Вероятно, возвращение к теме Скотопригоньевских событий, случившихся в октябре прошлого года, многим покажется ненужным. Поэтому мы считаем необходимым прежде, чем приступить к рассказу, объяснить причины нашего поступка, чтобы хоть как-то оправдать бесцеремонное покушение на несколько минут чужой жизни.
Действительно, история эта стала так называемой сенсацией. Более недели она не сходила с первых интернет-страниц и телеэкранов (а если и сходила, то лишь на сероватые полосы областных газет, редакции которых не нашли средств для того, чтобы снарядить корреспондента в экспедицию к месту событий). События в маленьком российском городке освещались широко и со смаком. Как ни странно, именно это обстоятельство в первую очередь вынуждает нас поднять архивную тему. Дело в том, что сам жанр репортажа заставляет автора (а следом за ним и послушную аудиторию) обращать внимание прежде всего на внешнюю сторону происходящего. При этом камера обычно выхватывает только крупные факты, которые собираются в сознании зрителя в некое подобие мозаики. Увы, в мозаике этой отсутствует множество мелких, но важных деталей, без которых невозможно раскрытие глубинной сущности явления. Чаще всего это оправдано – простому потому, что раскрывать нечего – однако в нашем случае глубокий анализ случившегося необходим. Предлагаемая летопись и должна дать взволнованному обществу пищу для подобного анализа.
Кроме того, в этой истории отразились многие важнейшие процессы – начиная от выпуска майонеза «Тореадор» и заканчивая изменением баланса сил в Восточной Европе – на которые мы также хотели бы обратить внимание читателя.
Наконец, еще одной причиной стало весьма печальное обстоятельство. Несмотря на то, что события в Скотопригоньевске многие обозреватели справедливо назвали поворотной точкой новейшей истории, сегодня они уже совершенно выветрились из памяти простого обывателя, за исключением, быть может, жителей самого города. Это является издержками конвейерного способа производства информации, освоенного человечеством в последние двадцать лет. Безусловно прогрессивный, он все же не лишен недостатков, и самым печальным из них представляется стремительное вытеснение из сознания потребителя даже самых значительных событий. Впрочем, забывание – важнейшее условие психического здоровья, как отдельного человека, так и общества в целом.
Но к делу.
***
Пожалуй, начать наш рассказ можно с упоминания книги Сергея Ненашева «Водород на первом месте». В ней автор, опираясь на самые разные методики, от строго математических до почти каббалистических (указание на место водорода в таблице Менделеева), утверждал, что нефтяные запасы планеты должны истощиться в течение ближайших двадцати шести месяцев (атомный номер углерода, умноженный на два) и по истечении этого срока человечество вынуждено будет перейти на автомобили с водородным двигателем. В целом книга осталась незамеченной (что не может не радовать – время и несколько крупных специалистов-энергетиков убедительно показали ошибочность расчетов Ненашева). Однако один экземпляр попал к Святославу Ягужинскому, крупному русскому нефтепромышленнику. Ягужинский книгу прочитал, и, как человек дельный, не впал в панику, узнав о близком разорении, а стал действовать. Треть годового дохода своей компании он тут же вывез за границу, в Швейцарию (деньги проводились как отчисления в фонд борьбы со СПИДом), треть направил на разработку и производство водородного автомобиля «Аист» на заводе имени Сахарова. А еще одну треть решил вложить в выпуск майонеза.
Жена Ягужинского была внучкой бежавшего от Франко республиканца, поэтому майонез поначалу хотели назвать «Кармен». Однако сын нефтепромышленника, Сергей, директор рекламного агентства, обратил внимание отца на то, что фундаментом целевой группы являются женщины. Майонез решили переименовать в «Тореадор» (кошмарный символизм этого названия заставляет на минуту поверить в методы, которыми пользуются люди вроде Ненашева).
