ОГОНЬ И Я
( Бывшей ВМГБ посвящается)
- Сегодня собираются только парни – молодогвардейцы. Остальные остаются дома, – так сказал секретарь ВМГБ просто Артур. Значит, будет круто! А зря! Ведь красавица Маринка Белых – спортсменка и дзюдоистка – набьёт морду и правому, и левому. Но Витёк боится за неё. Он всё-таки сильнее. И невысокий и худой Павел Тимофеев первым идёт на бой. Встречу назначают на Театральной, в 9 утра – кто не успел, тот опоздал! В 9-30 будет маленький митинг фашистов из РНЕ.
И никто не опаздывает. Все приходят вовремя. В 9-30 баркаши достают свои листовки и ищут глазами проходящих зевак. Двенадцать подтянутых парней в красных рубашках строевым шагом подходят к бритоголовым и слаженным движением рвут их листовки. Потом таким же чётким шагом дружно уходят. Когда к месту происшествия подоспевает милиция, оказывается уже поздно.
…Перед глазами Витька Пугачева, когда он лежал и не мог заснуть, как в кино, часто мелькала эта славная картина.
Как-то к менеджеру Динке Проценко на улице подошёл восточный парень лет сорока.
- Здравствуйте, девушка – сказал он, – меня зовут Артур. Можно с вами познакомиться?
- А вы москвич? – уточнила Дина.
- Нет, я с Кавказа. Но работаю здесь на стройке. А вы замужем?
- Нет, но у меня есть человек, - честно ответила Динка. Но Артур не уходил. Он был настойчив. И Динка сдалась.
- А у меня сестра разводится, – вспомнила она. - Правда, сейчас она в больнице.
- Она похожа на вас? – уточнил Артур.
- Была похожа, – призналась Дина.
Вику Проценко долго держали в травматологии. После уточнений и переговоров Артур пришёл в больницу, где она лежала. Увидев девушку, Артур испугался. Он хотел сразу распрощаться и идти. Но он был не только человеком, но и членом компартии и не мог упустить возможность агитации. Это был его долг. Поэтому вместе с апельсинами он оставил Вике газету “Революция”.
- Посмотрите, может вам понравится?
Вике понравилась газета. Такие не продавались в киосках. Она до сих пор даже не знала, что такие есть. Её выпускала Всесоюзная Молодая Гвардия Большевиков имени Сергея Тюленина.
Читая газету, Вика вспомнила время своей юности. И она решила сообщить об этом редакции.
Муж позвонил Вике оформить отношения де-юрэ. Вика была не против, потому что они и так были окончены (де-факто). И муж позвонил Вике – впервые за полгода. В ЗАГС муж пришёл в чёрной накрахмаленной рубашке. Он весь светился. Вика же не сияла.
- Укажите причину развода, – предложила сотрудница.
- Какая разница, – заметил муж, – разбежались и всё. Всё надоело.
Тогда Вика написала в анкете: “Мужу всё надоело.”
Она впервые поняла, что пути назад нет. Она никогда не увидит этого в общем-то заурядного парня, не ступит на порог его квартиры. Никогда она не увидит его детей потому, что это будут уже не её дети. Ушла молодость. Незадачливый муж стал её палачом.
Задумавшись, Вика не обратила внимания на приближающуюся машину. Визг тормозов, глухой удар. И тупая боль во всём теле…
В жизни каждого человека бывает развилка, шанс её изменить. И важно не пропустить её. Конечно, шанс может быть не один. А может и не быть ни одного вовсе. Но кто об этом знает заранее?
- А у меня есть один друг, – вспомнил Витька. – Он чем-то похож на Вику. Он тоже почти не выходит из дома потому, что он не такой, как все.
- Приводи его в партию, – предложил Артур.
- Нет, – вздохнул Витька. - Ему нужно другое.
Вовочка Беспалов сам не знал, на каком он свете. Дело в том, что в его кабинете была очень широкая двуспальная кровать. И поэтому с неё не хотелось вставать. Но когда встаёшь с неё, становилось не легче. Ведь вокруг была такая уютная комната, а в окне такой дворик и это могло отвлечь от ДЕЛА.
Я завешу окно от звуков,
Занавешу его от света.
Мне не надо детей и внуков –
Лишь бы песня была допета.
Новый друг Вовочки Артур назвал как-то его фанатиком. У Вики тоже не было детей. Когда-то она была красивой. Свежо предание, но верится с трудом. А потом автокатастрофа, множественные переломы, кое-какие оставили свой след. За этот месяц в больнице Вика как будто прибавила десять лет. Вообще-то самой ей это не очень-то и мешало. Только было непривычно смотреть в зеркало – как будто это не она. Правда, мешало то, что это мешало другим.
А вот Вовочке не помешало! И это ему сделало честь.
ВОЗЬМИ МЕНЯ К РЕКЕ
ПОЛОЖИ МЕНЯ В ВОДУ
НАУЧИ МЕНЯ ИСКУССТВУ
БЫТЬ СИЛЬНЫМ! (Б. Г.)
Вовочка встал с кровати, и, не выходя из комнаты ни на один из своих балконов, закурил терпкий Беломор. “Как я счастлив! Я нашёл свою судьбу! Знаешь, мне кажется, что я обрёл с тобой второе дыхание!”
- Вовочка! Посмотри, как прекрасна жизнь, – сказала ему Вика. – Мир не ограничивается шириной твоей кровати. Он многообразнее. Вот ты сидишь дома и замыкаешься в собственной шкуре, но я научу тебя быть активным. Ты здоров!
Вовочка не очень разделял её мысль. Он был не в восторге.
- Да, я здоров, - согласился он. – Я больше не инвалид! Ради тебя, Вика, я стану полноценным человеком. У нас с тобой будет много детей. Я даже пойду работать.
Он снова накрылся одеялом, давая понять, что всё сказал. И Вика ушла, чтобы не мешать его счастью.
После аварии преподавать в вузе Вика уже не могла. Правда, уже был случай, когда на одного преподавателя напали хулиганы, и он год не работал, а потом пришёл в себя и вернулся. Но у него в отличие от Вики не пострадала внешность. Также она стала быстро уставать и не могла уже выдержать 3 лекции в день. После наркоза у неё стала хуже память.
Так что ещё немного, и она могла забыть о том, что не может работать…
И она договорилась, что пока не придёт в себя, не будет преподавать. Поэтому она работала в качестве репетитора, притом чаще всего так – объясняла предмет родителям, а они уже – детям. Поэтому ей платили в два раза меньше. А больше всего времени уходило на расклейку объявлений.
Что касается личной жизни, то у Вики было тоже два варианта. Первый – встречаться с Вовочкой. И второй – не встречаться с ним. В первом случае личная жизнь у Вики была, а во втором – её не было.
Но в то же время не произойди аварии, Вика может быть и никогда не пришла бы в эту партию и не встретила бы тогда (благодаря Витьку) Вовочку!
Так что во всём плохом есть хорошая сторона. Надо только её увидеть. И Виктория Проценко опять была открыта всем ветрам. И она ждала этих ветров – почему-то было тихо.
* * *
Жить подо льдом возможно, - там тепло -
Не знать, что над тобой зима суровая,
Вверху не небо видеть, а стекло,
Не ждать что вот – весна наступит новая…
Не сдуть снегов, и льдов не растопить!
Сковали душу, что была свободная.
В ней силы нет себя освободить –
Не чувствует она, что льды – холодные,
Что сохранить своё тепло, укрыв
Себя снегами невозможно долго,
Что вечно спать, добро и зло забыв, -
Есть преступленье и забвенье долга.
А долг – упрямо жить и снова ждать
Тепла весны и за него бороться.
Пусть небо в тучах – верь, весной опять
Сквозь тучи солнце всё равно пробьётся!
Ольга Таллер
Витька с Артуром состоят в одной из компартий. И Вика хотела бы туда вступить. Примут ли её? Ей нравятся её члены. Ребята в ней старше всех. И поэтому они дружат. После развода туда пришла и Вика. Руководителем организации был 30-летний Павел Тимофеев. Он был в ней командиром, а Пугачёв – комиссаром. Павел дружил с обоими парнями, но очень отличался от них. Он не мог говорить так красиво, как Витька, но когда надо, он предпочитал слово делу. Был он среднего роста, не выше Вики, не всегда следил за собой, появляясь на глазах то с бородой, то без, то в простом тренировочном. Не то, что безупречно выглядевший Витёк. Ему было уже 35, но никто не давал и тридцати. У Пугачёва была густая русая шевелюра вьющихся волос и весёлые синие глаза. В отличие от своего друга, Павел был далеко не дипломатом, порой бывая резким. Но что-то в нём было. И Вика чувствовала – такой не подведёт.
Витёк Пугачёв был совсем другим. Он был по-настоящему красив, и очень следил за модой. Павел даже называл это мещанством. Витёк с ним не соглашался. Он считал, что революционер – тоже человек. У него был приятный интеллигентный голос, да и язык был подвешен. Нерусский Артур в шутку называл его Демосфеном. У Вики тоже был хорошо подвешен язык, потому что она раньше преподавала мат.логику и поэтому считала себя логичным человеком. И это было её главным достоинством. Потому что других, пожалуй, и не было видно.
- Мне нравится Витёк Пугачёв, – говорил Вовочка, – он видный парень. Но вот я встретил тебя и остыл к нему. Мы с ним разные. Я пью, а он – нет. Вообще-то я не алкоголик. Но сейчас я хочу выпить за наше будущее. Я уже собирался лечь в больницу. Но сейчас я начну новую жизнь. Мы с тобой поженимся. И у нас будет много детей. А после этого я даже пойду работать. Например, буду как ты преподавать мат.логику. А потом стану академиком!
