***
Когда Бузыка впервые толкнул Инну, она помнила прекрасно. В тот день она поедала ложку за ложкой жирную деревенскую сметану, спасаясь от иссушающей изжоги. Потянувшись к блестящей банке в очередной раз, она вдруг дернулась, впившись всеми своими ощущениями в неожиданный пинок. Потом подскочила и бросилась к телефону.
- Зося! – закричала она в трубку, – Толкается! Толкается!
На другом конце провода тяжело задышали. Смахнув со щеки счастливую слезу, Инна повесила трубку и с радостной яростью снова принялась за сметану, но тут вдруг ее снова пихнули изнутри. Инна прислушалась и различила в пинке недовольство. Задумалась. Открыла холодильник. Извлекла однопроцентный кефир. Налила в стакан, глотнула, поморщившись от кислого ледяного шара, прокатившегося вниз по ее пищеводу. Снова прислушалась. Внутри возили ногами, и это было похоже на поглаживание.
***
Поговаривали, что она сама себя Штучкой назвала. Такая быстрая, резкая в движениях. Брови в разлет, шпильки, юбка дрожит на ветру. Пальчики тонкие, ноготки острые. Если кто приглянулся, цап-царап! Полкурса мечтают приглянуться. Бесполезно! Шпалами по рельсам укладываются, а она остроносыми сапожками переступит, носиком-иголочкой покрутит, да еще и взглядом насмешливым кольнет. Та еще штучка!
Жека сразу на нее запал. Он перевелся к ним с мехмата, и некоторое время спокойно приглядывался к новым однокурсникам и однокурсницам. Заметил Штучку – спокойствие пропало. Сон тоже пропал. Он и во сне тянулся к ее вытянутым пальчикам, целовал серые колючие глаза, гладил жесткие темные волосы. Наяву ему хотелось схватить ее и растопить в своих глубоких запасах ни на кого не израсходованной нежности. Штучка, понятно, интерес новичка отметила, но пока цокала мимо него каблучками, стреляла хитро глазами и принюхивалась к свежеиспеченному рыцарю.
***
Мартынова в 6 «В» звали Боссом. Право носить такую кличку признавали даже учителя, хотя он для этого не ударил палец о палец. Единственным предметом, который уважал Босс, была физкультура, которую проводил пожилой бывший футболист, приучавший к любимому виду спорта даже девчонок. Результат – неплохо подготовленная команда с гордым названием «Тайфун», неоднократно участвовавшая в районных соревнованиях. Боссу портило жизнь только одно – наличие в команде слабака по фамилии Пантелеев. Как Босс стал Боссом, так Пантелей за душевную и физическую слабость именовался «лохом» и, совсем недавно, «лузером». Словом наградил Босса старший брат, которому Мартынов постоянно проигрывал в стрелялки, аркады и даже квесты. Обозленный Босс перенес слово на Пантелея, которому «Тайфун» был обязан своими незначительными, но все-таки проигрышами. Однако, поделать было ничего нельзя. Отец лузера Пантелея и был их физкультурником.
***
Как только в животе Инны обозначился Бузыка, муж, на работе носивший гордое имя Ярослав, в домашнем обиходе почему-то стал «Зосей». Заимствовав прозвище из какой-то модной книжки, Инна пару раз применила к нему ему это уменьшительно-ласкательное производное от мудрого женского имени с насмешкой, дразня за чрезмерную заботу, а потом, привыкнув, называла с нежностью. Зося бегал по магазинам и рынкам, привозил домашний творог и парную телятину, притаскивал килограммы зеленых яблок и клубники. «Киви, Зося, киви, мне нужны киви, а не клубника!» - смеялась Инна, и он, хватался за голову, просил прощения и снова мчался на поиски. Того, кто сидел внутри Инны, он называл «ребенком» с самой первой недели существования последнего. Зосю можно было понять – первая жена ушла от него, обвинив его в полной неспособности удовлетворить ее материнский инстинкт, о чем Зося честно предупредил Инну спустя месяц, как они познакомились. Еще спустя три месяца они мчались в загс, ошарашенные известием о возникновении Бузыки.
