Переделанная скорой рукой страна еще долго будет вспоминать свою прошлую жизнь, глядя глазами своих потомков на братские могилы центральных парков, стадионов и фонтанов, где вместо писающих мальчиков вверх бьют струи воды, вырывающиеся в голубое чистое небо подобно нефти из сверхновой скважины, а те самые мальчики давно уже перестали быть мальчиками, и превратились в нечто, смотрящее с высоты многоэтажек на крыши новеньких иномарок, и поплевывающее пеплом буржуазных сигарет на головы равнодушных граждан. Быть может тогда, юный неформал в рваных джинсах поднимет голову вверх и увидит, во что превратился бы его кумир, не умерев несколько десятков лет назад от передоза, несчастного случая или самоубийства при невыясненных обстоятельствах. Возможно, некоторые возразят, сказав, что девочка, жующая орбит без сахара, так и останется все той же девочкой в памяти своего поколения спустя многие годы, даже если ее продюсер, обнюхавшись кокса, решит выставить уже не юную леди на панель поп-индустрии. Но как бы то ни было, годы и зеленый червь превращают человека в огромную жирную безразличную свинью, поедающую предлагаемую информацию из меню, в котором она имеет выбор формально, но не имеет его фактически...
Воткнув в уши Нирвановскую «The man who sold the world», Аркадий шел из центрального городского парка, перекинув через плечо роликовые коньки. По пути попадались зонтики красного цвета и сидящие под ними старушки, торгующие холодным разливным квасом. Мода этого лета выбрала для людей белый цвет одежды на фоне загорелого тела и черных узористых наколок на пояснице у девушек. Вся эта бело-загорелая масса плавно передвигалась по улицам города, распивая прохладительные напитки.
Аркадий шел по асфальтовой тропинке и перебирал в руках четки. Мимо него пробежала, смеясь, маленькая девочка, неся в руках воздушного змея. Следом за ней прошел мужчина в строгом черном кожаном пальто, и выбросил что-то в урну. За окном дома напротив молодая девушка выкуривала очередную сигарету и мечтала сделать на кухне ремонт, оглядывая облезлые желтые обои.
«А может это был сон...», - словно эхо послышался мужской голос за спиной...
Войдя в пустую комнату, Аркадий снял обувь и прошел в ванну.
- Ты слишком крепко спишь в последнее время, - Аркадий увидел в зеркале отражение Кэт. – Не могу тебя добудиться.
Аркадий включил душ, подставил голову под струи холодной воды, затем взял в руки полотенце и опять посмотрел в зеркало.
- Сегодня у нас в гостях психолог, с которым мы будем обсуждать проблемы возникновения барьеров в общении, - на экране телевизора появился ведущий в белом халате доктора.
Аркадий вышел из ванны и молча смотрел на плоский экран.
- Будешь обедать? - спросила Кэт.
Аркадий постоял еще немного, потом опустился на кровать и попытался открыть глаза. В голове прыгали радужные блики, а в ушах гудел звонкий детский смех. Моментами, увеличивая ритм сердца, Аркадий пытался сдерживать дыхание. В это время какая-то черная проекция его пыталась отделиться в атмосферу, и повиснуть где-то между неопределенным будущем и гулом толпы, недовольно показывающей пальцем в ее сторону.
- Быть может поиск истины нам поможет найти себя?..
Открыв глаза, Аркадий посмотрел на седого старика, сидевшего на лавке, рядом с ним и держащего в руках открытую толстую книгу, исписанную мелким шрифтом.
- Может быть,- ответил Аркадий. – С чего начнем?
- С чего-нибудь, что будет однозначно определять начало всего, - произнес старик, и вопросительно посмотрел на Аркадия.
- Может быть: «В начале было слово...»
- Нет, это уже где-то было.
- Где?
- Не помню точно, но кто-то на этом бабла уже срубил...
Старик открыл книгу на одной из закладок, и начал водить пальцем по исписанному листу, тихо произнося при этом слова, пытавшиеся угнаться за мыслью. Аркадий опустил глаза вниз и посмотрел на чётки. Они были сделаны из фасоли, или чего-то, что очень ее напоминало. Все звенья были белыми, за исключением одного, которое было черным с желтой полосой проходившей по центру.
- Папа часто уходил из дома, - Аркадием поднял глаза. Перед ним стояла маленькая девочка, держащая в руке воздушного змея. – Я была первым ребенком. Однажды один маленький мальчик не родился на свет. Ему стало очень обидно, он пошел в метро и наклеил на стекло вагона свою фотографию на глянцевой бумаге. А другие мальчики и девочки, которые родились намного раньше, решили сделать на этом денег, и придумали идеологию. Теперь много ненужных мальчиков и девочек ходят по улицам и вагонам и ненавидят этот мир.