Вика была рада вдвойне. На неё буквально с неба свалилось всё, о чём она мечтала, и ей не хотелось ждать.
- А может, нам подать в ЗАГС прямо сейчас? - спросила она.
Вовочка уронил стакан (к счастью, уже пустой).
- Я бы не против. Но если я лягу в больницу, то могу там оказаться надолго, и мы можем пропустить свой срок регистрации.
Так рисковать своим счастьем Вика не хотела.
- Ладно, - согласилась она, - давай распишемся после того, как появится ребёнок. Сейчас многие так делают. Мой бывший муж тоже.
Вовочка хмыкнул недовольно.
25-летняя Марина Белых работала библиотекарем в библиотеке им. П. А. Кропоткина, неофициально считавшейся левой. Раз в неделю, обычно по субботам, когда расходились читатели, ребята подтягивались туда и проводили собрания.
Сама Марина хотя не была членом организации, но как библиотекарь, должна была сидеть до конца собрания. А поскольку жила она далеко за городом, то, чтобы не возвращаться затемно, она всё чаще оставалась ночевать у Витька, в квартире его родителей. Но совсем не переезжала.
- Марина – хороший человек, хотя и не левых взглядов, - сказал про неё Павел.
Всем было очень интересно. В это время изучали труды классиков марксизма, обсуждалась диктатура пролетариата, возможность революции в одной отдельно взятой стране. На многих занятиях решали вопрос – кого считать пролетарием. Но окончательный ответ так и не нашли…
Также ребята читали друг другу доклады. Один из них, по “Развитию капитализма в России”, Витёк Пугачёв поручил прочитать Вике Проценко.
Доклад получился неудачным, куда хуже, чем у всех остальных, потому что Вика ещё плохо знала азы марксизма. К тому же после аварии у неё пострадали связки и память. Из института бы её за такое качество сразу выгнали! Но Пугачёв проявил гуманизм. “Это – ерунда!”, – успокоил её он.
А на третьем собрании Павел Тимофеев подошёл к Вике и попросил её остаться. Вика почувствовала, что что-то произойдёт.
- Ты отлично прошла кандидатский стаж, и теперь ты – полноправный член партии – торжественно сказал Павел. – Поздравляю тебя с этой высокой честью.
Артур передал ей аккуратно подписанный партбилет.
Вика не любила всяких бумаг. Последний раз ей вручали больше двадцати лет назад комсомольский билет, на нём Вике было всего 14, потому что она всегда находилась в первых рядах, и сейчас она была почти неузнаваема. Много воды утекло.
Но Вике не хотелось бы, чтобы ей сейчас было четырнадцать, потому что сейчас она бы не смогла стать такой гармонично развитой личностью, какой стала за славные советские годы – Советский Союз развил её.
Она бы сейчас не состоялась.
- Спасибо, товарищ Тимофеев! – улыбнулась она.
Витёк и Павел вышли с девушками из библиотеки.
- Ребята! – сказал Артур, – посмотрите, какая сейчас погода.
- Это от радости за Вику.
- Да, это событие, – согласился Витёк. - Я хочу спеть тебе, Вика, свою песню.
- А почему мне? – удивилась смущённая Вика.
- А другие уже слышали.
Он встал у крыльца библиотеки и запел, задорно глядя на Вику.
***
Через тучи солнце красное пробилось.
Это значит: эй, товарищ, полный вперёд!
Белая Гвардия с треском провалилась.
Молодая Гвардия к победе ведёт!
Пусть капиталист, ползучий гад, крадётся,
Пролетарий на него давно имеет зуб!
Знамя революции пламенем взовьётся -
Дело приближается к счастливому концу!
***
Голос у Витька был приятный - парень прекрасно тянул без гитары.
- Будем надеяться, – улыбнулась Вика. Всегда серьёзный Павел тоже улыбался.
Марина Белых с гордостью посмотрела на Витька.
- Идеалист! Но талантливый! Хорошо поёт!
- У каждого человек есть свой талант! – воскликнул Витёк. - Надо только его развить, чтобы принести пользу обществу. Вот Артур хороший плотник, Марина - спортсменка, танцует и просто красавица. Так что все мы талантливы.
- Неправда, - возразила Вика друзьям. - Перед вами тот самый случай, когда у человека нет вообще никаких талантов.
Павел сочувственно посмотрел на Вику. Но Витёк ничуть не смутился.
- Это здорово! – заметил он, - бездарность – это тоже талант!
И эти слова Пугачёва покорили Вику.
- Спасибо, Вика, что ты навещаешь Вовочку. – похвалила её Алла Ивановна.
- Дружите с ним. Только знаешь. Ты с ним это, как-то поосторожнее. В смысле как бы чего не вышло.
- А что может выйти, - уточнила Вика, чтобы не ошибаться впредь.
Алла Ивановна вздохнув, закрыла дверь Вовочкиной комнаты.
- Понимаешь, Вика, тут вот какая история. Дело в том, что Вовочка уже был женат. Жена тоже не красавица и постарше тебя, ну это ладно. Нас с Вовочкой устраивала. И вот как-то она поняла, что ждёт от него ребёнка.
Она долго не обращалась к врачам, потому что много работала.
И как только она пришла к врачу, он ей сказал, что оказывается от Вовочки нельзя иметь детей.
Вика испугалась.
- Как это нельзя? Почему? Из-за того, что выпивает?
- Не только. Есть дела и посерьёзней. Раньше он и пил меньше. Тебе-то чего лезть в наши дела? Ты дружишь с ним – и дружи!
- А как жена? – спросила Вика.
Мать неохотно вернулась к этой теме. – Как? Её из кабинета прямо под белые ручки и на операцию прямо на шестом месяце. Сделали искусственные роды. Ой, и Вовочка уже тут!
- Я хотел рассказать, - заметил Вовочка. - Когда я был в деревне, мне пришло письмо от Катьки: “ У меня родилась девочка…” Я значит, обрадовался. Читаю дальше. “Она была мёртвая”…
- А где она теперь? – Вика имела в виду Вовочкину Катьку.
- А я и не знаю. Мы давно с ней развелись! Знаю, что сейчас незамужем…
Вика вышла от Беспаловых в расстроенных чувствах. Что-то сломалось вдруг. На улице её догнал Вовочка. Он был без шапки и в распахнутой куртке.
- Вика! Не слушай маму! У меня всё в порядке! Пусть у нас с тобой родится крокодил, лишь бы только от меня! Я убежу маму, что она неправа!
А у Виктории Проценко с тех пор вдруг пропал интерес к Вовочке. Хотя она понимала, что Беспалов ни в чём не виноват.
Ей по-прежнему хотелось, чтобы он что-то делал и куда-то ходил. Но с другой стороны Вовочка вовсе не желал что-то делать и тем более куда-то ходить просто так. Какой смысл тратить время напрасно! Рядом был диван, где можно было ничего не делать.
- Знаешь, что, если ты насчёт детей, то пусть лучше тебе поможет Витёк, - сказал он, подумав. - Он-то совершенно здоров. Ему точно всё можно!
- Как ты можешь! Тем более, у него Марина Белых. – вспыхнула Проценко.
Марина сама позвонила Вике и пригласила зайти в библиотеку. Вика согласилась. Ей хотелось получше узнать о партии, в которую она вступила. И вообще. Ведь в институтскую библиотеку у неё теперь пути не было.
Марина была как всегда весела и что-то громко говорила: рядом с ней стоял долговязый молодой парень лет двадцати восьми. Вике пришлось долго ждать, пока она успокоится. Наконец парень отошёл.
- Кто это? Спросила Проценко.
- Это Белуга! Наш новый программист. Нормально?
Вика пожала плечами. Она не знала, какие у Белуги взгляды.
- Он – либерал. За рынок. Как и я. – Марина подошла к своему столу:
- Вот тебе книги. Павел просил передать. Тут “Молодая Гвардия” и “Мать”.
Вика всё это уже когда-то читала. Но отказываться было неудобно.
- А кто мы по взглядам? – спросила Вика, приступая к главному вопросу.
- Вы-то? Вы все - сталинисты. А Витёк – наш Кошевой!
Эти слова Марина произнесла как-то тепло и Вика подумала, что она права. Ей виднее. – Это здорово! – сказала она. – Олег Кошевой – легендарная личность. Молодогвардеец.
- Она теперь тоже сталинистка! – радостно сообщила Марина Белуге.
Двадцатилетняя Янка Волгина сидела на диване Павла и смотрела по сторонам сквозь толстые стёкла очков. Косая светлая чёлка, свободный тренировочный – в общем – вылитый Гаврош.
Молодогвардейцы распивали чай из простых гранёных стаканов.
Глазастая племянница Павла сидит у неё на коленях. Больше всех из ВМГБ она любит Янку.
- Смотри, Соня, - говорит Янка маленькой девочке, - какое красивое стекло в стакане! Как через него виден цветок!
Соня тоже взяла в руки стакан и засмеявшись вылила воду прямо на диван Павла. Говорили, что Янка уже сама ждёт ребёнка.
А Вика не видит этот цветок. Она видит вокруг одни книги Маркса и Сталина, красный флаг и кучу окурков на столе – комсомольцы курят, несмотря на запрет.
- Павел – сказала Янка. – Чего мы всё дискутируем. Это бесполезно. Давайте наделаем побольше гранат.
