Саша еще не закончил менять колесо, и мы решили прогуляться до нужного корпуса пешком, ибо мерзнуть в машине еще минут пятнадцать совсем не хотелось.
На этот раз нам повезло больше.
Свет присутствовал и лифт исправно ходил – правда, протяжно поскрипывая на каждом этаже, но все же.
Дверь открыла девочка лет восьми, рядом с которой крутился годовалый малыш, еще толком не научившийся ходить.
- Проходите в комнату. Мама заболела.
В зале, обставленном бедно, на грани с нищетой, сидела, опершись локтями на стол, женщина лет тридцати.
Приступ начался давно, но лечиться было недосуг, потому она решила вызвать нас так поздно. Свисты при дыхании улавливались ухом от порога комнаты, а когда она повернула к нам свое белое, с синими губами лицо, даже мне стало ясно, что мы здесь надолго.
- Солнце, - мягко обратился к девочке Борцов, ставя на стол чемодан – как тебя зовут?
- Настасья, - важно проговорила та, всем видом показывая, что никакое она не солнце, а взрослый самостоятельный индивидуум.
- Ладно, Настасья, принеси тарелку побольше. И пару стульчиков.
Пока старшая бегала за просимым, младший вместе с большим пушистым котом порывался обследовать содержимое чемодана. Кот преуспел больше, потому что его интересовала вполне конкретная вещь, а именно валокардин.
-Давно приступ-то? - для проформы поинтересовался Вадим
- С позавчера… В больницу мне нельзя… – женщина говорила с трудом, постоянно прерывая и без того короткую фразу приступами кашля, . Маленького оставить не с кем.
- Набирай эуфиллин пока. И преднизолон заодно, - Борцов достал трубку и начал осмотр.
Девочка вернулась.
Тарелка побольше оказалась внушительных размеров фарфоровой селедочницей.
Три пары глаз – две детских и одна звериная – с жадностью смотрели, как я раскрываю сумку и выбираю из нее всамделишные шприцы и лекарства.
Вадим, закончив слушать женщину, озабоченно изучал ее руки, бледные, с голубыми дорожками вен, слишком тонких и обескровленных для обычной иглы.
Неудовлетворенный результатами изучения, он хмыкнул и полез в карман, откуда извлек небольшой запечатанный пакетик.
К этому времени дно селедочницы скрылось под опустошенными ампулами, и я с нетерпением боевого коня ждала возможности потренироваться.
Борцов покачал головой, разрывая полиэтилен и выуживая из него тоненькую пластиковую трубку, заканчивающуюся иголочкой, к основанию которой крепились два лепестка с полногтя.
Это была «бабочка», вещь крайне редкая во времена только-только вошедших в обиход одноразовых шприцов отечественного производства.
Она не входила в комплект, и некоторые врачи запасались ими сами для таких вот случаев.
- Я сам.
Кот, понявший бессмысленность попыток добраться о заветной бутылочки, соскочил со стола и начал тереться о ноги хозяйки.
- Так… э… Настасья, вынеси его и присмотри за братом, а нам сейчас не мешай. – распорядился доктор, - Что же вы, милая, такого зверя завели с вашей-то астмой? - продолжал он, обратившись к больной, присоединяя «бабочку».
- Да сам пришел, - женщина виновато улыбнулась, - котенком еще, помните, когда мороз минус сорок месяц держался….
Довольствуясь ролью наблюдателя, я смотрела за чужой работой и ждала, когда один шприц опустеет, чтобы подать следующий.
Наконец, последний стал не нужен, и я направилась в ванную – помыть их, чтобы сдать наутро чистыми старшему фельдшеру.
- Где у вас тут свет включается? – я обернулась к Насте, не обнаружив выключателя на обычном месте.
- У нас не включается. Лампочка лопнула. - вздохнула по-взрослому та, - Когда папа был еще нормальным, он новые вкручивал, а теперь некому.
Вдаваться в подробности я не стала, но решила, что света из коридора более чем достаточно.
В глубине квартиры со стороны комнаты, в которой остались Вадим и женщина, раздался грохот.
Это малыш, оставленный без присмотра, воспользовался свободой и опрокинул на себя таз, к счастью пустой. Впрочем, грохот изрядно напугал его и он заревел.
Старшая поспешила к нему, а я переступила порог ванной.
Сделав шаг, я отскочила обратно, потому что моя нога наступила на что то мягкое неровное и живое, покоящееся на полу.
Я не заорала только потому, что от страха пропал голос.
«Собака, - пронеслось в голове, - закрыли, когда нас впускали»
Далее последовала мысль, что ну на фиг эти шприцы, которые и на станции помыть можно.
Потихоньку пятясь, я увидела, как животное лениво приподнялось, что-то проскулило и, нависнув над порогом, упало лохматой головой в коридор, превратившись в совершенно бесчувственного мужика.
