I
Ослепительно белые стены, раздражающие лучи зимнего солнца вдобавок к редкому январскому снегу за окном. Две кровати друг против друга с дугообразными спинками, тумбочка со сбитой петлей по середине. Стул (Почему только один?), столик за дверью…
Молодая, высокая, в белом халате и такой же белой (Зачем столько белого?) шапочке медсестра возится у столика с лекарствами. Явно волнуется, словно впервые в палате у пациента.
В профиль правильный нос, прядь волос из-под шапочки – вниз по щеке, нежная шея с розовой полоской водолазки по середине над воротничком халата. Он, прислонившись к подоконнику, смотрит на её всё такие же чуть полные, прямые и длинные пальцы.
Когда накануне, поздно ночью его привезли в полусознательном состоянии, увидев её, он был уверен, что это галлюцинации… Утро развеяло всё, а галлюцинации материализовались.
Заключение. Множественные ссадины и царапины по всему телу. Вывих левой ключицы (уже на месте), растяжение левого запястья, ушиб левой ноги. С головой ещё предстоит разобраться, хотя шлем, кажется, в очередной раз выручил.
Она повернулась к нему лицом. Почти всё то же: большие черные глаза, две дуги брови, правильный подбородок (А он еще пугался, что у неё чересчур всё «правильно»), только глаза перестали искриться, даже моргают как-то устало-медленно.
- С тобой можно поговорить? –
- Говори…те. Вам вообще-то лучше лечь. А если вы боитесь, что я проболтаюсь, так не беспокойтесь, к тому же ваши уже говорили со мной… -
- И давно мы перешли на «Вы»? –
- Тебе лучше знать. –
Она положила лекарства на столик, заложила руки за спину и оперлась ими на ручку двери.
Он не знал с чего начать. Его разрывало от стыда перед ней, жалости, признательности, а может даже от любви…
Это была странная любовь. Она просто всегда была в нем, сколько он помнил себя, помнил ЕЁ. Это чувство, как саморазумеющаяся появилось в нем, когда впервые осознал разницу между ним и этой, часто куда-то исчезающей девочкой ещё в глубоком детстве. Потом она росла вместе с ним, достигала своего пика, спадала, казалось, растворяясь в паузах между её появлениями, но стоило ей только промелькнуть у ворот соседнего дома – всё переворачивалось с ног на голову в его маленьком мирке.
И вот, когда наконец-то, тихим, бесснежным вечером в самом начале декабря, на маленькой остановке электрички, где-то далеко на юге, она подала ему в ответ руку, а её двоюродная сестра произнесла их имена в знак знакомства (А они её даже не расслышали –просто они их никогда и не забывали), начался один из самых счастливейших периодов его жизни.
Казалось, счастье вот оно, как глина перед ним. Бери и лепи по уму своему и разумению. Несколько раз многочасовой дороги на «железном тихоходе» (как он хотел, чтоб дорога никогда не кончалась), бесконечные прогулки, снежный январь, снежки во дворе, капли оттаявшего снега на её густых ресницах, её искрящийся смех, тени и оттенки слов, звонки – это были лишь элементы счастья.
Просто счастье было так рядом и нужно было всего лишь привыкнуть к его присутствию…
- Сколько лет то прошло? – Прищурившись, где-то не здесь, не в этой палате.
Она в очередной раз устало хлопнула глазами. Тихий, почти беззвучный вздох.
- Смотря с чего? –
- Ну, хотя бы с белоснежного января… -
-Ровно пять, хотя этот не столь белоснежный, - пауза. - Странно, но с тех пор больше и не было такого снежного января…- Она смотрела сквозь него, уйдя куда-то к мыслям, к которым, видимо, не раз уже приходила, а он не мог оторваться от её застывших где-то далеко за ним глаз.
- А счастье было так рядом. – Впервые это сочетание слов, которое он не раз называл банальным, слащавым показалось ему таким близким, простым, искренним. – Эля, прости меня...–
Она механически, еле заметно кивнула, глядя все теми же стеклянными глазами.
- Я слышал о тебе…, о твоей семье… -
Грустная, выстраданная улыбка и почти шепотом.
- Я о тебе тоже… -
- Лучше б обо мне никто ничего не слышал. – Искренне и с безразличием.
