Выбери эпиграф:
«…и Некогда превратилось в Никогда»
(Р. Брэдбери)
«Следуй за белым кроликом»
(«Матрица»)
«Я нашёл эти двери, когда собирался в ад,
Мне помог в этом деле Его Величество Случай
И с тех пор так и гуляю – Туда и Назад,
Потому что вечное лето – это тоже скучно».
(Чиж и Ко)
Девочку в жёлтых очках звали Женей. Одета она была в старые затасканные джинсы немодного фасона и огромную линялую футболку. Прямые бурые волосы девочки спускались почти до пояса грязными засаленными прядями. Дополняли картину многочисленные бисерные и нитяные фенечки, тоже весьма потасканные.
Девочка шла по переулку, одному из тех, что бывают безлюдны в самый разгар дня, хотя проходят параллельно центральной улице города и ведут к шумной, переполненной народом базарной площади. Переулок был застроен кирпичными безобразными домами барачного типа и заставлен мусорными баками. Горячее июльское солнце раскаляло их так, что от баков шёл непередаваемый запах тошнотворной тухлятины и старой краски. Даже асфальт вокруг как будто пропитался помоечным смрадом навсегда, он был тёмным и явственно липким, был весь залеплен бумажками и очистками. Воздух плавился. Дышать было невозможно.
Барачные строения из старого кирпича изредка перемежались дореволюционными доходными домами, страшными, с обвалившейся штукатуркой, с побитыми лепными украшениями и полуразложившимися кариатидами, с огромными трещинами на стенах, с карнизами, поросшими травой и хилыми кустиками. Эти дома производили впечатление ещё более гнетущее, чем бараки, потому что сохранили остатки былого великолепия.
Окна в переулках подобного рода никто никогда не моет, поэтому и маленькие подслеповатые окошки, и огромные окна в стиле модерн наряду со старым тюлем были затянуты многолетней пылью и забрызганы грязью. За такими стёклами живут старухи, из тех, что держат дома по двадцать кошек и привержены уринотерапии; профессиональные инвалиды и преждевременные пенсионеры, промышляющие приёмом стеклопосуды; повредившиеся в уме интеллигенты, носящие беретки и роющиеся в мусорных баках; бандиты особого рода, о которых никогда не снимают фильмов и не пишут детективов, те, что работают сторожами и сантехниками, мечтают стать повелителями подземного города, по ночам отбирают кошельки у запоздалых женщин и отрезают коллекторным бомжам носы и уши, чтобы сварить на завтра холодец. За такими стёклами живут люди, о которых неприятно подумать лишний раз. Их трудно увидеть, но каждый знает, что эти люди существуют и живут именно здесь.
В таких переулках нередко появляются за одну ночь и пропадают через месяц невообразимые заведения, возможные, кажется, только здесь. Например, обувной магазин «Ать-два», где обувь «от кутюр» грязной кучей свалена на прилавках и, будучи ещё не ношенной, имеет такой вид, что на её высокое происхождение указывает только заоблачная цена. Или маленькая, отделанная гипсокартоном конурка с тонированными, вишнёвого цвета стёклами, в которой странного вида люди представляют собой издательский дом «И кошке приятно», занимающийся вещами, недоступными пониманию простых смертных. Или вегетарианское кафе «RedisS», разукрашенное снаружи настолько психоделичными разводами, что редкий человек решится войти в это экстравагантное заведение. Или ординарная парикмахерская с претензией на завлекательность поименованная сомнительным названием «Цирюльня Голохвастого». Или, наконец, большой магазин, торгующий исключительно продукцией Бисерного завода имени Лобачевского. От обилия бисера всевозможных цветов и оттенков, от многообразия разноцветных плексигласовых коробок, которыми от пола до потолка уставлены стены этого безлюдного заведения, недолго тронуться, а уж в нереальности происходящего убеждаешься полностью.
Здешние жилые дома также весьма отдают нереальностью, хотя выглядят гораздо менее презентабельно. Здесь вы на каждом шагу можете встретить ветхое строение, в грязных окнах которого выставлены самодельные плакаты общественно-политического содержания, повествующие о мировом заговоре инопланетян, о смертоносном излучении электрических лампочек, о продажности политиков и вреде евреев. Зачастую они богато проиллюстрированы, в том числе вырезками из журналов 30-х годов, а иногда написаны при помощи различных шифров, лесенкой и вкруговую. Иногда в окнах выставлены настолько непонятные письмена, что начинаешь думать – заговор инопланетян провалился, они заперты в ветхом бараке и из последних сил призывают на помощь соплеменников с помощью единственно доступного средства – наоконной письменности.
