Привез друг из-за бугра, из Улан-Батора, что в Норвегии находится, бутылку ихнего самогона. Да какая разница, где гнали?! Самогон – он и в Африке самогон. Решили отметить его благополучное возвращение на родину и раздавить импортную бутылку. Пошла легко, зажигая интерес к жизни и даря душе веселье. Веселье выразилось в раскачивании люстры под потолком, когда мы душевно затянули: «А не спеть ли мне песню о любви?! А не выдумать ли новый жанр-р-р!!!» Висюльки на люстре жалобно звенели: «Может не надо, а?»
– И всю жизнь получать гонорар-р-р!!! – продолжали веселиться мы. На этом «р-р-р» люстра рассталась с одной сосулькой, целя в широко распахнутый рот Эдика, но слегка промахнулась, оцарапав нижнюю губу.
– Гы-ы! – отреагировал на царапину Эд. – Требуецца антисептическая примочка, иначе губа распухнет и жена снова начнет выкобениваться, принимая эту раскатанную часть лица на свой сексуальный счет. Типа, фу, опять нажрался, как свинья и лезет в койку уставшей на работе, как собака, женщины, раскатав свою губищу.
С этими словами он засунул губу в рюмку с самогоном и зашипел, подражая анаконде.
– Кстати, о собаках, надо выгулять Гремлина, а то он уже испортил нам песню своим нытьем, – встрепенулся я.
Уступающий габаритами кошке, Гремлин жалобно скулил под столом: «Пустите, сволочи, на улицу, мочи моей больше нет!!!»
Дружной компанией мы вывалились из подъезда, удивляясь нарушенной координации – голова внезапно перестала дружить с ногами и последние выделывали кренделя, уводя тело с асфальта.
Гремлин задрал ногу на тополь и зажмурился от нисходящего на него облегчения. Вспорхнувшая на дерево, при нашем появлении, кошка раздумывала: а стоит ли ей бояться этого мелкого, смахивающего на собаку ссыкуна? Решив в итоге, что такого бояться – себя не уважать, кошка душераздирающе мяукнула, отчего Гремлин ощутил потребность в большой нужде. «Слабак!» – вынесла свой вердикт кошка.
А мы с Эдиком, плюнув на кренделя своих ног, продолжили: – Мою песню услышат тысячи глаз! Мое фото раскупят сотни рук! Мое солнце мне скажет…
– Заткнитесь козлы!!! – завопили откуда-то сверху.
– Это про нас! Посмеется над текстом лучший друг, – продолжали мы гнуть свою линию.
Потом случился веселый забег. Кошка решила таки задрать Гремлина, на что последний предъявил свою небывалую прыть, спасая шкуру от наглых когтей и призывая на помощь поющих нас. Мы, решив, что песня обождет, кинулись спасать и отстаивать собачью честь. Почва была на стороне кошки и все время уходила из-под ног. На эти фокусы земли наши организмы реагировали веселым ржанием. Пару раз земля глушила хохот, ударяя нам в лица. В итоге, честь Гремлина, вроде бы не пострадала. Просто африканский самогон отшиб нам память в этом месте, погрузив в небытие окончание кросса.
На утро явилась великая сушь. Горло потрескалось, как брошенное отступающей водой дно Аральского моря. На орошение этой пустыни водой из-под крана, организм благодарно отозвался новым хмельным головокружением. Забористый однако самогон оказался. Какая-то паленая картошка растет в этой ихней Голландии.