- А зачем? – спросила удивлённая Вика.
- А там видно будет.
Павел положил сигарету:
- Девушки! – строго заметил он. – Мы – коммунисты, а не террористы. Это совершенно разные вещи.
Янке сразу стало скучно, и по просьбе Сони она стала рисовать коляску. Как только она дорисовала её, собрание закончилось.
На митинг молодогвардейцы как обычно вышли в красных рубашках. Это напоминало времена Гарибальди. Шли они ровным строем, хотя по большому счёту, строить было почти некого. Но всё-таки они выделялись на фоне огромной толпы. Как будто прямо с парада, как в 41-м они шли на поле битвы. В руках они держали плакат “ВМГБ” и свои листовки.
Вовочка Беспалов шёл со всеми в чётком строю. Он был старше всех, и выделялся своей непохожестью на других. Он давно не выходил на улицу. А тут сразу – крупный митинг. И у Вовы с непривычки разбегались глаза.
Вика тоже была весела. Она шла не одна, а в своей колонне. Ей не было скучно. А какие парни рядом! А митинг длинный…
Павел достал из-за пазухи листовки и раздал молодогвардейцам. И они разошлись так далеко, чтобы не составлять друг другу конкуренцию, но в то же время так, чтобы не потеряться в толпе окончательно. Листовки эти рисовала художница Янка.
А Вика не умеет рисовать Она ничего не умеет. Но зато как приятно, когда в конце митинга Павел говорит с гордостью: “А Проценко продала больше всего газет!” Газета
“Революция” была органом партии. Там писали материалы про Молодую гвардию, борьбу с фашизмом, а также стихи Витька. Все коммунисты печатались под псевдонимами.
- А зачем он тебе, Витёк? – удивлялась Проценко – у тебя же такая фамилия!
- Так надо! – отрезал Пугачёв.
Как-то Янка делала иллюстрации и нечаянно подписала их своей настоящей фамилией.
…Потом Павел и Виктор два часа вымарывали её инициалы из всех номеров газеты.
Алексей Козлов легко находит друзей в толпе. Он – член Большевистской Партии. Когда-то они с ВМГБ были вместе. Но недавно молодёжь решила отколоться. И обе части стали вдвое меньше. Он подходит к Витьку:
- Товарищ Пугачёв! Чего давно не ходите к нам на мероприятия?
- А что, вся жизнь впереди! После революции к вам придём! – улыбнувшись, обещает Витёк.
- Смотрите! Не превратиться бы вам в секту, – замечает Козлов.
- Нас мало, но мы в тельняшках! – возражает Павел.
Когда Козлов разочарованно отходит, Янка Волгина бросает в толпу бенгальские огни. И потом все быстро скрываются из виду. Так начинается салют.
В октябре партией заинтересовался молодой парень, который ещё где-то состоял. Павел решил пригласить его на собрание в библиотеку. Там и назначили ему встречу. Но встреча почему-то произошла на автобусной остановке. И конспиратору Павлу это не понравилось.
- Что случилось, Гриша? – спросил он.
- Я пришёл раньше, а меня какая-то девушка оттуда выгнала, – пожаловался Гриша.
Ребята переглянулись. Ведь Марина знала, что в субботу – собрание.
Витёк похлопал расстроенного Гришу по плечу.
- Не переживай! Я возьму всё на себя. Сейчас пойдём все вместе и поговорим.
Но саму библиотеку они не узнали. Дверь стала железной, а простой звонок сменило переговорное устройство.
Витёк любил новую технику.
Он нажал кнопку селектора: - Марина, это мы!
Но дверь так и не открылась. Зато Марина вышла к друзьям сама. Вид её был непривычно официальным. Она развела руками.
- Товарищи! Сегодня здесь нельзя.
- Но ведь мы договаривались! – горячился Витёк.
- Обстоятельства изменились. Началась борьба с терроризмом! Начальство запретило все собрания!
- Ну пожалуйста, последний раз, - умолял Артур. Мы же не знали!
- А вдруг комиссия? – возразила Марина. - Я не хочу остаться без работы. Я
хочу работать здесь!
И в подтверждение своих слов Марина вдруг столкнула растерявшегося кавказца с крыльца библиотеки.
На крыльцо монотонно падали капли дождя. Сегодня после окончания рабочего дня Марина Белых ехала к себе домой в Дрезну. Она поссорилась с Витьком Пугачёвым.
- Странно – заметила Вика уже в троллейбусе, - вроде библиотека Кропоткина, а книг Кропоткина я ни разу не видела?
- Вообще-то у них всё есть. Но Марина это не афиширует. Надо самой спрашивать, – заметил Витёк.
- Да я вроде и спрашивала. И Сталина хотела почитать. Для общего развития. А Марина как-то увиливала.
- Сталин вообще-то есть у меня. Избранное. Могу дать почитать.
Павел кивнул одобряюще. Он давно считал, что Проценко следует больше читать классиков.
- Ну что ж, ребята, - сказал он, подходя к метро. - Наступает весёлое время.
- Ты чего, боишься? – спросила своего товарища Вика. Вовочка вспыхнул.
- Я… Я вступлю к вам! Обязательно вступлю, - уверял подругу Вовочка. И тогда я пресеку ваше разгильдяйство и оппортунизм и наведу порядок. Мы ещё посмотрим, кто будет вождём, Павел, или я!
… А всё-таки тебя посадят, - вдруг закончил он.
В общем-то ничего трагического не случилось. Собрания и без того проводились всё реже. Павлу стало не до собраний. Жизнь вокруг давала всё больше причин для митингов. И лозунг “Чем хуже, тем лучше” стал сейчас как никогда актуален. – Значит, больше будет перспектив для левых сил, – делал вывод Витёк. – Надо ведь им как-то себя проявить!
А властям – терпеть эти проявления.
Теперь основной упор был сделан на уличные акции и работу с массами.
В холодный декабрьский день Павел предложил всем выйти на пикет в защиту политзаключённых в Восточном Тиморе. Комсомолки не любили пикетов. Стоять на них было холодно в коротких куртках, а громоздкие шубы были не к лицу.
Для наглядности молодогвардейцы разместились у самого посольства Восточного Тимора. Правда, оно не работало по причине выходного дня.
- А разве там есть политзаключённые? – сказала комсомолка Маша, близкая подруга Павла.
- Нужно, сделать так, чтобы они не появились у нас, – отрезал Павел Тимофеев. Действительно, лозунг так и назывался: “Сегодня – Восточный Тимор, а завтра…”. С учётом новой обстановки ВМГБ приняла решение надеть на лица чёрные маски, что напоминало Ку-Клус-Клан. Вовочка тоже вышел из солидарности с папуасами.
- А зачем вам маски? – спросил он.
- Вова, но ведь все мы работаем, – пытался объяснить ему Виктор.
- А зачем работать? – не понимал Вовочка. - Я хочу быть без маски! Я крутой!
Мегафон не был положен, да он был не нужен. Павел громким звонким голосом зачитал воззвание. Он потребовал вывода оккупационных войск из Восточного Тимора, признания его независимости и освобождения всех политзаключённых.
- Свободу нашим товарищам! – крикнула Янка Волгина. – Свобода! – подхватили комсомольцы ВМГБ. Виктор ровным чётким почерком составил заявление и поставил на ней подпись от ВМГБ. По причине выходного дня посольство не работало. Поэтому заявление передали дежурному охраннику.
…К сожалению, публики было очень мало. Сказывался мороз. И ребята больше всего боялись, что два часа пройдут не очень продуктивно. Люди изучающе смотрели на их лозунги и шли дальше. Наконец к пикетчикам приблизился пенсионер бедного вида. В руках у него была авоська с пустыми бутылками.
- Все коммунисты – сволочи, – уверенно заявил он. - При них тоже были заключённые. И колбасы в магазинах не было!
- А сколько колбасы вы теперь купите за свои бутылки? – огрызнулся Павел. Он легко выходил из себя, когда речь шла о политике.
Дед не нашёл что ответить и удалился, позвякивая бутылками, и Павел немного расслабился. Он был рад, что поставил того на место. А через десять минут дед вернулся к молодогвардейцам в компании двух ОМОНовцев. Они попросили показать разрешение на пикет.
- Вот так полицаи во время войны сдавали комсомольцев в Гестапо! – крикнул Павел, доставая из кармана документ. Вовочка тут же, ничего никому не говоря, исчез. Домой он ехал в маске.
Белых так и не проявлялась. А Витьку хотелось встретиться с ней. А ещё больше хотелось собраться и обсудить новости – не самые радостные.
- Надо позвать и Вовочку, – предложил он, – он теперь тоже член ВМГБ.
- Понимаешь, Артур, – сказал Вовочка секретарю. – Ты очень не вовремя. Я сейчас пишу стихотворение. И как раз на тему собрания.
- А как же партийная дисциплина? – спросил Артур.
- А я больше пользы принесу партии в качестве поэта, – нашёлся Беспалов. –
А если собрание у вас не состоится, то Вика может придти ко мне сама.
- Предлагаешь собраться у тебя? – оживился Артур.
- Если только одной Вике… Я сегодня выпивши.
Но Вике был противен торг оппортуниста и деграданта Беспалова. И она осталась с большинством. И этим совершила роковую ошибку.
Внезапно Вовочка перестал быть доступен. Он больше не подходил к телефону, когда ему звонили. Только иногда подходила мама, и говорила, что он спит.
Оставалось ждать его звонка. Но это было безнадёжно, потому что он сам никогда никому не звонил.