***
Жека закинул мяч в корзину и оглянулся. У края площадки стояла Штучка, равнодушно помахивающая ярким шейным платком. Но как только он отвернулся, она впилась глазами в его точные и профессиональные движения. «Выберут капитаном, познакомлюсь», - неожиданно для самой себя решила она. Словно услышав ее мысли, Жека напрягся и с легкостью забросил два трехочковых подряд. Штучка усмехнулась и, дождавшись конца матча, неспешно направилась к новоизбранному капитану.
***
- Слышь, Пантелей! – хмуро позвал Босс, для солидности сплюнув на землю сквозь зубы.
- Чего? – тихо отозвался Пантелеев, не поднимая головы.
- Мы ведь из-за тебя продули 74й…
Пантелей вздохнул.
- Давай по-хорошему? – задушевно предложил Босс.
- Как это? – насторожился Пантелей.
- Ты говоришь своему папаше, что тебя футбол по жизни не радует…И валишь из команды, окей?
В глазах Пантелей появился ужас.
- Нет, - неожиданно твердо заявил он.
- Изобьет? – понимающе хмыкнул Босс.
Ужас во взгляде паренька усилился.
- Ты что, - отмахнулся он. – Он меня…никогда….
- А в чем проблема? – удивился Босс.
- Для него футбол – это жизнь… - пробормотал Пантелей.
- И для меня тоже, - угрожающе проговорил Босс.
- Уйду из команды, начнет пить, - неожиданно твердо произнес Пантелей, и, развернувшись, пошел прочь.
Босс растерялся. Впервые в жизни.
***
«Он уже три сантиметра в длину!» - восторженно бормотал Зося, целуя Инне пальцы, и разглядывая картинку в специальном журнале. «А, может, это она» - улыбалась Инна. Лицо Зоси расплывалось в бабьей улыбке, а глаза затопляла нежность. «Де-воч-ка», - он раскатывал слово во рту, как тесто для пирога. «Зося! Не раскисай!» - притворно сердилась Ирина. – «У нас дел по горло! Еще в консультацию сегодня надо успеть. Проводишь?».
***
Штучка торжествовала. Только и разговоров было, что про нее и нового капитана баскетбольной команды. Все удивлялись, почему она выбрала именно его, шептались и ахали. Словом, куда бы Штучка не прицокала – в университетскую столовую, вестибюль по прозвищу «сачок», дискотеку - везде была центром внимания. Единственной проблемой, так сказать, закавыкой на ее, Штучкином, пути к славе и известности, был этот самый капитан. Жека совершенно одурел от счастья. Он носился за ней, как пудель-переросток, не отходил на дискотеках, заваливал невыносимым количеством продукции из мерзкого мягкого меха и шоколадом. «Лучше б духи вручил!» - со злостью думала Штучка, хмуро разворачивая очередную «Аленку» и с отвращением вгрызаясь в невкусную, хрупкую от холода плитку. Жека стоял рядом, и источал своим видом неземное блаженство. «А еще лучше, колбасы копченой» - продолжала мысленно бурчать Штучка, давясь приторной массой. Но приходилось терпеть. Это был самый громкий роман в их общаге.
***
Пантелей осторожно вставил в дверь ключ. Аккуратно провернул. Сунул руку в карман, проверил, на месте ли листья. Потом, вздохнув, вошел в квартиру. Отец, сидевший за кухонным столом, подскочил. Пантелей судорожно дернулся назад. Отец молча смотрел на него. «Как дела?» - тихо проговорил Пантелей. Отец шумно выдохнул. «Слава Богу, - проговорил он с облегчением. – Я думал, ты скажешь, что хочешь уйти». «Мечтаю!» – закричал Пантелей мысленно. Вслух сказал другое: «Не, пап…Это же не последняя игра, да ведь…». «Конечно!» - принялся уверять его отец. – «Это вообще, потому что вместо тренировки ты к диктанту готовился. Может, я тебя потренирую специально перед следующей игрой?» «Ага, - отведя взгляд, кивнул Пантелей», «Ну, молодец!» - еще раз с облегчением вздохнув, сказал отец и пошел в комнату. Пантелей шмыгнул на кухню, огляделся. Бутылки не было. У Пантелея отлегло. Он направился в свою комнату – раскладывать по книгам редкостной красоты кленовые листья. Потом он вытащит их и любовно приклеит в толстый альбом, где у него собралась с каникул уже неплохая коллекция. Жаль, что отцу это девчачье увлечение не покажешь…Что бы выдумать на следующий раз? Снова диктант? Вряд ли поверит. Ладно, время еще есть….
