Путешествие для умеющих отдыхать

 МеЛ
Каждый из этих двоих частным образом, используя последние солнечные дни лета, начал своё путешествие по экзотическим странам. Она - с пятилетним сыном, он - с псом, догом пяти лет по кличке Деринг.
Но вот кто если и скажет, что было провиденье судьбы, что из всех стран, славящихся красотой увядающего лета, ими обоими были выбраны именно эти, именно в той очередности, то окажется, исключительно правым.

Из России они вылетали четырнадцатого сентября. В расцвет бабьего лета.
На губах Стасси играла приятная улыбка, убаюканная воспоминаниями запаха яблок, рассыпанных горкой на ровно вытоптанном участке артельного сада…
Хутор Тамаровский, расположенный на берегу залива Азовского моря удивлял самобытностью добрых, хозяйственных людей, изобилием фруктов и долгими звездными вечерами.
Какое же это было наслаждение для Стасс, для сына её - Макса качаться на веревочных качелях, привязанных к толстой ветви дуба, любоваться рассыпанными по черному небу звездами, угадывая знакомые созвездия; слушать треск цикад, мурлыканье хозяйки, хлопочущей с тестовой закваской, и далекое урчание мотоциклов, которые местная молодежь без сомнения предпочитает авто.
Днем особой жары уже не чувствовалось. Они с Максом ходили на лиман. Так называют в тех местах залив, тихий, даже ленивый, с редкими старыми лодками, всё больше деревянными, крепленными к береговым цепям ржавыми амбарными замками.
Стасси ничуть не боялась за купающегося сына, залив был неглубок, а вода в нём не так ярка, как морская, но чиста и почти не заилена. Песчаное дно было ровным, без малейших ям. А по невысоким бережкам устраивались старые рыбачки в выгоревших панамах. Устроившись на принесенных из дому скамеечках, сидят, ловят рыбу. И суда по их улыбкам, которые светят с черно-загорелых лиц миром и добротой, улов их достаточно удачен.
Земля здесь суха, а без дождей трескается и пылит. Хозяйки одноэтажных, всё больше белых домиков мало выращивают цветов. А те, что есть, обычны, но ярки и не прихотливы. Особенно Стасс нравятся здешние георгины, невысокие, с сочными листьями и яркими, крупными цветами.
Стасс не встречала здесь виноградников. Зато калитки, а так же маленькие проволочные или деревянные беседки внутри двориков тут украшают виноградной лозой. К этой поре виноград уже зрелый, обычно он черно-фиолетовый. Гроздья местной «изабеллы» свисают между прутьев тяжелые, ароматные, а крупный, резной лист создает в полукруге беседки или калитки густую в солнечных искрах тень. Стасс любила лакомиться виноградом вместо завтрака. Просто выйдет к беседке, срежет кисть, вымоет в бьющей фонтаном артезианской воде, и они с Максом едет, глядя на поднимающееся над лиманом солнце.
Но более всего Стасс и сыну её понравились здешние яблоки. Здесь они иные, чем те, что они покупают в магазинах родной Калифорнии. На этих яблоках нет искусственного лоска, их формы большей частью небезукоризненны, зато сколь они вкусны, а как ароматна их сочная мякоть…
 Ах, яблоки,…какие же здесь дивные растут яблоки!
Сторож сада - бескорыстный добряк, нехило распоряжающийся чужим добром, всё повторял, рассыпая яблоки по их корзинам: «Сад у меня небольшой, но…всем хватит».
Вот они с сыном, дурея от этого невероятно ароматного запаха, какой-то дивной смеси меда, свежести и ещё чего-то сказочно-райского, принеся корзины в дом, выбирали себе из этого обилия самое-самое красивое яблочко и с наслаждением вгрызались в его белую сочную мякоть.
Хозяйка снимаемого ими домика – жена сторожа сада кормила их гусем с яблоками, молодым медом с запеченными яблоками и ещё яблоневым кизилем, невероятно золотистого цвета и медовой тягучести.
А однажды они с сыном прямо и уснули в саду, в деревянном шалаше сторожа. Вдыхая одуряющий аромат, это было вовсе не трудно. Даже приятно.
Тишина, даже вечно тарахтящего трактора какого-то работяги фермера не было слышно. Солнце уже заходило, окрашивая в розовую дымку легкие, прозрачно белые редкие облака. Очнувшись ото сна, Стасс долго смотрела в проем шалаша, наблюдая, как опадает и вовсе не печально предосенняя листва. Ветви пальметных деревьев, тяжелые от яблок, пригнулись, подставляя себя под общий сбор. Скоро, как говорит сторож Иван, пойдут машины, полетит листва, покатятся зрелые фрукты в короба. Умелые руки будут сортировать яблоки, на вид, определяя пригожесть их либо для рынка и хранения, либо для дальнейшей переработки. Стасс, закидывая руку в корзину и доставая на ощупь самое-самое яблочко, никак не хотелось думать о кислом уксусе, дешевом вине. Она долго любовалась зрелым бело-розовым фруктом, а потом вгрызалась в него, брызгая пенящимся соком. «Господи, как же здесь замечательно! Как чисто и красиво. А запах, этот яблочный запах, …мне кажется, я не забуду его никогда»….
Она улыбается чудесному чувству, и вдруг, подавившись, закашлялась и рассмеялась от мысли, чтоб наесться этих дивных яблок на всю оставшуюся жизнь.
Грасс села. Прикрывая полный рот рукой, держащей крупное надкушенное яблоко, тихо покашливала и смотрела на сына. Потом она протянула свободную руку и погладила светлую макушку спящего сына. Мальчик спал глубоким сном, розовый рот его был приоткрыт, у висков сверкали бисеринки пота. В раскрывшейся ладони пятилетнего парнишки было наполовину съеденное тамаровское яблоко…
«Господи, как тихо, как замечательно пахнет…».

Он летел в Норвегию. Высота около девяти тысяч метров над уровнем моря....
Но и эту высоту он послал к черту. Ему вспоминается иная высота.
Повозясь затылком на подушечке кресла, Лоренс улыбаясь, вспоминает широкие дубовые полати в полтора метра от уровня дощатого пола русской бани...
Полумрак, освещаемый лишь маломощной лампочкой накаливания. Одуряющий запах сбора трав, заваренный в кипятке и дополняющий аромата невероятно пахучий березовый веник. Им бьют по загорелому, крепкому телу Лоренса, с удовольствием вытянувшемуся вдоль полатей. Он разморен от пара. А девка попалась сильная. Из-под светлых длинных волос, потряхиваясь, сверкают бело-молочные груди. Пар скрывает от его глаз нижнюю половину тела русской красавицы, но Лоренс догадывается, что и та часть …хороша. «Вот тебе! …Вот тебе! – приговаривает девка, и бьет его кудрявыми ветками то по одной пятке, то по другой, будто провинившимся перед ней бог знает, в каких грехах.
Тед млеет. Щурясь, он весело хохочет, и от удовольствия, и от щекотки. Любуется тряской грудей девушки и удивляется их объемом. "И это ж всё натуральное, мама моя. …Всё натурально».
-Эй, а где квас? Ты обещала показать, что есть «квас»?
Ему подают ковш, выдолбленный из липы. В нём прохладная темная, ароматная, пенящаяся жидкость.
Тед сначала осторожно пригубил её. Чуть нахмурился под пристальным, улыбчивым взглядом девушки. Напиток не знаком ему. Он снова только пробует его. Затем, поняв вкус, начинает жадно вливать содержимое в горящее нутро. Отдавая ковш, он благодарит девушку. – Спасибо, моя хорошая. Так что же ты скрывала, что это просто напиток?
-А ты думал?
-Я? Я ничего не думал. Как здесь думать? А зачем ты опять туда плещешь водой? Ой, да где же ты?! Где твой веник, Аня?
Они говорят то по-русски, то по-английски, в зависимости от настроения и обуревающих чувств. Кажется, уже оба перестали понимать, что говорят на двух языках.
Девушка снова приказывает ему ложиться. – На живот!
-Дай полотенце.
-Это потом, ложись.
-Нет, сейчас дай.
Девушка начинает хлестать его и Тед, откидывая в сторону остатки смущения, ложится на полати на спину.
Анна нарочно прибавляет парку и мягко начинает бить «скромнягу» по бедрам. – И тут, и вот тут, чтоб крепче было…
-Анна, я лечил на Байкале ногу. А ты мне, я понял, её ломать собралась…
-А мы её вот так…- Красавица, роскошная телом чуть наклонилась и, будто не замечая, что касается грудью бедра мужчины, кончиками сырых волос пощекотала больное колено Лоренса.
-Ах, ты ж, …без совести…, без…бессовестная!
Девушка смеется и выпрямляется, услышав труднопроизносимое русское слово. -А сам-то, а сам?..
Тед жмурится, посмеивается и снова открывает глаза, чтоб с расстояния ладони обозревать белые бока Анны и круглые, как половинки арбуза, ягодицы, упругие и маняще.
Девушка весело, задорно смеется, прекрасно понимая желание отдыхающего в их доме американца.
И ему весело, а вспотевшая девка бьет его по груди круто, по бокам легко, по ногам возбуждающе. А как на ступни переходит, так его всего захватывает.
–Пусси, пусси массаж…дядюшка…
-Ты знаешь «пуси» массаж? … Сделай, а? – Лоренс и без дополнительной эротики сильно возбужден. Чтоб погасить волну в себе, он, шутит: «Я умер», - и, кряхтя, переворачивается на спину.
А белокурая бестия, будто и не устала, бьёт его и бьет. - Ах ты хитрый, массаж тебе?! Не два горошка на ложку! - И снова девушка хлещет его по широкой спине.
Тед крутит головой и криком требует: "Все! Все! Хватит!"
А она – стерва - веселушка алюминиевый ковшик в колодезную воду "бух", да в печь - "мах"! и паром его снова прижимает лицом к широкой доске, и дух захватывает от веселого веничка вдоль спины....
Если бы не пьянящий после всего этого ледяной квас, так и умер бы, с полатей этих не слезший…
Вообще-то он отдыхал на Байкале. В обычном отеле для отдыхающих. Красивые места, немноголюдно. Хорошая рыбалка. Люди, вполне понимающие его язык. Хорошие бальзамы на травах, которыми медсестра Марина натирала ему расколотое колено.
Тед уже был на Байкале. Однажды, зимой. И был поражен прозрачностью льда и бесконечно радовался, что по нему ещё и можно кататься на коньках. Такие ледовые расстояния для него - жителя вечно зеленого Лос-Анджелеса – это большая и редкая удача. И вот, пережив малоприятное ранение, то есть уже не способный насладиться быстрым бегом на коньках, он поехал туда в августе. И опять получил массу впечатлений, завел знакомства и хорошо подлечился.
А чтоб соединить приятное с добрым, Тед заехал в тихий городок под Краснодаром – в Майкоп. Его попросил об этом его отец. Нужно было увидеть могилу старшего брата отца – дяди Теда, после войны, пережив плен, тот остался в России, женился на черноокой казачке - майкопской Анне. Женщины уже не было в живых, зато была в добром здравии её младшая сестра – тоже Анна. Она всполошилась от неожиданного приезда американского родственника, но местные казачки ей помогли справиться и с обильным застольем и с желанием гостя услышать любимые песни «русского» дяди гостя.
Тед познакомился с племянницей той самой Анны, на удивление первого, тоже Аней. Последняя была его гидом два дня пока он жил у дальней, вовсе неведомой ему родни. Эта девушка научила тридцатилетнего Лоренса залпом пить стограммовую рюмку самогона и петь протяжный напев украинской «Купалинки»
Девятнадцатилетняя девушка и устроила ему незабываемый прощальный вечер, с банькой, квасом, купанием нагишом в озере, где кружили лилии и подружки-девушки. …
А утром его уставшего до чертиков отпаивали теплым топленым молоком. Лоренсу оно не понравилось, но чтоб не обидеть родню, он незаметно отдал его Дерингу, тоже уставшему от шумных и многолюдных гулянок. Кстати, пес удивил тамошних людей и своим дерзким именем (его там звали Геринг), крутой грацией, воспитанностью и благородным спокойствием.
И всё же псу не нравилось, когда взрослые люди дергали, рассматривая поближе серебряную цепь на его широкой груди.
А потом, из Краснодара Лоренс полетел в Москву. Оттуда путь его лежал в Норвегию…

В Норвегии они остановились в расположенных по соседству городках, на века разделенных узкими заливами, называемыми фиорды.
Стасси сидела в первом ряду мягких кресел небольшого прогулочного катерка, обнимая и прижав к себе сынишку.
От воды и ветра было прохладно. Но вот так, обнявшись им было тепло.
Покрытые травой холмы, мимо которых они проплывали на тихоходном катере, были вовсе уже не зелеными. А уже красиво, по-осеннему яркими. Палитра красок удивляла широтой спектра. Цвели ярко-желтые и синие цветы, в пастельные краски были украшен ещё цветущий низкорослый кустарник, в одних местах ещё зеленела трава, в других – серебрился мох. А когда фиорды укрылись в каменных скалах, взору обнявшейся парочки предстали красивейшие водопады. Возле некоторых катер делал остановки. Стасси и макс выходили, чтобы коснуться рукою прозрачной воды и сделать на память пару снимков: «вот какой я большой» или «вот какая красота и …я».
Затем снова катер, снова тишина, прерываемая лишь очередной легендой гида: «Именно в этих местах, давным-давно…».
Вода в заливе была тиха. Вблизи катера казалась переливчато- янтарной, но уже в метрах десяти от него, гладкой, как стекло и темной до черна.
Макс жался к матери, а Стасс, волнуясь, не замерз ли он, прижимая его к себе, целовала в висок, и спрашивала: «Не холодно? Останемся тут?»
Мальчик с удовольствием разглядывал стада коров, пасущихся на холмах. По правую сторону фиорда паслись коричневые буренки, по левую – те, что были в бело-черных пятнах. Животные были упитаны и спокойно наблюдали за катером, почти не беспокоившим их своим тарахтением. Они пережевывали ещё сочную траву и, лениво покручивая хвостами из стороны в сторону, отдыхали, лежа на пригретых солнцем местах.
Стасс же, глядя на норвежских коров, продолжала думать о людях.
Почему-то ей вспомнилась ибсеновская Нора из пьесы «Кукольный дом».
Стасс прижала к себе сына и, поцеловав его в теплую макушку, подумала: «Я б никогда не смогла стать такой, как Нора. Бросить детей, …господи, не подведи меня к такому выбору».
В Норвегии они с сыном не случайно. Если в Россию Стасси поехала по большой просьбе об этом Макса, то среди этих каменистых мест, они оказались потому что здесь когда-то жил её муж. Отец её сынишки. «Генрик был скуп на ласки, но необычайно справедлив. Не знаю, были бы мы счастливы с ним, доживи он до этих пор?»
Генрик Прайз погиб почти сразу после рождения сына. За пять лет Стасс почти забыла мужа. Так, только отдавшись какому-то полузабытому чувству, она вписала в маршрут своего отпуска и эти, норвежские места.
Вообще норвежцы показались Стасс людьми трудолюбивыми, самобытными, с малопонятной, но привлекательной культурой. «Что-то вроде наших честных фермеров», - подумала Стасси, вспоминая чистоплотность и некоторую чопорность хозяйки снятого ими домика.
Теду Лоренсу разрешили провести на борт пса, но место было выделено на корме.
Однако его это как раз устраивало, здесь можно было спрятаться от прохладного ветерка и наблюдать за прозрачностью воды, бьющей из-под винта.
Пес, кажется, никому не мешал своим радостным лаем на жадных чаек, что хватали, кидаемые Лоренсом, кусочки булки. Тед успокаивал пса: "Не шуметь!" Но тот, замечая веселое настроение и добродушие хозяина, переходил на редкий лай, но «шуметь» на орущих чаек не переставал.
На фоне ярко голубого неба белые чайки были красивы, и полет их был величественен. Они почти не ссорились из-за кусочков. Такие катерки ходили здесь часто. Но если конфликт всё же возникал, тут же замечаемый Дерингом, собачьей радости не было конца. Пес старался перелаять малоприятный гортанный крик бьющихся чаек и когда, как правило быстро, все успокаивались, пес важно гавкал еще пару раз, как бы предупреждая птиц: "Вот так-то!"
Тед в такие минуты, чуть щурясь, смотрел на птиц и сравнивал их с людьми. "Вот и мы, живем среди сытых, богатых мест, но рвем и рвем у друг друга куски, считая те, что в их зубах слаще, а себя - несправедливо обделенными. Тоже орем гадко и вредно, в душе считая царьком себя и только себя. Не различиями языка наказал нас господь, исключительно завистью".
Катерок замедлил свое движение и замер у причала с пристанью в два этажа, включающих небольшой ресторанчик и гостиницу.
Группу туристов, совершающих дневной тур, ожидал ужин, всем было предложено отдохнуть либо в номерах, либо, прогуливаясь по красивейшей поляне. Та зеленым пятном расположилась среди холмов, и парочки невысоких водопадов, словно по замыслу, украшавших её как раз по обе стороны.
Стасси решила погулять ...босиком. Никто не видел их шалостей, потому она и Макс, помахивая за шнурки походными туфлями, весело кружили по траве холма.
Гуляли они долго, прошел час, а то и два, и вдруг они заметили, что стемнело. Буквально на глазах небо стало густо-синим, а потом фиолетовым с проблесками яркого заката.
Стасс предложила сыну вернуться на тропинку. Земля была прохладной и даже сырой от вечерней росы.
Тед сидел в метрах десяти от тропинки и любовался тонкой светлой полоской на горизонте. Следил за вечером, что как колдун, покрывал колпаком небосвод, меняя его цвет со светлого на темный.
Деринг громко, но лишь пару раз пролаял, предупреждая, что место занято.
-Ой! Макс, осторожнее. Здесь собака.
-Мама, это наверно дог того господина, что с тростью. Может пес убежал? Видишь, этого господина нигде нет.
-Тем более, будь осторожен, Макс. Пес может оказаться без намордника.
Стасс присела, надеть туфли и тревожно поглядывала по сторонам. Она не поняла, откуда послышался лай.
Пес замер в метре от остановившегося мальчика, оглянулся на хозяина, не страшно поворчал, мотнув головой, и убежал. Лишь возле Теда он еще раз гавкнул и успокоился.
-Макс, не будем здесь надевать туфли. Давай спустимся к гостинице, уже темно. Да и скоро на катер. Пойдем.
Стасс заметила одинокую фигуру мужчины. Тот сидел прямо на траве, и, как и она, вот только начал надевать на ноги спортивные туфли. Заметив приблизившихся женщину и мальчика, услышав, что те побаиваются собаки, Тед тут же надел на морду Деринга ремешковый капкан и вообще, придержал пса за ошейник.
Странное чувство охватило ее, когда, отправляясь во вторую, выбранную ею страну, она вдруг снова столкнулась с господином с тростью и догом. Регистрируя билет в Краснодаре, а затем в Москве она заметила его стоящим впереди себя. И тут же вспомнила, что, регистрируя билет Лос-Анджелес - Нью-Йорк-Москва, именно этот господин стоял за ней у стойки "Международный перелет США - Россия".
Тогда она обратила на него внимание, потому что услышала заявление по поводу невозможности перелета на этом самолете в одном салоне с животным. Стасс задержалась у стойки и увидела, как изменилось и выражение лица, и тон служащего, когда господин протянул ему какой-то документ, по-видимому, на пса. Господину тогда было предложено поменять билет в другой салон, но полетел он вместе с собакой и этим же самолетом.
В Москве она могла уже подольше наблюдать этого человека, но сочла, что перед ней обычный отдыхающий, путешественник, только с собакой. Он и общался, кажется, только со своим псом, не заводя в дороге каких-то особых знакомств. Его отношения с собакой по кличке Деринг даже удивляли Стасс. Господин что-то серьезно говорил псу, а затем всматривался в его умную морду, как бы считывая ответ. Сын Стасс тоже обратил внимание на перелетающего из страны в страну теми же рейсами мужчину. Ему нравился не господин, ребенок заметил воспитанного пса.
Господин с тростью, заметив, что стоящая позади него женщина с мальчиком регистрирует билет в Норвегию, оглянулся на них и некоторое время удивленно следил за ними. Но Стасс сделала вид, что не замечает этого.
К тому же в России они не встречались, там их маршруты не пересекались, возможно, и в Норвегии не увидятся, так стоит ли заострять внимание на том, что они посещают в одно и то же время одну и ту же страну?
-Макс, посмотри-ка, который час?
-Мы успеем, мама. Не спеши.
Чуть отойдя, Стасс всё же потребовала, чтоб сын надел кроссовки, земля вдруг показалась ей холодной.
У самой пристани пес обогнал их, и Стасс догадалась, что его хозяин тоже решил спускаться к катеру.
На обратном пути Макс, тесно обхвативший мать, заснул, прикрытый её легкой курткой. На этот раз Стасс предпочла путешествовать на корме катера, сразу за стеной. Здесь совершенно не чувствовалось ветерка.
При освещении маленькими лампочками, развешенными как гирлянды по всему корпусу катера, ей хорошо был виден темный профиль господина, что опершись на трость, смотрел то на темную до черна воду, то на притихшего у ног пса. Стасс силилась припомнить фамилию, услышанную ею в аэропорту Москвы. "Кличку пса я запомнила - Деринг. Кстати, почему так? Ведь пес вовсе не шумный? Не беспокоит. Хотя может, это только кажется. А господина кажется, ах да, …его фамилия, как имя мужа знакомой моей матери...- Лоранс. А-ха, значит - это …мистер Лоренс".
А Тед перестал смотреть на собаку, и воду – тоже. Он поднял лицо и стал любоваться звездами.
Стасси тоже посмотрела в небо черное, в каких-то будто искусственных, как в театре, подсветках с северо-запада. Уже хорошо были различимы ещё пока редкие, но яркие, звезды. Она поискала свое созвездие и, с радостью улыбнувшись, нашла его, почти в самом зените.
Этот плывущий, в гирляндах как рождественская елка, кораблик и почти полностью проявившееся на черном небосводе ее созвездие, радовали ее необычайно. Стасс теснее обняла спящего сына, вздохнула и, ощутив себя не одинокой, посчитала, что очень счастлива.
Макс за те несколько дней, что они отдыхали в Норвегии, поправился на полтора килограмма. Стал заметно крепче, а его бледность, очень заметная, когда они вылетали из Лос-Анджелеса, совершенно исчезла. Цвет лица стал здоровым, глаза радовались новому дню, несущему новые открытия в их продолжающемся путешествии.
Стасс вдоволь наелась домашнего изготовления сыра и натурального йогурта; слушала, удивляясь певучести языка, родного для бывшего мужа, протяжные, со многими гласными, скандинавские баллады, запеваемыми женщинами за плетением кружев. Она любовалась размеренной жизни людей, ведущих свои чистенькие хозяйства. Удивлялась усердию тружеников, проектирующих места в округе: создающих небольшие, искусственные озера и даже выращивающие лес - тоже посаженный натруженными руками норвежских крестьян.
Прощаясь с городом Ордаль, с гостеприимной хозяйкой, Стасс от души пожелала крепкой, молодой вдове личного счастья и подарила кружевную шелковую кофточку - распашонку, приглянувшуюся той. Чтобы не остаться в долгу, хозяйка преподнесла Стасс теплый шарф - самовязку из легкой, темно - синей шерсти. Тот очень даже шел Стасси. К её светло-русым волосам, к глазам синим, почему-то казавшимся норвежке чуточку грустными. Крестьянка пошутила, укутывая в теплый шарф узкие плечи Стасси, сказала, что теперь норвежские морозы той не страшны. И пригласила их с Максом к себе на рождество, покататься на олене. Тот и, правда, был в её хозяйстве. Макс даже примерял ему оленью упряжку, уже размечтавшись о здешнем рождестве.
Лоренс покинул Лейнангер поздней ночью. Ему его тамошний знакомый сказал, что Осло – самый красивый город в мире, но лично ему кажется, что он особенно красив ночью. Тед и решил лететь ночью.