Сын так же предложил Ягужинскому уникальный маркетинговый ход, обеспечивший «Тореадору» нынешнее лидерство на рынке. Вместо обычной и малоэффективной экранно-щитовой кампании было решено организовать телевизионное шоу.
Проект стал уникальным явлением в истории отечественной и мировой индустрии развлечений. Хронометраж шоу составил три часа. Передача делалась всего одна и транслировалась по восьми национальным и трем спутниковым каналам. Величина учрежденного приза равнялась суммарному бюджету девяти беднейших стран мира.
В качестве игроков сын предлагал Ягужинскому нанять актеров, однако Святослав Николаевич (видимо, под воздействием социалистических мотивов, явно звучащих во многих фрагментах книги Ненашева) потребовал собрать «простой народ». В документах компании эта часть операции носила кодовое название «Сбор ботвы».
Назвали шоу «Коррида».
Не будем вдаваться в подробности – все мы помним сальный блеск жирных декораций, свисающие с потолка на серебристых нитях банки с белой массой и ослепительную улыбку ведущего Жоры Фогельмана, предлагающего участникам в перерывах между вопросами подкрепить силы ложкой майонеза (на съемках было израсходовано более двухсот одноразовых пакетов, столь хорошо известных всем авиапассажирам).
Победителем стал Валентин Ракитин, инженер из Скотопригоньевска.
***
Первый телефонный звонок раздался в квартире Ракитиных через сорок секунд после окончания игры – на телевизионных экранах еще светилось лицо ошалевшего инженера. Звонил Дима Завалов, бывший одноклассник Ракитина, владелец крупнейшего туроператора Скотопригоньевска. Внятно говорить Дима не мог – только плакал, вспоминал былую дружбы и просил «пообещать». Его потряс ответ Ракитина на традиционный вопрос ведущего о будущем вложении дохода. Инженер, не сумевший по достоинству оценить масштаб приза, сказал, что собирается потратить деньги на путешествия (от чего мировой туристический рынок впал в двухнедельную лихорадку). После пяти минут взаимного уважения и радости Ракитин согласился «подумать».
Вслед за Димой позвонил владелец городского похоронного бюро, умевший здраво оценивать ситуацию и составлять реалистичные прогнозы. Пока Ракитин беседовал с главным гробовщиком, в дверь постучали, и жена инженера отправилась в прихожую. Она была взволнована и напугана не меньше мужа, поэтому долго топталась возле двери и пыталась разглядеть гостя в глазок. Ей это не удалось – света в подъезде Ракитинской пятиэтажки не было уже восемь лет. Наконец, когда инженер закончил второй телефонный разговор и тоже вышел в прихожую, решили открыть.
Как оказалось, стучал сосед (по сложившейся в тридцатых традиции). Он пришел занять денег на завтрашнюю опохмелку. Ракитин дал ему сто рублей, оставшиеся от поездки в Москву – выигрыш, понятное дело, пока крутился в банках.
Спустя десять минут пролилась первая кровь.
Еще один бывший одноклассник Ракитина, Стёпа Бурлаков, работавший на лодочной станции, смотрел «Корриду» дома, за ужином. Когда передача закончилась, он спросил у сына, где тот держит самострел (сын смастерил его, чтобы ходить на дискотеку). Разглядев бушевавшее в глазах отца пламя, сын сразу ответил, что самострел держит в сарае, под верстаком.
Через минуту Бурлаков бежал по пустынным улицам Скотопригоньевска. Холодно блестели в свете редких фонарей ствол самострела и лампасы на спортивных штанах, пузырилась на ветру застиранная майка, хлопали по босым пяткам шлепанцы. То, что Бурлакова, пересекшего почти весь город, не задержала милиция, можно объяснить только неразберихой, царившей в эти тревожные минуты в стране.
У дома Ракитина Бурлаков обогнал компанию из четырех человек, не спеша двигавшуюся в том же направлении. Когда он уже стоял на крыльце подъезда, до ушей его долетел пугающий своей однозначностью вопрос:
– Здесь, что ли?