***
Из консультации возвращались задумчивые. Жизнь Бузыки, как оказалось, была под угрозой. Инне прописали кучу таблеток, дневную норму которых она каждое утро аккуратно вырезала ножницами и складывала в специально отведенную коробочку. Она пила по семь таблеток за раз, и все время прислушивалась к себе. А потом случился Пинок. После Пинка угрозу с Бузыки сняли, а семь прописанных таблеток заменили пятью другими – витаминками. Зато Бузыка принялся пинаться и лягаться так, что часто Инна не могла даже спать. «Бузит?» - с восторгом спрашивал Зося. Инна кивала с измученной улыбкой. «Бузыка какой-то» - ворчала она. Так они и стали его называть.
***
Штучка разглядывала потолок в Женькиной комнате. Она терпеливо ждала, пока капитан баскетбольной команды уберет свои слюнявые губы с ее изящной фарфоровой шейки и отпустит ее к себе. Но Жека не унимался. «Танюшечка» - пропел-протянул он, переместив свои губы выше, к нежным раковинам ее ушей. Штучка на секунду забылась, тронутая неожиданным упоминанием ее настоящего имени. Она выдохнула, и ее сердце уже было готово впустить такого сильного, и такого ласкового Жеку, как вдруг она вспомнила мать, нервно закуривавшую тонкую сигарету после ухода очередного мужика. «Не верь, - безучастно глядя в окно, бормотала она, - не верь, не верь, не верь…Не раскрывайся…Не полюбит…А ты душу потеряешь». Потерять душу всегда было самым главным Штучкиным страхом. Никогда, ни за что она не поверит ни одному мужику! Она будет использовать их, как…как сигареты, а потом втаптывать их в песок носком сапога и мстить за маму.
***
Босс думал всю ночь. Тренер ему был нужен. Пантелей не нужен. Но Пантелей нужен тренеру. Значит, надо добиться того, чтобы Пантелей стал нужен и ему Боссу. А выход тут был только один.
- Слышь, Пантелей! – хмуро отозвал Босс одноклассника в сторонку после уроков. – Приходи на стадион сегодня в шесть.
- Зачем? – растерялся Пантелей.
- Тренировать тебя буду.
- У меня…Я…Я к контрольной буду готовиться! – пробормотал Пантелей, сам прекрасно осознавая, что отговорка не звучит уверенно.
- Объясняю, - терпеливо сказал Босс. – Или ты придешь…Или я говорю твоему отцу, что команда от тебя отказывается. Приходишь?
Пантелей сжался. Потом кивнул. Босс потрепал его по плечу и оставил одного.
***
- Сегодня брат придет к обеду, - радостно объявила Инна мужу.
- Ночевать останется? – поинтересовался Зося.
- Вряд ли…У него какая-то новая любовь…
- Жениться не собирается?
- Ну что ты, - с укоризной проговорила Инна. – Ему еще учиться и учиться…
- Шучу, шучу! – испугался Зося. – Не хмурься! Хочешь грейпфрут?
- Ты что, Бузыка терпеть не может цитрусовые. Передай мне лучше огурчик.
***
Бывали и в жизни Штучки праздники. На десятом этаже общаги был обширный балкон, на который, во время ремонта, складывали строительный мусор. Ремонт случился десять лет назад, и Штучке достались в наследство покрытые пылью и грязью развалины, которые служили превосходным убежищем. Она пробиралась сквозь арматуру на самый край просторного балкона, устаивалась на железном ящике и вытаскивала припасы, купленные на последние копейки от стипендии: сигареты и копченую колбасу. Он курила, отпиливала украденным в студенческой столовой ножом ароматные копченые кусочки, с наслаждением рассасывала их и измышляла стратегию. Спать она с Жекой не будет, ни за что! Надо подпустить максимально близко, но не до конца. А потом бросить. Р-раз! И у нее будет крепкая репутация сердцеедки. Тогда она им всем покажет. А потом найдет этого депутата, этого гада, который так жестоко бросил маму. Его соблазнит (тут как раз ее воздержанность от близости и пригодится!) и бросит. Потом вернется к маме и все расскажет. Так чудно мечтала Штучка под ворчливое чириканье воробьев, дерущихся из-за колбасных шкурок.