Увидев такое окно, прохожий не верит своим глазам, смотрит подолгу, норовит сфотографировать и привести на посмотрение товарищей, чтобы те подтвердили реальность видимого. Но фотоаппаратная плёнка теряется в проявке, а товарищи, возглавляемые очевидцем, вернувшись, не находят ничего и удовлетворяются зрелищем другого дома, в окнах которого пишут красивыми зигзагами о том, что все врачи подкуплены, и вместо прививок впрыскивают детям смертельный вирус замедленного действия.
Новый магазинчик, замеченный Женей, похоже, не был порождением параноидального бреда, но явно относился к разряду раритетов. Старый кирпичный дом с замурованными окнами много лет стоял нежилым и мрачным. Но теперь нижний его этаж радовал взор заново пробитыми окном и дверью, розовой шоколадной плиткой (шоколадной плиткой?!), и чем-то ещё, стеклянным, прозрачным и разноцветным. Чтобы разглядеть всё это поближе, Женя подошла к магазину вплотную и убедилась, что первое впечатление её не обмануло. Фасад магазина был выложен мелкой розовой плиткой непонятного происхождения. Деревянную входную дверь кофейного цвета украшали малиновые панели и чёрные реечки. Полукруглое витражное окошко над дверью сначала показалось Жене просто разноцветной россыпью стеклянных леденцов, но, приглядевшись, она заметила, что цветные стекляшки складываются в название - «Магазинчик комиксов “Never Land”». Единственная витрина казалась серой и прозрачной, словно океанская вода в пасмурный день, но рассмотреть сквозь неё хоть что-то было решительно невозможно. Мешал странный рисунок - крайне стилизованная, но всё же узнаваемая Жёлтая подводная лодка. Из четырёх крошечных иллюминаторах вместо Джона, Пола, Джорджа и Ринго выглядывали наружу улыбающиеся Дженис Джоплин, Джим Моррисон и кто-то третий, чьё имя Женя запамятовала, но не менее мёртвый и популярный. Последнее окошко пустовало, но, присмотревшись, Женя заметила в нём надпись: «Быть может, это место для меня».
«Ох…», - подумала Женя и толкнула дверь, даже не рассмотрев внутренность витрины, хотя там находилось что-то совершенно невероятное.
В магазине было светло и прохладно, солнце мягким утренним светом заливало комнату, свежий ветер надувал как паруса кисейные белые занавеси на окнах (к слову сказать, окон этих напрочь не было снаружи, равно как и ветра). Пахло свежими листьями и духами «Кензо», которые продаются в коробочке белого цвета. Негромко играла музыка. Это была группа «Beatles».
- Песня про Мишель, – опознала Женя.
Белые стены были сплошь покрыты металлическими ячейками, полными разноцветных журналов. Она собралась было подойти к ним поближе, но кто-то, сидевший за прилавком, вдруг радостно сказал:
- Привет!
- Привет! – откликнулась Женя. За прилавком сидело странное существо. В первый момент Жене показалось, что это Дженис Джоплин с фотографии. У существа было такое же круглое лицо, огромные очки и лучезарная улыбка. Потом Женя заметила, что лицо у существа какое-то не женское, все черты были слишком крупными и, похоже, не имели ничего общего с косметикой. Странную мордочку обрамляли коротко остриженные волосы, завитые крутыми волнами. Существо было как будто в шлеме.
-Вы любите Дженис Джоплин? – полюбопытствовала Женя, решив быть вежливой, раз уж с ней поздоровались.
-Честно говоря, не слышал ни одной песни, – ответил кто-то, откладывая бумагу и цветные карандаши, которыми только что рисовал. – Но, должно быть, люблю. Уж очень у неё лицо доброе. Здорово, что ты заметила. Кайфы
-Вы недавно открылись?- опять же из вежливости спросила Женя.
- Ага, - ответило существо.- Только вчера. У нас тут здорово. Мне самому ужасно нравится. Я ужасно люблю комиксы.
- Но ведь комиксы – это примитивно. Даже Брэдбери так считал, - не выдержала Женя.
-Девушка, ну что вы, ей богу, - сморщилось существо.- Комиксы – они разные бывают. У нас в России продают сотую долю того, что существует на свете. Бывают такие комиксы, что Врубель с Достоевским рядом не валялись. Впрочем, даже если ты читаешь комикс про Микки Мауса, это тоже может быть полезным. Довольно занимательно пронаблюдать, что он делает с твоей головой, представить себя маленьким ребёнком и почувствовать, как психология мещанского образа жизни незаметно проникает в твой мозг, когда ты видишь, как за утёнком Дональдом, прогнанным подружкой и нашедшим чемодан денег бегут анималистические девушки с круглыми чёрными носиками и клювами. Ты…
Женя удивлённо смотрела на воодушевлённо вещавшее существо. Существо заметило и осеклось. Но похоже, что оно было довольно произведённым эффектом.