- Мы потеряли ценного товарища, - вздыхал Артур. И в этом есть и твоя вина, Проценко!
Досаду кавказца можно было понять и разделить. – Вовочка обиделся на тебя, потому что ты не всегда шла ему навстречу. А теперь он мстит всем и никуда не ходит.
- Может, нам исключить его, - спросила Вика.
- Мы не имеем права его исключить, пока он не придёт на собрание, - возразил Артур.
Получался заколдованный круг. Как бы из него выбраться?
- Ты должна спасти Вовочку, – убеждали Вику Витька с Артуром. – Ты должна ему помочь.
- Как я могу ему помочь? – размышляла Вика.
- А ты подумай, - загадочно улыбнулся Артур.
Друзья переглянулись.
После случая в библиотеке Кропоткина Павел разговорился по дороге с Гришей - молодым лимоновцем, и тот привёл его к ним в штаб. Эти молодые люди обожали всякие громкие скандальные акции. Павел как-то позвонил Витьку и предложил ему пойти с ним вместе. Но Витёк отказался.
- Я слышал, что там одни панки, пьяницы и шпана, - отрезал он. Павел тогда вспыхнул.
- Да, - сказал он, - может быть, это и так. Но эти парни в случае опасности для Родины не раздумывая, пойдут под пули. А вот в тебе я не уверен!
- Ты мне не веришь? – вскипел Витёк. – Я не против героизма. Я просто считаю, что всегда надо думать.
- Я знаю, - сказал Павел. – Ты всегда был слишком правильным.
Хотя если подумать, то ничего плохого в мнении Павла не было. Так Витёк Пугачёв оказался между двух огней.
А потом Павел Тимофеев вдруг куда-то пропал.
Благодаря тому, что Витёк наладил Вике компьютер, она смогла переписываться с ним по электронной почте, – Витёк называл её “мыло”. Павел теперь не звонил Виктору. Но по его просьбе Пугачев дискутировал с Викой насчёт Сталина по переписке. Тема нового “мыла” была:
О ПЛАНАХ НА ВЕЧЕР. “Предлагаю провести на этот раз собрание у тебя”.
Вика не знала, согласится ли её мать и Динка. Тем более, Динка была правых взглядов. Но она не стала спрашивать, чтобы ей не отказали и дала согласие. - “Рот фронт!” – ответила она Витьку Пугачёву.
- Ты тоже можешь послушать, – улыбнувшись, предложил Дине Артур.
- Мне скучно заниматься политикой! Всё равно бесполезно, – возразила Дина.
- А ты бери пример с сестры. Она сознательная! Мы же хотим принести пользу обществу.
Нет, не так глуп был поэт Витёк Пугачёв. Хороший он был полемист.
- Смотрите, доиграетесь! – бросила Динка. Ей больше было здесь нечего делать. Она уходила на ночь в гости к своему другу. Это был не просто друг. У них были серьёзные планы на будущее. И Артур понял, что Динка тогда говорила правду.
А здесь были сегодня Витёк с Артуром, её товарищи по партии. И сама Вика чувствовала, что она становится одним из её лидеров. И это ей нравилось. Ребята обсуждали тактику действия партии с перспективой ухода в подполье.
На последнем собрании большинством голосов было принято решение разыскать Павла.
Артуру нужно было успеть до 23 часов в общежитие на окраине города. И он вышел в десятом часу. Витёк тоже ушёл с ним. Таким образом, Вика могла спокойно обдумать итоги собрания.
А через неделю Витьку позвонил кто-то с работы и сообщил, что Артур в больнице. Он не сказал её номер, сообщив только, что он получил травмы. Две недели после этого об Артуре ничего не слышали.
Вика больше не решалась звонить Вовочке. И она решила поведать Витьку о своём одиночестве. Он должен быть в курсе. Это было трагедией, когда дружбу и любовь острым ножом разделяет политика. А её стало уже куда меньше чем раньше. И Вике нужно было хоть в чём-то изменить жизнь…
Витёк сразу вспомнил свою Марину.
- Маринка мне теперь не достанется. У нее кто-то есть. Я в библиотеке узнал.
- Наверное, это Юра Белуга, – предположила Вика. – Он из “Яблока”. А у меня никого нет.
- Но это не очень хорошо, - меланхолично заметил Витёк. – Значит, тебя не интересуют мужчины.
Здесь он был не прав. По крайней мере, один мужчина её точно интересовал. Но как дать знать?
Ей казалось, что она посылает ему какие-то сигналы, но он их не понимает.
Может быть, сигналы слабые? Или его приёмник слабый?
- Странно – вот Марина-либералка… – думает Вика. – Почему же комиссару ВМГБ Пугачёву нравится именно она?
- Знаешь, - сказал Витёк, - мой компьютер завис. Он не знает, как ему дальше работать. Я не знаю, волнуешь ты меня или нет. Я не пойму, кто ты для меня – рыба или рак? А это – разные вещи. Важно не ошибиться!
- А если и ошибёшься, то чего страшного? – не поняла Вика.
- А вдруг я тебя использую, а через месяц ты мне надоешь? И я тебя брошу. А ты будешь переживать, вот как Вовочка после тебя!
Вообще-то Вовочка выпивал всегда. Витёк и сам это знал!
- А почему бы ты меня бросил? – огорчилась Вика.
- Потому что у нас с тобой нет ничего общего!
- А семья, брак – размышляла Вика. Она уже побывала замужем.
- Это несерьёзно. В постели всю жизнь не проведешь. Для семьи нужно общее дело. А у нас его нет. Ну ничего нет, что бы нас связывало!
- А интерес к поэзии? Разве этого мало?
Витёк помрачнел: - Честно говоря, я слабый поэт. Я это знаю. Вовочка куда сильнее. Тогда тебя надо к нему.
- Но Вовочка не ходит на собрания. А мы состоим и работаем в партии.
Витёк вдруг опустил глаза. Он стал лихорадочно соображать.
- Согласно списочному составу, в нашей партии сейчас 20 человек. Ну не устраивать же там свинг!
Вике показалось, что он уже на грани истерики. Тогда она тоже стала считать. В партии и правда было официально около двадцати человек. А реально работали только 9; из них – три девушки и 3 комсомольца. Но она не стала говорить это товарищу Пугачёву. Ей вдруг надоело с ним спорить. И она замолчала сконфуженно – Витёк обвинил её в чём-то неприличном, она сама не знала в чём…
Виктория была специалистом по мат. логике, и неплохим, а Витёк - простым слесарем в КБ. Но в любом споре верх всегда одерживал он, а не она. Значит, есть такие вопросы, где логика просто не работает. Есть вещи, где она бессильна. Самая лучшая женская логика беспомощна перед мужской!
- Странные люди состоят в левых партиях! – заключила Вика. Она решила, что нужна партийная чистка.
Артур позвонил Пугачёву через 2 недели после звонка из больницы. Наконец, он сообщил её номер. У него уже побывали земляки. И теперь надо было бы придти и им. Витёк не очень любил больницы, их мрачную обстановку. Сам он лежал только один раз, со сломанной ногой. Но Артур пригласил, и нужно было его навестить.
Он сидел на кровати в тренировочном костюме. Его акцент был сильнее обычного.
Все вышли в угол больничного коридора.
- Что с тобой случилось? – спросила Вика.
- Не важно. Всё уже прошло. Зато есть место для встреч, – пошутил Артур. Тут такое дело. Я звонил отцу Павла. Он сказал, что на него за проведение акции протеста возбуждено уголовное дело. И Павел скрылся в неизвестном направлении. Как только он уехал, через час за ним к дому подъехала милиция. Это всё, что я знаю.
Больше и не надо было знать. Об этом могли узнать и соседи Артура по отделению, да и Витёк не мог за себя ручаться. Мало ли что случится?
- Что ж, - сказал он. - Нам остаётся ждать.
Вика испугалась, что и она теперь не дойдёт до дома невредимой. И Виктор Пугачёв решил проводить её до дома…
Вика явно представила вдруг, как его губы прижались к её щеке, и она почувствовала тогда, как у неё кружится голова. Она давно, а может быть, никогда, не целовалась со взрослым мужчиной, были лишь мимолётные увлечения школьных лет. Вика чувствовала, как через каждое слово и взгляд ясных синих глаз к ней идёт тепло. Это было видно даже в темноте вечерней улицы. И она вдруг подумала (хотя это никому и не было надо вовсе…), что может позволить ему всё.
Она поняла, а может быть осознала, что Виктор уже не просто член партии. Она чувствовала, что привязывается к нему всё сильнее. И этот внешне ничем не приметный скромный и застенчивый парень - Витёк Пугачёв - превращался для Виктории Проценко в ясное солнышко.
- Динка! – сказала Вика сестре при встрече. – Со мною что-то происходит! Я сама не знаю, что хочу. Точнее знаю. Мне нравится один из моих друзей! Мне с ним так хорошо! Ты его знаешь. Наверное, это здорово?
Её глаза сияли - она была красива.
- В общем, хорошо, - успокоила её сестра. – При условии если и ты ему нравишься!
Вика задумалась. За все почти сорок лет эта мысль как-то не приходила ей в голову. Как-то не до того было…
- А какая разница? – удивилась она.
- На, примерь, Вика, – Алла Ивановна дала ей шапку и шарф. – Это тебе от нас с Вовочкой по случаю восьмого марта.
Вика положила всё в сумку.
- А ты одень прямо сейчас. И так и пойдёшь. Я себе на рынке такие же купила.
