Не принимаю.
Не понимаю, отвергаю, откусываю и выбрасываю, не поднимаю, забываю, вспоминаю и закрываю глаза. Весь беспредел, все эти фальшивые ценности, все эти подачки, всю эту грязную мишуру, что прикрывает наше голое и ясное небо. Все это создано давно и лишь для того, чтобы забрать сущность, выдавить из нас души, как из апельсинов сок, оставить на свете одни тупые и безмозглые рожи, которые не люди, которые не мы. Уже. Встаю с утра, смотрю на будильник, потом на телефон, на мобильник. А потом, как бы невзначай, прощупываю себя на предмет обнаружения пустоты, давящей и теперь такой естественной для всех. Не нахожу – вздыхаю спокойно и выпиваю свой утренний чай. А если вдруг найду, то не беда. Высокий этаж, как раз для того, чтобы нечаянно объявить всему миру – я не согласен. Один из многих и немногих, я не согласен и все.
Я согласен на жестокость, на кровопролитие, на уничтожение тел, на боль и страдания, на мучения и старания, тех мучителей, что сам я создам. Но я лучше умру или с силой отдам всю ту ненависть, что меня питает порой, чем сломавшись под системы горой, доживать свой век очередным подонком. И при этом я осознаю, что не до конца открыл глаза, что мучений стезя меня ждет впереди, и еще я знаю, что ее предупредить – вот моя задача. Перед которой я не плачу. Я взращиваю в своем мозгу кровавые баталии, я думаю о смерти, о безнадеге точка ру, о ужасе, о серости, о той же пустоте. О… О… О…
О… О… О… Еще, да, еще… Мне кажется я уже близко… Я… Я на пике… Вот-вот… О… А…
Все делает меня больным, но теперь кто-то говорит, что я не прогибаюсь, что уже почти виден огонь… Ну да, это всего лишь мечты.
Тогда как нечистоты покоряют очередные высоты горы твоей слабости, у которой все-таки есть отправная точка в космос, за которой твои детский смех и выращенные наспех мечты, карающие болью за свое существование при своем разложении, распаде, что вырождается в холод в твоих глазах, когда ты смотришь на кровь, на серость, на наркоту, на прочую х%йню, которая наводняет наши жизни с каждым днем все радостней приливом отстоя.
Отстой, что производится спокойными четкими движениями кукол на ниточках, дурманит твой мозг в очередной раз. Не принимать грязь, ФАС. Вгрызаемся в руку, подающую слякоть, убиваем ту суку, что из нас делает мякоть для производства очередного разбавленного сока. Наши тела уже утыканы множеством игл, мы соединены с машиной смерти. Отпускаем души, заставляя их лететь подальше, возвращаться в рай или в места еще покраше. Но тот, кто останется здесь, кто не станет расписывать свои гормональные слюни на миллионы страниц, кто не будет смотреть на эту стаю улетающих душ-птиц, а станет волком, собакой, кем хотите, грызущим провода здесь. Кто будет крошить зубы, лишь бы добраться до сути, кто будет отрывать себе руки, лишь бы скинуть оковы. Тот упадет хоть мертвым, но счастливым на дно этой ямы, зная, что сделанная им царапина потом превратится в трещинку, потом в дыру. И его грозные братья ворвутся на кухню железного Сатаны.
В этом, может, даже есть смысл. Но я опять и вновь и снова сморю вокруг сурово, ищу достойные лица, готовые биться за светлые мечты, готов ли ты? Я – нет, потому я беру пистолет и пускаю себе пулю в лоб, чтобы меня не брал больше озноб, когда я слышу фразы «Все хорошо», «Все счастливы», «Это нормально». Диаметрально противоположный я делаю вывод, когда пытаюсь взглянуть в глаза сверстников. Кто-то еще светится и полыхает свечой нетушимой, а большинство мыслит мерзко и плоско, заглушив в себе крики правды, истины, справедливости. Все эти три слова похожи на мифических тварей все больше. И Все хорошо. Вот это да.
Я не готов еще, или уже не готов. Сильнее есть меня люди, но пусть я на что-нибудь сгожусь. Я попытаюсь не молчать, давать выход слову, возникающему в моей дурной голове. Возможно, я сам ищу славу, сам истекаю слюнями, когда вижу сладкий пир, устраиваемый жизнью для приспособившихся. Возможно…