-Не обращай внимания, - сказало существо. – Просто я фанат своего дела. Вот только рисую плохо. Приходится быть организатором. Но ты лучше сама посмотри.
Женя послушно двинулась к стендам и принялась смотреть. Комиксов действительно было великое множество, по большей части незнакомых. Некоторые из них выглядели действительно высокохудожественными, хотя попадалась и невероятная погань. Почти половина была на английском, в том числе и неприятный, но весьма притягательный выпуск «Баек из склепа» за 85 год, потрёпанный и замусоленный. В соседней ячейке Женя обнаружила ещё штук пять журналов подобного рода. Обнаружила она также два японских журнала, больше напоминающих телефонную книгу города Нью-Йорка, пестрящих мелкими иероглифами и практически нечитабельных. Вернее, недоступных взгляду неопытного разглядывателя, ввиду редкой неразборчивости крохотных чёрно-белых картинок.
Другие японские журналы разглядыванию вполне поддавались, и Женя аж зарделась, обнаружив внутри нелюдской красоты юношей, активно ведущих между собой… личную жизнь. Были здесь журналы отечественного происхождения, на плохой бумаге и на высококачественной глянцевой, талантливые и дурацкие. Впрочем, некоторые из них были одновременно и дурацкими, и талантливыми. На фоне этого многообразия как-то неинтересно смотрелись привычные «GEN 13», «Люди Х» и пресловутый «Микки-Маус».
- Посмотри, вот здесь, на левой полочке, удивительный раритет. Журнал «Heavy metal». Выходил в шестидесятых-семидесятых годах. Тогда был самый расцвет высокого комиксового искусства. Коллекционный. Уж не знаю, кому он понадобится в наше нелёгкое время, этот журнал. Подозреваю, что вбуханные в покупку деньги не окупятся ни в жизнь. Можно считать, что всё это я предпринял исключительно для собственного удовольствия. Есть ещё комиксы про Dawn. Все их ищут в интернете, но никто не находит. А мы нашли и напечатали. Но это уже полный самиздат получился. Поймают нас на этом – мало не покажется.
- А вас много? – поинтересовалась Женя.
- Да нет, человек пять. Я и люди, которых я довёл до помутнения рассудка рассказами о том, что комиксы – это хорошо. У них есть много денег, но совсем мало времени. Поэтому они дают мне деньги и велят руководить всей деятельностью. Я и руковожу… Периодически советуюсь для вида и радую товарищей свежими находками.
- Ладно, пойдём, я покажу тебе всё, что здесь есть, - сказало существо, выбираясь из-за прилавка.
Выбравшись, существо оказалось весьма даже рослым, широким в плечах, в груди… да и вообще широким. Вторичные половые признаки на существе не просматривались. Жене померещились было девичьи груди, но потом показалось, что действительно померещились. Выпуклость, задрапированная жакетом красного шёлка не была бы ничем из ряда вон выходящим и для юноши подобных размеров. Зато жакет был стоящим! Настоящее произведение искусства в азиатском стиле. Такое одеяние мог бы носить любимый паж при дворе китайского императора, буде таковые случались в древнем Китае.
Существо заметило Женин восхищённый взгляд и правильно отнесло его к жакету.
- Хилый закос под графа Ди… - улыбнулось оно и пожало плечами.
Женя не знала, кто такой граф Ди, но всё-таки понимающе кивнула, хотя и с некоторой неуверенностью. Много позже Женя узнала, кто такой граф Ди, и только тогда смогла в полной мере оценить шутку. Пока же она упорно пыталась понять, кто перед ней – мальчик или девочка. Голос существа был высоким, размер красно-синих сандалий – небольшим, да и сходство с Дженис Джоплин – всё это вроде бы говорило о принадлежности к женскому полу, но поименование себя в мужском роде и крайняя неженственность фигуры, - соответственно, об обратном. Ещё на подбородке существа росли редкие волоски, но ведь это может с каждым случиться… Наконец замороченная Женька с негодованием подумала, что интрига подобного рода слишком стара и затасканна, чтобы так долго занимать её мысли. И действительно, мало, что ли, книг, где непременно найдётся герой, о котором на протяжении десятка глав все напряжённо думают – мальчик он или девочка? Сколько можно! И Женька решила до поры до времени махнуть рукой на пол существа. Она даже решила до поры считать его юношей.