Вика давно не смотрела на себя в зеркало. А тут мать Вовочки настояла.
- Как-то странно они на тебе сидят! - удивилась она.
И странное ощущение почувствовала Вика. Ей нравились шапка и шарф. Но они ей совсем не шли. А раньше любая простая косынка делала её почти красавицей. Тогда она достала с Вовочкиной полки косметику и накрасила губы и глаза. Но это всё равно не помогло. Это уже не прибавило ей яркости. И Вика расстроилась. Почему? Сказалось всё вместе. Ей было уже не двадцать и даже не тридцать как Динке. Уходила молодость, свежесть и красота. Может быть, раньше, чем должна была уйти. И похоже навсегда. А жаль. Ведь ей хотелось успеть в жизни так много…
- Значит, тогда у меня не было настоящей красоты, - успокоила себя Вика. - Это была только красота молодости. То есть фальшивая. Потому что настоящая красота не уходит. Вот Витёк Пугачёв всегда был красивым. А сейчас – особенно. В нём появилась какая-то мужественность и уверенность наступающей зрелости...
Вовочка как-то быстро устал после встречи.
- У меня едет крыша, - признался он любимой.
И Вика хорошо поняла его.
- Знаешь, Вовочка! – вдруг призналась она. – У меня тоже едет крыша! Я хочу ещё раз почитать старые статьи Витька. Но я забыла все его псевдонимы.
- Ты что ещё в кого-то влюблена? – неожиданно хмуро спросил Вовочка Вику.
- Теперь да! – честно ответила Вика.
Беспалов вдруг побледнел.
- Проценко, - отрезал он. - Ты не нужна Витьку Пугачёву! Ты никому не нужна. Ты некрасивая, старая, и мало получаешь! Не строй иллюзий по его поводу. Он достоин лучшего!
- В чём лучшего? – растерялась Вика.
Она стала собирать свои книги в пакет – там случайно оказалась и Вовочкина тетрадь.
- Хорошо, Вовочка! Раз ты велишь, я ухожу. Но ты не прав. Всё не так, как ты говоришь. Всё не так плохо! Всё по-другому! Надо только самой всего захотеть и поверить в это. А ты говоришь это мне назло - из вредности!
Вовочка молчал, насупившись.
Артур сидел в холодной полной электричке и читал газету “Мировая революция”. Он ехал в Клин. В этом городе на самой его окраине в простом бараке жил Иван Анохин по прозвищу Товарищ Артём. Товарищ Артём был членом партии национал-большевиков. А у них была партия Всесоюзная Молодая Гвардия Большевиков. Конечно, Витёк мог позвонить ему и по телефону. Но это был не телефонный разговор.
В лицо Артура дула метель ранней весны, что было слишком холодно для его южной кожи. К тому же его могли оштрафовать как приезжего с Кавказа местные милиционеры. Но Артур всё-таки шёл. Он выполнял партийное поручение ставшего одним из руководителей партии товарища Пугачёва. Тот просил узнать, как связаться с Павлом.
- Вам вряд ли это удастся, - вздохнул товарищ Артём. – Он уже в другом государстве. И Гриша с ним.
- Что они там делают?
- Борются за свободу и справедливость.
Артур остался ночевать в бараке у Артёма, но почти не спал.
Вопреки обещанному потеплению, стоял жуткий мороз и ветер.
Так всегда – ждёшь одного, а получаешь другое. В воздухе застыла напряжённость ожидания. Артур ехал в гости к Вовочке, чтобы он был в курсе дел. Он вспомнил вдруг, что Вовочка обещал прочитать товарищам курс лекций по ленинизму. А Артур был не из тех, кто забывал данные ему обещания. Он был очень пунктуален. А ещё он хотел напомнить Вовочке о его почётном долге оставаться членом партии. Поэтому прежде чем зайти в гости, Артур обошёл все ларьки в поисках хорошей бутылки. Бутылка одиноко стояла на столе. Здесь два коммуниста распивали её, не закусывая, потому что закуски Артур не купил. Он рассказал другу последние новости.
- Жаль, что Маринка поссорилась с Витьком. Мне она тоже нравилась. А теперь вот негде стало собираться. Большой ущерб для революции. А в метро мне встречаться тяжело. У меня инвалидность.
- Вовочка, а давай у тебя. Нас теперь мало. Всем места хватит.
Вовочка вздохнул:
- Я бы рад. Но вот знаешь, я сейчас стал такой некрасивый, небритый, давно не мылся. Вам будет неинтересно со мной.
Вид у Вовочки был и вправду отталкивающий. Он словно месяц не был в ванной. Но Артур не испугался.
- А ты не волнуйся! Посмотри лучше на Вику. Она-то как выглядит!
Витёк как-то действительно сказал Артуру, что Проценко страшнее атомной войны. Но в этой партии к счастью не было фэйс-контроля, и Вика ей вполне подходила.
Вовочка закрыл руками лицо и замолчал. Артуру уже показалось, что он спит. Но он проговорил недовольно:
- Не надо мне про Вику!
Артур тоже понял, что сказал лишнее. Он ничем не сможет помочь Вовочке. И он ушёл, не дожидаясь – а это уже было делом считанных секунд – когда Вовочка его выгонит.
Прочитав книгу Сталина, Вика решила вернуть её Витьку.
- Давай, я приеду к тебе домой, – предложила она.
- Нет, – отказался Витёк. – Знаешь, у меня родители. Мало ли какие потом пойдут разговоры. Я лучше к тебе сам заеду.
А что родители? У Вики мать и сестра сегодня собирались на дачу к соседке. Вика хотела попроситься с ними, а теперь вот передумала. Мама ей создала хорошие условия. Она не только достала новую заварку, но и разрешила открыть дорогие консервы, чтобы она угостила и Виктора. Вика хотела спросить, сколько их оставить, но не успела. Мать почему-то ушла раньше времени. Вика вспомнила, как ещё недавно точно так же вела с ней и мама Вовочки. Она тоже часто накрывала стол, а потом выходила из комнаты со словами: Ну, ребята, отдыхайте! Лишь иногда, когда из Вовочкиной комнаты долго никто не выходил, она стучалась и спрашивала: Чего там так долго? Потом Вика поняла, почему.
А вот теперь у неё в гостях Витёк Пугачёв, красивый культурный мальчик, неплохой поэт, и ему – всего 37, и Вике – почти столько.
Мало ли в жизни совпадений!
Витёк стал спрашивать её мнение об этой книге.
Но Вика вдруг растерялась. Ей захотелось послушать, что расскажет сам Витёк. И как он это расскажет…
Слушая Витька, Вика ловила себя на мысли о том, что при Сталине ей бы жилось не хуже, чем сейчас. А может быть даже лучше.
Конечно, тогда не было такой техники, как сейчас. Вот компьютеров не было. Но ведь она им почти не пользуется. Разве что для переписки с Витьком. Да и Витёк при всех своих знаниях простой слесарь за пять тысяч. Но вот 15 лет назад ещё не было никакой электронной почты, и даже телефона у них ещё не было, а с ней прекрасно связался её муж и даже турист Аркадий из далёкого загорода. Ну бог с ней, личной жизнью. Говорят, что сейчас зарплата в среднем выше, чем тогда. У тех, кто работает. И за границу попасть легче. Правда, Вика туда не стремится. Зачем? Ведь соцстран в мире практически не осталось…
- Раньше собраний было больше, – вдруг с сожалением подумала Вика. – Поэтому мы чаще встречались.
- Наверное, я не очень нравлюсь тебе, - меланхолично предположил Витёк. – Я самый обычный человек. И все об этом знают. У меня слабая воля. А ты – сильная личность. Ты такая необыкновенная!
Вика сияла от гордости.
- …Поэтому тебе со мной будет неинтересно, - заключил вдруг Витёк.
Он чувствовал, что вот-вот переступится зыбкая грань нейтральности в их дружбе. И тогда события могут выйти из-под контроля. А это ему было ни к чему!
- Ну как у вас с Витьком? – не раздевшись ещё спросила Динка. Она вернулась с дачи. – У вас было что-то серьёзное?
Вике казалось, что после ухода ребят прошла целая вечность. Она даже соскучилась по родным.
- Да – сказала она. - Вот Сталина обсудили. Ещё за компьютером поработали. Витёк решил попробовать поставить туда более новый проигрыватель… Потом сам же его и удалял.
- Виктор – молодец – поддержала всех мать – лучше всех твоих знакомых. Особенно этого дурачка. Всё умеет руками. Но что ему надо от тебя?
Вика не могла вспомнить. Витёк вёл себя так скромно, что она так и не поняла. Наверное, он ничем не хочет травмировать своего друга.
- Я уже 20 лет знаком с Витьком, – признавался Вовочка, - но никак не могу его понять. Он всегда был загадкой для меня.
- Понимаешь, Вика, - признался Виктор, стоя в пустом сквере у цветущего дерева, - я – поэт. Мне хочется красоты и романтики.
- Но Беспалов – тоже поэт…
- Поэты бывают разные, – возразил Пугачёв.
…Самым интересным было то, что самой Вике вполне хватало романтики с этим парнем. Ей и вправду было с ним как-то легко. Ей хотелось быть самой собой. Она вспоминала свою юность. Витёк напоминал ей её Дмитрия в молодости. И отношения с ним тоже почему-то напоминали те отношения, когда всё только начиналось…
Но она решила не говорить это Пугачёву. Она и так сказала ему много, пожалуй, больше, чем надо… А может, старому товарищу это можно и сказать…
Внезапно Витёк отшатнулся. Его красивое лицо передёрнула гримаса испуга.