На майке у девочки была надпись «I hate this fucking world!». Она развернулась и пошла вниз по дороге. Аркадий смотрел ей вслед, наблюдая за солнечными отблесками, которые отражались от ее воздушного змея. Один из них, отскочив от поверхности, стал медленно приближаться, постепенно превращаясь в большую желтую лампу. Где-то впереди послышался громкий смех, сопровождавшийся аплодисментами...
- Для чего взрослые рожают детей? – на красном диване рядом с Аркадием сидел мужчина в белом халате. - Что бы это понять, необходимо ответить на другие вопросы: когда ребенок становится взрослым, и становится ли он взрослым вообще, а так же, является ли рождение будущего ребенка конечной целью или начальной, ведь иногда дети всего лишь детская шалость…
Сидевшие в студии зрители по заранее обозначенной команде, начали аплодировать.
- Считает ли вы, что первый неудачный опыт общения может потом спроецироваться на всю оставшуюся жизнь, постепенно обрастая комплексами, как снежный ком, катящийся с горы?
- Да, со мной однажды такое случилось, – произнес мужчина в длинном черном кожаном пальто сидевший в небольшом кресле.- С женой я познакомился, когда был в одном из студенческих походов. Не знаю, как это получилось, но мне пришлось потом жениться на этой девушке, и мы стали ждать ребенка. Ещё при жизни мальчика, я много работал, пытаясь достать денег на достойную жизнь. Но, зарабатывая деньги с утра до вечера, я всё равно знал, что от неё уйду, даже если буду каждый вечер возвращаться с работы в эту пропитанную бытом квартиру, обнимать свою жену и молча заваливаться на диван, заканчивая этим свой очередной день. Потому что у меня сегодня уже всё было, было также как и вчера и будет завтра...
По невидимой команде, зал опять начал аплодировать. Ведущий в белом халате доктора немного помолчал, затем закинул ногу на ногу и повернулся лицом к камере.
- А эпилогом нашей сегодняшней передачи послужит отрывок из песни группы «Гражданская оборона». Молодой человек, позвольте Вы, - ведущий передал Аркадию лист бумаги. Аркадий взял его в руки, и несколько минут смотрел на абсолютно чистый лист, после чего он поднял глаза и задумался. Камера сфокусировалась на нем, и на экранах, развешанных в студии, появилось загорелое лицо молодого человека, с наушниками в ушах. В этот момент заиграла мелодия мобильного телефона. Аркадий достал трубку из кармана и открыл входящее смс.
«Она зачала меня в полной тишине, не проронив ни слова. Неожиданно даже для нее самой. Какое-то время она носила меня внутри себя. Возможно, даже холила и лелеяла. Любила... А потом, словно сорвавшись в какой-то момент, она отдала меня на публичное растерзание. Выплеснула, как ненужную эмоцию. Освободилась... Интересно, кому из нас двоих, она сделала легче? Или больней?.. Мысль». Подпись: БЕЛОЕ.
- Простите, но мне нужно идти, - Аркадий встал с дивана, спрятал телефон и зашагал к выходу.
- Всего хорошего, молодой человек, - произнес вслед седой старик, - только помни: ничто из написанного не может быть истиной, потому что трактуется каждым человеком по своему, а все, что истинно – настолько очевидно, что никому и в голову не придет мысль говорить об этом.
Аркадий шёл по велосипедной дорожке и слушал музыку. Засунув руку в карман, он нащупал там лист, который прихватил с собой из студии. Развернув, сложенную в несколько раз бумагу, он прочитал написанный текст:
«Разгрызая пуповину животной инерции, тело отдает молодое тепло. Объективная реальность нас целует в лоб, охуевших узников нечистой совести, словарных жертв инстинктивной лжи, холостых посланников уебищной воли! Тело отдает молодое тепло! Добровольное тело... Отпускает на волю черновые грехи, потаенные страхи, изощренные маты, убедительные доводы, раззявые рты, сдавленные ротики, сухие догматы, политических позиций перезрелые финики, и это - повод! Это мерзкий повод повторять: «Вот так и живем, вот так и живем, вот так и живем...»
Аркадий стоял в пустом вагоне и смотрел на движущиеся за окном черные стены. Толстый кабель волнами уходил то вверх, то вниз, разделяясь на более тонкие провода, и вновь соединяясь в одни толстый. Когда провод в очередной раз скрылся за крышей вагона, Аркадий достал телефон и набрал номер.
- Послушай, - сказал он, и выдержал паузу. - Я подумал... В общем... Мне не нужен этот ребенок... И тебе он тоже не нужен... – На другом конце провода была тишина. Аркадий подождал несколько секунд, положил трубку, развернулся и пошел к выходу.
Поезд остановился. Аркадий убрал телефон, бросил взгляд на фото младенца на стекле, и вышел из вагона. Младенец недовольно посмотрел ему вслед, вытянул вперед правую руку, зажал на ней в кулак все пальцы кроме среднего и тихо произнес: «Fack milk… Good beer?..»