Существо радушно отворило перед Женей бело-розовую дверь, ведущую в соседнее помещение. Женя подумала ещё о том, что розовый цвет двери удивительно ненавязчив и почти незаметен в белом убранстве первой комнаты – карамельный такой розовый, почти что прозрачно-персиковый…
Совсем не то оказалось в соседней комнате… Соседняя комната была безумно, ослепительно розовой, даже малиновой, этакого одуряющего оттенка малины со сливками, где малины раза в два больше, чем сливок… Огромное, от пола до потолка, окно освещало дальнюю часть комнаты, где лежали на полу тёплыми островками салатово-зелёные маты и стояли низенькие столики. Все они были пусты, и только у самого окна, в квадрате солнечного света сидела за столиком непонятная компания. Это были люди, но почему-то их было трудно рассмотреть. Не то чтобы их окружала дымка, или размывал какой-то колдовской спецэффект. Просто впечатление было такое, что люди сидят за столиком очень медленно. Гораздо медленнее, чем на них смотрят.
- Кто это? – спросила Женька, не прекращая бесплодных попыток рассмотреть людей. Пока она смогла разобрать лишь то, что перед ними на столике стоят розовые чайные чашки и вазочки с каким-то необыкновенным печеньем.
- Это наши посетители, - ответствовало существо и вздохнуло, печально и непонятно, - Не повезло им, беднягам.
Жене стало не по себе, так что она даже не решилась расспрашивать дальше о странных посетителях.
Ближайшее к Жене окно было зашторено. Его полностью закрывали богато расшитые золотом плотные занавеси из редкостной ткани неопределённого, но внушающего уважение своим благородством цвета, с тяжёлыми кистями и рисунком из дубовых листьев. Сквозь пыльную (нет, она не была пыльной, но выглядела именно так) занавесь пробивались тонкие лучики света, но в целом эта половина комнаты была такой затенённой, что пришедшая со света Женька мало что могла различить. Поэтому она едва не подпрыгнула, когда совсем близко, из полутьмы справа, раздался голос, новый и потому неожиданный.
- Мне нужно в туалет, - капризно сказал кто-то.
Справа от себя Женя различила стойку бара. На ней тускло серебрился в темноте большой самовар, а за самоваром прятался обладатель голоса – томный, небрежно-изящный молодой человек с крупными, но очень правильными чертами лица, с раскосыми сонными глазами, влажно и тёмно поблёскивающими из-под полуприкрытых век. Все интонации выдавали в нём создание знающее себе цену и невыносимо избалованное.
-Это наш собственный маленький ангел, - сказало существо непонятным голосом.- Мы заманили его с неба…
Женя ничего не сказала и даже не подумала.
- Мне нужно в туалет, - раздражённо повторил юноша.
- Ну подожди немножко, - умоляюще пролепетало существо. – Я скоро тебя заменю.
- Я больше не вытерплю! Я сейчас умру! – простонал молодой человек.
Он картавил и слегка пришепётывал. От него за версту несло эстетикой декадентства и будуарной манерностью.
- Не надо, пожалуйста, - взволновалось существо.
Лицо юноши искривилось в страдальческую гримасу, он изогнулся и рухнул вниз лицом на барную стойку. При падении за спиной у него взметнулось что-то белое и большое…
«Крылья!»- ахнула было Женя, но это были не крылья, а невесть откуда прицепившаяся к юноше кисейная белая занавесь. Она почти полностью прикрыла его неподвижное тело, перевесившееся через стойку.
Вопреки всем законам физики, юноша почему-то не сполз за стойку, как следовало бы, а вывалился наружу, будто в последний момент жизни взлетел над полом.
- Умер, - наклонившись к юноше, сказало существо, тяжело опустилось на пол и закрыло лицо руками.
- Мне… - растерянно пошептала Женя.
- Ничего, - сказало существо куда-то вниз.- В конце концов, он умер не сегодня.
- ??
- Это уже третью неделю тянется… Каждый день заново. Мне давно пора его отпустить. Нельзя останавливать время так надолго. В конце концов, посетители… - Существо пристально посмотрело на замершую компанию под окном и горько усмехнулось, - Тоже мне, безумное чаепитие. Зашли, понимаешь, чайку выпить в обеденный перерыв… три недели назад. Но я не могу…
…Может быть, сегодня присутствие постороннего человека придаст мне решимости, - сказало существо как бы про себя, поднялось и направилось к окну.
