Первый был талантлив. Он прекрасно разбирался в искусстве, увлекался живописью, писал стихи и сочинял музыку. К 25 годам он уже имел солидный опыт журналистской работы и в редакции той газеты, в которой трудился, его ценили.
Второй всегда восхищался Первым, и Первый принимал его восторженные отзывы как нечто само собой разумеющееся. Иногда он даже снисходил до небольшой похвалы какой-нибудь из работ Второго.
Второй не умел писать ни стихов, ни картин или статей, не говоря уж о музыке. Он работал фотокорреспондентом в той же газете. Фотодело было единственным его увлечением, в него он вкладывал все силы своей души, постепенно совершенствуя свое мастерство.
- Ты слишком разбрасываешься, - тихо укорял он Первого. - Нельзя объять необъятного.
- Я же не виноват, что у меня все так легко получается, - парировал Первый, - Единственное, чего я пока не научился делать - это хорошие фотографии. Может, попробовать?
- Попробуй, - тут же соглашался Второй, - Увидишь, как это увлекательно!
И принимался с энтузиазмом раскрывать ему секреты своего мастерства.
Но Первому скучно было заниматься одним и тем же. Он действительно стал разбрасываться. К тому же всегда торопился, быстро загорался какой-нибудь идеей, но так же быстро и охладевал. В его комнате, повернутые к стенке, стояли неоконченные холсты; ящики стола были забиты черновиками никогда не сыгранных нот и ни кем не прочитанных пьес. Его стихи перестали печатать, его статьи без конца возвращали для доработки. Он утратил свой журналистский нюх, и репортажи его потеряли свою актуальность. Злость по поводу преследующих его неудач Первый срывал на Втором.
- Ты спятил, - раздраженно говорил он ему, присаживаясь на край больничной койки, - Ну какого черта понесло тебя после бани босиком по сугробам фотографировать какую-то высохшую березу?!
- Ты не понимаешь, - шептал простуженным голосом Второй, - она была так интересно освещена, что казалось, будто на ней лопаются почки. Представляешь? Среди зимы - и распускающаяся береза!
Но Первый как будто не слышал.
- А электричка?! - продолжал возмущаться он. - Тебе что, жить надоело?!
- И ты не заметил, - счастливо улыбался Второй, - Она ведь ехала в обратную сторону. Я фотографировал уходящую...
- А Буйнов?! - почти уже кричал Первый. - Известного певца представил в скабрезном виде! Он ведь у тебя как будто микрофон облизывает!
- Ты ошибаешься, - мягко возражал Второй. - Мне удалось заснять тот самый момент, когда Буйнов берет вот этот музыкальный пассаж...
Но Первый по-прежнему его не слушал. Или не захотел услышать.
А на следующий день лучший журнал поместил фотографии Второго на первой странице. И Первому оставалось только молча и злобно досадовать на свою неудачу. Он снова решил попробовать заняться фотоделом, но это не принесло желаемого успеха. Все снимки, сделанные им, были банальны и годились лишь для передовиц в какой-нибудь заводской многотиражке. Вероятно, Второй умел видеть то, чего не видел ни Первый, ни другие. Второй сделался настоящим мастером.
- Посмотри, какое чудо! - Сказал как-то Второй, и тут же щелкнул затвором фотоаппарата. Первый посмотрел и ... ничего не увидел. Обычное окно, обычный стол и стоящий на нем круглый аквариум с тремя рыбками. До оскомины знакомая обстановка репортерской.
Второй вышел, оставив фотоаппарат на столе. И тогда Первый сделал то, чего раньше никогда не делал: он подошел и вытащил пленку...
На следующий день ведущий столичный журнал поместил на обложке фотографию, принадлежащую Первому: круглый аквариум с водой цвета весеннего неба, в котором между отраженных верхушек деревьев, переплетающих свои опрокинутые ветви с зелеными водорослями, плавают ярко-красные рыбки.
Первый получил свой "заслуженный" крупный гонорар. А Второй...
Второй не стал с ним разбираться. Но когда был объявлен конкурс на замещение вакантной должности главного редактора того самого столичного журнала, Второй отправил свое резюме и выйграл конкурс.
И с тех пор он никогда больше не встречался с Первым...