожидаете».
Когда сейчас моя кошка забирается мне на колени, вытесняя клавиатуру, то взглядом цитирует Карлсона: «ну, я ведь лучше?», я ее обнимаю. Я рада, что она со мной: здесь и сейчас. Я так хочу, чтобы Псина рассказала мне: где была? что делала? чем питалась? что пережила за эти трое суток, которые она запомнит гораздо лучше, чем мы - ее хозяева. Но она молчит и подставляет для ласк то шейку, то ушки, утробно тарахтя.
Апрель 2003 г.