Моей маме посвящается...
- Сашко! Эй, Сашко!
Тихо, но настойчиво мялся кто-то под окном. Саша проснулся и потер поцарапанными кулачками глаза, мельком взглянув на ссадины, он чему-то улыбнулся и, соскользнув с кровати, засеменил к окну.
-Сенька, это ты, Сень? - вполголоса вопросил Саша и, приподнявшись на цыпочки, дотянулся до новенькой ручки на створках окна, дернув ее, бессознательно отметил:
- Тугая…– И вдруг вспомнил, что накануне ее чинил дядя Никанор, сосед бабушкин – кузнец-великан: борода, спутанная в густых красных подпалинах, а пальцы, что крючья – железные и кривые и пахнул он сам дымом и еще чем-то кислым, чем именно, Саша не мог определить.
Мальчик обеими руками ухватившись за ручку, с силой дернул ее вниз и, окно, наконец, открылось. Саша взобрался на подоконник и приложил палец к губам:
- Тсс, а то бабушка осердится - почти прошептал он.
- Ну, Сашко, силен же ты, дрыхать… Я битых полчаса тебя зову, зову... весь уж обозвался. – Недовольно бормотал пастушок, не бог весть, как одетый в столь ранний час: застиранная сатиновая рубаха неопределенного цвета, почти до пят, подпоясанная солдатским ремнем и сандалии на босу ногу.
- Да не ворчи ты! - отозвался Саша на брюзжание Сеньки и добавил:
- Как старый дед прям, погоди минутку, я мигом. - Он юркнул в глубь комнаты, наспех оделся и вернулся босиком, бросив в окно сначала крохотные кроссовки, затем влез на подоконник и просительно ойкнул:
- С-е-ень, сними, а...
- Ей богу, как маленький ребенок, – протянув руки, буркнул деревенский крепыш и, заключил миролюбиво:
- Ладно! Чево там... сигай!
Неожиданно, будто выстрелы защелкал бич пастуха, эхом наполнив пустое утро. Забрехали собаки и заголосил петух, взлетев на высокую жердину. Мальчишки вздрогнули, как по команде.
– Ну вот, бабы скотину уже выгоняют, – посетовал пастушок, вглядываясь куда-то вдаль, пока Саша пыхтел над шнурками.
Сенька укоряюще посмотрел на маленького и с сожалением вздохнул:
- Не успеем, совсем рассвело.
Небо на горизонте чуть порозовело, а из-за леса казалось, сейчас брызнет солнце.
- Я все. – Виновато пробормотал Саша, приподнимаясь с колена. Сенька не обернулся, лишь мотнул головой и они чуть пригибаясь, словно садовые хулиганы, тихо зашуршали вдоль изгороди, увитой диким хмелем: туда - вглубь старого сада, а дальше оврагом и вскоре выбрались на опушку, заросшую густым малинником.
Наступило утро, небосвод подернулся легкой перистой дымкой. Маленькие путники, одолев почти с версту по лесной просеке, свернули в чащу. Саша, вымокший по пояс и облепленный паутиной с головы до пят, еле поспевал за размашистым пастушком. Наконец, чуть не плача, отмахиваясь от назойливой мошки, он взмолился, опускаясь на жухлую траву.
- Сеня постой, пожалуйста, я уже не могу.
Крепыш на мгновение замер и круто развернулся:
- Че, помёр! - снисходительно раскрыл он щербатый рот.
– Тоже мне, следопыт горемышный. - Сенька ловко цыкнул слюной и уже участливо склонился над Сашей.
- Боженьки мои! – всплеснул он руками. Саша от неожиданности онемел.
- У тебя же лицо все опухло, - пастушок слегка приподнял его подбородок и осторожно поворачивая вправо, а затем влево, критически осмотрел.
- Мда! - подытожил он задумчиво.
– Придется вертать. - Выпрямившись, Сенька похлопал себя по воображаемым карманам:
- Вот олух! Надо же, мазь для тебя забыл, с вечера прибрал ведь, у-у... теперь такую трепку задаст мне бабка твоя - сокрушенно закончил он монолог.
Саша, что мокрый мышонок съежился и подрагивал, его неподвижное лицо горело, будто вымазанное толченым стеклом и ему нестерпимо захотелось разодрать, расчесать все в кровь, но руки не слушались, а мысли путались и прыгали.
К шести годам он был обыкновенным мальчиком: и любознательным, и в меру привередливым. У Саши не было старших братьев и сестер, не было и папы, а мама - она учительница, Саша просто гордился этим, особенно среди сверстников, когда находился повод, непременно поговорить о мамах. В садик он не ходил, летом они чаще жили в деревне у бабушки, а зимой, вот зимой он ходил с мамой в школу. Это было не всегда конечно, лишь тогда, когда его совсем не с кем было оставить. Но зато, какие это были дни!
Саше нравилось ходить с мамой в школу, он тихо сидел на ее уроках, иногда подражая ученикам, тянул руку и искренне не понимал, почему они смеются. Однажды вышла весьма забавная история. В середине урока маму неожиданно вызвали к директору. Саша сидел всегда за первой партой. Только за мамой закрылась дверь, класс в мгновение ока превратился в разбуженный улей. Саша встал и вышел из-за парты, повернулся спиной к доске и обвел снизу вверх всех взглядом, затем, степенно развернулся и направился к учительскому столу, класс застыл на месте. Повернувшись и ничуть не смущаясь, Саша четко произнес: - Дети по местам! (Что там началось описать трудно, это надо было видеть!)
Его лихорадило - завтра приедет мама, и они поедут домой. А послезавтра в школу. Сегодня он хотел собрать самый красивый букетик на свете и подарить ей. А так глупо все вышло.
- Сашко! Сашко очнись! – сочувственно тормошил его пастушок.
– Тебе больно? – У Саши от этих слов навернулись слезы, и он заплакал - заплакал, как плачут маленькие дети - искренне и горько.
Сенька растерянно топтался вокруг
- Беда, надо же беда какая, – вдруг он остановился и решительно задрал рубаху, оторвал от нее лоскут, еще один и еще.
- На! Замотай лицо, - протянул он импровизированные бинты. Саша лишь мотнул головой и продолжал навзрыд плакать, он размазывал слезы по опухшим щекам, от чего ему становилось еще больней, и еще обидней. Пастушок цыкнул с досады:
- Ладно, не реви… попробую сам. - И, неумело, но все же обмотал ему голову на египетский манер, оставив лишь узкую щель для глаз - отдалился на шаг, полюбовался и удовлетворенно заключил: - Теперь порядок!
Саша перестал плакать, он вообще перестал говорить, а лишь что-то мычал неопределенное. Сенька спохватился и метнулся к Саше.
- Боже! Я тебе дыхалу перекрыл... Ты не переживай Сашко! – пытался он утешить глубоко вздыхающего малыша.
– Я принесу цветы, мы седня все равно не успели. А до гнилого болота еще топать и топать. - Сеня взглянул на солнце и вымолвил:
- Да они бы и завяли… их рвут на рассвете, тогда они долго держатся.
Пастушок замолчал и через мгновение подал Саше руку - тот, все еще всхлипывая, покорно протянул свою, и они тихо побрели домой.