***
Первая тренировка прошла на удивление успешно. Буквально через час Пантелей перестал пропускать голы. А потом и сам забил гол Боссу.
- Можешь ведь, когда хочешь! – похвалил его запыхавшийся Босс.
- Спасибо! – неожиданно поблагодарил его Пантелей.
- Отца благодари! – отмахнулся Босс.
Пантелей кивнул и, подобрав мяч, отправился домой.
***
- Инночка, ты не волнуйся, но мне кажется, что будет …
- Зося! Прекрати! УЗИ ничего ведь не показало!
- А мне все-таки кажется, мальчик…
- А если девочка?
- Тоже прекрасно. Но все-таки, ты подумай, ведь может быть мальчик. Футболист. Пинается-то как, а?
- Конечно, футбол и рыбалка – только это для мальчика! А если он пианистом захочет стать?
- Да пожалуйста! Разве я что говорю? Пусть пианист. Но ведь он может по вечерам со стариком-отцом в футбол сыграть, а?
- Зося, ты неисправим!
***
- Танечка….Танюшенька….
- …
- Танечка!
- Ну, что?
- Я счастлив… Прости меня…. Тебе было плохо?
- Нормально….
- А о чем ты сейчас думаешь?
- О том, как я тебя брошу….
- О чем? С ума сошла?
- Да шучу я, Жека, отвали! Знаешь, как Динка говорит…Каждая тварь грустна…
- Нет, Танечка, не произноси этих слов! То, что было между нами, так не называется…Я тебя люблю….
- Это прекрасно….Это просто прекрасно, Жека. Ура. Как в том фильме…Пиццу всем!
- Вечно ты насмешничаешь…
- Не нравится? Ок!
- Все нравится, мое солнышко…Чего же ты злая такая…Ладно, все у нас будет хорошо….
***
- Пап!
- Сын, не мешай, пять минут матча осталось!
- Пап, а я ведь тоже тренируюсь.
- Чего? Где?
- На поле, после уроков. Меня Босс тренирует.
- Да ты что? Молодцом! И как?
- Уже получается. Я тебе как-нибудь покажу.
- Давай. Молодцом, сын. О, гол! Го-ол!
- Го-ол!
***
«Не успела!» «Дурка!» Штучка костерила себя и кляла. Она и так зачем-то сблизилась с Жекой. Решила, что теперь еще больнее ему будет, когда она его бросит. А бросить не успела! Он уехал на сборы и слал оттуда слезоточивые нежные письма. Бросить, пока на сборах! Нет, не пойдет…Это не остро. Придется ждать. При мысли о Жеке, у Штучки уже подкатывала к горлу тошнота.
Когда капитан баскетбольной команды вернулся, розовощекий и веселый, со своих сборов, они выяснили, что ее тошнота имеет со-овсем иной характер.
***
- Алло! Жека!
- А, Инка! Привет!
- Слушай, Зося…То есть Ярик в командировке. Мне в консультацию сегодня надо.
- Ага , и что?
- Проводишь?
- Ну, конечно! Жди, сестричка. Буду в пять. Не поздно?
- Нет, нормально. До встречи. Да, Жека!
- Что?
- Спасибо!
***
- Ты куда?
- К сестре? Сегодня у нее переночую. Ладно?
- Мне плевать….
- Танечка, ну зачем так?
- Я сказала, мне плевать.
- Мне надо ее в консультацию.
- Какую консультацию?
- Женскую.
- Она, что, беременная?
- Ну да, на шестом месяце. Я же тебе говорил. Что с тобой, Танечка?
- Отвали…Мне плохо…Подожди! Купи мне таблеток!
- Каких?
- Ты знаешь, каких! Я не хочу этого! Мне о н о не нужно.
- Таня….
- Не смей называть меня Таней! Отвали! Пошел вон!...Стой! Или покупаешь таблетки, или ты меня не увидишь. Понял?
- ….
- Понял?!
- Да,да…Хорошо…Я куплю…Но я у Инки ночую…Завтра принесу. Ладно?
- …..
***
- Пап!
-….
- Пап, ну пожалуйста!
- А?
- Ты не спишь?
- Уже нет…Что тебе?
- Из-за листьев злишься?