Твёрдой рукой оно решительно раздвинуло шторы, и свет залил до этого полутёмную часть комнаты. Порывом ветра пошевелило белую кисею, окутывавшую тело ангела, качнуло прейскурант в лёгкой рамочке и странный картонный плакат рядом с ним: «Сегодня и всегда! Бесплатная овсянка для ваших мозгов!»
- Давай отнесём его туда, куда он так хотел, - сказало существо, возвратившись к стойке.
Тонкая белоснежная ткань уже окутывала ангела сплошным плотным коконом. Когда она успела так сорганизоваться, Женя не понимала.
Существо обняло ангела за плечи и вытащило из-за стойки. Похоже, что оно было очень сильным.
- Хватайся за ноги, - сказало оно Жене.
Женя послушно взяла ангела за ноги. Ангел был велик ростом и не слишком бесплотен – хотя и узок, и костляв. Под покрывалом прощупывались большие кроссовки, как минимум сорок пятого размера. Почему-то Женино сердце болезненно сжалось, когда она склонилась над неподвижными кроссовками мёртвого ангела. Ей стало до слёз жалко осиротевшее существо и захотелось проявить к нему участие.
- Как вас зовут? – спросила Женя.
- Зови меня Арникой, - ответило существо.
Они вынесли ангела из комнаты и понесли по коридору вглубь здания к обшарпанной деревянной двери.
Дверь открывалась в просторный туалет пугающего и непотребного вида. Грязный белый кафель был сплошь покрыт неприятными ржавыми потёками, кафельная плитка на полу была местами выщерблена и кучами грязных осколков валялась по углам. Замусоленные зеркала не отражали почти ничего, а раковины и многочисленные писсуары выглядели так, будто их не мыли уже несколько лет. По хорошему, всему этому должна была сопутствовать непереносимая сортирная вонь, но к удивлению Жени, она совершенно отсутствовала. Вместо неё чуткий Женькин нос почуял едва уловимый, но пугающий запах тления. Здесь давно и привычно разлагалось что-то мёртвое, причём какое-то особенное мёртвое, не человек и не животное. Что-то такое, чего Женя не знала.
Арника открыла первую от двери кабинку, и они втащили туда ангела. Сделав своё дело, Арника печально вздохнула и распрямилась.
- Теперь всё пойдёт по-другому, - сказала она.
Из дальней кабинки показалась девочка.
Нет, то, что она девочка стало понятно позднее.
Короче говоря, из дальней кабинки выбралась особь женского пола. Она шла неверной дёргающейся походкой свежегальванизированного живого мертвеца, и голова у неё болталась словно на шарнирах. На ней был коротенький медицинский халат далеко не первой свежести, весь покрытый неаппетитного вида пятнами и чепчик как у медсестры из иностранного фильма, тоже очень грязный. Грязные потёки, такие же, как на кафеле, покрывали почти до локтей её руки, и ноги – почти до колен. На ногах у мёртвой Женя заметила белые лодочки, совсем новые, но такие же замызганные как и всё остальное.
В довершение всего, невероятная девушка с трудом волочила за собой огрызок швабры, который явно не предназначался для уборки.
Она приближалась медленно и неотвратимо, так что Жене стало, наконец, очень страшно, и она чуть не вцепилась в руку Арники.
- Это Ёжык, - объяснила Арника успокоительно. Вообще-то я наняла её торговать дисками, но она повадилась убирать в туалете.
Честно говоря, туалет не производил впечатления туалета, который повадились убирать, но Женя не собиралась спорить. Тем временем Ёжык подошла вплотную и замерла, свесив голову на грудь самым неестественным образом. Было заметно, что Ёжык неравнодушен к алкоголю – это выдавали одутловатость лица и нездоровый цвет кожи, хотя, в первую очередь, конечно, запах.
- Ты что-то хотела? – доброжелательно спросила Арника.
Ёжык открыла рот, повела головой, неловко повернулась и заковыляла в темноту.
- Хороший человек, но не без проблем, - констатировала Арника. – Пойдём.
Арника направилась вслед за Ёжыком, и Жене ничего не оставалось кроме как пойти за ней.
Туалет оказался огромным. «Таких туалетов не бывает», - подумала про себя Женя. Они шли уже несколько минут, но кабинки, писсуары и грязный кафель всё не кончались. Тьма при ближайшем рассмотрении оказалась непонятным туманом, который рассеивался на несколько шагов вперёд и смыкался за ними. Где-то впереди маячил Ёжык, но, может быть, это только так казалось.