В аэропорту Осло, у стойки регистрации, Макс обратил внимание матери на вошедших в зал их постоянных спутников - мистера Лоренса и его собаку.
Те, к величайшему изумлению Стасси, направлялись именно к этой стойке регистрации.
Теперь и Тед был необычайно удивлен, заметив их у стойки регистрации авиабилетов. Он даже замер в шаге. Но Деринг дернул поводок и Тед продолжил своё приближение к стойке.
Он был изумлен, снова встретив высокую, статную женщину с гладко зачесанными со лба, но распущенными по спине волосами и рядом с ней мальчика – белесого, как альбинос. Тед невольно кивнул им, поприветствовав, как своих давних знакомых. И тут же придержал Деринга, как бы уже зная, что мальчик и женщина побаиваются его. Но и пес…узнал их! Он подал голос, будто тоже их приветствовал.
У Лоренса была прекрасная память. Он, стоя у стойки, чуть отвернувшись от женщины и её мальчика, быстро припоминал лица людей, что стояли рядом с ним возле стойки в Лос-Анджелесе, в Нью-Йорке, в Москве, в Краснодаре….У Теда вырвался возглас удивления: «О, черт!», - именно эти двое припомнились ему поднимающимися по трапу самолета Москва – Осло. «И вот теперь они летят ...в Лиссабон?!». – Тед невольно оглядел женщину с ног до головы.
-Простите, Вы будете регистрироваться?
Стасс вот только сейчас заметила, что, задумавшись о необычайности ситуации, она смотрела на Лоренса и не протянула билеты служащему. Она улыбнулась и протянула свои документы и документы сына. - О, простите.
Она извинилась скорее не перед служащим, а получалось, перед Лоренсом. Тот, понимающе улыбнулся и отвернулся.
Его ситуация тоже настораживала. Он выбирал маршрут сам. Путешествовал один, никому, в общем-то, не сообщая о дальнейшем маршруте передвижения. И вдруг такие совпадения!
Мальчик, что стоял рядом с женщиной добродушно оглядывал Деринга, не дразнил его и не пытался погладить, Лоренсу в общем-то понравился. Хуже нет, считал Тед, те из мальчиков, что тянуться к собаке руками, всё норовят подружиться с длиннолапым псом, потрогать его серебряную цепь поиграться ею. Этот вел себя сдержанно. Это успокоило Теда.
Мальчик и его мать не пытаются в связи с такими совпадениями навязать ему свое общество. Это Теда радовало ещё больше. Он подал паспорт служащему и решил не менять маршрут.
После регистрации Лоренс пошел в ресторан, предварительно устроив Деринга в гостинице для собак.
В просторном ресторане не было никого кроме женщины и её ребенка - которых он встретил у стойки. Тед прошел к одному из столиков чуть вперед, сел.
Заказ женщины был выполнен, и они с сыном приступили к обеду.
Оба и Тед, и Стасс, оглядывая пустое пространство зала, совершенно независимо, встречались взглядами и тут же отводили их.
Стасс заговаривала с сыном, а Тед, скрестив руки над столом и положив на сцепленные пальцы голову, осматривал скатерть круглого столика.
Ее насторожила некоторая хмурость на его лице. Эта его сосредоточенность на пустом столе несколько смущала Стасс. Она примерно догадывалась, что может думать о ней мужчина. А Тед, силился припомнить, говорил ли он кому-нибудь о своем маршруте. Не то, чтобы он верил, что женщина с сыном преследуют его, но как-то ситуация должна объясняться. И он силился понять ее.
Официант уже подошел к нему, но Тед, задумавшись, не сразу заметил его. А когда заметил, почему-то тут же взглянул на Стасс.
Она удивленно смотрела в его сторону, потом смутилась, невпопад засмеялась, как будто на что-то сказанное сыном. Потом быстро замолчала и опустила голову.
Лоренс удивленно проследил за сменой ее настроения, быстро сделал заказ и больше старался в сторону женщины не смотреть. Поел он быстро, расплатился и, не глядя в сторону их столика, быстро прошел до выхода из ресторана.
У Стасс почему-то сразу пропал аппетит. Она дождалась сына, и они сразу прошли в зал для ожидания.
Настроение ее испортилось. Теперь она точно поняла, что этот господин решил, что она преследует его. Ее охватило трудно сдерживаемое желание объясниться с ним. Но, посчитав, что так будет еще нелепее, отказалась от этой мысли. Но машинально высматривала господина среди пассажиров поднимающихся в салон самолета, летевшего по маршруту Осло- Порту- Лиссабон.

Стасс путешествовала с комфортом. Потому всегда брала билет в салон первого класса, не решаясь испортить себе настроение трудным перелетом в душном и многолюдном салоне. Сейчас она осмотрела салон, заметив, что Лоренса здесь нет, она немного успокоилась. Решила, что за время спокойного перелета забудет о малоприятной сцене у стойки.
Она удобно расположилась в кресле, в общем-то, хорошо перенесла взлет. Достала журнал и решила развлечь себя чтением.
-Мама, а мистера Лоренса нет.
Стасс замерла. Удивленно посмотрела на сына. Поняла, что и мальчик стал отслеживать присутствие господина с собакой. И вдруг ей пришла в голову совершенно иной ракурс этих фантастических совпадений. "А что если это он преследует меня?! Именно он?! Может, это знакомый Генрика? …Коллега по работе? Или вообще родственник, какой-нибудь очень дальний? Возможно, он-то как раз Прайз. Просто через Москву полетел проведать норвежскую родню. Последнее как раз вернее всего, все Прайзы малообщительные и хмурые люди.
Стасс видела, как разглядывает сын пассажиров салона. Ответила ему, отворачиваясь к иллюминатору, и, по-прежнему, стараясь сосредоточиться на журнальной статье. - Если он не поменял билет, то, возможно, летит в другом салоне. Здесь не разрешается лететь с собаками.
-А где можно?
Стасс вздохнула и, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на чтении, ответила таким тоном, чтобы сын понял, что она отдыхает. - В менее комфортабельном.
-А мы в ком - комфортабельном летим?
-Да, это салон бизнес класса. Хочешь пересесть к иллюминатору, чтобы смотреть на небо?
-Нет. А впрочем, давай.
Они пересели. Макс какое-то время сидел тихо. Затем снова повернулся к матери и, не обращая внимание на ее занятость, снова спросил: «А сходить в этот неком...фортабельный можно?»
-Макс, ты же видишь, никто не встает с мест.
-Но надпись уже не горит!
-Ну и что. Все равно ходить по салону не следует.
-Мне в уши давит.
-Заткни их, тебе же дали наушники.
-Не хочу.
Стасс посмотрела на сына. - Не хочешь, дело твое. Но ходить по салону просто так нельзя.
Макс упирался. Он, кажется, жалел, что переменялся местами с матерью.
-Я же могу сказать стюардессе, что иду в туалет.
-Макс, ну что у тебя могут быть за дела в салоне эконом класса? К тому же там невозможно ревут моторы, ты оглохнешь совсем.
-Не оглохну, там ведь тоже люди летят, …хоть и с собаками. - Макс нахмурился. - Я только бы поговорил с ним и вернулся.
-С кем?
Стасс оставила журнал в покое, понимая, что читать ей уже не придется. Сын явно скучает.
-С мистером Лоренсом. Я хочу узнать, а как Деринг переносит взлет и посадку, он тоже глохнет?
-Ну откуда об этом может знать мистер Лоренс? И вообще, какие у тебя могут быть разговоры с незнакомым человеком?
-Мы немного знакомы.
-Что?!
Стасс часто моргала и соображала: "Так вот кто мог сказать Лоренсу, куда мы летим?! Ах, нет! Я совсем запуталась!"
Чтоб отвлечь. она спросила сына не по теме: «А ты не забыл сачок, который тебе подарил этот рыжий мальчик-сын нашей хозяйки?»
-И вовсе он не рыжий. А сачок ты сама складывала в чемодан.
-Да? Извини, я забыла. - Стасс косила в сторону затылка сына, а тот, отвернувшись, просто как уткнулся в стекло иллюминатора.
-Что, очень интересно?
-Крыло горит.
-Что?! - Стасс замерла, пытаясь "проглотить" слова сына.
А тот спокойно повернулся и пояснил: «Все, погасло. Это наверно сигнал самолету, которого мы обгоняли».
-Какому самолету? Кого мы обогнали?
-Мама, у них скорости такие, что и не заметишь, кого обогнали. Но по рации они наверно знают, кого перегоняют. И потому сигналят. А куда мы после полетим? Ты говорила в Канаду, а куда точно? В Ниагару?
-А почему в Ниагару? - Стасс была очень удивлена. - Почему ты решил, что в Ниагару?
-Потому что мистер Лоренс туда летит.
-Как?!
"Вот это уже забавно!" – Стасс отвернулась от мальчика. - Нет, сын, мы не летим в Ниагару.
-А куда?
-А, возможно, в Виннипег, не знаю. Посмотрим на карту, что-нибудь выберем. Может, ты даже сам выберешь, а то все я и я.
-Я тоже хочу увидеть водопад. Почему не в Ниагару? Я уже смотрел на карте, город небольшой, у залива. Там должно быть красиво, тебе тоже понравится.
И тут Стасс, продолжая удивляться настойчивости сына, замечает, что он нажимает на кнопку вызова стюардессы. - Ты хочешь чего-нибудь?
-Я хочу спросить.
Макс действительно обратился к стюардессе, которая учтиво наклонилась к пассажиру у иллюминатора.
-Я хотел бы узнать, в каком салоне этого самолета разрешен провоз собак?
-Ни в каком. Вас что-то беспокоит?
Макс нахмурился в задумчивости. - И что никто в самолете с собакой не летит?
-Летит один пассажир с собакой. До Порту.
Стасс тут же переспросила: «вы сказали, он летит только до Порту?!»
Стюардесса внимательно оглядела её и повторила, что да, пассажир с собакой летит до Порту.
Стасс снова переспросила: «А Вы уверены, что не в Лиссабон?»
Стюардесса снова внимательно на неё посмотрела и подтвердила, что да, она в этом уверена.
Девушка в форменной одежде уже было отошла, но Макс тут же снова привлек к себе её внимание.
– Простите, но Вы не ответили мне, почему ему разрешили лететь на самолете с собакой?
Девушка вздохнула и пояснила: «Это исключительный случай. Для некоторых пассажиров разрешен перелет с домашним животным. Но не волнуйтесь, только в салоне третьего класса».
Стасс спросила: «А что за исключительный случай у этого господина?»
-Я точно не знаю, но Вы не беспокойтесь, все справки на собаку имеются. Пес ведет себя очень спокойно. Это какой-то знаменитый актер. Я имею в виду пса. А его хозяин, кажется, путешественник - американец.
-Мама Деринг – пожарник! Он в известном сериале снимался.
Стасс вскинула от удивления брови. - А ты откуда это все знаешь?!
-Мне мистер Лоренс сказал, что у Деринга какая-то бумага от американского Президента имеется. Что ему, как герою, в некоторых случаях делают исключение. То есть пускают туда, куда другим собакам вход запрещен.
Стюардесса отошла, поняв, что в остальном пассажиры сами разберутся.
Однако Стасс больше вообще не хотела говорить об этом "исключительном "господине!
Она отвернулась от сына, пожала плечами и полу равнодушно завершила тему: «Подумаешь», - и взялась за журнал.

В Лиссабоне шел дождь.
Стасс торопливо накидывала дождевик на сына, доставала из сумки зонтик. Все делалось ею на ходу, так как они спешили за грузчиком, что вез их чемоданы к стоянке такси.
-Вам куда, мадам?
Стасс посмотрела в зеркальце над лобовым стеклом, ответила, разглядывающему ее водителю такси. - Мы хотели бы где-нибудь снять пару комнат в частном доме, где-нибудь загородом, но не далеко от черты города, чтобы был чистый воздух, и легко было выезжать в центр.
-Тогда я отвезу вас в Восточный район. Холмистая местность, полно свежего воздуха. Там вам понравится. Сохранившиеся с девятого века римские стены, арабская крепость, ну и всё такое.
-Я, к сожалению, не знаю город, поэтому целиком полагаюсь на Вас.
Стасс приветливо улыбнулась водителю, тот тоже ответил ей улыбкой, и машина тронулась с места.
Район, подсказанный водителем такси, действительно обладал всеми качествами, что желала бы Стасс. Хотя таксист чуть лукавил, он отвез гостей столицы к дому одного из своих родственников.
Рядом с тем домом, почти у самых его стен протекала речка, и Стасс с сыном часто брали лодку у хозяина и катались вдоль берега. Любовались видом полуразрушенной арабской крепости; тутошней церковью, выстроенной в стиле барокко, и ещё восхищались яркостью цветов на подоконниках аккуратных двухэтажных домов. А так же их хозяевами, к удивлению Стасс предпочитающих исключительно черно-серые цвета одежды.
«Что это, - думала Стасси во время очередной прогулке на лодке, - дань строгости собственной культуры? А может, в память о былой колонизации римлянами, арабами, в какой-то мере, англичанами? А может, в память о страшном землетрясении? Хосе говорил, что особо пострадал центральный район города. Ах, как жаль, что это случилось. Должно быть различие культур, которым принадлежал Лиссабон, внесло в архитектуру свои краски. А теперь, …теперь всё строго, тонко, каменно – остроконечно. И всё равно, всё равно прекрасно, прекрасно и вечно». – Стасс улыбнулась и попросила сына помочь ей развернуть лодку. Далее у них с Максом идёт посещение «Музея карет», они едут ближе к Центральному району города.
Сын хозяина дома, в котором Стасс сняла комнаты для отдыха - Хосе оказался прекрасным водителем, гидом и вовсе не уставал отвечать на бесчисленные вопросы пятилетнего мальчика. Сама Стасс не задавала вопросов, она смотрела, она впитывала в себя красу этих гордых, строгих мест.
А ещё, она с удовольствием выезжала в центр одна. По вечерам. Просто ходила по магазинам, покупала билеты в театр, в музей, куда они наведывались после с Максом. Иногда сидела в кафе, просто по-женски отдыхала, слегка флиртуя с местными мужчинами. Языка она не знала, потому знакомства были легкими и безобидными.
Вдвоём с сыном несколько дней подряд они ездили в выставочный зал, а когда уставали от впечатлений, просто гуляли по прямоугольной площади Праса ду Камерсиу, кормили голубей, фотографировались. И ещё любовались видом левого берега реки Тежу. Замолкнув, они с Максом смотрели на воду бегущей реки и чуточку грустили о доме.
А по вечерам, просиживая одна в кафе, она осторожно, чтоб не захмелеть, пила портвейн и слушала чужую речь и музыку. Впрочем, и первая казалась ей музыкой, только совершенно неведомой. «Макс ткнул пальцем в неизвестный русский город, а мне как повезло, …я попала в сам Лиссабон».
И вдруг в кафе вошел мужчина - высокий брюнет, и надо же! в его руке была трость. И Стасс тут же вспомнился тот…господин. Тот высокий брюнет с тростью и догом. «Интересно, а он какими судьбами в Португалии? Как же, как же, я же припоминала его фамилию? Ах, да! Лоренс. … Надо же, как странно, три страны мы проехали, можно сказать, вместе. …Как странно».
Стасси улыбнулась. Какой-то молодой человек, решив, что ему, тут же пригласил её танцевать. Стасси не отказалась. Но и танцуя, она вспоминала о странном человеке, который в аэропорту Осло удивленно округлил глаза, заметив в её руках билет в Португалию. «Интересно, что же он подумал, то, что я его преследую? Ха-ха, а я решила, что меня преследует он. Смешно…».
Стасс не могла себе позволить потанцевать в кафе ещё. Её ждал к ужину сын.
Ужин был организован на берегу. В маленьком кафе. На барбекю жарилось мясо, тушились овощи. За Стасс ухаживал сын хозяина дома, она была весела и выглядела счастливой и очень, очень молодой. Даже сын, нарезвившись на берегу, признался ей, что она сегодня выглядит «необычайно веселой».
-Да. Это так. Я счастлива, Макс.
-Но ведь это же правильно. Мы же отдыхаем.
Да, - улыбнулась Стасс, - мы…отдыхаем. На завтра у нас аква-парк, а вечером чудесное цирковое представление в самом «Колизеу душ рекреюш».
-Ур-ра!!!
Устав в бассейнах аква-парка, Стасс отдыхала на трибуне, наблюдая гала-предствление. Она пила вино из пластикового бокала, пыталась общаться на португальском языке с Хосе, но, смеясь, снова переходила на английский и снова…вдруг вспомнила о высоком брюнете – путешествующим с псом по кличке Деринг.
-Макс, а ты помнишь того господина, ну того, с собакой? Я недавно о нём вспоминала.
-Мистера Лоренса? Конечно. Ты видела его здесь? …Где?!
Стасс объяснила сыну, что просто подумала о нём. – Его здесь нет. Просто, вспомнилось. – Стасс скоро отвернулась от мальчика, будто испугалась, что тот снова начнёт настаивать на какой-нибудь просьбе по поводу … «этого ...Лоренса».
Стасс улыбнулась, похвалив себя за то, что так скоро вспомнила фамилию мужчины, путешествующего с догом: «Видно, больше не с кем».
Мальчик посмотрел на мать, на её ироничную улыбку и кивнул. – Понял. Его тут нет. Он же вышел в Порту. Помнишь, стюардесса сказала?
Стасс игнорировала вопрос. Претворилась, что представление интересует её гораздо больше. Особенно канатоходцы, гуляющие по канату, будто под самым звездным небом.
И вдруг, пока шло представление, что-то изменилось в настроении мальчика. Он стал непоседлив, часто приподнимался с кресла, наконец, обратил внимание Стасс на господина, сидевшего пятью рядами ниже. – Мама, кажется, это он.
-Да кто же, милый?
-Тот господин, с догом.
-Перестань, Макси! Никто не впустил бы сюда дога. Посмотри, как послушны бегемоты. Ты ведб никогда не видел «послушных» бегемотов?
Стасс спросила так, будто намекала, что её сын - бегемот непослушный.
-Нет-нет! Дога нет. А он - мистер Лоренс - во-он он! Смотри туда. – Макс показал рукой чуть левее на ближние к арене ряды.
Разумеется, Стасс не смогла в них отыскать того самого господина. Мужчины были одеты в один цвет. У большинства были темные волосы и крепкие плечи. Но, судя по всему, ей хотелось. Несколько раз, отрываясь от непоследовательного разговора с Хосе, от арены, где шутили клоуны, шагающие на ходулях, она смотрела туда, куда показал ей сын.
Странно было ей уже то, что верилось, этот господин действительно присутствует на этом цирковом представлении! «Как странно, - улыбнулась своим мыслям Стасс и чуточку загрустила. - Нет-нет, он вышел в Порту, я помню, об этом говорила, …да, его здесь нет».
После в уютном кафе втроём: Стасс, Макс и Хосе пили черный кофе, ели слоеные пирожки с брынзой и смотрели, как танцуют фанданго. Это несколько наскучило ребенку, зато подняло настроение взрослым. Стасс не стала ругать Хосе за невинный поцелуй в щеку.