- Вадим Игоревич! - наконец обрела дар речи я, - можно вас на минутку.
- Чего у тебя? – появившийся в проеме комнаты Борцов глянул по указанному мной направлению.
- Да вот… - я нагнулась у мужику и зачем-то потрясла его за плечо, - Упал…
Тот в ответ на беспокойство приоткрыл заплывшие веки и, не сумев сфокусировать взгляд, гавкнул:
- Пшла, шалава!
- Оставь его, Женя, - Вадим брезгливо скривился. – Давай собираться.
Больной было немного легче, кашель стал влажным, да и свисты при дыхании почти исчезли, но чувствовалось, что ей неприятно сейчас наше присутствие.
Ни о какой госпитализации речь, конечно, не шла.
- Надумаете в больницу– звоните, - проронил Борцов, затягивая жгут.
Малыш и кот спали на диване возле выпиравшей пружины, а девочка, укрыв обоих одеялом, выжидательно смотрела на мать.
- Я провожу, там у нас замок барахлит, - женщина встала.
Так просто уйти нам не удалось. От входной двери прямо на нас пер мужик, едва держась на нижних конечностях, растопырив для равновесия верхние.
Свет падал ему в лицо, от чего последнее ни сколько не выигрывало.
Вообще он был похож на гоблина из «Властелина колец», не хватало лишь стекающей по подбородку слюны.
- Витя! – женщина кинулась к нему, не то чтобы поддержать, не то чтобы освободить проход.
- Пшла, я сказал! - несвязно взревел тот, сделал еще шаг, не удержался, грохнулся всем телом на спину, заорал страшно на одной ноте и забился в судорогах.
Слюна не слюна, а пена стекала обильно.
Женщина не говоря ни слова кинулась на кухню, откуда очень быстро вернулась с ложкой, которую пыталась засунуть мужу между зубов.
Подождав пару минут и видя, что приступ не прекращается, Вадим тяжело вздохнул и вернулся обратно, доставая коробочку с сильнодействующими средствами.
Я не мешала, понимая, что он сделает все быстрее, чем я – во всяком случае, сейчас.
О том, чтобы попасть в вену, не было и речи, поэтому доктор закатал все содержимое ампулы под язык, придерживая мужика снизу за шею, потом распрямился и, чертыхнувшись, рассмотрел окровавленную ладонь. Гоблин, когда падал, видимо сильно рассек затылок.
Пока Борцов мыл руки, я вытащила бинт и перекись.
При помощи жены мы перевернули дергавшееся тело на бок и кое-как прижали края раны.
- Витя, Витенька, - причитала женщина, - горе ты мое… Сделайте что-нибудь, пожалуйста, - она умоляюще посмотрела на нас, - он хороший… Только когда заболел пить начал.
Настя кинулась к матери, полуобнимая, полуоттаскивая ее от отца:
- Не надо, мама, стыдно! – девочка чуть не плакала.
Мужик между тем явно входил в судорожный статус – состояние опасное, тем более мы не могли определить, вызвано оно падучей или травмой.
- Вызывай скорую. Черепномозговая, плюс судороги, бросил Вадим, - я пока еще наберу.
Видавший виды телефон с раздолбанным диском годился только для того, чтобы вызывать по нему кого-нибудь двузначного. Например, милицию или скорую.
Когда я вернулась, Борцов вводил что-то в вену на руке, нашел-таки.
Судороги прекратились, однако в сознание наш неожиданный клиент так и не пришел, дыша хрипло, прерывисто. Мой переставший течь нос, мог, наконец, уловить амбре. Амбре было выдержанным никак не меньше недели, содержало кучу оттенков, самым явственным из которых был запах ацетона.
Пока ехала помощь, делать нам было совершенно нечего.
Женщина молчала, девочка не выходила из комнаты. Признаков жизни не подавал и малыш – видимо, все происходящее не могло его разбудить. Не то привычный был, не то умаялся сильно.
Время как будто обернулось мифической змеей, закусившей свой хвост. Только змея получалась маленькая, и в ее кольце не могло много уместиться.
Мне уже казалось, что сидим мы тут над телом уже сто лет и вечность еще, пожалуй, посидим, что ничего нет на свете, кроме этого обшарпанного коридора с его злосчастными обитателями, когда раздался звонок в дверь.
Два здоровенных амбала с синей форме вошли, как былинные богатыри, посмотрев на нас сверху вниз.
- Вот, - Борцов протянул направление и вкратце пересказал ситуацию и свои действия – мы поехали?
- Да, дальше мы сами, – согласился амбал с фонендоскопом на шее, а второй начал раскладывать мягкие носилки рядом с телом, распростертому на полу.