- Почему? Ты же суперстар! – Легко и просто, как о чужом и незнакомом.
- Суперстар!? – Кивок в сторону правого плеча. Ядовитая, безнадежная ухмылка. Не ей, а себе.
Он почти постоянно был в курсе того, что происходило в её жизни: свадьба, ребенок, работа, муж, которого она никогда не любила, и который сам давно её разлюбил. Банально и просто – чужие друг для друга, они жили почти автономными жизнями. Ребенок и работа – всё остальное для неё давно потеряло интерес.
А он был SUPERSTAR. Он не пел и не танцевал, и уже давно не имел никакого отношения к «кэвээнщикам», но о нем все, казалось, всё знали. Он был холост. Циничен, безжалостен в делах и к себе и к окружающим, упрям до безумия. Слухи и сплетни, ночные гонки на мотоцикле по федералке, с выходом лоб в лоб с грузовыми тяжеловесами, выпивание с кучкой таких же библиофилов шампанского на четвертом этаже гостиницы, бурный, но короткий роман с местной попSTAR, после разрыва с которой, дружески поделился со знакомыми журналистами о причинах, зная по опыту, что те обязательно устроят выброс сказанного за пределы их круга: «Не могут люди долго быть вместе, если их объединяет только пастель, какими бы сногсшибательными они в ней не были». Невинная, в общем-то, фраза, но целомудренная республика всё же, как и полагается, была шокирована.
Многие были уверены, что он был всегда, хотя только 18-20 месяцев назад он вновь вернулся в этот город.
Кое-кто, конечно, вспоминал его период ещё до отъезда, и с удивлением отмечали премилый и наивный тогда его нрав, но никак не мог заполнить брешь в его биографии, равную почти трем годам жизни, ограничиваясь стандартным набором: «Уезжал куда-то», «Работал кем-то».
Она была из тех редких, кто знал, что творилось и через что пришлось пройти ему в течение этих «неучтенных» лет. О горе, перевернувшем его беззаботную жизнь в течение считанных месяцев, о его усталости от всего, что творилось вокруг него после в течение нескольких лет, о глухом непонимании окружающих и нежелании смириться со всем этим. Знала она и об, известных только близким знакомым, не сложившихся отношениях с девушкой, на которой вроде бы даже собирался жениться. Про него того периода знали только близкие знакомые и родственники. Больше чем он о ней, о нем знала она. Просто она никогда не скрывала мыслей, не избегала разговоров о нем ни перед собой, ни перед двоюродной сестрой (Той самой, которая их когда-то и познакомила).
- Я тебя видел разок…где-то через год, может больше… -
Это было лето. Последнее лето той жизни – лекции, друзья, Интернет, футбол, увлечении-развлечения. Он неторопливо шёл с другом после экзамена по любимой улице, здороваясь, улыбаясь и кивая идущим навстречу.
- Магди, посмотри. Это девушка на той стороне. Ты её знаешь? Она что-то долго смотрела на тебя. –
Это была она. Редкое явление, когда беременность так органично подходила одежде, росту, лицу совсем юной женщины. Платье «а-ля я скоро мама», ещё те же глаза, высокий лоб, волосы, как обычно завязанные сзади. Она голосовала на противоположной стороне и лишь боковым зрением смотрела в его сторону.
- Да, я её знаю… -
Наконец, маршрутка остановилась. Она села и уехала в тот самый момент, когда они уже наступили на горячий асфальт, чтобы перейти дорогу.
- Да, я её знаю. Мы когда-то общались. Я тебе рассказывал. Эля. Ещё в начале прошлого года, – после паузы,- Она давно там стояла? –
- Она шла от больницы. А она очень даже ничего. -
- Да…ничего… –
- А эта…? – Друг бросил многозначительную улыбку.
- Халил, лучше помолчи, а то ляпнешь какую-нибудь пошлость.-
- Хорошо, молчу. Она замужем? –
- Ну, да. Ещё прошлым летом вышла… -
- А ты, кажись, её не забыл?! –
- Ну, да… не забыл. Ну, всё…проехали. Так, что ты говорил насчет идеи Жени сыграть во дворе тринадцатой школы? –
Конечно же, не «проехали». Ещё по дороге он вернется к этой неожиданной встрече, а потом уже на квартире Халила, в присутствии ещё одного близкого друга – Юски, попытается объяснить, почему они тогда с Элей разлетелись в разные стороны. Это было интересно не столько его друзьям, сколько нужно ему самому.