Тед тоже любил посещать маленькие, уютные кафе.
Нет, и цирковое представление его бы заинтересовало, но он на него не попал. Пропустил, хотя уже шел восьмой час, как он любуется городом. При том один. К удовольствию Теда, (собственно потому он и прилетел в Лиссабон, чтоб погулять здесь целые сутки по городу) здесь по делам был его коллега – заместитель коммерческой фирмы. Тот прилетел на три дня. Вот Тед и воспользовался случаем, «сдал» ему Деринга на выгул на природе, а сам пошел бродить по уже знакомым местам.
Для того чтоб узнать Лиссабон, наверно нужно прожить там всю жизнь. У Лоренса были сутки.
Зато в отличие от Стасс он хорошо понимал португальский, уже был знаком со многими достопримечательностями столицы и потому знал, где лучше всего услышать сердце этой земли. А главное, поймать унисон с собственным сердцем. Как коллекционера его интересовал Музей португальской нумизматики. А вечером, как раз тогда, когда шло цирковое представление в «Колизеуме» он был в «Сан Карлуш». Слушал «Аиду» Верди.
А вот сейчас он сидел в маленьком кафе.
В таких маленьких, уютных кафе с видом на реку он любил засиживаться подолгу. Не торопясь, потягивал красное вино, закусывая кусками рыбы и сбрызнутые лимоном и подслащенные овощи.
Тед здесь уже бывал. И уже изучил настроения хозяев этого кафе, тут к Дерингу относились добродушно, видя в нем пса умного и воспитанного. А Теду было удобно, не приходилось отвлекался от отдыха на желание пса полежать с ним рядом. Пес просто отдыхал у ног хозяина. Лоренс заказывал себе ещё вина. В качестве закуски выбрал белое мясо с кружечками свежего огурца и, медленно пережевывая, ел, слушая цокот набоек на туфлях танцоров, танцующих для нескольких завсегдатаем и пары-тройки гостей зажигательное танго. При этом он тихо интересовался у Деринга: «Хороша? …Ты не туда смотришь. Ноги как раз так себе. Зато спина, Грация, просто Царица Грации».
Почувствовав, что сильно опьянел, он решил проститься с добродушным хозяином кафе. Простился, как завсегдатай за руку. Расплатился за ужин, за букет цветов для танцовщицы, удивившей его грациозной осанкой. – Спасибо за удовольствие, Орхи. Какая чудесная девушка у тебя работает. Чудо, как горделиво держится. Как великолепно танцует. И вино, вино отменное. Спасибо». - Чуть припадая на здоровую ногу, Тед вышел за периметр навеса, покинул летнее кафе.
Лоренс был без трости. Он забыл свой «костыль» в аэропорту Осло. Странно, но, вспоминая о потере, он всё время вспоминал и о женщине с ребенком, которая, так же как и он, путешествовала по совершенно бессвязному маршруту. «Я, по-видимому, слишком отвлекся на эту странность. Вот и забыл трость у стойки регистрации. Хотя, возможно, её пристроят в «Комнате находок» аэропорта. Когда-нибудь, я её оттуда заберу. …Эта женщина …с длинными прямыми волосами, …она запоминающаяся. Мальчишка невзрачный. Белесый какой-то. Мне показалось, они не похожи. Или я просто больше смотрел на то, чтоб он к Дерингу не лез, вот детали и ускользнули. Они, кажется, летели до Лиссабона? …Будет большей странностью, если мы встретимся здесь. Где-нибудь…встретимся, я вспомнил, они вылетали из Лос-Анджелеса».
Призвав к себе Деринга, Лоренс направлялся к реке. Та протекала поблизости от кафе. Тут же, если пройти по мосту, можно было попасть в парк. «Парк охраняем. Возможно, ничего страшного, что скоро ночь. Стоит пройтись, посмотреть. Говорят, тут есть реликтовые деревья. …Когда ещё представится случай? Да и пес мог бы спокойно порезвиться….Деригн?! Рядом. Гулять, гулять там». - И Тед пошел к мосту. Пёс, узнав команду, двинул вперед. Чуть трусил в паре шагов от хозяина.
Тед и не жалел, что был без трости. Он хотел забыть, что когда-то вынужденно пользовался ей. Но, конечно, пока прихрамывал, жалея больное колено.
Лоренс прогуливался между парком и рекой. Шаля, он подпинывал здоровой ногой редкую валяющуюся ветку, её тут же подхватывал Деринг и кидался играть с ней.
Пёс лаял весело, громко, приглашая хозяина к дальнейшей игре. Тед отнимал у него ветку, пес, веселясь, урчал, ухватившись за нее посильнее зубами, и игра продолжалась. – К реке! К воде, Деринг! - Тед плеснул в пса водой. Сам же, быстро отошел от бережка, потопал, чтоб стряхнуть воду и песок с ботинок.
Деринг отряхнулся, полаял и двинул играться дальше. Он стал толкать хозяина сырой мордой. – Эй! Эй, …нет, Деринг. Нет! Нет, сказал! Я в воду не пойду. …И перестань вытирать нос о мой костюм.
Лоренс обхватил морду пса руками и, присев, потерся о неё лицом. - Ты же видишь, дурашка, я так и не переоделся. Хожу, как вывалившаяся из коробки кукла в смокинге. …Всё, - Тед поднялся, и они стали возвращаться к мосту. – Идем. …Домой! Домой, Деринг….Эх, знать бы, где он, наш с тобой дом. – Лоренс достал из барсетки листок бумаги. Поглядев на овал Луны, на звезды, он развернул лист, прищурился и прочел адрес. – Наш дом…улица Васка да Гама. Что ж, название неплохое. …Дом восемь. Рядом! Пошли.
Выйдя к дороге, Тед огляделся. Возле кафе стояли пара машин такси.
Лоренс присвистнул, Деринг замер, и…такси подкатило прямо к его носу. Будто было заказано хозяином для пса. – Заходи и тихо. …Он смирный.
Водитель, разобрав португальские слова иностранца, кивнул. И Тед не стал обижать собаку намордником.
Они отдыхали. Пёс прекрасно знал, что время отдыха у его занятого хозяина весьма быстротечно и, увы, редко.

Крепкая, ширококостная португалка, сдавшая мужчине с собакой уютную комнату на ночь, тут же пригласила гостя на вечерний совместный чай.
Лоренсу уступили бы не только билет в оперу, но и место в номере приличного отеля. Но он отказался. «Я здесь отдыхаю. Ты - работаешь. Нет, Френк. Я тут переговорил с одним человеком, он рекомендовал мне один дом. С «соломенной» вдовой. Хочу взглянуть, никогда не видел …соломенных. А ты …ты, Мерфи, работай. Кстати, как там с медью для Стаффорда? Он получил, что хотел? Хорошо. А как, …впрочем, к черту. Вопросы потом. Работай. Всё, больше не потревожу. Так что, заранее, …до встречи. …Что? Нет, провожать - нет. Не люблю, ты же знаешь. Спасибо, что присмотрел за Дерингом».
К вечернему чаю женщина приоделась по-особому, а, выяснив, что постоялец ещё и холост, она поярче обвела помадой губы.
Лоренс, заметив перемены, улыбнулся. «Ах, вот что значит «соломенная вдова»….Это версия танцующей Саломеи. Станцует такая вдовушка, тряхнёт …соломой, а потом, глядишь, чья-то голова на блюде окажется». …- Тед улыбнулся на собственное шутливое предположение. – «Всё-таки неплохо, что я не святой. Мне эти «пляски» не опасны».
Потом, скосив глаза на пса, тихо произнёс: «Деринг, я не трезв. Следи, как бы я глупостей не натворил».
Оказалось, у Марии есть родня в Америке. Правда, не Штатах, в Аргентине. Но, как показалось Теду, ей это было не важно. Она принимала человека радушно, будто подразумевая взаимное гостеприимство, повторяя при этом: «Ему там тоже …хорошо. Может, когда-нибудь, свидимся».
Потом, правда, женщина призналась, что говорила о бывшем муже, уехавшем «туда» сначала на заработки, а затем «навсегда». На что Тед по-мужски признался: «Бывает».
Деринга женщина ничуть не боялась, и была с ним вежлива, будто сразу признав за ним право такого же гостя, как и за его хозяином. Пёс почти не озвучивал своей благодарности ни за теплую подстилку возле кровати хозяина, ни за «сахарную баранью косточку», выделенную ему хозяйкой из запасников-погребов.
К чаю пришла соседка – женщина молодая, весьма на взгляд Лоренса, привлекательная. С ней была маленькая девочка. Её дочь.
-Мама, смотри, это же Ной!
Тед сидел за столом. Он удивленно оглянулся, услышав сценическую кличку своего четвероного друга.
Маленькая, лет восьми девочка, худенькая, смуглолицая, но с довольной улыбкой во всё лицо, замерла в двух метрах от отдыхающего Деринга. Пес тут же приподнялся, придвинулся к ноге Лоренса.
Девочка перед этим, по-видимому, пробежалась, она чуть запыхалась, и вовсе без всякого испуга приблизилась к псу и стала смотреть на него. Сидящий высокий, крепкий дог поглядывал на девочку, но ухом определял настроение хозяина. Но тот молчал, не двигался и Деринг.
Мать девочки, испугавшись за маленькую дочку, обхватила ее руками и с испугом замерла за спиной ребенка, тоже посмотрела на пса. - Мей, только не двигайся, детка. Он не тронет. – Она оглянулась на подругу. - Мария, а что это собака без намордника? Пусть наденут, я боюсь за Розалию.
Деринг, громко гавкнул, но не зло, а так, чтобы приблизившиеся помнили о субординации.
Хозяйка дома тут же принялась успокаивать всех: и гостью, и пса, и Лоренса, тот поспешил уйти из-за стола. – Нет-нет! Ничего страшного. Роза, ты только не подходи близко. А так, можно, посмотреть. Можно, это воспитанный пес. Тереса, не шуми. Проходи и садись. Знакомься, это мой новый постоялец. Он из Америки.
Женщины говорили по-португальски. Тед делал вид, что не понимает их. Он не смотрел в их сторону, исключительно на пару: девочка - Деринг.
-Что, весточка от мужа?
-Нет, - Мария засмущалась, - он здесь проездом. Ему дал адрес хозяин кафе на площади. Я предупреждала, если понадобиться комната, чтоб давал адрес. Вот и …
Гостья хозяйки оглядела Лоренса с ног до головы. – А что это он в смокинге?
Мария, опять же смущаясь, усадила гостью, наклонилась к её уху, тихо произнесла: «Он всё понимает. Не шуми. Давай, пей чай. Сейчас…
Лоренс снова привстал. – Мы, пожалуй…
Мария быстро обошла стол и, красиво улыбнувшись, чуть надавила на плечи мужчины крепко загорелыми руками. – А как же покер? Мы ж хотели сыграть партию.
Тед понял, ему предстоит ещё одно знакомство. – Хорошо. Одну партию…
-Ну, там посмотрим. Вы же сказали, что играете хорошо. Так вот, до Вашего выигрыша и поиграем.
Лоренс на Марию и хохотнул про себя. «О, да я попался! А вдруг они действительно знают дело?» - Он улыбнулся симпатичной и предприимчивой хозяйке и …посмотрел на верного пса. Позвал: «Деринг?! Рядом!».
 Лоренс развеселился. Встретить двух картежниц - охотниц - это для него было огромной удачей. Он действительно обожал «покер». Правда, пока он не зал, прилично ли обыгрывать «соломенных вдов»? «впрочем, я зря спешу с выводами. Может, мне пора пожалеть себя?»
Пришло ещё двое гостей. Крепкие к сорока годам молодки. Крепкие, кареглазые.
Пришлось привязать Деринга, и … игра началась.

Тед пошел провожать одну из соседок Марии. Ту, что была с дочерью.
Пес шел рядом с хозяином, но ему мешала «бдить» девочка. Ребенок всё рвался погладить его, всё пойти рядом, чуть ли не наступая ему на лапы. Пес чуть ворчал, но не шумел. Будто понимал, дитя, что возьмешь?
-Мама, это же Ной! Помнишь, "Ной и его семья", это тот самый пес.
-Мне все равно, но ...есть правила. Тед, а почему Вы не надеваете ему намордник?
-Хотите? ...Сейчас.
Женщина остановилась, замахала руками, тут же запротестовала. – Нет! Зачем?! Он же смирный.
Лоренс улыбнулся на непоследовательность, и они двинулись дальше.
Женщина, видя, что пес спокоен и, видимо, не опасен, смутилась своего крика. – Я впервые вижу такого…воспитанного. Он что, совсем не сердиться?
-Почему же? Как все собаки: и лает, и кусает.
Лоренс извинился, и всё же надел псу намордник, и, взяв его за ошейник, сделал шаг в сторону. Решил отвести пса подальше от испугавшейся мамаши. А та, после того, как пасть пса была прочно упрятана, совершенно успокоилась и даже решилась полюбопытствовать, видимо уже и припомнив собаку, показываемую в одном из детских телесериалов.
-Он давно у Вас?
-Да. С его трех месяцев.
-И что, действительно в кино играет?
Лоренс опустил голову и толи солгал, толи, смущаясь громкой славы своего питомца, произнёс: «Артист».
Тед плохо говорил по-португальски, потому старался не завязывать разговора с женщиной, но ее дочь с такой любовью и интересом смотрела на пса, что он решился ответить на вопрос ребенка.
- Он не шумит на детей. Не бойся.
Девочка тут же посмотрела на мать, мол, вот. Тереса кивнула, будто соглашаясь.
Вообще-то женщину больше не пес интересовал. Во время игры, она всё наблюдала за спокойствием Лоренса. Всё хотела его поймать на волнении, ведь он сильно проигрывался вначале игры. Но мужчина был так спокоен. К тому же красив. И она просто пыталась поболтать с ним. Завязать знакомство. Голос её стал тих, она стала спрашивать Теда о личной жизни. Тот…отшучивался: «Жен много – подруг нет».
А Розалия, та, сразу же пошла за его собакой. И не переставала мешать взрослым шушукаться. - А он у Вас не устал в четырнадцати сериях подвиги совершать? …Он что, правда, детей из пожара вынес? …А Вы тоже пожарник?
Девчушка шла в метре от Деринга, а женщина, кося в сторону пса, пыталась задержать дочь за руку.
-Роза, пожалуйста, Ной отдыхает, и не иди так близко, намордник из кожи и может порваться.
Тед тоже тихо отвечал на вопросы женщины, чуть громче – на вопросы ребенка. Но больше следил за Дерингом. Девочка стала просто жаться к его боку.
Женщина, не то, извиняясь за любопытство дочери, не то, все еще побаиваясь собаку, поглядывала на Лоренса, на Деринга и старалась отвести дочь чуть дальше от них. А девочка упиралась и шла с псом по возможности ближе, высоко задирая голову, чтобы расслышать ответы мужчины. – А Вы не боитесь загореть?
-Нет. …А…ты про пожары? …Нет, Роза, я не пожарник. Я просто ...сопровождаю Ноя.
-И он Вас слушается?
-Кажется, да.
-А Вы здесь отдыхаете с ним? Вам здесь нравится? …Мне да. Во-он наш дом. А почему вы его Деринг зовёте?
Лоренс быстро посмотрел на затихшую Тересу. Ему нравилась и её молчаливость и гордая статная фигура. «Неужели тоже «вдова»? Такая красивая, …нет, вряд ли, скорее одиночка. Возможно, имеет постоянного мужчину. …Вот, если не позволит ближе к дому подойти, то …»
Оглянувшись на ребенка, Лоренс улыбнулся. – Красивый у тебя дом. – На остальные вопросы он не стал отвечать. Он ждал реакции женщины.
И тут Тереса действительно остановилась. – Спасибо. Вот и наш дом. – Она взяла девочку за руку. – Мы дальше сами. Спасибо.
-За что же? Вы ж вроде, проиграли…
-А, проигрыш - пустяк. Было интересно. Редко, когда попадается в нашем кругу новенький, да ещё и мужчина.
Тереса улыбнулась. Ей и хотелось домой, уже наступила ночь, но и …жаль было расставаться с интересным, красивым мужчиной. Свой у неё был, по её мнению, «не очень» красивым человеком. Но, и его она не хотела беспокоить сплетнями. Потому снова повторила: «Значит, …Вы завтра и уезжаете?»
-Да. – Тед кивнул.
-А что же так скоро?
Тед развел руки в стороны. Женщина ответила за него сама: «Понимаю, дела. У мужчин всегда один ответ».
Она кивнула и …тем простилась.
Девочка прощалась дольше. - А он меня полюбил?
-Ты про Деринга?
-Да-а. – Девочка погладила пса, но осторожно, чуть касаясь.
Дог сел, был настороже. Но…не нервничал, просто выжидал.
Тед кивнул. – Конечно. Ему послушные девочки нравятся.
Лоренс посмотрел на Тересу. Та ему улыбнулась. Будто поняла его намек на её осторожность с кавалерами.
Девочка прощалась с псом. - До свидания, Деринг. Нет, мне Ной больше нравится. До свидания, Ной! И Вы…
Тед простился за себя и за пса: «До свидания, Роза».
Деринг, как только парочка отошла, разок гавкнул.
Дамы оглянулись. Но испуг тут же сменился на улыбку. Псу и Лоренсу помахали руками.
Тед кивнул. – Всего доброго!

