Я намеренно разрушаю чудо. Я верю в него, оно как младенец, как Бог, улыбается мне и делает движение напоминающее шаг. Оно родилось, когда уже зашло солнце. Я держу его за гибкие плечи, веду его и улыбкой рассказываю, сколько красоты оно увидит в новом мире, когда случится. Но чудо от моей улыбки начинает хныкать. Сквозь время ему видится мой зубастый оскал. Оно слизью вытекает из мембраны телефонной трубки, превращаясь в разорванную ногой купальщика липкую медузу, грустно поблескивающую желейной прозрачностью на закате, пахнущем осенью и выброшенными на берег водорослями.
Мое бедненькое чудо. Я жалею его и от жалости, нахлынувшей влажностью ванной комнаты, добиваю его дыхание острым краем каменной наковальни – посланием с другой планеты отпугивая его от морозной дымки, широкого окна и моих стальных мостов.
Прости меня чудо. Прости за прости. И не прощай. Исчезни и возникни на раскаленном асфальте в середине июля.
А теперь конец февраля. Мне снятся сны, которые помнит моя печень, мой желудок, мое сердце ритмами удаляющихся шагов и тактом пульсации чьей-то крови в чьих-то нежных пальцах.
Сны мои колодцами хранят подземные течения и жизнь беспомощно бьющихся извивающихся серебристых угрей моего наслаждения. Мне нравятся мои сны. Это самое надежное и крепкое, что у меня есть. Доверяй мне. Я – могила. Я сохраню наши самые сокровенные тайны и твою привычку пускать сигаретный дым в мой рот сквозь стекло и убивать меня раз за разом. Я просто никогда не смогу вспомнить тебя.