Ракитин, державшийся уже за дверную ручку, остановился и оглянулся.
– Здесь, здесь, – сказал один из мужчин. Это был сосед Ракитина, проявивший в ту ночь деловую хватку. – На третьем этаже, шестьдесят восьмая квартира.
– Ну, вали, – сказал ему один из спутников.
– А деньги? – спросил сосед.
Ему молча протянули сторублевую бумажку. Сосед поспешил куда-то по своим делам, а трое мужчин двинулись к Бурлакову. Один из них улыбался, сигналя Бурлакову желтыми мигалками золотых зубов.
– Что, зёма, спортом занимаешься? – спросил он, приблизившись на опасное расстояние.
Бурлаков, служивший в морской пехоте, моментально оценил стоимость секунды – не теряя времени на ненужный ответ, он поднял самострел, и через секунду стальной болт ударил прямо в золотую улыбку. В начавшейся затем драке Бурлакову очень пригодились приобретенные в армии умения. Через пять минут он, усталый, но довольный, стучал в дверь старого друга.
Ракитин открыл сразу.
– Видел, – сказал он хриплым шепотом. – Ты… Спасибо…
Крепко обняв Бурлакова, Ракитин заплакал, и его слезы побежали по крепкому плечу друга, украшенному синим якорем.
– Отдавай, – сказал Бурлаков, собрав волю в кулак, хотя уже было ясно, что усилие это будет последним и бесплодным.
В ответ Ракитин, давясь всхлипываниями, пробормотал что-то неразборчивое.
И Бурлаков заплакал сам. Мечта, жившая в нем, пока он бежал по городу, разбилась – разбилась вдребезги, и три трофейных золотых зуба, лежавшие в кармане, казались ее осколками.
Вскоре после того, как Ракитин завел нежданного гостя в квартиру, за дверью раздался грохот. Вышедшая по своим делам соседка Ракитина сверху, добродушная вдовая толстуха, поскользнулась на использованном презервативе. Двухкиллограммовая гантель, которую она прихватила с собой, выпала из рук женщины, медленно докатилась до края ступеньки и рухнула в пролет. Двумя этажами ниже она попала в лицо Николаю Арутюнову, чемпиону Скотопригоньевска по боксу 1989 года – нагнувшись над перилами, он смотрел вверх, чтобы определить причину шума.
Вскоре, на запах крови и дыма, подъехала милиция.
***
События, развивавшиеся поначалу стихийно, спустя некоторое время начали выстраиваться в систему.
В роли организатора выступил один из двух уважаемых в городе людей, Николай Антонов, известный еще под именем Коли Тухачевского (так его прозвали в ранней молодости, когда он одним из первых в городе приобрел газовый пистолет).
В свое время он владел крупнейшим в регионе киллер-агентством, а нынче держал верхнюю часть города, ту, где находились завод, театр, мэрия и библиотека. Будучи человеком в натуре не злобным и совестливым, Антонов так же занимался поставками в город женских гигиенических средств (вполне понятно желание остановить кровавые потоки, родившееся в усталой душе). Немалый вклад внес Антонов и в духовное развитие Скотопригоньевска – помимо библиотеки и театра, ему принадлежали городская телестудия, два интернет-кафе, книжный магазин и секс-шоп.
Увиденное по телевизору шокировало Антонова.
«Как же это? – думал он. – Я пацанов правильных мочил, чтобы спокойно бабами резиновыми торговать, а этот падла…»
Оскорбление было слишком явным. Десятки людей на глазах Антонова жертвовали жизнью или душой (а иногда и тем, и другим сразу) за гораздо меньшие суммы, и малахольный фраер не имел никакого морального права вот так вот улыбаться в лицо Антонову.
Мы особо хотим отметить это обстоятельство – испытанные Антоновым эмоции очень хорошо объясняют волну самоубийств, прокатившуюся в эти часы по верхним и средним слоям преступного мира.