- Вика! Не подходи ко мне так близко! Не трогай меня!
- Я что, заразная? – рассмеялась Вика, посмотрев на друга.
- Нет. Но это уже не дружба! Раньше этого не было! Так нечестно. Надо уметь владеть собой.
Вика побледнела. Настроение почему-то сразу упало.
- Извини, я не заметила, - тихо проговорила она. – Здесь просто больше места не было.
Она уже решила, что наверное, это всё...
А Виктор отошёл подальше и стал как ни в чём не бывало говорить о марксизме и революции.
И вдруг в телефоне Вики раздался долгожданный звонок. Знакомый монотонный голос Вовочки. Сейчас он заикался больше обычного.
- Твоего друга посадили, - сообщил он. – Я по телевизору услышал.
Вика сразу догадалась, о чём речь. Её радость растаяла на глазах.
- Павла? За что?
- Не знаю. Сами разбирайтесь! Это – не телефонный разговор. И тебе это надо иметь в виду. Я хочу, чтобы ты была готова.
Вовочка повесил трубку с чувством выполненного долга. И Вика впервые была не рада тому, что он ей позвонил. Кольцо сжималось. Уже многие из её друзей входили в его пределы. Суровый волк показывал зубы и когти.
Скоро стало известно, что Павла взяли на Украине, и теперь он сидит в местной тюрьме. Вместе с ним молодой лимоновец Григорий, комсомолки из ВМГБ Янка и Маша и ещё пятеро. У них было найдено оружие и патроны.
…Уже в машине Павел велел товарищам запеть “Варшавянку”.
И Вика вспомнила совет Артура. Она должна была воспользоваться им. Она приехала к Вовочке. Алла Ивановна теперь встретила Вику не так приветливо.
- А Вовочка спит, – сказала она.
- Пожалуйста, разбудите его, – попросила Вика. – Мне нужно ему кое-что передать.
К счастью, Вовочка проснулся сам.
- Пусти её, мама, - попросил он обиженно.
Вика не заставила себя долго ждать.
Она вошла к Вовочке в кабинет, и села на его диван.
- Ну что ты хочешь передать, - спросил Вовочка с интересом.
- Свои планы, – ответила Вика.
Вовочка был разочарован. Он думал, что она принесёт бутылку. А зря! В загашнике у Вики было ещё кое-что приятное для Вовочки.
Вика собралась с духом. Ей было неприятно говорить это. Но она знала, что если она не скажет этого, то это не скажет никто.
- Вовочка! Знаешь, мы как-то отошли друг от друга. Жизнь есть жизнь. Но если ты снова будешь везде со мной ходить и проявишь активность в партии, то я могу снова начать с тобой встречаться!
- Давай встретимся! – оживился Вовочка.
Беспалова-старшая заглянула минут через 15, но уже не принесла ни чая, ни котлет. Она не понимала, что происходит.
Вовочка застегнул рубашку. Потом встал и достал из ящика письменного стола лист бумаги.
- Знаешь, Вика, я давно хотел тебе это отдать. Да всё случая не было. - Это было заявление Владимира Беспалова о выходе из партии.
- Я знаю, что сейчас творится, - сказал он. – У меня брат работал в органах. Всех вас не сегодня-завтра запретят. А если не подчинитесь, то вообще… И тогда никто не будет мешать осуществлять свои планы. И я не хочу из-за тебя иметь неприятности. Я – больной человек. Если что, меня положат в дурку, и я оттуда уже не выйду. Мне этого не надо! Так что больше ко мне не приходи, не звони, и не пиши писем. Уходи отсюда.
Так Вовочка отсёк все способы связи с ним.
Дрожащими руками Вика положила в пакет заявление. Она не могла вспомнить, где её пальто. Но больше ей здесь было нечего делать.
Алла Ивановна вышла в коридор.
- Знаешь, Вика, - сказала она, - Вовка бывает резковат, но его можно понять. Не волнуй его понапрасну. Не мешай ему лечиться. И, между прочим, у меня есть для него варианты получше тебя. Не мешай нам устраивать его личную жизнь!
Вика так удивилась, что даже забыла о заявлении.
- Он что, кого-то нашёл? - удивилась она.
- Мужик всегда найдёт! - отрезала Алла Ивановна, закрывая железную дверь.
- А знаешь, Вика – сказал ей Пугачёв, – хватит тебе киснуть без дела. Устройся-ка ты на работу. Это тебе моё партийное поручение.
- Какая же это работа при капитализме, – возражала Вика – сплошная эксплуатация.
- Пусть так, – заметил Витёк. - Но жизнь продолжается и при этом строе. Люди дружат, создают семьи, заводят детей. И чтобы выжить и бороться, надо работать. Ведь марксизм опирается на рабочих, а не на люмпенов.
- Сам ты люмпен! – огрызнулась Вика. - Как тебе не противно работать на буржуев и бюрократов?
- Что ж делать, если сейчас по-другому нельзя, - спокойно возразил Витёк.
И Вика поддалась на его уговоры.
Вика, как и давно собиралась, зашла в свою поликлинику.
- Ну что, у вас всё зажило окончательно. Можете увеличить нагрузку! – сказал ей хирург.
Вика обрадовалась. И по пути от врача она решила зайти в свой институт.
Тем более, Витёк дал ей пачку листовок для агитации. И увидела, как изменился институт за этот год. Это был уже не тот институт. Привычное название института в дань моде сменилось на современное. Снаружи и внутри был сделан дорогой ремонт. Старика вахтёра, который угощал Вику, сменил вышколенный молодой охранник. Он уже не знал Вику. И не пустил её, даже если бы знал.
- Вы куда? – оторвавшись от телевизора, спросил он.
- Я здесь работала. Хочу поговорить с деканом факультета вычислительной математики.
- Запишитесь у секретаря к нему на приём.
Вика не знала новых правил. У неё даже не было записной книжки.
- А какой телефон секретаря?
- Не знаю. Отойдите!
Охранника вызвали по рации и он пошёл на второй этаж. Там теперь уже закрыли буфет и торговали мобильниками. Теперь он точно не мог её пустить.
Но Вика знала свой Вуз насквозь. Она подошла и нажала потайную кнопку на “вертушке”. Она поддалась. И, не теряя времени, девушка поднялась наверх.
Деканат был закрыт. Декана и правда не было. А остальные были те же в основном люди. Они очень мало получали, но дорожили своим местом и не желали никуда уходить. Они смотрели на Вику как на свою конкурентку.
- Это вы, Виктория Андреевна? – удивилась секретарь отдела кадров Таня. – Я Вас даже не узнала! …А Ваше место заняла Попова - преподаватель алгебры. По совместительству.
- Она же работала ещё в лицее, – заметила Вика.
- Ну и что с того? Лишние две тысячи никому не помешают!
- А нужен ли кто-то где-нибудь ещё?
- Вряд ли. Сейчас нас сокращают. Я вот тоже работаю теперь на две ставки. Так шеф решил.
И правда, время было к шести, а Таня всё трудилась.
- Но вы звоните. Может, кто случайно уволится, - Таня написала на листочке новые телефоны.
Вика убрала лист и пошла назад к выходу. Она поняла, что листовку наклеить ей здесь уже не удастся. Она не сможет, как раньше приклеить и убежать. Её мгновенно засекут. А она и так уже нарушила режим. Так что нет ничего страшного, что её сюда не взяли – всё равно бороться здесь стало невозможно.
А вокруг мелькали молодые весёлые лица – “дневники” и “вечерники”. Они с интересом учились и были уверены, что их знания пригодятся в будущем. Они улыбались Вике.
- Здравствуйте! – услышала она.
Вика уже плохо помнила своих студентов. Много их сменилось за несколько лет. Но, соблюдая этикет, она ответила на приветствие.
Листовочная кампания
На ветках
давно не иней -
листвою они одеты;
в ночи изумрудно-синей
на землю спустилось лето;
и ветер
почти не дует;
и крыши домов
покаты;
а я ухожу как дурень
на стены лепить плакаты...
Мне это - совсем не ново,
и сам я
не понимаю,
зачем
за моей спиною
вагоны дел ненормальных.
И мысли ползут упрямо
носов комариных тоньше.
Я тоже
хочу быть пьяным
от запахов от цветочных!
Я тоже
хочу быть буен
и в ночь выходить как в танец!
А лето играет в бубен...
А лето орет котами...
А месяц -
как будто медный,
и небо - глубже колодца...
Мне нет в этом мире места.
Я вынужден с ним бороться.
Изгой на планете щас я
в квадрате
и даже в кубе.
Мне нет в этом мире счастья,
поэтому я психую
и рвусь наносить уроны
и споры вести по-злому.
Мне быть на земле
уродом,
пока этот мир не сломан!
Но ежели вдруг мы завтра
взломаем устои буден,
вдохнем ли
сирени запах
в том мире, который будет?
А небо, оно - такое!..
А жизни одной так мало!..
Еще одна ночь
проходит
с охапкой бумаг
в карманах...
Владимир Платоненко
Вике уже месяц никто не звонил, и она не знала больше ничего о партийных планах. Она надеялась, что Марина Белых одумается. – Собрания не будет по причине холодной погоды, - сказал Виктор.
Вика стала думать, чем бы ей ещё заняться. Работы сегодня нет. У школьников каникулы. Музеи стоят дорого. Да и идти туда одной скучно. Динка с Сергеем поехали на концерт. И ей пришла в голову мысль:
- Я хочу встретиться с тобой, Виктор, чтобы обсудить твоё творчество.