Он всё время старался избегать мыслей, разговоров о том периоде. О том, почему он тогда так неожиданно исчез. Почему, позвонив перед последней пересдачей экзамена, мило проговорив минут десять, уверив, что всё у него завтра получиться, так и не решился набрать тот же шестизначный номер после каникул. Он старался не вспоминать даже те каникулы – жуткая простуда, осложнение ларингита, отвратительно – сырая погода в той местности, где жили его родители.
Можно было найти сотню объективных причин для объяснения произошедшего, но сам он им не особо доверял.
Впоследствии, уже по прошествии нескольких лет, он придет к уверенности, что не будь тогда того безумного СТЕЧЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ и хвати у него, да и у неё немного терпения – всё, возможно, было б иначе.
Но тогда он не справился с ситуацией. Боясь ещё сильнее во всем запутаться, не желая играть в двойную игру, ничего не объяснив, даже не позвонив – он просто исчез из её жизни…
И, странное дело, уже после той зимы и жизнь его пошла какой-то странной загогулиной. Стала какой-то неопределенной и непредсказуемой…
- Я тебя тоже. Несколько раз, когда проезжала на маршрутке. –
Он оттолкнулся от подоконника и сделал несколько шагов.
- Тебе лучше пока не ходить… -
Он подошел и встал перед ней, поднял правую руку. Длинные пальцы через туго завязанные волосы, кончики пальцев на её затылке, а тепло щеки - в ладонь, большой палец у виска. Она съежилась.
- Магди, не надо. – Тихо и устало.
- Я не решился тогда даже на это… Если б ты знала… -
Она чуть прижалась к ладони.
- Ну, почему, почему ты так исчез? Если даже не мог позвонить, ведь знал, где учусь, где бываю… - И тихо, как будто про себя – А так, я не знала ненавидеть тебя или продолжать ждать… -
- Если б я мог всё объяснить… А потом… - пауза, - … эти слова, якобы сказанные тобой… -
Она медленно убрала левой рукой его ладонь, но не отпустила.
- Их изменили, и ты давно об этом знаешь. Но если даже это было правдой – тебя они задели?! А ты не думал, что я могла подумать про тебя, ведь несколько месяцев тогда прошло…-
Она отпустила руку. Магди отошел обратно к окну и в полуоборота.
- Ты права. Просто у нас не хватило чуток терпения. –
Грустная ухмылка и странная искорка в глазах.
- Чуток терпения?! Просто ты не ценил тогда то, что у тебя было. Это касалось не только меня, даже не столько меня. Почти всего, что было вокруг тебя: друзей, подруг, возможностей. Ты вечно «летал», не замечая, как многое недооцениваешь, транжиришь из-за пустых дел…-
- Я заплатил за это жестокую плату… -
- Я знаю. Поверь, мне всегда было грустно слышать про то, что с тобой творилось в эти годы, но то, что у тебя сейчас…,- пауза, - подделка, какая-то непонятная, нелепая игра. Говорят, уже даже из старых друзей никого рядом нет…-
- Да. Я их где-то растерял… Ты меня лучше всех понимала… -
Эля опять улыбнулась, но всё с теми же несмеющимися глазами.
- Магди, прими таблетки .-
- Эля, может, - пауза, - теперь…-
- Магди, остановись. – выдох со смешком – У меня ребенок, семья, муж (как-то сочно и жирно), в конце концов. А у тебя трубка с раннего утра не умолкает. Я тебе его отправлю, а одежду твои ребята забрали. Возьми лекарство. –
Она взяла со стола две таблетки и стакан с водой и поднесла ему. Он аккуратно взял их с её ладони, а воду положил на подоконник.
В спину.
- Эля…-
Она повернулась, прикусила левый угол нижней губы, очередной медленный «хлоп» век. Медленное покачивание головы, и с расстановкой.
- Н-е на-до. Прощу. –
Она повернулась и вышла. Он раскрыл ладонь. На ней лежали две одинаково – глянцевые таблетки: красная и синяя.
Вслух.
- По-моему, он выбрал красную.-
И взяв сначала синюю, проглотил её и запил двумя глотками воды.
