В шестьдесят девятом году во время музыкального фестиваля в Катманду я встретил людей в обширных желтых мантиях и смеющихся белых масках. Воздух от их присутствия вдруг наполнился пугающей душу свинцовой тяжестью. Стало трудно дышать. Их яркие мантии развевались в воздухе, но ветра не было - ни малейшего порыва... Они еле заметно покачивались в утренних клубах густого сиреневого тумана. Мне почудилось, что силуэты их оторвались от земли и отрешённо повисли в туманном забытьи. И вдруг я увидел огромного быка, ведомого им навстречу. Его приподняли на задние ноги и начали пилить ему горло хищнопоблескивающим полумесяцем жертвенного тесака. Бык бешено вращал глазами и протяжно мычал в пустоту. Густая струя крови с хрипом вырвалась из горла наружу. Люди в масках пили его кровь, крепко вцепившись в мощные рога жертвы руками и по очереди прикладываясь изжаждавшимися ртами к струе. Я так и застыл, окаменевшим взором пронзая происходящее. В стороне возвышался гигантского роста человек - блондин с голубыми глазами и необыкновенно худощавого сложения. Когда кровавый напор властно вырвался из-под лезвия жертвенного полумесяца, он приложил к тонким губам небольшую изящную флейту и я услышал чарующую слух мелодию, напоминавшую трель соловья. Сквозь серебро соловьиной трели до меня донёсся дружелюбно таинственный голос: "Не волнуйся! Бык приносится в жертву для поддержания мира на Небесах - для того, чтобы воинствующие титаны не прорвались на Олимп и не устроили резню с богами за бессмертие."