Витёк колебался. Ему не хотелось встречаться с этой странной девушкой. В то же время недавно он сам предложил обсудить его стихи своему другу, а тот не взял и явился на встречу. А ведь Пугачёву это было необходимо! И он согласился встретиться в библиотеке у Марины Белых.
Марина Белых сегодня была веселее обычного – видно её проблемы были частично решены.
- О! - воскликнула она, – какие люди без охраны! Гениальные поэты!
Марина им явно льстила.
Вика с изумлением читала стихи Пугачёва. Она привыкла к образу сурового партийца, безразличного и отвергающего всё личное. И тут она увидела совсем другого парня – лиричного, понимающего прекрасное, красоту, желающему и способному любить. Он вовсе не был так сух, каким старался показаться перед ней. Или по-другому с ней не получалось?
Вообще это надо было уметь – вызвать такое безразличие к себе у парня, с которым уже давно дружишь. И вот, Вике это вполне удалось!
Ей вдруг стала так не по себе, что захотелось расстаться с Виктором, чтобы что-то изменилось в его жизни. Но она поняла, что уже не сможет это сделать сама.
- Твои стихи, Виктор, очень талантливы. В то же время в них есть отдельные слабые места.
- Не может быть! – Пугачёв не на шутку огорчился. Ему стало грустно при мысли, что Вика не очень ценит его как поэта.
Виктор аккуратно убрал свои стихи в папку. Он кивнул Марине и пошёл к выходу.
- Поэты! – опять крикнула Марина. - Ну вы даёте! Я в восторге! Я просто тащусь!
Виктор ещё больше растерялся.
- Спасибо, Вика! Я учту твои замечания. А теперь мне пора идти. И знаешь что. Давай пойдём в разные стороны, чтобы нас не видели вместе. Для конспирации.
Вика стояла на крыльце библиотеки и удивлённо провожала взглядом своего товарища.
- Неужели и поэзия тоже уже запрещена? – недоумевала она.
Она держала в руке забытый Пугачёвым листок.
В ЗАСТЕНКАХ РЕЖИМА
В застенках режима сидят комсомолки,
В застенках суровых живут их друзья.
В стране появились обычные волки,
А жить нам с волками по-волчьи нельзя.
Пытают опять палачи патриотов,
Опять коммунистов пытают враги.
А люди привычно спешат на работу,
И в жизни ужасной не видят ни зги.
Бороться с режимом не каждый согласен,
Не каждый согласен собой рисковать.
И лишь большевик для режима опасен,
И лишь большевик может массы поднять.
Опять наступают богатые люди,
У боссов от счастья звенят кошельки.
Но мы свой Советский Союз не забудем.
И будем бороться всему вопреки.
Победа придёт, если каждый рабочий
Обрушит всю силу свою на врага.
Победа придёт, если каждый захочет
Узнать, как свободная жизнь дорога.
Victor
- Жалко, что так случилось с Павлом, - заметила Вика. - Хороший был парень. Ну очень смелый!
Это было так.
А Пугачёв не обиделся на Вику и не забыл о ней. И вскоре он опять назначил ей встречу. На этот раз не в каком-то месте, а в метро.
- А не будет шумно? – сомневалась Вика.
- Да нам не придётся много говорить, – успокоил её Пугачёв.
Поэтому товарищам пришлось говорить очень громко, чтобы перекрыть регулярный шум поездов. Виктор передал ей газету с материалом про Павла. И вдруг добавил:
- А это от меня. Вовочка подарил тебе шапку. Я решил пойти ещё радикальнее.
Виктор достал тёплую куртку: - Будь во всеоружии против холодов!
Вике даже стало неловко – она знала, сколько он получает. И ещё он дал ей ручку.
- А это – для новых стихов и политических трудов.
Она взглянула на него. После разговора в сквере она избегала прямого взгляда,
чтобы избежать провокации. А тут стало интересно. Но ничего хорошего не отразилось сейчас в Витькиных глазах. Только какое-то напряжённое недовольство. Может быть, строем. А может быть, и ей лично?
Убирая в сумку подарки, Вика почувствовала вдруг какое-то волнение. Виктор тоже не был спокоен.
- Вика! А ты свяжись с Павлом, - вдруг предложил Витёк. – Может быть, это и станет нашим общим делом!
- А ты не хочешь? – предложила она Виктору. – Ведь вы друзья.
- Нет. Дело в том, что мы под конец поссорились. Он не считает больше меня своим другом. К тому же, если я напишу ему, у меня могут быть неприятности. Мало ли что? Но я хочу ему помочь.
Всё же Вика колебалась…
- Знаешь, что я придумал? Напиши Павлу письмо, – уговаривал Вику Витёк. – Пусть он пришлёт свою статью в газету. А мы её напечатаем.
- А если не возьмут? – спросила Вика.
- Тогда выпустим специальную листовку. Мы её продадим, а деньги передадим через родных Павлу.
Для решения задачи не хватало данных… Он долго убеждал её, и Вика удивилась его энергии и напору. А потом сел в свой поезд и уехал…
И Вика, сама не зная о чём писать, стала сочинять требуемый текст. Через неделю ребята должны были пойти в клуб на концерт НБП. Но концерт вдруг отменили. И все растерялись. Стало скучно.
- У тебя есть план куда-то пойти? – спросила Проценко. Она ждала, что он скажет.
- Не знаю, – признался Виктор.
- Тогда и я не знаю. – Она уже собралась уезжать, но Пугачёв вдруг жестом остановил её. Он попросил Вику чуть-чуть задержаться. Ему надо было что-то сказать.
- Знаешь, Проценко. - Витёк замолчал. - У нас много что случилось за эти годы. Вот мне всего 37. А я чувствую, что многое уже позади; это произошло совсем недавно. А тебе это знакомо?
Вика задумалась. - Вообще-то нет. Я не ощущаю себя старой. Правда, мне постоянно об этом напоминают. Но я никогда никого не слушаю!
Витёк Пугачев посмотрел на неё и в его бесстрастных глазах, как показалось Вике, мелькнула какая-то нежная искра. Он и пальцем не дотронулся до неё, а она всё равно что-то чувствовала. Странное было ощущение...
- Посмотри шире на мир, товарищ Проценко. Он многообразен. И не всё в нём так плохо, как тебе кажется. И даже при этом строе есть свои радости. Иначе бы жизнь остановилась.
Вика удивилась. Она думала, что для того, чтобы стало лучше, сейчас должно быть плохо.
Она посмотрела на товарища по партии. Он был по-прежнему молод и по-своему красив. Но что-то изменилось в его облике. Русые кудри потускнели местами и стали не такими густыми, как были. Вика поняла, почему: он переживал. И она догадывалась, о чём.
… - Знаешь, Вика – сказал Витёк – я очень надорвался из-за последних событий. Мне надо придти в себя и окрепнуть. А для этого я должен на время обо всём забыть. Я принял решение отойти от политики.
- А разве реальность не будет тебе напоминать об общественных проблемах, – удивилась Вика.
- Конечно, – согласился Виктор вокруг мало приятного. Но знаешь, я понял, что проживу и сейчас, в этих условиях. Смотри, Вика. Я не стар, здоров. У меня неплохая специальность. И много талантов: я пою, пишу. Может быть, стану бардом. Так что я по-любому не пропаду.
Вика удивилась. Она в последнее время думала, что все их проблемы связаны со строем. И они смогут их решить только тогда, когда он изменится. А коммунист Пугачёв так не считает.
- Ты интересно рассуждаешь, – заметила Проценко. Ей почему-то стало грустно. И она скрепя сердце, предложила Витьку: - Давай пока займёмся чем-то другим.
И тут Пугачев осёкся. Потом сказал сквозь зубы неожиданно жёстко.
- Нет, Вика! Ты мне тоже будешь напоминать о прошлом. А я не хочу себя травмировать. Поэтому я должен отойти и от тебя. Через месяц я полностью прекращаю всякое общение с тобой. На определённое время.
Судя по всему речь, шла о нескольких годах.
Вика почувствовала глухой удар. Её голос уже мало слушался её, и это было плохо.
Она достала носовой платок, но тут же убрала его. Потом вместо него достала календарик. Через месяц наступало солнечное лето.
- Не волнуйся, Вика. Подумай сама, что такое пять лет? Они пролетят незаметно. Ведь ты уже два года в нашей партии. И у тебя ничего за это время не изменится. И капитализм никуда не исчезнет - он всерьёз и надолго.
- А почему ты уйдешь через месяц? – всё-таки спросила Вика.
- Я скажу тебе честно. Я всё рассчитал. Ты сначала должна дождаться ответа от Павла и сообщить об этом мне.
Месяц – это хорошо – растерянно думала Вика. - Могло быть и меньше. И за этот месяц им предстоит ещё немало дел. А потом…
Ей было больно думать о том, что будет потом. Но не ей было решать. Она вообще не могла ничего решить. Вика могла решить только одно – расставаться через месяц, или прямо сейчас. Ей резали по живому.
- А что будет, когда время пройдёт? – спросила Вика.
- Скорее всего, всё будет как сейчас. Мы будем снова общаться.
- Почему скорее всего? – уточнила Вика.