Чуть устав от ходьбы за день, Тед остановился возле ряда деревьев. По-видимому здесь было когда-то кафе. Но здание постарело, без долгого присмотра, а деревья, посаженные для украшения дворика, стояли и до сих пор радовали глаз.
Лоренс стал разминать больную ногу рукой. Стояла, делал дыхательную гимнастику и разминался.
Деринг, получив «свободу» и команду "гулять!" потрусил от дерева к дереву, всё обнюхивая и ничего не узнавая делал нужные пометки.
Городок затихал. Машин было мало. Тед видел, люди гуляли, встречались даже парочки. И ещё он заметил, всё ещё торговали цветочницы.
Лоренс купил букет ирисов. Удивлялся, что к концу дня те выглядели ещё свежими. «Для Марии». А для себя супил у цветочницы же пакетик орешков. Тем он особенно был рад. Не потому что был голоден, а просто любил их.
Хмель прошел совершенно, голова его была светлой. Просто чувствовалась некоторое возбуждение от новых знакомств. И чуть устали ноги.
Арахисовые орешки, подсоленные и хорошо прожаренные, даже чуть перченые были вкусны. Тед кидал их несколько штук в рот и долго, наслаждаясь, жевал.
Потом он остановился, прислонился спиной к дереву, будто слился со стволом, затих. Попытался угадать породу его, Но ни угадав не по листьям, ни по коре, послал биологию к чертям и стал смотреть через редкую крону на звезды. Те были более четко.

Лоренс полюбил орехи с тех самых пор, как его к ним приручила женщина, что все ходила благодарить его за спасение единственной дочери. Она приносила ему подарки, угощения, а сама всё жевала вот такие перчено - соленые орешки. Странная привычка для приличной с виду женщины. Теду осточертела больница, и он от скуки спросил орешков себе. И женщина угостила его. А после, всякий день приходя к нему «с благодарностью» стала приносить одинокому, как она считала человеку, ещё и орехи. Вот он и полюбил их …за долгие месяцы лечения и реабилитации.
Она была родом из Канады - та девочка, что совершенно случайно оказалась в горящем "домашнем" детском саду.
Тетя, которой привезли девочку отдохнуть на западное побережье Калифорнии, решила сходить в парикмахерскую и поручила девочку соседке по дому, подрабатывающую тем, что присматривает за детьми, пока их родители заняты на службе или какими-то неотложными делами.
Как потом выяснили из-за неисправности в электросети, начался пожар на кухне. Вдруг задремавшая нянька…так и не проснулась больше, задохнувшись в угарном дыму своего дома.
Трехлетняя малышка – Сара спряталась от огня под одеяло и вполне бы задохнулась в густом дыму.
Дом был четырех квартирный. В двух - соседних с горевшей никого не было дома. А Тед отправился навестить подружку. Та, слушая музыку через наушники, понятия не имела, что горит вторая половина дома, где она живет. Тед долгое время звонил в её дверь, за которой его просто не слышали, и случайно заметил дым, идущий из окна второго этажа. Тут же, поняв в чем дело, он вызвал пожарных. А сам выбил дверь горевшей квартиры. Из её окон слышался не то плач, не то скуление собаки.
Он звал «живых», но никто не откликался, хотя он отчетливо слышал писк. Он решил, что это скулит собака, скорее даже, щенок. Он дал команду Дерингу – «искать!» и, замотавшись в пиджак, кинулся в пламя.
Двух детей он нашел скоро. Те жались к окну, боялись огня и не могли пробежать через горящий дверной проем. Тед вытащил их из дома и, кинув на газон, побежал в дом снова. Пожарных не было, а он услышал требовательный лай Деринга. В другой комнате, сразу возле открытого окна второго этажа стояла кроватка. Из неё он вытащил полуторагодовалого бесштанного мальчика – сына соседки и двухлетних девочек – близнецов – дочерей хозяйки горевшей квартиры. Тед отдал одного малыша Дерингу. Сунув ребенка в пластиковый пакет из-под детского белья. Пока «живой» кулек спасал пес, сам Тед подхватил оставшихся в кроватке девочек и побежал к полыхающему дверному проему.
Сару бы он в дыму не нашел. Трехлетняя тихоня задыхалась под одеялом. Лежала неподвижно, уже не подавая голоса. Но Лоренс споткнулся обо что-то и, падая, прижимая детей к груди, оперся коленями о кровать. Ребенок вскрикнул, и Лоренс понял, что под одеялом есть кто-то еще. Обхватив ещё и эту кроху, уже теряя сознание, задыхаясь, путая двери, он, на четвереньках выползал из спальни. Чисто случайно, заметив окно в торце длинного коридора, он с трудом добрался до него и прямо сквозь стекло, кинулся в него вместе с детьми.
Не задумываясь о себе, Тед падал, летя из окна второго этажа. Инстинктивно пытался развернуться в воздухе, чтоб не упасть на орущих в его руках детей. Но бог спас. Девочка выпала из его рук, упав в цветник, а сам Тед, ударившись о бордюр ногами, упал на газон.
Он так и держал двух сестренок в руках. Лежал, согнувшись пополам, и кричал от страха и боли пока из его рук не забрала детей его «музыкальная» приятельница.
Девочка уже через три часа могла обнять на смерть перепуганную тетку, у одной из малышек была сломана ключица, а Теда – «случайного прохожего» тут же отвезли в клинику. Лоренс сильно разбился.
Он был в ужасном состоянии.
 В тот день родители даже не вспомнили о человеке, который ценой собственного здоровья спас их чад из пламени пожара. Они выхватывали из чужих рук своих малышек и проклинали и…пожар, и улицу Секвой, …и сгоревшую в пожаре няньку.
К нему они пришли значительно позже, когда уже в полной мере поняли, что собственно произошло в одном из домов на тихой улице Секвой, где они не раз оставляли своих детей.
Они пришли к нему, и к его псу, что жил тут же при больнице,…вернее в её морге.
Больше Деринга никуда не впускали. Да и никому он не доверял себя, кроме Лоренса. Тот требовал: «Я заплачу, я за всё заплачу! Пусть будет рядом. Пусть живет здесь, где позволят. Ему «позволили» в морге. И пес, тайком захаживая к хозяину в палату, и только персонал содрогался от жалости, слыша тоскливое поскуливание жилистого пса, видя, как тот по-собачьи плачет, уткнувшись черным носом в обоженный, пахнущий мазями локоть хозяина. Живя рядом с теми, кто здесь испускал дух, пес будто верил, хозяин его так никогда не захотел бы пахнуть.
Видя, что кроме собаки по Лоренсу и плакать некому (крутизна, захаживающая, чтоб исполнить просьбу скорее не больного, а медперсонала больницы – в счет не шла), родители малышей чаще стали бывать в палате одинокого человека.
Вот тогда Тед и привязался жевать орешки. Гостинцы в виде фунтиков с орешками: сладкими от детей и солеными - от их "вечно" плачущих матерей всегда были на его больничной тумбочке.
И Сара…приходила к нему. Чаще других. Скромно шествуя за руку с взрослым родителем.
Он особо запомнил синеглазую Сару. Ни её отца, ни мать, не дедушек с бабушками, любившим пожать ему руку, именно девочку, молчаливую куклу, открывавшую рот только лишь для того, чтоб по указке матери произнести при нём: «Спасибо, мистер Лоренс».
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, …будто он оживший святой.

А он был обычным коммерсантом. Правда, удачливым. Бог действительно «пас» его.
Настолько удачливым, что мог позволять себе подобные путешествия по миру.
Ряд приличных многоэтажных магазинов в многолюдных местах, удачные вложения в недвижимость. …Лоренс не чувствовал себя богачом, но вот такие случайные маршруты - он любил. Да и время пока было, никто и ничто не тянуло его долгом. Семьи не было. Претензий к удовольствиям – ноль, желания – самые обычные, сил, чтоб исполнить и большее - достаточно.
Но иногда, вот как сейчас, глядя в чужое небо, и думая об общем Занебесном мире, вспоминая о пасущем его ангеле, он вдруг вспоминал об отце.
Три года назад, после пожара в доме своей любовницы, Тед впервые за семь прожитых раздельно, встретился с отцом. Отцом - проклявшим его "именем бога", после того, как сын проигрался в карты настолько, что были утрачены права на фамильное поместье Лоренсов.
Мать Теда – известная писательница, искусная и удачливая сочинительница женских романов, повесилась, потеряв влияние на молодого любовника. Тед плохо ладил с отцом, а после смерти матери связь их стала ещё более призрачной. Отец подозревал «ветреность» и в нём. А после того, как, вернувшись из отдыха на юге Франции, папа Лоренс узнал о том, что …дома фактически у него нет, разрыв с сыном получился полный. Лоренс старший, правда, пробовал бороться с более удачливыми картежниками. Он подал в суд, потребовал признать сделку недействительной, и объявил сына «недееспособным». Однако вердикт суда был напрочь не схожим с требованиями папы: сына признали вменяемым, а подарок матери сыну – поместье и вся недвижимость в его периметре – делом, законно приобретенным одним из друзей Теда Лоренса.
Теду не было двадцати, когда отец отвернулся от него – «подлого сына» и, хлопнув дверью, то есть, оставив парня без цента, укатил назад в Европу.
Если бы всю свою жизнь он не существовал на средства других, возможно, ему было бы стыдно жить в домах своих временных подруг, спать в одной постели с приятелем. Лоренсу стыдно не было. Он даже не задавался мыслью, сладко ли жить приживалкой. Он знал, чего он хочет от наступившего дня, а что будет завтра и наступит ли оно для него – его интересовало мало. Он научился молчать, в эту пору он приучил себя не отвечать на презрение, игнорировать иронию и улыбаться на проявление милой глупости. Взовьется как-нибудь нервами, слезами, как пьянь, разорется, расплачется в жилетку случайному человеку, приютившему его на ночь, а на другой день, скорее всего не вспомнит ни его имени, ни того, о чем кричал и плакал. Всё это становиться уже не важным для него на другой день.
Трудными были первые пять лет его подъема. Он искал, и, скорее всего, не место для себя, а возможность зацепиться за мир. Скорее, не урвать от него хотел, а понять, на что бы сгодился он - Тед Лоренс.
Теда спасли удачливость, связи, смазливая внешность и друзья. Один из них, пользовавшийся на бирже некоторым влиянием, устроил парню место для работы. Через пять лет у Теда появилась хлебное прозвище «Колбасник». Он смог выкупить небольшое колбасное производство. И преуспел бы в нём, то есть пришел бы и к двухсотому сорту колбасы, если бы не легкость, и некоторая беззаботность в отношении начавших копиться у него средств. Лоренс продал производство и, используя свои успехи на бирже, купил два магазина в самом престижном районе города. Чем торговал? Если б он понимал, чем надо - тут бы и разорился. Он продавал всё. Не прошло ещё двух лет, он, заложив эти два магазина, приобрел ещё два, столь же удачно расположенных. Рискуя свободой и тем, что будет навеки проклят своими партнерами, он окупил второй парой магазинов заложенную первую пару. То есть, «выкрутился подлец»! Только с тех пор, коммерсанта, торгующего и канцелярской мелочью и оружием, и цветным металлом, перестали звать «Колбасником». Хотя производство, которое он в своё время достаточно хорошо освоил, снова расцвело в его руках. Лучший из магазинов, расположенный чуть ли не в самом центре города, будто в пику насмехающимся, отдан был им под колбасное производство. То есть, подвал и первый этаж – производили, а верхние этажи бывшего элитного магазина одежды из Европы заманивали покупателей аппетитной роскошью колбас. Долгов у него было больше, чем прибыли. И всё же, с Лоренсом не рвали связей, будто не сомневались дружки, что ему снова «подфартит». И ему, лично стоявшему у «кишки», заполняемой ароматизированным мясным фаршем, бывало и спавшему в цехе неподалеку от мясных туш, потому как не было денег, чтоб платить за охрану магазина, самому проектировавшему залы центра торговли с названием «Колбаски Лоренса» действительно фартило. Только неблагозвучное прозвище тихо вытеснило уважительное «господин Лоренс».
И вдруг такой пассаж: спасение детишек из горящего дома…
Господа друзья не знали, что и думать.
И его снова не понял отец.
Он двадцать лет любил «чудо», правда, то называлось «жена». Так он и обратился к сыну: «Ты непредсказуем. Такой же холерик, как твоя мать. Чудо родило чудо. И как ты теперь жить будешь? Не боишься, что от тебя скоро начнут требовать чудес? А если опять проигрыш? Что, как Глория - в петлю?!».
Прочитав в газете о мужестве калифорнийского коммерсанта, оказавшего помощь детям в загоревшемся доме, Лоренс старший с большим удивлением узнал на снимках лицо собственного сына. Он вскричал, сидя за круглым столом одного из респектабельных клубов Монако: «Мать твою! Да это же мой подлец сын!». Прямо из-за стола, кивнув своим друзьям баронам: «Простите, господа», - он помчался к сыну. …Но сын не узнал его.
После ночного бреда, когда в очередной раз Тед "ловил" по палате "прячущихся от дыма детей", отец вошел в палату сына. Тед извинился и сказал, что не знает «этого человека». Отца успокоили, когда тот решил, что сын возмещает на нём былые обиды. Ему сказали, что с Тедом такое случается и, …увы, пока ещё часто. Только пса Лоренс узнавал сразу, ни в каком бреду не забывал клички его. А остальное окружающее он меланхолично оглядывал, не подавая никаких признаков осознания происходящего.
Как раз в этот день приехали люди из администрации, поздравляли его, относясь с пониманием к странности во взгляде «бывшего», как они считали, коммерсанта, и вручили «Знак отличия за спасение на пожарах" ему и …псу его.
А его отец, присутсвующий при этом, даже не думал гордиться сыном. Он так и спросил губернатора, использующего случай спасения детей в своих избирательно-рекламных целях: «А Вы хотели бы, чтоб Ваш единственный сын кинулся в пламя за ребенком кухарки?»
Губернатор что-то невнятно пробубнил, но поспешил заверить «папу, который несколько не понимает…», что о подвиге «его сына будет поставлен фильм».
Отец, прежде всего, не простил сыну «простоты». «Ты великодушен. Вернее, хочешь им казаться. Ложь. Ты – торгаш. Продающий оружие не лицемер даже, он – трусливый убийца. Не верю, что ты простил обманувшего тебя друга. Тебе приятно, что при встрече с ним, с другими, которые были тогда за ломберным столиком, тебе всё ещё пожимают руку. Но даже хорошо, если бы это была ложь. Но это же, …это же простота! И она опасна, Тед! Она заражает душу, как гангрена. …Не я открыл преимущество закрытых дверей «высшего круга», сын. Ты спустился со своего «круга» настолько, что становишься посмешищем. …И я вот только-только стал сожалеть, что Глория не родила мне …кучу детей. Все эти твои последние разгульные «коммерческие» годы, …этот фильм, …мне стыдно, если когда-нибудь он увидит свет. Это не сага о семействе ветви немецких баронов, это пасквиль на наш род в целом».
Тогда Тед вынужден был слушать отца. Куда он денется с больничной койки? Да и у родителя были все основания признать его, орущего по ночам, признать сына (наконец-то!) недееспособным. И решить проблему всем махом - распродав всё его «колбасное царство». Тед был тих. Но каждая строка страстной речи отца была пылью на его дороге, на дороге, где выгравированы его собственные правила жизни. «Да, я по-прежнему в приятельских отношениях с людьми, которые удачно скинули герб Лоренсов с чугунных ворот имения. И что? Мне должно быть от этого плохо? А почему же я не чувствую этого?…Великодушие,…пожалуй, мы не знакомы. Кто я, чтоб явить милость в отношении равных себе? Вот насчет оружия, тут он прав. Открыв такой отдел, я почувствовал в себе уверенность. Мне льстило, что мне позволили, прямо в центре города торговать тем, что многим запрещено даже вблизи охотничьих угодий. Правда, время спустя я пришел в ужас, узнав, насколько бойко пошла торговля. Но после несколько успокоился. Каждому свой путь. Кто-то создает его, кто-то торгует им, и разве вина наша в том, что кто-то желает его иметь? А убить можно и словом. Только отец забыл такой факт».
Лоренс смотрел в звездное небо над Португалией. Вспоминал Россию, Аннушку, баню её, вспоминал балладу Ивоны, певшую для него о любви в уютном баре ночного Осло, вспомнил о девочке Розалии, о её матери, такой грациозной, но с такими грустными черными глазами…и заскучал по дому. «А может, …нет, я обещал Саре, что приеду. Она будет ждать меня у водопада…послезавтра утром. Летим, …летим, Деринг. …Деринг?»
-Деринг?!
Верный пес тут же и подскочил. Встал на задние лапы и, лизнув хозяина в щеку, гавкнул весело и довольно. – Ну, значит, летим. А пока, …ближе к дому Марии. …Рядом!»
"И блудный сын снова переступил порог чужого дома". Пес не понял о чём это его хозяин, он – кобель ростом с теленка резвился и играл...с вдруг загрустившим человеком.