Наконец кафель на стенах сделался странно пёстрым. Женя пригляделась и поняла, что среди кафельной плитки появились вкрапления деревянных панелей. Чем дальше, тем больше их становилось. Одновременно делалось темнее, потому что всё меньше оставалось тусклых туалетных ламп дневного света, а новых источников освещения не появлялось. Очертания широкой Арникиной спины становились всё более смутными, пока, наконец, не исчезли вовсе. Женя почувствовала, что отстаёт, рванулась следом, но тут же поняла, что её несёт совершенно в другую сторону. Вдруг совсем рядом послышался треск радиопомех.
«Что же это такое?» - подумала Женя. Ей стало очень страшно.
Женя метнулась от источника звука – и наткнулась в тумане на странно подёргивающееся тело. Она отшатнулась, и тут же кто-то больно и с размаху ударил её палкой по левому плечу. Женя вскрикнула, замахала руками, но на этом всё и кончилось. Из тумана раздался сочный звук удара, застонал, оседая на пол, неизвестный агрессор, а сердитый Арникин голос произнёс с крайним возмущением:
- Нет, ну какого чёрта, вообще?
- А…з-з-з…д-д… - попыталась объяснить ситуацию Женя.
- Сил моих нет, - печально сказала Арника, появляясь из тумана. В руках у неё был изрядный отрезок железной трубы. – Иногда кажется, что работаешь здесь чем-то вроде Джеймса Сандерленда. Вы, Женя, знаете что – возьмите-ка меня за рукав. А то ходить здесь не так просто.
Женя с готовностью уцепилась за широкий рукав китайского одеяния, и они двинулись к свету, неясно замаячившему впереди. Женя почти успокоилась, хотя ноги у неё всё ещё подгибались, зато Арника крепко ударилась в меланхолию:
- Ведь это моя вина. Три недели без посетителей. Ёжык увлёкся компьютерными играми, и вот вам результат.
Тем временем они вышли в полутёмное помещение, вид которого был на удивление обычным, если сравнивать его с предыдущими безумными комнатами. Это был торговый зал, обшитый панелями под дерево и уставленный полками с дисками и кассетами. Если бы в этом зале поднять ставни с витрин, включить свет, насажать продавцов и расплодить покупателей – он стал бы обыкновенным залом музыкального магазина средней руки. Но всего этого не было. Помещение было освещено неверным светом из распахнутой настежь входной двери. За дверью был город в вечерней серой дымке. Откуда-то снизу доносился отдалённый шум машин и по-вечернему печальные пронзительные выклики. Это звали домой детей.
- Что это за место? – с удивлением спросила Женя.
- Ты ещё не поняла? – удивилась, в свою очередь, Арника. – Ты, что ли, до сих пор думаешь, что попала в обычный магазин? Ты, может быть, думаешь, что это запасной выход, который при пожаре?
Женя задохнулась от волнения:
- Так это…
- Обыкновенный переход между мирами. О котором мечтает любой невменяемый шизофреник. Ты же не будешь утверждать, что не являешься таковым?
-Я…
Арника сделалась зловеще-официальной:
- Так это не вы столько лет подряд закрывали глаза и считали до трёх в безумной, но тщетной надежде, что откроете их – и окажетесь вовсе не здесь, а где-то «вверху, в глубине, Внутри и снаружи, где всё по-другому…»
- Не вы ли, девушка, плакали навзрыд над этими убогими строчками? – иронически поинтересовалась она у Жени.
Женя покраснела.
- А что со мной будет? – спросила она. – Глупый, конечно, вопрос…
Арника молчала, скрестив на груди руки
- Но ведь ещё утром мне это было нужно… - сказала Женя самой себе, вздохнула и пошла к двери. Ушибленное плечо сильно болело.
Она задержалась в дверном проёме и принялась спускаться по ступенькам.
- Вы заходите в гости, ежели что, - донеслось вслед. Голос Арники заметно потеплел. Женя молча кивнула и не оглядываясь пошла вперёд по незнакомой вечерней улице.