«И вообще, библиотека моя», – думал Антонов, набирая номер. – «И ящик мой, и то, что у него в башке, по всем понятиям тоже мое».
Звонил он второму уважаемому человеку Скотопригоньевска, Константину Задорожному по прозвищу Костя Патефон (он немного заикался). Дело было сложное, и несомненно, прежде чем что-либо предпринимать, следовало перетереть тему.
– Ты думаешь о том же, о чем и я, – сказал Антонов своим прославленным басом, когда Патефон снял трубку.
– П-пожалуй, – ответил Костя.
Антонов помолчал. Костя держал нижнюю часть города, в его ведении находились торговля наркотиками, проституция и лодочная станция – по всему выходило, что Костя претендовать на Ракитина не мог.
– Библиотека моя, – сказал Антонов. – Все что в библиотеке, тоже мое. Вопрос закрыт.
– П-погоди, – сказал Костя. – Он живет в моем районе. Это р-раз.
Антонов вздрогнул.
– Сберкасса моя. Это д-два, – продолжал Костя. – А выигрыш он там будет получать.
«Беда», – подумал Антонов.
– Школа тоже моя. Это т-три.
«Раз, два, три, тему перетри», – подумал Антонов.
– Завтра в восемь, – сказал он. – У завода.
– З-забились, – ответил Костя.
– Как бы левые его не подрезали, – сказал Антонов.
– Могут, – сказал Костя.
– Я у себя посмотрю, – сказал Антонов. – А ты со своими разберись.
– Б-без базара, – сказал Костя.
Так вокруг Ракитина выросла невидимая стена. В течение следующих десяти часов вся неорганизованная преступность Скотопригоньевска была уничтожена.
Подчиненные Антонова работали, как всегда, чрезвычайно профессионально. Об этом говорит и то, что ночь в верхнем городе прошла совершенно тихо, и то, что из девятнадцати тел, обнаруженных утром, только два принадлежали бойцам Тухачевского (да и то, погибли они случайно – утром, когда возвращались с задания, в их джип врезался автомобиль БМВ с ростовскими номерами, ехавший с превышением скорости. Четверо молодых людей, пассажиры БМВ, тоже погибли. Как выяснилось позже, двое из них находились в розыске).
В Заречье всю ночь гремела канонада. Бригада Патефона действовала не столь изящно, зато с душою. В дело шли и огнеметы, и ручные гранаты, и даже такие архаичные средства, как паяльники. Вспыхнуло несколько пожаров (троих человек подловатый Костя послал наверх, где те под шумок сожгли книжный и секс-шоп). Число убитых превысило сотню – последнее объясняется не только топорным стилем бойцов Патефона, но и тем, что криминальная прослойка в менее благополучном Заречье оказалась больше.
До квартиры Ракитина почти никто не добрался – в руки дежуривших там милиционеров попались только несколько случайных прохожих, наткнувшихся на соседа Ракитина и поддавшихся его уговорам.
Не обошлось и без недоразумений, связанных, видимо, с плохим приемом телевизионного сигнала в российской глубинке. В самом Скотопригоньевске были избиты и ограблены двое однофамильцев Ракитина, и пропал без вести директор библиотеки. Кроме того, похожие события – с криминальными разборками и кровопролитием – произошли в Скотовске, Загоньевске и Коровьевске. Леденящий душу эпизод случился в деревне Скотомогильники – владелец крупной птицефабрики, по чудовищной иронии судьбы носивший фамилию Ракитин, после жестоких пыток был утоплен неизвестными в столитровой бочке майонеза.
Около десяти часов утра ситуация в Скотопригоньевске обострилась до предела. К этому времени в город стали прибывать делегаты из соседних городов и областей. По улицам ездили черные иностранные автомобили, бродили коротко стриженые молодые люди в кожаных куртках и теплых длиннополых пальто, периодически вспыхивали перестрелки и драки с поножовщиной. Сосед Ракитина поднял цену на свои услуги до тысячи рублей. Бойцы Антонова и Патефона сбивались с ног и начали испытывать нехватку боеприпасов.