Стасс получала удовольствие не оттого, что удила сама, а больше от наблюдений за сыном.
Макс вел себя как заправский рыболов. Что-то нашептывал, цепляя наживку на крючок, поплевывал и кидал далеко, ...так ему казалось, что бы иметь "хороший улов".
После трехчасового затишья рыбка сжалилась над ним, и порадовала мальчишку своим появлением на крючке.
Макс был в восторге. Он долго держал трепыхающееся тельце рыбки в своих ладонях, затем дал подержать ее матери и наполнил ведерко водой. Когда рыба была пристроена, рыбалка сыном была закончена.
Макс, как и его отец, даже после небольшого событьица, дельца считал день прожитым интересно и не зря.
Генрик Прайз был человеком, который скрывал от посторонних свой страх перед трудностями. Но если происходило нечто, что позволяло ему преодолеть какую-нибудь малость, он получал столь огромное удовлетворение, что для другого подобная реакция показалась бы следствием достижения цели, являющейся смыслом всей жизни. Он был пятым сыном в семье крупного нефтепромышленника. Был избалован вниманием, любовью и смерть его, неожиданная, внезапная и, как казалось всем, не переживаемая, вдруг враз рассорила семейство Прайзов практически до основания. Вот, казалось, был-жил человек, и не знал, что он есть прочная связь целого семейства. Именно после его гибели в автокатастрофе, произошел ужасный, некрасивый раздел капиталов семейства. Делились даже фамильные украшения, сервизы. Мать Генрика тут же и помешалась разумом. А дед, дяди и тетки маленького Макса Прайза – единственного пока наследника династии отмахнулись от вдовы небольшим процентом с капитала.
Стасси ушла из огромного дома Прайзов, …в общем-то, с «до свиданья, внучек».
 Одна Стасс жила значительно скромнее, чем при муже - преуспевающем чиновнике высокого ранга, но на ежегодные отпуска, что были когда-то для нее и Генрика праздником души, сэкономить ей удавалось. Теперь "праздник" устраивает она сама. Для себя и для сына.
Сейчас, глядя в ночное небо Лиссабона, любуясь, как ей казалось, цветными звездами на небосводе, она вспоминала яркие до слепоты рассветы Калифорнии. Ей казалось, что среди капель звездной росы вот - вот вспыхнут оно - яркое калифорнийское солнце. Просто так, без восходов и закатов, просто вспыхнет, зажжется и обрадует всех среди ночи новым днём. «Как же я хочу домой, ...в наш маленький дом. На нашу улочку, к нашим соседям. Хочу слышать свой язык, слышать звон колоколов нашей церкви, даже вертлявую Сюз – служанку нашу хочу увидеть… поскорее…»
Пока она думала обо всем этом, да вспоминала, горизонт вспыхнул новым рассветом.
Стасси отвернулась от окна, укрыла разметавшегося во сне сына, прошла в свою комнату и, сняв пеньюар, прилегла на узкую, но ровную кровать. «Спать, завтра в дорогу. Виннипег и всё, домой».

-Добрый день.
На это раз Стасс была у стойки регистрации второй.
Услышав приветствие позади себя, она оглянулась и непроизвольно раздвинула губы в улыбку, и тут же ответила, ещё не зная кому: «Добрый».
Лоренс посмотрел на нее, перевел взгляд на Макса, с которым был уже чуть знаком.
Мальчик его заметил первым и заговорил с ним, пока мать отвлеклась на то, чтоб вынуть документы для регистрации.
Глядя на «господина, путешествующего с собакой», она улыбнулась более искренне. Подумала: "Ну, действительно, столько совпадений в маршруте, можно уже и приветствовать, будто знакомого".
Она поздоровалась, но в отличие от сына без восклицаний по поводу "куда?" и "когда?". Спросить «что видели?» и «где отдыхали?» - ей бы хотелось, но она не решалась, встречаться –они встречаются, но ведь они так и не знают даже имени друг друга.
А Макс совершенно разболтался, и тут же выдал на счет поездки на Ниагару.
-Но Макс, мы же собрались в Виннипег.
Лоренс удивленно посмотрел на Стасс, подумал и спросил: «Вы на самом деле решили лететь к водопаду?»
Стасс чуть с укором посмотрела на сына.
-Нет, вовсе нет. Это так, всего лишь одно из предложений. Но мне хотелось посмотреть бобслей, мне сказали, там есть трасса, где могут соревноваться и такое время.
Лоренс пожал плечами. – Ничего не могу Вам сказать, я не был там.
И тут она решилась: «А Вы, значит, к водопаду? В Ниагара-Фолс?»
Тед вздохнул. Вообще-то он те места уже видел не раз, но в этот он обещал там встретиться с подросшей девочкой – Сарой. Несколько дней назад у неё был день рождения, и в качестве подарка она попросила от родителей поездку туда, но…только со встречей там с «мистером Лоренсом». Лоренс всё равно завершал своё путешествие и, когда позвонили родные Сары, он подумал сначала: «Что я Санта? И без меня ребенку вышел бы праздник. там красиво. Озеро, водопад…», - но что-то шевельнулось в памяти, будто «живой» комок под одеялом и он вспомнил лицо молчаливой синеглазой девочки. И не отказал.
-Да, вот, решил освежить в памяти кое-что.
-Значит, Вы там уже были?
-Да. Вы – нет?
Стасс посмотрела на сына. – Макс не был.
И вот тут воспользовался случаем Лоренс, он спросил, будто-то бы только мальчика: «Ах-ха! так тебя Макс зовут?»
А парнишка тут же и рассказал: «Да, Макс Прайз. А мою маму – Анастасия. Мы путешественники. И на водопад мы обязательно поедем. Ведь так, мама?»
Стасс ничего не оставалось, как протянуть Лоренсу руку для знакомства. – Стасси Прайз. Из Лос-Анджелеса.
-Тед Лоренс. Мой дом в Сан-Франциско, но у меня есть …дела в юго-западной части Лос-Анджелеса. Можно сказать, я живу там. – Тед посмотрел на дога. – Мы живем там. Его зовут Деринг. – Тед попросил пса: «Представься, Деринг»
Пес степенно подал голос и горделиво сел возле ног хозяина.
Тут Стасс пришлось отвлечься на сотрудника порта. – Пожалуйста, есть ли билеты до Торонто?
Будто извиняясь, она посмотрела на Лоренса. – Что ж, значит, мы снова с Вами.
-Ничего страшного. – Лоренс улыбнулся, отводя взгляд к лицу мальчика, вполне понимая, что женщина смущена. - Думаю, мы даже не будем в самолете вчетвером. Так что…летим до Торонто.
Тед посмотрел на Стасси, той, казалось, было неловко и за требования сына и за совпадения маршрута с незнакомцем. Он снова посмотрел на мальчика и кивнул. - Летим.
Но тут Стасс объявили, что свободных билетов на ближайший рейс нет. – Но если бы вы могли дождаться до конца регистрации билетов, тогда возможно, при отказе кого-нибудь от билета, можно было бы …
Стасс тут же протянула документы регистратору. – Нет-нет! Оформите на другой рейс. Мы не спешим.
Макс, было, попытался возмутиться, поканючил даже: «Можно же подождать, и мы бы с Дерингом…», - но мать настояла: «Мы не спешим».
До вылета самолета было время, и Тед прошел в зал ресторана. Увы, ему отказали, не пропустили с собакой. Тогда Тед пошел в зал.
Заметив там Стасс и мальчика, но главное потому, что те его заметили, он прошел к скамейкам и сел поблизости. Поблизости от мальчика. И чтоб сразу снять возникшую неловкость, поинтересовался: «Ну, как дела?»
Макс стал рассказывать ему о том, что «мама взяла билеты, но не на тот рейс».
Тед осторожно поглядывая то на мальчика, то на Деринга, то переводил взгляд на женщину.
Стасс была в той поре зрелой женственности, когда легкость от невинности во взгляде уже потеряна. Зато тридцатилетняя женщина не пыталась скрыть красоту искушенной женщины. Она прекрасно знала, что желает тот или иной мужчина. Она уже знала, что одинаковость в красоте женщины – это мужчинам быстро наскучивает. Что не всем мужчинам нравятся «стервы» или «милашки». По крайней мере, она точно знала, что «господину, путешествовавшему с собакой» который вот только что, с достоинством пренебрег обедом в ресторане ради своего четвероногого друга, такие категории женщин не интересны.
Впрочем, ей хотелось понравиться ему. Ей показалось, он – добрый человек и …мог бы оказаться интересным попутчиком. Но о чем говорить? С чего начать …нравиться такому мужчине?
И она спросила его о собаке. – Наверное, тяжело путешествовать с таким попутчиком?
Тед улыбнулся. – Вы о ресторане? Да, нас туда не пустили. Но это ничего, нас в самолете покормят.
Лоренс потрепал пса по загривку. – Ничего, немного осталось, скоро…
И тут к Стасс подошла служащая и предложила поменять билет на ближайший рейс. – Мне показалось, это важно для Вас, а тут как раз…
Она попыталась сказать, что это вовсе ей не важно, но…вдруг заметила сожаление в лице Лоренса.
Тед и вправду чуточку пожалел, что … «ей всё равно». Эта цепочка совпадений, это было так любопытно для него. Он даже начал рассуждать, что бы это означало – все эти столкновения, совпадения?
Лоренс посмотрел на Стасс в тот момент, когда она не решалась, ответить «да» или «нет» служащему аэропорта. Тед ждал, что она скажет. И когда прозвучало: «Что ничего страшного…», - это немного его огорчило. Он начал приглядываться к женщине. И, в общем, образ её показался ему светлым. Не столько беззаботным, сколько чистым. Не было, по крайней мере, не отражались не в манерах её, не во внешности ни пошлость, ни хамство, ни даже надменность – характерные черты такого сорта дам, гоняющих по свету – по велению случая, на самолетах бизнес классом. «Но, кажется, на бизнес-даму она тоже не похожа. Любопытно…».
Стасс была ниже Лоренса на голову, но не казалась таковой. Возможно потому, что редко держала голову наклоненной. Но даже вскинутая голова её, гордость в осанке не дали оснований Теду посчитать её заносчивой. Напротив, после того, как он послушал её общение с сыном, он понял, она вполне сговорчивый человек. И ещё он заметил в ней красивость мыслей. Она не разглядывала оценивающе его одежду, не пересчитывала взглядом его багаж, зато тихо приглядывалась к нему. Вот только с какой целью, он понять не мог. Но как будто своё общество женщина с синими глазами ему не навязывала. Потому он тут же отставил в сторону мысль о её желании понравиться ему.
И тут вмешался в разговор Макс. – Мама! как же, мы же хотели с Дерингом. Вот, с мистером Лоренсом!
Он указал на Лоренса, будто это что-то решало. – Вот же, мистер Лоренс уже летит!
Тед подумал: «А собственно, почему бы и нет?» - И тоже «попросил»: «А может, действительно, летим этим рейсом? У вас будет больше времени, чтоб познакомиться и с Торонто. С Ниагара-Фолс, посмотреть живописные озера Эри, Онтарио. Да и до родной границы не далеко. Посмотрели – и назад. А чего задерживаться?»
Стасс только сейчас заметила, что, раздумывая о странных пересечениях случайных маршрутов, а главное случайных людей она смотрит на пса. Она нервно улыбнулась собаке и кивнула.
Дог будто простужено буркнул.
Стасс улыбнулась веселее, поднялась, чтоб пойти к стойке регистратора.
Но Лоренсу показалось, она просто …хотела уйти. Что возможно, именно его настойчивость была причиной теперешнего её не желания исполнить просьбу сына.
Она только отошла от дивана, веселье с лица исчезло, сменившись на задумчивость. Равнодушно подала документы, оформила регистрацию билетов, сдала багаж. И тут же отвернулась от регистратора. Поискала глазами газетный киоск, и прошла купить себе журнал.
Пока шла "остыла". "А чего я злюсь?! Даже как-то неудобно. Он может подумать, что меня волнует его общество. Ну, представил свою собаку и что? А чего я убежала, может, он хотел составить компанию, что же здесь подозрительного? Глупо получилось. Теперь придется самой находить какую-то тему, чтобы не сидеть букой возле Макса. Ах, этот противный мальчишка! Хотя, его можно понять, пес - артист, мужчина интересный, …симпатичный попутчик, отчего не поболтать. Макс – мальчик, ему с женщиной уже не интересно. …Наверно".
Она купила один из журналов и отошла от киоска.
И тут подбегает Макс и на ушко сообщает, что хочет «пи-пи».
Стасс машинально посмотрела на Лоренса. А тот, оказывается, был в курсе проблемы мальчика. Более того, он подошел и предложил сходить «туда» с Максом.
-Вы …тоже в туалет хотите?
Лоренс улыбнулся. – Нет! Но я мог бы…сводить вашего мальчика.
Стасс категорически замотала головой. – Нет-нет, я сама. Я …подожду его там.
Когда она шла (это, вспоминая позже, она отметила особо, как дар предвидения), Лоренс смотрел ей в след как-то уж очень серьезно. Она незаметно быстро оглянулась, будто поправляла одежду, перед зеркальной стеной и удивилась на столь странный, серьезный взгляд в спину.
Тед же подумал о ней, как о заботливой матери. Он осторожно сопоставил её общение с сыном с воспоминаниями собственного детства, и …подумал, что Стасс, скорее всего, не имеет какого-то определенного занятия. Он решил, что она не работает, занимается собой и ребенком. Что она «опекает» парня, потому как больше некого. «Только важна ли такая опека для мальчишки, …да и для неё? Парнишке лет шесть, наверное, постоянно видеть мать – трудно даже в таком возрасте.
Тед перевел взгляд на пса, потрепал его по спине. Разрешил ему лечь. – Отдохни. Скоро опять предстоит полет.
В это время у туалетных комнат случилась неприятная сцена, двое грабителей на глазах Макса, вырвали у Стасс сумочку. Макс вскрикнул. И тот, что был рядом с ним, приставил к его шее нож. И мать замолчала. Вернее Стасси шевелила губами, раскрывала рот. Ей казалось, что она просит, и её слышат, как она просит, не трогать ребенка. Но она только шевелила губами, совершенно онемев. А тот, что был с ней рядом, видно так и, подумав, что она - немая, бесцеремонно всунул ей в разрез пиджака руку и погладил груди.
Жуткая волна возбуждения и ненависти накатила на Стасс, она рванулась с криком на парня, но тот, ловко, оттолкнул её, и так, что она упала на спину на пол и, …преступники исчезли.
Возмущаться беспардонностью смысла не было, если только ради своего собственного успокоения.
 Стасс замолкла. Она будто проглотила этот комок грязи и только чуть-чуть прослезилась росой на ресницах. Щеки её пылали от ненависти, когда она поднималась с грязного пола.
И тут как раз из-за поворота показался полицейский. Он шел не торопясь, лениво раскачиваясь, весь обвешенный рацией, кобурой с пистолетом, наручниками. Он смотрел прямо на женщину, поднявшуюся с пола, но в его лице не отразилось ни гаммы чувств. Женщина молчала, не просила помощи, и он не вмешивался. Он исключительно …любопытствовал, подозревая в фигуристой дамочке иностранку. А те бывают такими нервными, падают, а спроси, почему, начинают возмущаться, что им мешают «отдыхать так, как они хотят».
Его равнодушный вид был нестерпимо неприятен Стасс, она гордо поднялась с пола, лишь чуть отряхнув подол, обняла за шею сына и …пошла прочь. Прочь от «бесполезного полицейского»!
Макс, заметив алые пятна по совершенно белому лицу, чуть подранивающемуся от нервного зажима, и вместе с тем какое-то общее возбуждение, даже как бы гнев в порывистых движениях матери, смолчал. Он тоже отвернулся от полицейского.
Мальчик покорно перебирал ногами, держался за руку, шел за матерью, опустив голову, в зал ожидания.
Собственно ждать им было нечего. Билеты, документы, деньги - всё осталось у грабителей.
 Лоренс даже привстал, сразу заметив, какой слегка потрепанной, очень бледной и взвинченной вышла Стасс из-за угла коридора. Он нахмурился и внимательно присмотрелся к ней и мальчику.
Вид ребенка был ещё более красноречив. Мальчишка был будто сильно пристыжен.
Тед позвал Деринга и пошел паре навстречу. – Что-то не так?
Макс задрал голову и посмотрел на мать.
Стасс остановилась, стояла, не реагируя даже на дерганье руки сына. Молчала, и только нервно притопывала туфлей, смотрела куда-то в …даль далёкую.
Лоренс снова перевел взгляд на мальчика. - Макс, ты…сходил, куда хотел? Или…
Макс не смел, сказать правды. Мать его молчала.
И вдруг, будто реакция на участие, из глаз Стасси потекли слезы. Крупные, как бусины. Они бежали, будто по чужому лицу. Потому что ничто в нём не «плакало». Ни гордой неприязни, ни сожаления о глупой ситуации, в какую они попали, это была маска о чём-то сильно задумавшейся женщины. Будто даже не расстроенной, а…просто взволнованной. Будто замершей в ожидании чего-то. И это что-то так захватило её, что всё прочее ушло, испарилось.
Лоренс присел перед парнишкой. – Что с твоей мамой, дружок?
И тут повернув голову к руке женщины, Лоренс заметил…отсутствие сумочки. И всё понял. – Где это произошло? …Возле туалетных комнат?
Макс кивнул и тут же быстро посмотрел на мать.
Стасси вздрогнула, услышав слова «туалетные комнаты», тут же извинилась перед Лоренсом и прошла к диванам. Её просто уже не держали ноги. Ей нужно было переждать состояния ступора.
Тед поднялся, опередил её и преградил дорогу. Но Стасс протянула руку, будто хотела его отодвинуть. – Мне нужно, мне…простите.
Тед взял женщину за руку. – Вы готовы мне помочь, Стасс? Руки, разрешите их понюхать Дерингу.
Стасс, мало понимая просьбу, машинально вытянула руки. – Но…э…зачем?
Тед тут же приказал псу: «Деринг, внимание! …Нюхать, …нюхать …. Взять! …След, Деринг!»
Команды давались спокойным голосом, но как будто пес всё прекрасно понял, он гавкнул и, позволив ослабить поводок, двинулся в сторону коридора.
К сожалению, среди сотен людей, среди мириадов оттенков запахов ему приходилось брать воздух, двигая носом в наморднике. Таковы человечьи правила. Но духи женщины имели столь устойчивый и хорошо различимый аромат, что пес пошел уверенно.
Макс стоял, раскрыв рот. Он посмотрел на мать, растерянно оглядывающую зал, …на быстро удаляющегося Лоренса, державшего в вытянутой руке поводок, дернулся туда-сюда, будто не решаясь, за кем поспешить и пошел к матери.
Он присел рядом на диван, осторожно взял Стасси за руку. – Мама? Я тут.
Она, будто его и искала блуждающим взглядом, тут же обхватила и прижала к себе. – Где ты был?!
Мальчик тут же почувствовал, как она дрожит.
Стасс быстро, но тихо заговорила, нервно приглаживая взъерошенные рыжие волосы на голове сына: «Ты не волнуйся, в сером чемодане есть деньги. Деньги есть, это уже хорошо. Только вот документы. …Ах, как же….Как же быть? …Нет, видно всё-таки придется идти в полицию. Боже, что я сделала не так?»
И она тут же расслабила руки, быстро поднялась, будто уже сейчас и собралась идти, делать заявление. Взяла парнишку за руку.
И вдруг, как в кино, из-за поворота вышли двое: красавчик брюнет в длинном светлом плаще, с ним гордый пёс. В зубах Деринг держал светлую дамскую сумочку. Аккуратно нес её за ручки.
Макс закричал радостно, но так громко, что Стасс вздрогнула и расцепила руку. А мальчик, весело приветствуя пса, радуясь, побежал навстречу собаке. – Деринг! Ты поймал их! Ах, какой ты молодец, хороший, Деринг хороший.
Стасс от бессилия в ногах, села на диван.
Тед придержал пса, тут же закрепил поводок, сменив его на короткий. – Тише, Деринг. – Тед понимал, что в радости ребенок может кинуться, обнимать собаку. А догу, возможно, это бы не понравилось.
Лоренс в двух словах рассказал мальчику, где они с Дерингом нашли сумочку.
Приблизившись к диванам, Тед присел рядом со Стасс. – Нет бумажника, остальное, кажется, на месте. По крайней мере, паспорта и билеты тут. Взгляните.
Тед забрал у Деринга сумочку и отдал Стасс. Та, отупело посмотрела на собаку, на сумочку, на мужчину и только после слов сына: «Мама, значит, мы летим в Ниагару?», - она схватилась за сумочку. Спешно раскрыла и начала перебирать в ней мелочи. – Нет, …нет банковской карточки. Она лежала вот тут.
-Без кода они не смогли быстро снять деньги. Можно позвонить туда. Какого банка Ваша карта?
Стасси ответила.
Лоренс забрал её паспорт и прошел к стойке регистрации.
Стасси и Макс смотрели, как он звонит по телефону. Когда потребовали подтверждение клиентки, Тед попросил мальчика: «Макс, помоги своей маме подойти. Здесь нужно лично её».
Стасс, назвав свой код, заблокировала карту. Перед этим её успокоили, что счет с утра сегодняшнего дня не изменялся. Она поблагодарила служащего. С грустью подумала, что всё равно не сможет пока снять с карты деньги. Качнув головой, в сторону девушки, предоставивший ей возможность позвонить в банк, она снова пошла к диванам.
Тед придержал её за локоть. Осторожно напомнил, уже заканчивается посадка на самолет. - Нам нужно поспешить.
-Но, я не успела….Нам нужны будут наличные. …Мне могут вернуть на время мой багаж?
-Думаю, уже нет. Но ведь это можно сделать в Канаде. В самолете Вам наличные всё равно не нужны.
Стасс сморгнула и, …наконец, «оттаяла», улыбнулась. До неё дошла разумность слов Лоренса. – Ну да, конечно. Что же это я…
И тут она вспомнила, что вот только что падала на пол. Ей вдруг показалось, что у неё грязная спина. Она смутилась, чуть развернувшись от Лоренса, и попросила. – Тед, пожалуйста, Вы…идите, мы…за Вами. За Вами и …Дерингом.
Лоренс, затянул псу намордник туже, взял Деринга за ошейник. Он проверил поводок, улыбнулся, глядя на «ожившую» женщину снизу вверх, кивнул ей «хорошо», и пошел к стойкам первым.
Стасс заново перепроверила содержимое сумочки, воздала хвалу богу, что документы и билеты целы и, спросив у сына: «Как я выгляжу? …А со спины?», - тут же взяла ребенка за руку, и они пошли к месту посадки в самолет.
 