На дворе стоял ясный осенний вечер почти выходного дня. Главная улица города была переполнена гуляющим народом. На тротуаре во множестве расположились вольные портретисты и продавцы воздушных шаров. У памятника Ленину, прямо под елями, где ещё цвели на клумбах поздние чёрные розы, клубились пьяные мальчики и не менее пьяные девочки. Они были заняты тем, что разыгрывали сцены, пользуясь, хотя и не осознанно, но весьма активно, всеми достижениями мировой драматургии и нейро-лингвистического программирования. Иногда они принимались драться, и тогда от белого милицейского вагончика, такого уютного и безобидного на вид, подтягивались милиционеры. Их стараниями сообщество немедленно прекращало своё существование, чтобы через четверть часа смениться новым, не менее жаждущим определённости в межличностных отношениях и не подозревающим ещё о серой вагонной опасности, вполне очевидной на всякий здравый взгляд. Пёстрые толпы прогуливающегося народа – развесёлые выходные клерки, старички под руку со своими старушками, счастливые семейства с кучей нарядных детишек - почти не обращали внимания на движения, происходящие под елями.
Честно говоря, благодарными зрителями на этом маленьком безымянном празднике были только два человека. Первым был милиционер с умным, добрым и усталым лицом, странно отличавшийся от прочих стражей порядка цветом обмундирования, светло-серого, словно туман над водой, серого без малейшего намёка на синеву. Он держался в стороне от милицейской компании, внимательно посматривал по сторонам и улыбался.
Вторым был продавец воздушных шаров, высокий юноша в длинном бледно-жёлтом плаще, светлом до того, что казалось, будто он испускает сияние. Юноша тоже выглядел усталым, причём, в отличие от милиционера, усталым до полусмерти, он почти спал, облокотившись на газовый баллон, сжимая в одной руке огромную связку воздушных шаров, а в другой – несколько скомканных крупных купюр. Впрочем, иногда юноша приходил в себя и из-под полуприкрытых век посматривал на аллею. Увиденное, похоже, совершенно не радовало его – на красивом лице явно выражалось страдание.
Короче говоря, только эти двое обратили внимание на некрасивую девочку в жёлтых очках и потёртых джинсах, проходившую по улице с довольно недоумённым выражением лица. Кроме этого, она ничем не отличалась от многочисленных неформалов, оседлавших ограду парка, пивших пиво и певших под гитару. Но эта девочка явно не спешила присоединиться к неформальской тусовке, она оглядывалась по сторонам и явно что-то искала.
Милиционер и продавец многозначительно переглянулись. Милиционер удовлетворённо кивнул, продавец воздушных шаров досадливо мотнул головой, но потом тоже кивнул.
Что означало это молчаливое согласие - не узнал впоследствии никто, да никто и не интересовался, поскольку ни на милиционера, ни на продавца никто с самого начала не обращал внимания, хотя оба они представляли собой зрелище редкостное и даже необычайное.
Не заметила их и неформальная девочка. Как раз в тот момент, когда ей мог попасться на глаза светящийся продавец, её внимание привлёк другой, не менее яркий объект, который, притом, она, похоже, и искала. Цветная неоновая вывеска музыкального магазина отразилась в девочкиных очках, и она облегчённо улыбнулась. Красным и синим огнём на вывеске горело знакомое слово – «Never Land».
Девочка сняла очки и вошла.
Внутри было шумно и многолюдно, ярко горел свет, пищало не своим голосом контрольное устройство на входе, и дюжий охранник хватал за руку хрупкого пергидрольного подростка в модной маечке. Гомонила и напирала очередь в кассу. Кто-то требовал у продавца показать ему MP3 Тани Булановой и DVD с японским мультфильмом «Синие гамми».
Женя ошалело заоглядывалась, но тут знакомый голос прокричал от кассы:
- Толька, не мучай ребёнка! Ты же знаешь, что эта байда у нас теперь от всего на свете пищит.
Охранник пожал плечами и выпустил тонкое запястье. Мальчик стремительно выбежал из магазина, прижимая к животу под маечкой краденый диск группы “Placebo”. Он едва не сшиб с ног ошеломлённую Женю, она чуть не упала, и в этот же момент её заметила Арника:
- Эй!
И помахала из-за кассы рукой.
Женя подбежала к ней.
- Ну, как оно ваше ничего? – поинтересовалась Арника.
- Здравствуй…те… - запоздало поздоровалась Женя. – Я даже не знаю… Здесь всё не так. На улице Соколова жёлтый дом с башенками на целый квартал ближе к реке, улицы Отто Катца совсем нет, магазины – обыкновенные! Не все, конечно, - подумав, добавила она. – Нигде ничем не пахнет! Как ориентироваться на местности – непонятно. Причём, народ говорит, что здесь никто так не делает, потому что здесь все улицы всё время остаются НА ОДНОМ И ТОМ ЖЕ МЕСТЕ! ИХ МОЖНО НАЙТИ ПО КАРТЕ! А КАРТА ОДНА И ТА ЖЕ НА ВСЕ ДНИ НЕДЕЛИ! – наудивлявшуюся за неделю и уже слегка обвыкнувшуюся Женю снова пробило на сильные эмоции.