- Если я за это время не женюсь, – уточнил Виктор. Ведь этот мой план рассчитан лет на пять. А это огромный срок. И есть реальный шанс. Мне теперь будет легче это сделать. Я знаю, что мною кое-кто интересуется. И между прочим, стали ходить слухи, что у нас роман. А это вредно. Это может мне помешать в моих планах.. А я долго приносил себя в жертву революции…
- А ты тоже… ими интересуешься? – спросила Вика.
- Ну я же нормальный человек, почему нет! Я тоже могу кем-то интересоваться, – загадочно ответил Пугачёв. Ему было сейчас совсем не грустно. Скорее наоборот.
- Ты нормальный. Но ты больше, чем нормальный, - возразила Вика. – Ты необычный. И тебе очень много дано. А вообще многое дано далеко не всем. Особенно сейчас.
- Знаешь, Вика, не надо переживать! Всё не так уж плохо. А скоро будет ещё лучше.
Но Проценко никак не могла понять, что через месяц для неё и для него будет хорошо. Она не видела повода для радости.
- Через месяц тебе вообще нельзя будет звонить? – уточнила план Вика.
- А зачем? Всё равно бесполезно. Меня здесь уже не будет.
- Для кого?
- В частности, для тебя. Но не переживай. Это будет касаться всей нашей партии.
- Даже, если тебе нравится кто-то из нашей партии, то всё равно?
- Это исключено. В нашей партии нет девушек, которые мне нравятся! Так что всё будёт в порядке.
Но Вику не покидало беспокойство. Она не была уверена, будет ли в порядке его партия. Она была обезглавлена.
Оставалось брать огонь на себя...
- …Хорошо – сказала Вика. – Поступай, как считаешь нужным. Это твоё право. И всё будешь решать только ты.
- Я уже всё решил, – отрезал Пугачёв.
А Вику волновала мысль: Почему у них ничего не получилось?
Она стояла на ветру и долго смотрела вслед своему товарищу.
Он уходил в мирную жизнь. Это - его выбор. Он и правда, неплохо проживёт и без них. А она… Что ей светит… И куда ей деваться…
ТРУБАЧ
1 В беспокойном лагере трубач трубил подъём.
Это чудное мгновенье нам оставит снимок.
Это было так недавно - я была нулём,
Но себя я возомнила единицей мнимой.
Будут красные рубашки, грёзы наяву,
Очень скользкая дорога на пути к вершине,
Под которой - только пропасть. И нули живут,
Если, перейдя предел, не превратятся в минус.
2 Только смотрится вперед, а впереди - туман.
Из тумана выползают чёрные машины.
И товарищи ушли устало по домам,
Побросав по бивуакам груды карабинов.
А у нас не кончен бой. Умелые враги
Обступают нас кольцом и не дают пощады.
И уже нас нет почти. И наш трубач погиб.
Но звучит весёлый марш, а это значит - надо.
3 Разбегаются в глазах зеленые листы,
Недописанные буквы, числа роковые.
И деваться некуда. Исчез надежды тыл.
Остается выходить на точки огневые.
В трансцендентном лагере трубач трубил подъём.
Это чудное мгновенье нам оставил снимок.
Сохрани его в душе, не позабыв о нём,
Для того, чтоб твоя жизнь не просвистела мимо.
Вика вспомнила, как на прощание Виктор посоветовал ей вспомнить старых друзей, а также найти новых.
Почему бы не воспользоваться его заключительным советом?
Вике повезло, потому что как раз в этот вечер Динка шла в клуб с Сергеем. Но на этот раз с ними шёл их старый знакомый – Аркадий. Вика знала его, когда ещё была не замужем.
Он работал техником в соседнем институте. Тогда ему было 35, а ей – всего 25. Вика понравилась Аркадию даже больше сестры тем, что была серьёзнее. И он пригласил её в поход. Вика согласилась, хотя не очень любила туризм. – Какие книги вы любите? – спросила она Аркадия на привале.
- Никакие, потому что я уже забыл школьную программу, а сам не знаю, что читать, – признался Аркадий. – Только по специальности.
- А какая у Вас специальность? – спросила Вика.
- Пока никакой. Учусь в заочном лесотехническом, никак не могу доучиться.
- А я тоже ещё не доучилась в аспирантуре, – согласилась Вика. - Если повезёт, у меня будет специальность “Дискретная математика”.
- Повезёт, – улыбнулся Аркадий. – Такой красивой и умной девушке обязательно должно повезти!
Аркадий так и не узнал, защитилась ли Вика.
Молодой программист Дмитрий вдруг попросил помочь ей с математикой в его программе, хотя и сам вроде неплохо знал предмет. Ей сразу понравился его интеллект и решительность. И так получилось, что Вике стало уже не до походов и не до Аркадия.
Хотя Аркадий еще долго делал попытки снова её пригласить…
А теперь времени у Вики стало более, чем достаточно.
- Аркадий так и не женился, – сказала Дина. - Живёт один. Наконец-то закончил институт и работает инженером – экологом.
- Ну что ж – решила Вика – надо встретиться со старым знакомым. Решить свои проблемы, а может быть его.
Вику немного смущала грядущая встреча. Она боялась, что Аркадий увидит её и снова начнёт еженедельно звать в походы. А может быть пойдёт ещё дальше. И Проценко волновалась – а нужно ли ей это? Не слишком ли опять будет серьёзно? Ведь тогда, 12 лет назад, что-то в нём всё-таки её не устраивало.
Но всё-таки Вика на концерт одела лучшее платье, и даже сделала небрежный макияж. Ей было сегодня как-то легко.
Вика немного опоздала, так как перед этим зашла на митинг. Зал был маленький, свободных мест в нём – много. Вика к своему огорчению не нашла Аркадия. И она села рядом с сестрой. – У певицы был обычный голос, скромная внешность и скромные стихи. Она пела о своей не сложившейся личной жизни.
Вике стало жалко её. Хотелось сказать, что в мире много оснований для оптимизма. Вот и у неё неприятности, а она тем не менее не унывает.
Невысокий парень, сидевший рядом с Викой, преподнёс артистке цветы.
- Спасибо вам. Не хотите ли сфотографироваться? - улыбнулся он.
Динкин Сергей навёл фотоаппарат. Вика тоже решила стать со всеми, хотя и была здесь случайным гостем. Ей стало весело и она встала в группу рядом с этим парнем. А он почему-то сразу отодвинулся от неё.
- Ну как концерт, Вика? – спросила сестру Динка.
- В целом неплохо. Жалко только, что Аркадий не пришёл!
- Почему не пришёл? – удивилась Динка. – Он же сидел рядом с тобой.
Вика и правда стала припоминать. Он не очень изменился. Только чуть поправился и отрастил усы. Пожалуй, он даже похорошел, став как-то солиднее. На вид ему лет 45-46. Ну конечно же, это Аркадий!
Ну и она стала старше на много лет. Так что всё естественно.
Она подошла поближе к нему и посмотрела на него.
- Здравствуйте.
Но Аркадий словно не услышал. Его окружили немногие зрители. И он стал говорить с ними, даже не взглянув на старую знакомую.
- Теперь он сам иногда выступает на концертах, – сообщил Сергей. – Например, если кто-то опаздывает, сам читает стихи.
- Свои? – удивилась Вика.
- Нет, чужие.
Почему-то сразу стала грустно.
- Да Аркадий вырос, – признала Проценко. Теперь он – специалист и общественник. Всё у него неплохо. Но ведь и Вика за эти 12 лет изменилась. Она уже защитила диссертацию. Развелась и таким образом стала свободна. Никто ей больше не мешает устраивать свою жизнь. Даже с лучшим другом вот порвала. И стихов у неё намного больше, чем тогда, и Витёк говорил, что после аварии они даже стали глубже. Да и в своей небольшой партии она уже не последний член.
Всё это так. Но Аркадий ничего этого не знает. Потому, что не хочет знать.
И теперь Вика сделает так, чтобы он никогда не узнал этого (если она, конечно, не прославится невольно как писательница).
Уже через неделю Сергей проявил фотографии и принёс их Аркадию на следующий концерт.
Аркадий взял их. На вопрос Сергея он сказал, что Вика стала какой-то другой.
СВОБОДА
Подобно беспокойному лучу
Мелькнёшь передо мной на несколько минут.
Меня не спросишь ты, что от тебя хочу,
Зачем живу, и даже как меня зовут.
Потом опять поскачешь напролом
Искать залётный ветер на приволье.
Но я не в банке. Каждый бурелом
И перелом в душе звучит невольно.
Ты так уйдёшь, как и пришёл, совсем легко,
Не дашь, прощаясь, телефона номер.
И я опять свободна от всего.
И от тебя. И от простой надежды
Сесть в свой поезд…
Виктор замолчал, уходя в себя. Вика не знала, что ему сказать. Наконец, решила:
- Ты говорил, что плохо пишешь. Но это не так: твои последние стихи лучше всего, что ты написал раньше!
- Спасибо, товарищ Проценко! Но лучше бы я их не писал вообще!
Он опять замолчал.
- А какие у тебя планы на ближайшее время, – осторожно спросила Вика.
- У меня их нет, – ответил Пугачёв.
Он уже одной ногой уходил в подполье. И Вика поняла вдруг: он и сейчас поступает, как настоящий молодогвардеец.
Она попрощалась с Виктором. Она почувствовала вдруг леденящий запах свободы. Он сметал все препоны и тормоза. Вика была свободна от всех иллюзий. Иллюзий, что жизнь переменится к лучшему. Она уже знала, что этому не быть.
Когда через месяц члены ВМГБ позвонили Пугачёву домой, родные сказали, что он теперь живёт в другом месте.
Давать новый телефон они не стали.