Теда в их салоне не было. Он остался где-то позади, пропустив их в самолет вперед себя.
Макс, только они сели на свои места, стал вспоминать, что произошло у туалетных комнат. Стасс, разумеется, не просила его об этом. Но, по-видимому, это беспокоило мальчика. Было в его голове.
Разумеется, он упустил оскорбление, нанесенное грабителем его матери, рассказал только про то, что совсем не испугался ножа. – …А сумочку, мистер Лоренс сказал, Деринг нашел в урне. В зале с камерами хранения. И ещё он сказал, что твои духи очень приятны. Они даже Дерингу понравились. Он потому так быстро…
А Стасс переживала заново мерзкое касание грабителя. Лицо её, как и в тот момент, вдруг вспыхнуло, она нахмурилась и вдруг резко попросила: «И всё! И забудем!» И она отвернулась от сына, щелчком закрепив ремень безопасности под грудью.
Ей было стыдно. И перед сыном, и перед чужим человеком – перед Лоренсом. Стыдно и нехорошо, даже физически. Ей даже показалось, её поташнивает. Она решила, как только разрешат вставать с кресел, пойти в туалет и умыться.
Она взяла в руки журнал, резко перевернула страницу, достала карандаш и тут же спросила. - Ты случайно не знаешь название говорящей птицы с ярким оперением? ...Семь букв.
Сын замолк, перестав тараторить о прошлой истории. Он наклонился вперед и снова внимательно посмотрел в лицо матери. Долго молчал, пытаясь определить, сердится ли на него мама. Потом тихо произнёс: «Мама, это же попугай».
Стасс улыбнулась сыну, похвалила его за догадливость и тут же вписала слово в квадратики кроссворда. – А вот ещё…шахматная фигура ...пять букв. …А, Макс, слабо?
Мальчик знал. Он знал, что знает и она. Он просто не понимал мать. Её состояние было ему не понятным.
Когда Стасс поцеловала его, будто извиняясь, он тихо пробубнил: «Ладья, ферзь, пешка...». И отвернулся, нахохлившись. Будто обиделся.
-Спасибо. Я не сержусь на тебя. Только не нужно больше об этом, ладно? Я…знаю, во всём виновата только я.

Многочасовой перелет начался.
Стасс сидела, задумавшись. Она вспоминала каждую минуту ужасного происшествия, и всё никак не могла отвлечь себя от гнетущих её мыслей.
Возможно, именно поэтому, как только разрешили вставать и ходить по салону самолета, Стасс сама предложила загрустившему парнишке навестить их знакомого…пса. – Передай ему от меня спасибо. Кажется, я забыла это сделать сама.
-Да, мама, ты была несколько …молчалива. – Макс кивнул. – Хорошо, я передам. И мистеру Лоренсу – тоже, можно?
Стасс опустила голову, помолчала, вспомнив, как последний предложил ей остаться в тот момент в зале. – Да, конечно. Да, сын. Пожалуйста, передай и ему. Он поступил, - она посмотрела прямо сыну в глаза, – этот человек поступил очень благородно, Макс. Конечно и ему скажи спасибо.
Макс улыбнулся. – Ну, так всё же что: «спасибо» или «пожалуйста»?
Стасс погладила сына по голове. – Скажи ему сначала спасибо.
И мальчик пошел в соседний салон, в хвостовую часть. А Стасс пошла в туалет.
Умывшись, глядя на себя в зеркало, Стасси снова подумала о Лоренсе. О странной, какой-то пугающей важности их пересечений. «Боже мой, …чужой человек. Как стыдно. Ему, наверно, пришлось, чуть ли не бежать за собакой, а ведь у него …больная нога. …А где же его трость? Да! Была же трость! …Или нет? Боже мой, а если он потерял её из-за нас? …Сколько волнений, боже, и всё из-за меня, …из-за нас. И мальчик тянется к псу. А ведь видно, собаке это не нравится. Лоренсу всё время приходится наклоняться, брать Деринга за ошейник. Ах, как не хорошо».
Она ещё раз плеснула в лицо водой, вытерлась салфеткой, чуть припудрилась и вышла из туалета. Ей пришлось извиняться, её пережидало сразу несколько человек.
Макс был уже на месте.
-Ты уже вернулся?
-Да. - Макс прижимал ладошами уши.
-Заложило уши?
-Да, в том салоне так гудит.
Стасс улыбнулась. - Ничего, посиди, пройдет само, со временем.
Макс пытался "выбить" воздушную пробку, хлопая по ушам руками.
-Вы разговаривали?
-Да. Он рассказывал мне о белках, почти ручных. Он кормил их прямо из окна дома. Давай и мы в следующий раз снимем комнаты в доме, который будет стоять среди сосен, я тоже хочу кормить белок с рук.
-А разве белки не боялись дога?
-Конечно боялись. Если видели. А если Деринг прятался и сидел тихо, они все равно спускались к мистеру Лоренсу на руки, и ели кедровые орешки. А он и меня орешками кормил. Угощал. У него есть сладкие и острые.
-Какие?
-С перцем.
-Я такие не ела.
Макс вспомнив о кармане, в который складывал угощения Теда, тут же сунул туда руку и достал несколько орешков арахиса. Пара из них действительно показалась Стасс солено - перченой.
-Странный вкус.
-У мистера Лоренса?
-У его орешков.
Закончил пересказ о белках Макс весьма неожиданно. - А тебе мистер Лоренс нравится? Мне да. Я когда выросту, если увижу, где дом с детьми горит, тоже всех начну спасать.
Стасс удивленно посмотрела на сына.
-Не пойму, какая связь?
Макс рассказал про фильм, который видел сам, и главное, спросил о нём Лоренса.
Тот отвечал про фильм с явной неохотой, но мальчик понял одно: в кино снимался не Деринг и там многое неправда. И что там «накручено» для серий. - И мистера Лоренса там зовут Тедди Дитолл. И его играет Рикки Мартин. – Мальчик тараторил, пытаясь не упустить деталей их с Тедом разговора. - Он там ещё и поёт, в фильме. А мистер Лоренс петь не умеет. Он сказал, потому его и не взяли в фильм. И Деринга не взяли. Он не мог привыкнуть к софитам. Ему всё время мешал свет.
Стасс смотрела на сына и удивлялась и огорчалась его «осведомленности». И она понимала, как нелегко приходилось Лоренсу «уходить» от истинных ответов ребенку.
-…Мистер Лоренс не артист. Он коммерсант. Помнишь, магазин «Колбаски Лоренса» на Беверли Хилз? Это его магазин. И колбаса его.
Стасс часто заморгала, глядя в цветущее от изобилия новостей лицо сына. И задумалась. А после загрустила. Ей и в голову не приходило, что человек, кинувшийся беспокоиться об её сумочке, может оказаться столь важной персоной. - Он …мог пошутить, Макс. Мало ли на свете Лоренсов. А ты так настойчиво расспрашивал его. Так нельзя, он же …просто наш попутчик.
До мальчика трудно доходила логика матери. Он долго смотрел на неё, на то, как она грустит, поглядывая на свои ладони, пустые ладони. Потом он сказал: «Ты ему не веришь? Почему?»
Стасс, не зная. Как ответить попросила ей рассказать о фильме. О том самом. Он же был явно детский. Макс рассказал.
Но самое невероятное, что его тут же принялась поправлять какая-то пожилая леди, сидевшая на сиденьях впереди них. – …И всё не так. Он думал, что там собака. Что собака в горящей квартире. Он, этот человек, как писали, очень привязан к собакам. Он вовсе не бежал туда спасать детей. Это фильм так поставили, а в газетах иначе было написано. – Леди кивнула, чуть тряхнув голубоватыми кудряшками. – В доме жила его любовница. Он пошел к ней, а тут дым. Из всех щелей. …Вы представляете, он кинулся в огонь! А вообще-то он коммерсант. Кажется, торгует колбасами. Я читала про него в газетах. Да это он, я не могла ошибиться. И собака …та самая, я узнала, увидела его в зале ожидания. Он так суетился с этим догом. Я понимаю, собака - не человек, куда ж её вести в туалет, ведь в приличных городах выгул собак строго ограничен…».
Стасс покашляла в кулак и вздохнула. Ей были неприятны ни детали того пожара, ни сама леди – соседка. По-видимому, из сорта тех, что любят судачить про соседское бельё.
Макс тоже решил прекратить вмешательство тетки с неправильно поставленной челюстью и невероятно кучерявыми голубыми волосами. Он произнёс не по-детски строго: «Вы позволите, мы поговорим?»
Дама, смерив мелковатость недошколяра взглядом, дернула сухими плечами и с неохотой отвернулась.
А Макс, помолчав, сказал: «Я тоже буду спасать детей из пожара. Если, конечно, я туда первым приду, до пожарных. – Он наклонился к матери. – Мама, я заметил у него шов на руке. Вот такой, – мальчик на пальцах показал «какой», - а он сказал, это ему кожу пересаживали ...со спины. Наверно, это больно, да?
Стасс молчала. И тут им предложили обед. И она даже радовалась, что можно будет отвлечься от темы. - Ешь, давай ешь. И не спеши. …Расправь салфетку.
Но мальчик и когда ел, продолжал рассказывать о том, что его заинтересовало: «И ногу он сломал, она у него срослась неправильно, и её снова ломали. Наверно, кривая нога это некрасиво и больно, да, мама? …Почему ты молчишь?»
-Я ем. И ты, пожалуйста, ешь. Не красиво говорить во время еды. И не нужно.
Она ела, оглядывала салон, а сама думала про «то же»: «Почему я не подумала о Лоренсе лично? Я подумала о нем, как о каком-то герое. А он обыкновенный человек, тоже испытывает и страх, и боль, и …стыд. Мне бы и в голову не пришло отдать ребенка в пансион. Хотя, разве можно уберечь от всего, что может произойти в жизни? Коммерсант? …Зачем он сделал это? … «Колбаски Лоренса». Хороший магазин, я там бывала. Дорогой, но…хороший. Ах, макс, Макс, мне кажется у этого человека столько своих дел….И всё же, почему он побежал за моей сумочкой?"
Она посмотрела в сторону иллюминатора, в прозрачность голубого неба.
-Красиво, правда, мама?
-Да. Небо. - Стасс отложила столовый прибор. Показала сыну на журнал. – Почитаешь потом. Я…сейчас.
Когда она вошла в хвостовой салон, полностью заполненный пассажирами, сидящими в креслах по три в ряду, многие обратили на неё внимание. Под их взглядами она замерла в проеме, немного растерявшись от стольких глаз. Но потом шагнула вперед и пошла дальше, двигаясь по проходу хвостового салона.
Она не могла его видеть. В тот момент Тед наклонился к лежавшему на двух сиденьях Дерингу и гладил его, что-то приговаривая.
К Стасс обратилась стюардесса салона, видимо, не признав в ней "свою" пассажирку.
Той ничего не оставалось, как спросить о пассажире с собакой.
Ей указали на самый задний ряд кресел. Она посмотрела туда и, выпрямившийся в это время, Лоренс ее тоже заметил. Он сильно удивился. Лицо его даже как будто дернулось в настороженности. Но потом губы разъехались в улыбку. Он чуть привстал. Кивнул Стасси. – Сюда? Вы сюда, к нам?
Стасс осторожно прошла по узкому проходу между кресел.
Тед пересел на соседнее кресло, положив передние лапы и морду собаки, себе на колени.
-Не бойтесь, садитесь, садитесь. Я надену ему намордник. Он только что ел. …Отдыхает.
Стасс присела.
- Простите, я ни сразу Вас заметил.
-Это Вы нас простите, такие "гости", как мы, думаю, Вам уже надоели.
-Нет, с этим всё в порядке. В жизни меня мало кто и что беспокоит. Мы….- Лоренс проверил когти на лапе пса. – Мы в отпуске. …Он уснул?
-А почему Вы решили?
-Кто?
-Ваш мальчик. Он уже здесь начал зевать, и я отправил его отдохнуть, побоялся оставить его здесь, у него, я понял, закладывает уши.
Стасс оглядела салон. Ей тоже неприятно давил на уши низких звук моторов. - Здесь много пассажиров. В других салонах меньше.
-Ну, там салоны поменьше. А здесь - цена. - Тед улыбнулся. - Зато, я уверен, это как раз самые настоящие путешественники. По делам летают в салонах покомфортнее: телефоны, душ, бар. Это не для четвероногих туристов.… - Он погладил пса. - Да, Деринг? Нам с тобой телефоны не нужны, да и бар - тоже. - Тед улыбнулся и посмотрел на улыбающуюся женщину. - Мы с ним успеваем пройтись по барам и баням на земле. Вот так. - Он снова провел ладонью по спине засыпающего пса, которому, чтоб уже совсем заснуть, мешала присутствующая женщина. - Так, Деринг? Ну, спи, спи, друг. Дремай, старина…
Тед снова посмотрел на женщину. Снова улыбнулся. - Для собачьего возраста, он действительно не мальчик, чтобы переносить подобные перелеты. Но оставлять его дома, я не привык. Всегда с ним. Вот ему и приходится терпеть мое общество ...в отпуске.
Стасс было приятно смотреть на улыбку Лоренса. Было в ней что-то от родительской, покровительственной доброты, когда он обращался к собаке, а когда переводил взгляд на неё, улыбка становилась чарующей. Лоренс явно заигрывал с гостьей. Стасс решила, что «привязанность» к собакам, не единственная «привязанность» в жизни такого красивого мужчины. Она вспомнила о словах старухи с голубыми кудрями и опустила голову. Её собственная улыбка стала чуточку грустной. - Мне кажется, ваш друг к Вам очень привязан. Тоже бы, наверно, скучал без Вас.
Лоренс с любовью потрепал пса по спине, потом убрал руку, стряхнув с нее шерсть в сторону. – Да, получается, мы оба…привязаны.
Тед посмотрел в лицо Стасс, заметил появившуюся грустинку. Помолчав, сказал о том, что мозолило ему голову и давно. - Эти совпадения, … наверно дают нам право на более спокойное знакомство. Стасс, простите, но я всё никак не могу понять, мы встретились в России, затем…
Стасс кивнула. – И я! И я удивлена очень! Мне всё время хотелось знать, что определяло ваш выбор маршрута? Мы, например, в Россию не собирались. Мне бы и в голову не пришло такое. Но я обещала сыну, он просто ткнул в карту пальцем и …попал в ничуть не знакомый мне …Приморск-Ахтарск. Пришлось выспрашивать визы.
-А я поехал туда запланировано. Сначала на Байкал, затем в Краснодарский край, навестить дальних родственников. - И Тед рассказал о судьбе своего дяди.
-Боже, как интересно! – Стасс случайно повела рукой, чтоб поправить волосы. Деринг тут же поднял с лап голову, и проследил за женщиной умным взглядом.
Тед придержал пса. - Не бойтесь. - Он рукой уложил голову пса себе на колени. – Лежать! Спи, гнедой мой, спи.
Лоренс улыбнулся женщине, и протянул ей руку. – Стасс, как Вы смотрите на то чтоб перейти на «ты»?
Стасс пожала ему руку.
Оба были приятно удивлены теплу их рук.
-Тед, а можно спросить, о…том фильме?.. – И тут же по тому, как быстро Лоренс расцепил пальцы руки, и отвел взгляд, Стасс поняла, тема ему малоприятна.
Она замолчала, не зная, какие слова найти, чтоб выйти из неловкой ситуации.
Но Лоренс, посмотрев на неё, снова улыбнулся и, предупредив, ответил: «Не люблю я этот фильм. Он принёс мне столько неприятностей. Рассорил с отцом, друзья посмеивались, пока шел сериал. Всё спрашивали: «Ну, какой подвиг совершит наш герой сегодня?» Потому, не люблю отвечать на вопросы о нём. …А что …тебе интересно? Сам фильм или…я?
Стасс снова чуть взмахнула рукой: «Нет, нет. Я …о другом. – Она слукавила, но почти незаметно. – Хотела узнать, а …где Вы, …ты, - Она рассмеялась, посмотрев на Деринга, - нет, всё же вы. Вы будете останавливаться в Торонто? Или сразу поедите в Ниагара-Фолс? Я слышала, там часто бывает, что гостиницы переполнены. Я не позвонила, не заказала номер. И вот, думаю, если вы с Дерингом будете останавливаться не в гостинице, так может…
Тед улыбнулся.
А Стасс смутилась, запнулась и замолчала. Вообще-то, она не лукавила. Это несколько часов назад, сделав такое предложение, она могла бы сказать, что делает это исключительно ради Макса, привязавшегося к их попутчику. Теперь, что-то и в ней самой симпатизировало Лоренсу. Он был ей интересен не только как «мужчина» в совместном путешествии, он стал интересен ей вообще, как личность. Он удивлял и покорял её неожиданностями. И…совпадениями, конечно. К тому же, после случая в зале аэропорта Лиссабона она поняла, на него можно положиться.
Она улыбнулась и, вздохнув, подтвердила своё предложение, но глядя в сторону: «Вот!»
Лоренс мог бы ответить: «Да, конечно, а почему бы не вместе!» - Но он молчал, предоставляя право женщине выбрать с кем и где ей жить. А главное, как вести себя на отдыхе. Как отдыхать.
Он молчал. Смотрел на смущение её, как она проглаживает волосы одной рукой, как после, двумя, заправляет их за уши. Он любовался ей, как любовался бы всякий мужчина красивой, приятной в общении попутчицей.
Наконец, Стасс снова повернула к нему лицо. Тихо прочистила горло. – Ну, как?
Розовость щек её, снова заставила Теда улыбнуться. – Стасс, я не против. Думаю, у нас получится чудесная компания. Только …компания удобна, когда в ней всё равны. А мы с …детьми, с собаками. Не помешает?
В его словах было столько естественности, столько мужской независимости, что Стасс, ещё больше покраснела и тут же согласилась. Про себя. "Ну что это такое?! Ведь мне не шестнадцать лет, чтоб испытывать такое детское смущение. Ведь мы же оба взрослые люди, оба пережившие боль. Так отчего же так трудно? Почему же так стыдно смотреть в глаза, будто навязываешь не дружеское участие в совместном отдыхе, а сразу себя, и в постель! Господи, как же я устала начинать такие разговоры с умными мужчинами!"
-Что-то действительно закладывает уши, прости, Тед. Я...пойду.
Он мягко придержал ее рукой. - Стасс, а может, мы все-таки обсудим, какие удобства интересуют вас? Ты же с ребенком. Я не против обсудить это сейчас.
Она быстро ответила. - А может, подумать как раз о вашем комфорте? Нам собственно ничего не нужно, кроме свежего воздуха и рядом расположенной речки или озера. – И вдруг она кое-что припомнила. Она чуть нахмурила лоб.
Но эти малюсенькие черточки между двух линий вскинувшихся бровей ничуть не исказили её лица. Теду оно уже нравилось. Очень нравилось. Даже возникло странное, давно не посещавшее его сердца желание, обнять женщину и поцеловать в хмурые морщинки – причину тайной мысли женщины. – Стасс, что-то ещё?
Ей приятно было слышать своё имя из его уст. Но то, что она хотела узнать ещё, немного путало ей мысли. Она передумала спрашивать его о Ниагара-Фолс. О том, к кому на этот раз и по какой причине он едет туда. Сказала другое. – Он, …Макс ещё хотел, чтоб дом был расположен в сосновом лесу. Но я не знаю, если там такое место.
-Найдем. А почему именно сосновом?
-Белки…
-Ага! Понял, откуда это в его голову попало. Извините, я мало общался в жизни с детьми. Это в кино меня изобразили «любителем». Всё время забываю, что не всё вылетает из их голов, что мы внушаем им. Я навязал ему свои вкусы. Орехи и …вообще. Кстати, - Лоренс потянулся за кулёчком с орешками. – Правда, остались только сладкие. Соленые, я просто люблю больше. – Он широко улыбнулся. - Вот, я и тебя «обяжу» своими вкусами.
Стасс протянула ему раскрытую ладонь. Но Тед не стал сыпать туда орехи. Скрыв улыбку, снова заговорил о «вкусах». – Но ведь взрослый человек всегда может сказать «нет». Ты можешь сказать нет, сославшись, ну, например, … на стройность фигуры.
Стасс закрыла протянутую ладонь. Её охватил жуткий стыд.
Но Тед, рассмеявшись, расправил её ладонь своей рукой и насыпал туда, в ладошку Стасс орешки. – Я пошутил, мне будет приятнее, если я буду жеваться не один. Жвачку я не люблю, да и не принято, а орешки, мне прощают, когда понимают, что я жую орешки.
Стасс часто заморгала, не зная, что и думать: она решила, что он не об орешках говорил. «Боже мой! Или он уже стал морочить мне голову, или я превращаюсь при нём в глупую, обидчивую дурочку».
Тед приглашающим жестом показал ей «ешь», и она попробовала орешек. – Меня уже угощали. Сын.
-Молодец. Хороший парнишка. Я заметил, что он больше в карман орехи складывал. Вы живете вдвоём?
Стасс снова не смогла сразу ответить. Снова челюсти будто свело.
Зато Лоренс снова заговорил…не про то, о чем подумала она: «Он запасливый. Макс…запасливый. Я сам стал запасливым, когда понял, что в жизни это тоже важно. Хотя, мне до сих пор трудно жить, задумываясь о завтрашнем дне».
-А мне ты показался ответственным.
-Да? Ну, …так значит, так оно и есть. - И он, будто «спасая» Стасс от нескромности вопроса, рассказал, зачем и к кому он едет в Ниагару. Он рассказал ей о синеглазой девочке. И вдруг тут же сказал про её глаза: «У тебя глаза тоже синие. Я понял, на меня как-то иначе, чем другие действуют синие глаза. Кажется, мне кажется, они более искренние. …Нет?
-Я не знаю. Мне кажется, я…сумею солгать, если потребуется.
-Я именно так и думал. Если потребуется.
Стасс пожала плечами и тут же посмотрела в его, серо-голубые глаза. – А девочка? Ей, наверное, тоже твои глаза показались лучше…других. Значит, ты полетел, чтоб поздравить ту девочку с пожара с днём рождения?
-Нет. В качестве подарка её родителей. Очень попросили.
-А разве сам ты не захотел бы ещё раз её увидеть?
-Нет. – Тед отвернул голову, погладил пса. –Я долго лечился после того случая и прекрасно понимаю, влияние этих молчаливых встреч с ней на мою психику. У неё это после скажется, а я …пожалел себя уже сейчас.
-Так тебе тяжело, а ты всё равно…
-Я решил, это в последний раз.
По тому, как он вздохнул, Стасс показалось, что он не верит тому, что сказал.
-А остальные дети? Ты их видел?
-Нет! Конечно, нет! Даже когда их приносили в больницу, я старался не смотреть им в глаза. Это тяжело. – Тед снова вздохнул. – Дело в том, что я …не хотел, вовсе не хотел спасать детей. Это красивая ложь. Неправда, которая потребовалась губернатору и прочим…. А Сара, она, …она была старше и …с понятием. Она смотрела на меня недетскими глазами. Она будто поняла истину и …с ней у меня другое. Тут стыд. Пожалуй, именно он, не оставляет мне удовольствия от встреч с ней. А она, она – ребенок, ей оказалось это важным. Она обнимает меня за шею, смотрит на меня с расстояния носа и молчит. Помолчав, скажет: «Спасибо, мистер Лоренс», отпускает меня и …уходит. – Тед покачал головой. – Уходит, будто унеся правду обо мне. - Тед виновато улыбнулся. – Простите, я …о своём. О больном заговорил. А ведь мы хотели только обсудить совместное проживание там, в Ниагара-Фолс.
Стасс помолчала. А потом тихо произнесла, не глядя на него прямо: «Но ведь ты и не скрывал этой правды. Её знает каждый.
-Как?!
Стасс пожала печами. – Я не знала о тебе ничего. И сейчас…ничего плохого не знаю.
Тед низко наклонил голову и качнул ею. – Хотелось бы и мне…знать о тебе столько же.
Лоренс помолчал. А потом вдруг сказал другое: «Я сниму целый дом. Ты выберешь любые комнаты. Мы не будем мешать друг другу, но…будем вместе. Ты за этим пришла ко мне?
Стасс молча посмотрела ему прямо в глаза. И кивнула. Ей трудно было добавить слова к жесту.
Тед внимательно посмотрел на неё. Кроме того, что она не равнодушная мать, он понял, перед ним еще и уставшая от одиночества гордая, красивая женщина. Сколько он встречал таких? «Будет ли эта иной?» - Что ж, договорились, Стасс. Я ищу такой дом.
-Спасибо. Ты…снова помог мне. Снял заботу.
Тед улыбнулся, кивнул. Он давно не брал на себя таких обязанностей. Вот и посмотрит, а стоит ли снова лезть в пламя?
-Я не буду Вам больше мешать.
-Стасс... - Лоренс придержал ее рукой, - я хотел сказать тебе...
Женщина медленно перевела взгляд на свою руку. Но Тед не выпустил ее.
-Вы мне оба сразу понравились. Я ведь еще в Норвегии обратил на вас внимание. Я сам бы не решился предложить совместный вариант путешествий. Но, думаю, очень бы обделил себя. Спасибо, что ты решилась. Я честно, рад.
Стасс поняла, что он придумал всё сказанное для неё. Это немного сняло напряжение с её лица.
Затем она осторожно освободила свою руку и, выпрямившись, уверенно прошла между кресел к выходу из салона.