- А фонтан! Там же стоят обычные атланты! В трусиках! Лягушки! Черепахи! Уму непостижимо!
- Ну, положим, и в вашем фонтане до Пришествия Неименуемого были атланты, лягушки и черепахи. Это теперь на него любо-дорого посмотреть… - возразила Арника.
- А люди! – продолжала Женя. – А мои родственники! Они шевелятся, разговаривают, ходят сами в магазин. Покоя нет ни на минуту. На бабушке с дедушкой – никакой плесени! Мама выходит из ванной не только по ночам! Да что там – ОНА ВООБЩЕ НЕ ЖИВЁТ В ВАННОЙ!
- Оно и видно, - заметила Арника, - ты стала куда более вымытой.
Женя не обиделась. Она печально посмотрела в недобрые Арникины глаза и тихо попросила:
- А можно мне назад? На время…
- Если бы ты знала, – вздохнула Арника, - как мне хочется сказать, что обратной дороги нет, что портал открывается один раз в сто лет и что переходы между мирами – слишком ответственное дело, чтобы гонять туда и назад каждую неделю… Но ведь не могу. Гуманизм, блин, - злобно буркнула она. – Пошли. Саша, поработай за меня минутку.
Невысокий хлипкий юноша с безумным лицом вынырнул из-за стеллажей с кассетами, Арника уступила ему место за кассой и зашагала вглубь помещения.
Бескрайний туалет ничуть не изменился, может быть, только, стал посветлее. Из дальнего угла доносился знакомый треск и шелест радиопомех. Там кто-то шевелился, и Женя сильно подозревала, что знает, кто шевелится в углу. Одним словом, элемент внезапности был безвозвратно потерян.
Действительно, в углу оказался Ёжык, который вяло, но старательно добивал обломком швабры несчастную жертву. Жертва почти уже не шевелилась и даже звуков не издавала.
- ЯМЭ, бля!!! – страшным голосом заорала Арника.
Ёжык содрогнулся от ужаса и перестал махать шваброй.
Впрочем, Ёжыком его можно было считать лишь предположительно. Голова обернувшегося существа была плотно, без единой щёлочки, забинтована, и только знакомая медицинская одежда наводила на мысль, что это действительно Ёжык. На халате у предположительно-Ёжыка были свежие пятна крови. Он дрожал.
- Немедленно перезагрузиться, и чтоб больше такого не было! – рявкнула Арника.
Ёжык испуганно закивал белым коконом и убежал куда-то. На полу осталась лежать жертва в коричневом замшевом пиджаке, с чем-то очень странным на месте головы.
- Нет, так жить нельзя, - обречённо сказала Арника. – А вы говорите, атланты в трусиках вам мешают…
Женя виновато потупилась.
В комнате с комиксами уютно горело электричество. За окнами бушевало ненастье. От этого комната казалась на удивление маленькой, жилой и домашней. Арника распахнула стеклянную дверь, и в комнату ворвались холодные брызги. На улице была ночь. Ливень хлестал по крышам чёрных покосившихся домов, колотил по стёклам тёмных нежилых окошек, бурливым потоком заполнял проезжую часть, которая и без того была непроезжей. Единственный бледный фонарь скупо освещал мусорную кучу у входа в подъезд старого полуразрушенного дома. На ветру фонарь скрипел и раскачивался, и от этого жуткие тени прыгали по облупившейся стене дома напротив.
Женино лицо озарилось счастливой, хотя испуганной улыбкой.
- Я пойду? – нерешительно спросила она.
- Да уж конечно, - ворчливо сказала Арника. - Возьми, что ли, зонтик с собой, а то вон как лупит. Или вы там не пользуетесь зонтиками? - съехидничала она.
- Да нет, почему же, пользуемся, - ответила Женя. – Только не чёрными.
- Вот беда, а у меня только чёрный, - погрустнела Арника. – Ну да ладно, ты дома запрёшь его на ночь в ванной, а с утра принесёшь мне. И он ничего не успеет натворить.
- В ванной мама, - серьёзно сказала Женя.
- Ну тогда в туалете, - нашлась Арника.
- Ладно, попробую, - согласилась Женя.
Она вышла на порог, с шумом открыла большой чёрный зонт. Сильный порыв ветра рванулся в купол зонта, и Женю поволокло в темноту. Ещё с полчаса ей был виден вдали яркий прямоугольник света и тёмный силуэт Арники, которая стояла на пороге магазинчика и смотрела вслед.