Вздох и очень тихо.
- Нужно отсюда сваливать. И побыстрее… -
февраль 2005 г.
II.
КОМБЭК.
Словно шутка судьбы, танец посредине ночи, маленький комбэк на исходе шестого года...
«На, любимые мои, любуйтесь, что вы некогда потеряли, да и вы, родственники их с обеих сторон – посмотрите, что было бы…»
«Да. Красивая, подходящая парочка, но, увы…» Младшенькая сестра, как всегда искренне и без затей…
Сколько лет я просил у судьбы этого танца? Почти лет 10 - не меньше. А теперь, спустя почти 6 лет как потерял всякое право и надежду даже на обмен репликами – она (судьба) на пять минут остановила время и впервые для меня показала маленькую иллюстрацию из серии «Если бы…»
Если мне потребовалось ради нашей встречи перенести Магди на север (хотя сам ещё находился на юге), сделать его SUPERSTAR (хотя неясно, в какой области), разбить его на мотоцикле (хотя опять таки сам уже лет пять не садился за руль железного коня), то любимой мною судьбе (если б ты знала, как я её люто люблю, впрочем, она отвечает мне взаимностью) понадобилось всего лишь 5 минут и национальная мелодия, чтоб я в очередной раз оценил, пережил, пожалел и про себя произнес избитое «если бы…»
-Привет!-
-Привет!-
-Как дела?-
-Да так…Как у тебя?-
-Кажется нормально.-
-Ты всё та же… Как будто и не было этих шести лет…-
-Всё относительно… Уже носишь очки?!-
-Только не говори, что идут. Я лишь выгляжу неплохо.-
-Вот оно как. Слышала, что ты опять там…-
-Да, МЫ опять на севере. Работаю в соседнем с тобой квартале.-
-Я знаю…-
-Ах, Эля, Эля…-
-Только не говори лишнего. Наслышана о твоем «личном фронте» за эти годы, хотя, если честно, я не всему верила.-
-Не скрою – всякое бывало, но я опять один…-
- А ты, по-моему, иначе и не умеешь жить…-
-Если б я мог ВСЁ сказать, объяснить, рассказать…-
-Время жизнью вертит. Просто слишком поздно…-
-Только спустя время начинаешь всё понимать, ценить, жалеть…-
-Поверь, мне тоже очень жаль, но…-
-…но ты тут ни при чем. Единственная девушка, которая всегда будет иметь полное право на упрек в мой адрес – это ты.-
-Смешно, но я знаю… Я удивлялась поначалу, что ты даже не скрываешь этого…-
- А теперь?-
- А теперь ты вновь, как чистый лист, а у меня…-
-…дети, муж (как-то смачно и жирно)…я в курсе-
-Просто слишком поздно. Прости…-
-Тебя то за что? За то, что вышла замуж спустя полгода после моего исчезновения?-
-Ну, хотя бы за этот танец. Верю, что тебе больно, но, поверь, и мне не легко...-
-Эльвира, прости меня. Если бы я мог всё объяснить.-
-Это уже ничего не изменило бы…и ты это знаешь. Ты уйдешь сейчас?-
-Нет. Еще постаю, покурю. Кто знает, когда мы встретимся снова?!-
-А уж тем более станцуем. Останься…-
-Прости…-
-Да оставь ты это. Это жизнь. Песня заканчивается.-
-Кажется да.-
-Пока!-
-Пока!-
Я бы многое отдал бы, чтобы узнать, о чем же она думала весь танец, но этот диалог, возможно, был бы правдивей всего.
Да, я снова на конце той фразы. Правда, не SUPERSTAR, да и не важно это. Работаю, как закоренелый трудоголик серой мышкой в громоздком здании. Да, рядом с ней, в соседнем квартале. Да, у неё семья, дети, а я вновь, как чистый лист. Да, вряд ли мы встретимся в ближайшие годы, а уж тем более станцуем.
Даже, казалось бы, безумная на первый взгляд фраза, после свадьбы, уже сидя в кругу семьи в ответ на очередную «атаку» по поводу создания «ячейки общества» о том, что разведись ты завтра, послезавтра я тебя засватаю, ничего уже неспособна изменить. Потому что время жизнью вертит, просто слишком поздно…
ноябрь 2005 г.