Привычный рейсовый «Икарус» на Ставрополь не пришел и она вместе с другими купившими билеты пассажирами, стояла перед раскрывшим двери «Пазиком». На автовокзале в это время объявляли замену рейса и называли номер из цифр указанного на «Пазике». Поездочка, по-видимому, предстояла не из легких - 100 километров в прыгающей по убитой дороге потрепанной временем жестянке. Было ясно - нет смысла лезть через толпу со стремлением оказаться первой в автобусе, чтобы занять место. Большая часть пассажиров, среди которых она терялась - пожилые люди, не позволительно же будет занимать сидячее место в присутствии стариков. Поэтому она смиренно стояла в сторонке, ожидая, когда все рассядутся и угомонятся. Дождавшись, вдохнув поглубже подхватила тяжелую сумку, нагруженную продуктами и поднялась на ступеньки. Опустив сумку около поручня, так и остановилась в проходе, не видя смысла продвигаться в середину автобуса, середины не было - сам размер автобуса не предполагал понятий - начало, центр, конец. Автобус двинулся и она вместе с ним. Тряска была порядочной, но это не самое страшное. Когда стоишь в «Пазике» худшим является то, что не видишь дороги. Глаза упираются в металлическую пологость крыши и можно только выть от тоски, но тихо, чтобы никто не слышал. В очередной раз, наклонившись, всматриваясь в мутное стекло автобуса, она заметила некоего человека, около которого стояла. И как только ее скользящий взгляд коснулся его, он предложил ей присесть.
- Может, Вы присядете? Ехать нам еще долго…
Присядете? Он хочет уступить мне место, - подумала она. Интересно с чего бы это? В наше время, чтобы мужчина уступил оплаченное место, занимаемое им по праву, семнадцатилетней девушке? Такое не случается, - продолжала раздумывать она. Казалось, она не заметила вопрос, обращенный к ней, и забыла о существовании мужчины, который его задал.
- Присаживайтесь, - еще раз повторил он.
Она окинула взором автобус, вдруг предположив, что могла случайно не заметить свободное место. На этот раз она успела более подробно осмотреть тех людей, которые ехали вместе с ней. Позади нее сидела женщина лет пятидесяти, у ее ног стояло ведро, прикрытое платком и огромная сумка, перегораживающая проход, она разговаривала с мужчиной тех же лет.…Вокруг еще сидело много не вызывающих интереса людей, да и этот мужчина, который задал ей вопрос, не хочет ли она присесть, тоже был такой вот, как и все окружающие – словно бесполой расы, бесформенный, серый и сухой. Она посмотрела на него. А он сказал, показывая на свои колени, повторил - да присаживайтесь же, ехать еще долго. Даже он сам о своих коленях говорил, словно речь шла об обтянутом дерматином сиденье. Она посмотрела на свою юбку - не слишком ли она вызывающе коротка, и, убедившись, что сегодня на ней юбка до пят, попыталась присесть на это сиденье. Колени у него были жесткие, словно они принадлежали этому старому уродливому автобусу. Она села к нему спиной, уставилась в окно и старалась, как можно меньше опираться на эти колени, стараясь, весь вес тела перенести на упирающиеся в пол ноги. Он сидел не шелохнувшись. Окружающие иногда поглядывали на них, но как-то с пониманием кивали головой. Ему с виду было лет сорок, худощавый, подтянутый, с реденькими светлыми волосами, такой же светлой кожей лица. Каким-то таким бездыханным цветом лица. Серая безжизненная мумия, одним словом.
В молчании они проехали полпути, он, не шевелясь, смотрел в окно. За окном была такая же серая погода, как и окружение в автобусе. Неслышно он спросил:
- Ты учишься в Ставрополе?
Она, чуть пошевелившись как бы убеждаясь что спрашивают у нее, ответила, не поворачивая к нему головы: - Да.
- От родителей едешь, наверное? - Спросил он не сразу, а может минут через пять после первого вопроса, к тому моменту она уже успела забыть, что он начал разговаривать с ней.
Тогда она решила сесть как-то иначе на его коленках, сказав при этом:
- Раз мне приходится отвечать на Ваши вопросы, мне придется либо встать с Ваших колен, чтобы видеть с кем я разговариваю, либо сесть хотя бы боком к Вам. Вы как считаете - нужен ли нам этот разговор, Вам же не удобно будет держать меня на коленях?
Впервые чуть заметная улыбка, больше похожая на подрагивание губ, коснулась его лица, но тем же безвкусным голосом он сказал:
- Садись как тебе удобней, а разговаривать просто необходимо, чтобы я не уснул, и ты не свалилась с колен.
Они немного поерзали на сиденье, пытаясь, найди более удачное положение.
Дурацкая картина как я ее сейчас вижу. Не могу вспомнить, как так случилось, что он вышел вместе с ней. Из автобуса.
Перекидывались фразами:"Где живешь?", "В Ставрополе", "На квартире или в общаге?"...На вопросы она отвечала. В процессе рассказала о том, что хочет снять квартиру, но что пока не попадалось удачного варианта, чтобы и к институту близко и чтобы жить одной без соседок, квартирантов и хозяев. А он сказал вдруг, вполне обыденно, пусто и сухо, что его друг сдает квартиру и что находится она как раз в Северо-Западном районе и что можно да хоть прямо сейчас ее осмотреть.
- Ты сейчас куда едешь, давай я тебе помогу донести сумки, а потом заедем, глянешь на квартиру? Меня зовут Ткаченко Владимир. Запиши.
- Я не понимаю, зачем записывать, у меня хорошая память.
- Запиши мой телефон - 72-73-77.
(продолжение через неделю)