Домик принадлежал известному фоторепортеру и коллекционеру редких снимков - шестидесятилетнему Марку Шлюсману.
Он сдавал пол дома. Ему не хотелось выезжать совсем, где-то ютиться. А здесь, он мог прожолжать и жить, и работать, и главное, общаться с новыми людьми. А чтоб те попадались интересными, он устраивал некий кастинг. Главное было то, что он выбирал людей как состоятельных, так и фотогеничных. А компанию он мог поддержать любую, даже компанию из глупых и брюзжащих постояльцев. Он сам по себе был человеком коммуникабельным и интересным.
Кто мог себе позволить снять сразу пол дома с чудесным видом на озеро, утопающее в яркой листве кленов и ясеней, кто хорошо смотрелся на фоне всего этого - тот и жил с ним в соседях.
Стасси настолько понравился дом и место, чистый прозрачный воздух, тишина, что она тут же выплатила свою "половинку" за пол дома, что снял Лоренс. Ведь деньги нашлись в её чемодане мигом. А с банком, она уже созвонилась и её ждала новая карта банка.
Тед молчаливо принял ее преждевременный расчет, но, заметив, что, по-видимому, это было для нее делом обычным, отправился на свою "половинку" половинки и приступил к распаковке чемоданов.

Макс сразу заметил изменения в матери.
-Мама, откуда у тебя это платье? Ой, и туфли?! Ты что успела сходить в магазин?
-Нет, Макс. Я все это терпеливо тащила с самого Лос-Анджелеса. А мои брючные костюмы –пусть отдыхают. А...ты что, против платья? Оно не идет мне?
-Нет. Просто....Ты так и выйдешь к ужину со Шлюсманом?
-А ты хочешь, чтобы на званный ужин я пришла в черных джинсах?
Мальчик пожал плечами, отошел, но Стасс заметила, что он из своей комнаты наблюдает за ней.
Максу не понравился чересчур улыбчивый Шлюсман. Но больше Макс переживал за то, что мать согласится ехать к Ниагаре с толстым хохотушкой канадцем, а не с Лоренсом и его собакой.
А мальчику хотелось бы наоборот.
Стасс замерла, этот не детский оценивающий взгляд сына испугал ее. Она посмотрела в зеркало. Теперь вечернее блестящее платье показалось ей пошлым. Он закинула руки за спину и стала медленно расстегивать замок. Стянула платье и прямо в комбинации присела на край своей кровати. Задумалась. "Наверно, теперь у него такой возраст, что устраивать смежные спальни и не стоит? Или тут что-то другое?"
Без пятнадцати шесть Стасс позвала сына к ужину. Он увидел мать в "обычном" одеянии. На ней был костюм, немного украшенный вышивкой из агатового бисера. Правда, длинные серьги, красиво украшавшие её маленькие ушки и высокую шею, он оставила.
Стасс улыбнулась, подала сыну руку, тот почему-то покраснел, опустил голову, но руку матери подал, и они пошли в сторону просторной столовой.
Заметив, как элегантно одеты мужчины, Макс замер в метрах двух от стеклянных дверей.
-Ну, что ты? Идем.
Макс быстрым взглядом обвел мать. И, повернувшись к двери, пошел первым на званный ужин к фоторепортеру.
Лоренс был одет в темный костюм, великолепную белоснежную сорочку и элегантный галстук в полоску. Он был гладко побрит, от него пало индийским мускусом и, как успел заметить Макс, даже волосы его были чем-то красиво напомажены и уложены. Парнишка …сожалел, что отговорил мать надеть серебряное платье, и что сам без пиджака.
Мужчины встали из-за стола и поприветствовали даму.
Шлюсман помог Стасс сесть.
Макс был красен, как мак. Он не поднимал глаз от тарелки и почти не слышал, как хозяин дома интересовался у него, как ему его комнаты?
Лишь спустя какое-то время, когда он заметил, что мать приятно общается как с Марком, так и Тедом, он немного успокоился и начал, наконец, есть.
Шлюсман, время от времени касаясь элегантной бабочки под подбородком, рассказывал веселые анекдоты и прилично шутил. Лоренс рассказывал "анекдоты" из своих путешествий. Как правило, смеялся над собой.
Стасс, видя, что сын все равно скован, задерживаться за столом долго не стала. После двух-трех танцев с хозяином дома, она поблагодарила его, простилась с Лоресом и, обняв сына, ушла с вечеринки на прогулку. Они погуляли с Максом около дома. «Изучали» местность.
-Прохладно. Может, вернёмся?
-Нет, мне разрешили пострелять из лука. Вон там мишень, видишь. А луки вот.
Стасс поразилась, сын снова знал больше её о месте, где они остановились. –Откуд тебе изветно про луки, и кто разрешил, Марк?
-Да. Он спросил меня, почему мы стобой путешествуем без папы. Я ответил, что папа умер. И он предложил мне, как поду гулять, взять его лук и пострелять. Вон там!
Стасси, обхватив себя руками, ждада, когда Макс попадет туда, «куда надо». Он хотел сразу и в яблочко. Но стрелы летели даже мимо всей мишени.
-Макс, может, ты потом ещё потренируешься?
За спиной её прозвучало: «Вы можете идти, отдохнуть. Мне всё равно выгуливать Деринга. Я подожду, пока он наиграется.
Макс ответил Лоренсу: «Я не играю. Я стреляю».
Но Лоренс так же достойно ответил: «Нет, ты именно играешься. Так не стрееляют из лука. Если только из рогатки».
Тед забрал лук у мальчика и выстрелил. Стрела тряхнув опереньем, затряла в темном кружочке центра мишени.
Лоренс подошел к Максу, передал ему лук и, уже начав показывать, как нужно держать лук, тут же ответил Стасс: «Иди, ты, наверно устала в дороге. Мы погуляем».
Стасс отходила к дому спиной. Всё смотрела за Максом. Прямо у двери она услышала радостный крик Макса: «Я попал!». Стасс повернула голову, Деринг, бегая на свободе и без намордника, по-видимому, пережидал её, смотрел, откроет ли она дверь.
Стасс улыбнулась псу и вошла в дом.
Марк предложил ей сыграть в вист. Но, не ответив на предложение, она спросила его: «Лоренс куда-то уезжал днём. Марк, вы не знаете, куда он ездил? Уже к водопаду?»
-Кажется, да. Ему позвонили и он, попросив мою машину, уехал. - Марк таинственно улыбнулся, поняв, наконец, ноту в отношениях своих новых постояльцев. – Милейшая Стасси, ну, хорошо, я всё понял, Вы не пойдете со мной играть в вист. Но Вы позволите мне сфотографировать Вас вот такой, чуть озябшей, чуть уставшей и …простите, обеспокоенной вашим попутчиком?
Стасс улыбнулась и согласилась.

Наступил поздний вечер.
Когда за тонкими перегородками стали слышны лишь шаги женщины, в дверь ее смежных комнат постучали. Недолго. "Тук-тук". Женщина замерла. Промелькнула мысль: «Кто, неужели он?"
Стасси улыбнулась. Её развеселила эта мысль. Она прикрыла улыбку рукой и покачала головой. "Так значит, я его жду?" А эта конкретная мысль стерла её улыбку с лица. Она будто испугала её. Стасс постояла. Затем изобразила, что ушла в спальню, потопала на месте и снова притихла. "Значит, я жду его? Боже мой. Я думала, этот отпуск будет необычен и своим концом. Не ужели снова флирт? Снова бегать на цыпочках в чужую спальню? Боже мой, как же я устала бегать на цыпочках!"
-Стасс, это я, Тед...
Сердце Стасс застучало громко. Она даже приложила руку к груди и посмотрела в приоткрытую дверь спальни сына. «Макс ещё не спит. Кино, …когда же оно кончится?.. Как он сказал тогда «дети, …собаки». Но ведь я живая женщина! И он нравится мне. И я не краду ни чьего счастья. Я хочу … своего,…и что ж, что дети?»
Она мгновенно распахнула двери.
Тед даже отступил на шаг. Он был по-прежнему одет в костюм, по-прежнему узел его галстука был туго завязан.
И Стасс смутилась. "Может быть, человек пришел для того, чтобы предложить завтра прогулку к водопаду. Мы же говорили о ней за ужином. А я развоображалась".
Тед смотрел на нее, пытаясь угадать, что у нее на уме. В общем-то, он просто зашел предложить ей на завтра прогулку до водопада...Он был там днём, купил на хорошее время билеты на экскурсию и вот, ...зашел. Но Стасс была в халате. Тот элегантно, но мягко скрывал её тело по щиколотки. Она, по-видимому, вот только вышла из ванны. От неё ароматно пахло, волосы поблескивали, были пушисты от воздушной волны фена. Ноги были голыми – Стасси, я…- Лоренс вернул взгляд на уровень лица Стасс. Но машинально взялся за узел галстука и чуть-чуть ослабил его. – Я хотел….
-Тед, ты пришел, узнать который час?
-Нет. Впрочем, ...это уже не важно. Хочешь, посмотреть, как устроился я?
Стасс попросила время переодеться.
Она наносила легкие штрихи макияжа и тяжело раздумывала: «Если я останусь там надолго, Макс может пойти искать меня по дому. Но даже если он и побоится искать меня, он может, просто заглянуть к Лоренсу, чтоб сказать, что потерял меня....А если мне пригласить его? Ах, нет, как же я разбужу его утром, чтобы выпроводить на свою половину? У меня просто не хватит на это сил".
В это время Лоренс менял личинку на домашнюю. – Деринг, милый, придется тебе спать сегодня здесь. Да, здесь в прихожей. …Не хочешь? Ну, тогда в гостиной. Нет, в спальню нельзя. И не виляй хвостом. Кто воздух за ужином испортил ты или я? Ага! Вот и будешь спать в прихожей. Ладно, в гостиной.
Он ждал её в коридоре, глядя в торцевое окно на звезды. Ждал и думал…о собаках, о любопытных мальчиках. «Что делать с Дерингом? Он не выпустит её в туалетную комнату. А вдруг заглянет мальчик? Он и парня не впустит. Ещё и напугает всех лаем. Ну хорошо, если она утомиться в постели, может и не захочет больше в ванную. А парнишка, он может, и не придёт. Ах, черт! Но как же я ее разбужу утром? Только-только уснувшая, удовлетворенная женщина и ...выставить ее с рассветом вон только потому, что проснулся её ребенок. Проснулся и ищет мать. …Какое положение, вот черт!"
-Стасс?
-Тед?
Она выглядела как фея.
-Ты,…ты выглядишь потрясающе.
-Я …- Она поправила распущенные волосы.
-Ты что-то хотела …предложить?
-А что предлагаешь ты? Останемся здесь, в коридоре?
Лоренс грустно хохотнул. – Вообще-то это могло быть выходом.
Оба были только что серьезны и вдруг рассеялись.
-А может нам вовсе не спать?
-Стасс, я просто не нахожу лучшего варианта.
Общая нижняя гостиная в их половине дома с ее уютной тахтой вполне их устроила. К тому же снизу были видны все двери комнат. Всегда можно было подняться по лестнице и узнать, как там идут дела.
Они выключили свет, включили беззвучно телевизор. В гостиной слился свет звезд и включенного телевизора.
Деринг получил команду "охранять" дверь спальни Лоренса. Мальчику сказали, что решили посмотреть ночной канал. –А ты ложись, когда фильм кончится. Я …вернусь и лягу у себя. Не беспокойся обо мне. Хорошо?
Они слышали, как Марк обходит свои владения, успокаиваясь на сон. Они, улыбаясь, пожелали ему доброй ночи.
Но маэстро не был бы художником, если бы не задержался у парочки подольше. Чтоб флюидов страсти хватило ему на всю ночь. – Я покажу вам снимки. Стасс, я сделал фото. Вам понравится.
Лоренс уже понял, Стасс красивая женщина. Но на фото Шлюсмана она показалась ему ещё более красивой. Тон задумчивости, синий взгляд синих глаз очаровывал. Такая женщина звала и обещала.
Тед, посмотрел снимки и…поспешил напомнить Марку, что «они хотели бы тихонько посмотреть телевизор».
-Да-да, да, конечно. Доброй ночи. Доброй. Только…необычайно доброй ночи.
И ему пожелали того же. Ситуация была слишком прозрачной.
И пришло начало конспирированной любви. Ей понравилось, что она "еще может". Ему - что он "может и еще". Никто из них не доводил их тайную встречу до точки. Никто не хотел оглушить другого дерзостью натиска или жадностью бесстыдства. Просто несколько лет без ночного дозора сделали ее испуганно ищущей, а его, уже знающим свои возможности. Однако то, что они оба испытали, превратило несколько предрассветных часов во вдохновенный и счастливый восторг, оттого, что на её "хочу", он с желанием вторил: "И я".
Деринг не громко пролаял. Это Макс открыл двери и, позвал мать. Накинуть халат и тому и другому было не долго. То, что они оба вдруг оказались в банных халатах – это могло развеселить и вызвать вопрос у Шлюсмана, для ребенка, который ещё толком не проснулся, это было в порядке вещей.
Тед крикнул Дерингу «ждать!». Стасс позвала Макса.
По телевизору шла утренняя месса одного из проповедников.
Лица мужчины и женщины были более чем сосредоточены на словах о "справедливом и заслуженном всепрощении покаявшихся в своих грехах".
-Мама?
Стасси улыбнулась и оглянулась на сына. Протянула к нему теплые руки. - Ты уже встал?
-Что это показывают? - Мальчик тер глаза и смотрел на экран.
-Очень интересно. Хочешь послушать?
-Доброе утро, мистер Лоренс.
-Очень раннее утро, Макс. Но всё равно, доброе, да.
Мальчик ещё шатался ото сна. Тед потянул парнишку за руку. Усадил «тепленького» себе на колено. - Вот, передача о грешниках. Считаешь, стоит посмотреть или пора укладываться, чтоб прокатиться до Ниагары?
-А можно, я ещё посплю?
-Да!!! – Это прозвучало из обоих ртов.
Мальчик потянулся с колена Лоренса матери. Поцеловал. Стасс, переглянулась с Тедом. Обняла сына и поднялась с тахты. Спина её чуть побаливала, рот раскрывался в зевке.
Тед несколько успокоил её: «Я взял билет на три часа дня. Есть время…спокойно позавтракать».
Стасс поблагодарила и, таинственно блеснув синью глаз на его воздушный поцелуй, отвернулась, повела ребенка укладывать в постель. И, конечно, ей хотелось отдохнуть самой.
Тед улыбался, провожая сильную любовницу долгим взглядом. А когда за спиной Стасс дверь закрылась, Лоренс развалился на диване, полежал, зевая, потом тихо свистнул. - Деринг, …гулять!
Пес дернул по ручке двери, открыл и кинулся к нему терзая когтями ковровое покрытие коридора. Лапами припал к груди Лоренса, лизнул. Тед натянул на голое тело домашний фланелевый костюм, и тихо признался псу: «Тебя мой запах смущает? И тебе хочется? Понятно. Только кроме таблетки успокоительного я тебе предложить пока ничего не могу. Ты не забыл, мы в отпуске. Так что о «девушках» можешь мне не шептать. Пошли. …Гулять, Деринг!».