Мэр Скотопригоньевска вынужден был обратиться за помощью к Москве. В город вошли войска, было объявлено осадное положение, введен комендантский день и немедленно распущена городская Дума. Сотрудники УВД при помощи армии задержали более трехсот преступников (что стало крупнейшим успехом правоохранительных органов со времен ликвидации басмачества) и ситуация в целом стабилизировалась. Город замер в ожидании развязки.
Кульминация наступила в восемь вечера, когда на огромном, в две Бельгии, пустыре позади завода встретились Антонов и Патефон. К встрече привлекли все наличные силы, не осталась в стороне и милиция – отдельная бригада наблюдала за переговорами, находясь на безопасном удалении. Стороны были настроены решительно, но конструктивно, поэтому поначалу беседа проходила в деловой обстановке. Антонов привел с собой двух библиотекарш, а Патефон в качестве экспертов привлек школьных преподавателей математики и географии. После совместного обсуждения было установлено, что из девяти вопросов, на которые ответил Ракитин, только три укладывались в рамки школьной программы. В результате стороны сошлись на том, что шестьдесят семь процентов должны отойти Антонову, и тридцать три – за вычетом ущерба от уничтожения книжного и секс-шопа – Патефону. Так же, в качестве жеста доброй воли, Антонов и Патефон согласились возместить экстренные расходы государственного и городского бюджетов.
– С умным человеком и поговорить приятно, – сказал Антонов, когда переговоры близились к завершению.
– Б-без базара, – сказал Патефон. И выпустил порцию кишечных газов – от волнения ему сильно прихватило живот.
В последовавшей за этим перестрелке уцелели только Антонов и учитель географии, которых задержала милиция, и два лучших Антоновских бойца – им удалось скрыться. При задержании Антонов сопротивления не оказал. Он то плакал, то смеялся, и все говорил что-то про майонез.
Спустя час бронетранспортер навсегда увез инженера Ракитина с семьей из города – известно, что пунктом назначения стал расположенный рядом военный аэродром. Почти сразу после приезда бронетранспортера с аэродрома взлетел тяжелый военно-транспортный самолет. На этом следы Валентина Ракитина теряются. Вместе с Ракитиным исчез и Степан Бурлаков. Лодочной станцией Скотопригоньевска теперь заведует его сын.
***
Результаты «Корриды в Скотопригоньевске» известны. Это и резкое падение уровня преступности в стране (в основном из-за упомянутой выше волны самоубийств), приток инвестиций в пищевую промышленность и сферу образования, расцвет туристического бизнеса и общее оздоровление общества.
Увы, авторы проекта, вызвавшего эти позитивные сдвиги, не увидели плоды своих трудов.
Первым погиб Сергей Ягужинский. Он отравился угарным газом в собственном автомобиле – оказалась неисправной выхлопная система.
Отец ненадолго пережил сына. Во время поминок по Сергею, проходивших в загородном шато Ягужинских, взорвались баллоны с пропаном, питавшие жаровню для барбекю. В результате погиб и Святослав Ягужинский, и несколько его гостей.
Загадочная история произошла с Жорой Фогельманом, ведущим «Корриды». На него трижды нападали неизвестные, при этом два раза ему в лицо пустили струю из газового баллончика, а в третий раз разбили о голову трехлитровую банку с развесной сметаной. Полученные Жорой психические травмы оказались очень тяжелыми – он купил электрошоковую дубинку и никогда с ней не расставался. Увы, это привело к трагедии. Жора уронил дубинку в джакузи.
Владельцем торговой марки «Тореадор» стала жена Ягужинского, чудом уцелевшая при взрыве в шато. Уже несколько месяцев майонез входит в число самых успешных российских товаров, как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Недавно Ягужинская призналась, что подумывает о выпуске оливкового сорта.
1 августа 2005 года, Зеленоград