Запись в чьем-то дневнике:
Сегодня утром запели птицы. Я шла и думала, что мир перевернулся.
***
Одна смотрела на другую и тихо скорбела по себе.
На ее щеке румянец чередуется с природной смуглинкой и крупинками веснушек. Кудри в беспорядке, стрижены по шее, родинки темнеют на руках и на подбородке.
У нее карие с прозеленью глаза, такие хитрые, золотистые. Они все время меняют цвет и искрятся. В их разрезе есть что-то неуловимое азиатское, теплое, восточное, как и в улыбке, и в жестах. Тепло и нежность.
А Весна всегда приходит с Востока, даже если солнце белое, а не золотое с кровавым маревом.
Она тепло рассмеялась, у нее голос с хрипотцой, то самое меццо-сопрано, которым отличалась Весна из оперы «Снегурочка».
Леди в белой шубе смахнула пот со лба легким шелковым платком.
«Явилась, не запылилась…»
Пыль незнакома ее одежде. Этому короткому полупальто темон-зеленого цвета, сапожкам на невысоких каблуках, мягкой юбке, шляпе с подсолнухом на боку и перьями певчих птиц. И тонкому шарфу всех цветов радуги, беззаботно обвивавшему ее изящную шею.
Вишня. Вишня. Сладкая свежая вишня - духи, цвет помады, дерево, из которого сделаны бусы, трубка.
И табак у нее тоже. Вишневый.
Пряности и теплота.
Стайка беззаботных воробьев и синиц присела на куст рядом, сбивая мокрые звонкие капли и непрестанно щебеча.
Леди, устало поправив тяжелый мех на плечах, развернулась и ушла прочь по мокрой асфальтовой дорожке, с болью глядя на мокрый, тяжелеющий прелый снег на черной земле.
- Далеко не уходи, - хрипловато и рядостно крикнула ей вслед та, другая. - Я же скоро обратно уйду.
- Все равно вернешься, - с ненавистью, но вроде бы равнодушно ответила первая.
- Ну а то!
Стервозно пустила тонкую струйку сизого дымка из трубки (очень дамской трубки, надо сказать), и, звякнув браслетами на изящном запястье, глянула на часы.
- Ну? - она посмотрела на воробья, примостившегося у нее на плече. - Исхудал за ее смену, несчастный?
Воробей дружелюбно чирикнул и наклонил голову на бок.
- Но-но, не боись, - она коротко рассмеялась, - еще будут ручьи, и реки, и половодья...
О чем-то задумалась на мгновенье, а потом вывела чуть дрожащим голосом чисто и породисто:
Свет и сила -
Бог Ярило,
Красное солнце наше,
Нет тебя в мире краше...
Красное солнце наше,
Нет тебя в мире краше!
- и запрокинула голову в синее влажное небо.