На прохладе, подставляя осеннему ветру слипающиеся глаза, Тед сонно смаргивал и улыбался. «Кто бы мог подумать? Вот, правда, я думал, мы разбежимся через минут семь, а тут….Вдова. Что-то подсказывает мне, что я когда-нибудь споткнусь об это».
А потом он вспомнил о встрече с Сарой Конрой…
Шлюсман окрикнул его. Тед задрал голову. – Вы не беспокоитесь, Марк, я за ним всё…соберу. – Лоренс потряс в руке кулечком.
-Я не о том, Тед. Я о барсуках. Вон там их нора, в дупле. Пусть он там не писает, боюсь, это могло бы заставить семейство покинуть поместье, а мне бы не хотелось.
-Деринг! Сюда! – Тед снова задрал голову. – Марк, а просто …без «пописать» можно мы пройдется там, я сам хотел бы взглянуть.
-Вы не против, если я составлю вам компанию?
-Конечно, - Тед сказал про себя «нет», улыбнулся и, покачав головой, крикнул, - будем только рады. Присоединяйтесь.
На вопрос Шлюсмана, хорошо ли спалось, Лоренс легко солгал. Ночь ему действительно показалась единым вздохом, таким мигом страсти. Стасс оказалась сильной женщиной. Не закомплексованной на стандартах «семейных» поз, женщиной, с которой «удобно» и в мехах, и в ванной и на голом паркете.
-Вы улыбаетесь, Тед?
-Да.
-Я рад за Вас.
Лоренс кивнул, он сам был от себя в восторге.
Они проверили нору. Деринга Тед всё же привязал неподалеку. Барсучья семья была большой, Тед удивился, как в нешироком дупле может поместиться выводок с родителями.
-У них целый ствол, Тед. Дерево старое. Они его всё оккупировали.
Тед послушал, прислонив ухо к шершавой, смоляной коре липы. – Тихо.
-Они предпочитают тишину року. У них иная музыка, Тед.
Лоренс улыбнулся, кивнул Марку и пошел отвязывать пса.
Завтракали они вдвоём. Лоренс пил крепкий кофе, который варил себе сам, а Маркс колдовал над чаем, зелёным чаем. Яичница у них была общей, они поделили её, разложив по сервированным тарелочкам, и приступили к трапезе.
-Тед, утренние газеты рассказали сплетню про Вас. Вы хотите полюбопытствовать?
Тед глотнул кофе, нахмурился. – Нет. А что там?
Марк рассказал.
Какой-то репортер, узнав о встрече – героини истории о пожаре в Лос-Анджелесе с «поющим» коммерсантом, мигом сделал пару снимков и написал статейку. Что к своему дню рождения канадская девочка сделала подарок американскому миллионеру, она оплатила ему проезд на прогулочном катере у Ниагарского водопада.
Тед выслушал «утреннюю новость», уже в который раз, вспомнив слова отца. «Действительно, задумаешься в следующий раз, а стоит ли жизни «желание повисеть на кресте»? Вот черт! Как же я поеду туда со Стасси?»
И всё же, когда они разошлись с Марком по своим «половинкам», Тед выложил билеты на столик в гостиной и быстро написал записку Шлюсману.
Почерк Лоренс сходу мог разобрать только его секретарь. Марк долго крутил её в руках, заглядывая через перила на столик в нижней гостиной. «Билеты? Какие билеты?» В записке, которую он всё же разобрал, говорилось: «Марк, огромная просьба: я сейчас засну, а сплю я исключительно крепко, так Вы, пожалуйста, используя мой телефон, разбудите меня. В вашей машине со всеми вашими гостями я должен оказаться в половине третьего сегодняшнего дня. Бога ради, не пытайтесь резко открывать дверь спальни. Но если я всё-таки просплю экскурсию, билеты – Ваши. Экскурсия, обед на троих в кафе «Ниагара» – я оплатил. Спасибо. Лоренс».
Утреннюю газету со статьей о Лоренсе Стасс прочла за ленчем. Настроение её несколько упало.
Она тоже поглядывала на билеты, кинутые на столик у тахты.
И ей показалось, что после «такой» статьи она не добудится его.
Но Тед проснулся. Маркс позвонил на номер его мобильного телефона, и Тед проснулся. – Да, я через двадцать минут выхожу к машине.
Тед не доспал. Он промахнулся с кнопкой и телефон не отключился. Марк услышал, как Тед отдал команду Дерингу: «Эй, засоня, ты отлежал мне яйца! Быстро чистить зубы и гулять! Гулять!» - Телефон отключился, видимо Тед отключил его, и кинул его в карман куртки.
Снова, не умывшись, он сначала вывел гулять пса, а потом, пока пес ел, он «гулял» по ванной комнате сам. Оставшиеся семь минут.
Закидывая горсть орехов в рот, прислушиваясь к урчанию в животе, Лоренс быстро сбежал по лестнице и вышел из дома. – Деринг! В машину!
Стасси и Макс вышли по его приглашению по телефону.

Макс смотрел по сторонам, но внимательно прислушивался к странному разговору взрослых.
-Почему ты ей так сказал, она же ребенок?
-Она - чужой ребенок. И …я не мог ей солгать. Она снова смотрела мне в глаза.
Стасс думала об этой «чужой» девочке. «Судя по рассказам Теда, она не испытывает изобилия любви взрослых. Те заняты, прежде всего, собой. Исполняют желания её, считают, что любят. И всё же было жестоко, на «разговорчивость» девочки ответить, что спешит. А та, после занятий с психологами и логопедами, действительно, по словам Теда, стала очень болтливой, вернее, как все девочки её возраста, которых переполняет радость, он стала много и по долгу разговаривать. А Тед сказа ей, что у него нет больше времени. Что очень занят.

Сара, пытаясь перекричать шум падающей воды, всё рассказывала ему о себе, о школе, о подружках, о подросшем щенке, которого когда-то подарил ей Лоренс. Тед же слушал её рассеяно. Девочка с синими глазами слишком напоминала ему о прошлом. Он улыбался в ответ, но не говорил, что половину из того, что она пытается ему выкричать, он не слышит. А половина той половины, ему безразлична. Он больше смотрел за Дерингом. Вокруг пса снова была толпа. Он был неспокоен. Но разве девочка понимала это? Она, решил Тед, уже превращалась в эгоистку. С ней рядом её «подарок». Она сливает ему с восторгом свою радость. Он как бы слушает её. Доволен, рад за неё, раз улыбается. Но ведь этого не было. И Тед, чувствуя себя лжецом перед ребенком, томился многочасовой встречи. Он отказался идти с семьей Сары в кафе. И девочка, наконец, заметила, что он грустит. – Тебе не понравился водопад?
-Я его уже видел.
-Тебе не понравился водопад?
-Я спешу, Сара. Может быть поэтому.
-Ты спешишь? К кому?
Тед вкратце и чтоб понял ребенок, рассказал о Максе и Стасси.
-Ты любишь их?
-Это не возможно, мы просто вместе отдыхаем здесь.
-Их тоже не интересует водопад?
-Мы пойдем к нему завтра днём.
-Почему же ты спешишь сейчас?
-У нас встреча, за ужином.
-Деринг будет с вами?
-Он будет со мной.
-Он привык к ним?
-Кажется. Я бы хотел, чтоб привык.
-А ко мне он не привык. Когда я глажу ему спину, он отходит к тебе.
-Он мой.
-А я?
-Ты …папина.
-Он всё время занят. Мама разговаривает по телефону.
-Но ты же сказала, у тебя есть друзья?
-Подруги.
-Так заведи ещё и друзей.
-Этот мальчик…Макс, он бы смог стать им?
-Ему, наверное, нет шести.
-Я бы смогла стать ему подружкой.
-Это не возможно, Сара. Вон, идёт твой отец, и…мама - вон, уже пришла.
-А ты уходишь?
-Сара, я ухожу. Вот…
-Ты даришь мне серьги? И воздушный шар?
-Тебе не нравится?
-Нравятся. Но мне кажется, ты прощаешься. А мы ведь ещё не уезжаем.
-Я ухожу, малышка. Я…ухожу. Приятного аппетита. …Нет. …Спасибо, я спешу. Сара, …удачи тебе!

Стасс, посмотрела на Макса. Погладила его по плечу. Потом тихо сказала, глядя в затылок Лоренса, ведущего машину: «Ты относишься к ней, как ко взрослой. Ты любишь её. Но…не как ребенка».
-Но я не умею любить детей.
-Надо учиться. Из них вырастают люди.

Шум падающих со стометровой высоты тридцати восьми миллионов литров воды не позволял им слышать друг друга. Хотя Стасс, после разговора о девочке, почему-то и не хотелось говорить. Это Макса переполнял восторг. Катерок тихо утюжил водные просторы у подножия Подковы. Вода в Ниагаре пенилась, пузырилась и кайфом действовала на пассажиров, восторженно разглядывающих катаракт Канадского водопада и Американский водопад. Над головами замерло облако мелких брызг, радуга приводила в экстаз детвору и в умиление взрослых.
Тед будто тайком приглядывался к грусти Стасс. Он думал об её словах. От глушащего шума, они искажались в его мозгу. «Почему я должен её любить? За что?! Мне нет до чужого ребенка дела. Или она посчитала меня…. Нет-нет, она не развратна, чтоб думать так. Скорее, она имела в виду просто ребенка. Что я не умею любить детей. Но почему она от этого грустит? Она считает, я не могу и …женщину по настоящему, потому что не умею любить маленьких девочек? Боже! Как всё запуталось. Мне это надо? …Сейчас выползет ещё один фельетонист и снова, перевернув, с ног на голову, начнет снимать нас, а после накропает статью. Например, заметит, что я заказал скромный обед на троих и …напишут об американском коммерсанте, как о скупердяе. Да, черт с ним! Пусть делают и пишут, что хотят! …Вот именно, творят, что хотят, …господи, почему же так душно? Нет, точно мне не ко здоровью эта поездка в Канаду. …Глаз дергаться начал…. Нет-нет, обед, пару часов в Торонто – и всё! Домой. Дело меня успокоит. Никаких эмоциональных стрессов. Женщины? Женщины, да, наверное, тоже».
И снова он окинул Стасс томящимся, вопрошающим взглядом. «Почему она молчит? Я же вижу, она смотрит на меня. Смотрит, будто подглядывает. Ночью, утром ещё было так хорошо. Не нужно было рассказывать ей подробности встречи. Вообще не рассказывать. Мы же…чужие люди. Так, путешественники по случайно выбранному маршруту. …Вот опять! Ну, посмотри же ты открыто! Что за игры в детей?!»
Он не мог понять того, что уже перешагнул, сам, с готовностью перешагнул черту, делящую на людей «чужих» и «нечужих». Макса несколько раз он поглаживал по голове, приподнимал на руки, чтоб ему лучше было видеть, «достать» радугу, Стасси укрыл курткой от прохлады и сырости, обнял, когда заметил, что она зябко дрожит. Они уже были не «чужие» ему. Только он был прав, прожив тридцать лет среди «не своих, и как будто не чужих», он перестал понимать, с кем лучше. Он искал, с кем легче.
Стасс снова посмотрела в его сторону. Именно в его сторону, что-то внутри мешало ей улыбнуться ему, и посмотреть на него прямо. Толи фраза эта его про правдивость «синих глаз» мешала, то ли его неявное признание в любви к семилетней Саре Конрой.
Она и Тед ждали обеда в кафе. И не только потому, что более проголодались, чем Макс сытый уже тем, что увидел массу интересного и наелся орехов (которые, к некоторому опасению Стасси, быстро полюбил). Скорее всего, они хотели укрыться за непроницаемыми для звука окнами и дверями кафе. Хотелось общения. Им казалось, только разговор и сможет протолкнуть какое-то притупленное молчание, возникшее между ними.
И вдруг….
Лоренс чертыхнулся, который раз (о боже, который?!), произнеся слова отца вслух: «Простота и пасквиль». Черт возьми, неужели это будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь?»
На дереве, у самых дверей кафе висел надувной шар. Обычный, надувной. В виде красного блестящего сердца, наверное, обращая на него внимание, другие улыбались. Ведь на нём было написана фабричная надпись «Я люблю тебя» и тут же маркером было выведено «И я тебя». Но Тед замер, вскинув голову, он вчитывался в слова, приписанные девочкой Сарой. Он пытался понять, что двигало ребенком: просьба вежливой матери, идейная ирония адвоката Конроя, или самой Саре пришло в голову проститься с ним так, чтоб последнее слово осталось за ней. Да такое последнее, что как бы уже предполагало их новую встречу.
Стасс немедленно поняла, чей шар, кому послание и что оно значит. Ей, как женщине, уже поставившей метку на заинтересовавшем её мужчине, сразу всё стало ясно. Она даже чуть-чуть догадалась о лекарстве для Лоренса. Только согласится ли он проглотить её пилюлю? То, что он «ищущий в одиночестве» - она поняла, но возможно, он и не устал ни от поисков, ни от одиночества. «В конце концов, мы просто двое отдыхающих. Двое умеющих отдыхать там и так, как хотим. Я не буду спрашивать у себя, на черта мне это нужно, и ему не в чем меня будет упрекнуть».
И она потянулась, поцеловала Теда в щеку и тихо позвала за собой: «Идём, ты говорил, нас ждет не только обед. Я хочу знать, что ещё».
Лоренс посмотрел на женщину, …снова на шар, …снова на женщину, снова на шар и снова на женщину.
И понял, что та, что на земле, его тянет сильнее. Он пошел в кафе.
А там, ему уже не был виден яркий упрек его упорному нежеланию любить. Детский упрек, и потому обидный и трудно переживаемый.
За обедом Тед действительно немного развеселился. Деринг лежал у его ног, скрытый от посетителей, он грыз купленное для него удовольствие - бедро барана.
Макс был в восторге: во-первых, они – таки поехали с Лоренсом, а не с толстяком, во-вторых, водопад ошеломил его своей мощью, а в-третьих, он не понял, какую девочку там не полюбил Лоренс, зато к нему он относился очень даже хорошо. И Деринг рядом – вот лежит буквально у его ног, грызет страшную кость – разве это не радость для пятилетнего мальчика!
Макс Прайз, как и его отец, любил путешествовать и не по-детски подмечал в них отдых от скуки однообразия череды дней. Потому ему и нравились люди, что тоже успевали отдыхать во время путешествий. Такие, как, например, мистер Лоренс.
-Макс, тебе Деринг не помешает справиться с мороженым?
-Нет.
-Тогда я провожу твою маму до туалетной комнаты. Деринг, …тише. Ждать!
Стасс удивленно округлила глаза.
Лоренс поднял ей руку, и они направились в сторону туалетных комнат.
Там, найдя закуток, они несколько минут целовались. При этом пригласил её к поцелую Лоренс. Он взял её за руку, развернул, как в танце и …. Поскольку это не возбранялось, швейцар только посматривал в их сторону. Но, помалкивал: мало ли кто чем закусывает?
Тед пощекотал Стасси за ухом носом. – Едем?
-В Торонто?
-В Буффало. Всего двадцать пять километров отсюда, страна - родная. И водопад - при нас. Едем, нам там будет легче.
Стасс чуть отстранилась. – Я знаю, отчего тебе уже сейчас станет легче. Подожди, я сейчас.
Она, постукивая каблучками высоких сапог по покрытию прихожей кафе, вышла за дверь.

Когда они покидали кафе, яркой красной точки даже уже на небе не было видно.
Лоренс всё же остановился у дерева.
Швейцар, как-то сразу не переставший следить за парочкой, осторожно покашлял. – Сэр, туалетная комната здесь.
Лоренс, разумеется, посчитав, что человек имел в виду его пса, вздохнул и успокоил его: «Мой пёс писает исключительно на садовые деревья. Не извольте беспокоиться, …сэр.

Впервые Макс протянул руку к Дерингу и тот не сделал ему «собачьего» замечания. Шерсть у него была жесткая, но Максу она всё равно показалась приятной. – Мы будем дружить, да? – Мальчик крутил головой, глядя на одного взрослого, потом на другого. - А правда, водопад с нашей стороны смотрится более красивым? Правда?
Взрослые были заняты общением друг с другом.
Лоренс наклонился к макушке парня: «Ты что-то сказал, Макс?»
Мальчик повторил свои слова о водопаде.
Тед покачал головой. – Да, но это потому, что канадский водопад, который мы видим отсюда в бинокль, красивее американского. Увы.
Макс не согласился. Решил апеллировать к матери. Но Стасс поддержала Лоренса. – Увы.
Тед рассмеялся на «трагедию» патриота. Затем утешил: «В Калифорнии, в Йосемитском национальном парке есть водопад Риббон. Это узкий поток воды, падающей со скалы, высотой почти пять сотен метров. У меня там вилла неподалеку, на речке Мерсед. Красивые места! Хочешь, завтра махнём туда?»
Макс посмотрел на мать.
Стасси улыбнулась, пожала плечами и ответила: «Всё ближе к дому. Поехали».

сентябрь 1997 Пермь
Измен. февр. 2006
mel5@list.ru