- Ты меня за этим разбудил?!
- Да нет…Посмотри в окно.
- И что там?
- Я сейчас бить буду. По мячу. Мы с Боссом тренировались. Я показать хочу. Пап, а? Я быстро. Я мигом! Я пошел.
- Хмм…Ну, ладно…Посмотрим…Ишь...Футболист. Может, и правда толк будет. А? Может быть, может быть…Давай, сынуль, удиви…Хо! Давай-давай… Фу, черт, сейчас же матч! Где пульт? Куда он пульт задевал? Вот он…Блин, один ноль! Козлы!
***
Инна собиралась выпить утреннюю дозу таблеток. Ее все мучил вопрос – пить ли нет? Сегодня к врачу. Вдруг что-то другое назначит, а старое отменит? Или выпить? А вдруг врач и сегодня не принимает, как и вчера? Интересно, что Жека такое покупал секретное в аптечке у консультации? Все тайны, тайны…Молодежь… Ей было приятно называть брата и его друзей "молодежью", хотя разница в возрасте у них была всего четыре года. Она зашла на кухню. Открыла шкафчик. Достала коробочку. Заглянула внутрь. «Давай-давай!» - раздалось со двора. Инна с любопытством выглянула, и в эту минуту тонко зазвенело стекло, а в комнату влетел на страшной скорости футбольный мяч и выбил коробочку из рук Инны. Она вскрикнула, вбежал Женька. Убедившись, что сестра не пострадала, он бросил на пол пакетик, который держал в руках, собравшись открывать, и кинулся на улицу, искать хулигана. Из пакетика выкатилась никем не замеченная пилюля. Инна перевела дух и пошла за веником. Вернувшись, обнаружила, что таблеток в шкафчике больше нет. Преодолевая брезгливость, она подняла с полу упавшие таблетки, сдула с них прилипший ссор и налила себе воды в высокий бокал на тонкой ножке.
***
Штучку трясло, как наркоманку. Она видела этих наркоманок фиговых. У них в общаге их полно. Узбечки или калмычки, кто их разберет. Затянутся, колются, валяются, потом трясутся. Штучку трясло по другой причине – от ненависти. Она ненавидела Жеку, этого благополучного гада, сестричке помогаем, хе-хе… Мы такие добренькие, ласковые, Танюша….А сам, небось, только и мечтает, как бы смыться поскорее. Ни хрена! Сначала – таблетки. Потом она сама его бросит. Как-нибудь особенно, чтобы побольнее. Мысли принесли ей легкое облегчение. Она усилила его, выкурив две сигареты. Только бы дождаться таблеток…..Говорят они сразу действуют. Вытравливают до капельки.
***
- Смотри, отец! – торжествующе бормотал Пантелей, готовясь к своему Главному Голу. Босс стоял на воротах и лоснился от удовольствия. А что, из него все-таки не плохой тренер получился, а? Если даже такой лузер, как Пантелей чего-то смог…
- Смотри-смотри! – повторял Пантелей, разбегаясь.
- Смотри! – с силой выдохнул он и не просто пнул по мячу, а превратившись целиком на секунду в одну большую ногу, нанес круглому кожаному предмету сокрушительный удар.
- Ты чо?! – ошалело рявкнул Босс, но было уже поздно. Звон, хруст, крик! Пантелей автоматически взглянул в свое окно. Отца в нем не увидел. Босс бросился бежать, а Пантелей словно примерз к площадке. На улицу выскочил Жека. Не обращая внимания на застывшего Пантелея, он бросился за Боссом.
***
Инна уже подумывала стереть пыль с широких листов бегонии, когда вдруг увидела два стакана вместо одного. В голове царила ясность, поэтому она просто удивленно подумала: «Что за ерунда?». Более крепких выражений она не употребляла, стараясь не оскорбить ту светлую частичку, жившую в ней. Ерунда была непонятной. Стакан-то один. Она же чувствовала это руками! Почему перед ней их два? Вдруг резко потянуло живот. Инна схватилась за него обеими руками. Неожиданно ясность в голове сменилась полной темнотой, словно р-раз! выключили свет. Оседая на пол, она услышала, как в комнату вбегает Жека, который не смог догнать лучшего спортсмена 6 «В».
***
Пантелей поднялся домой. Отец встретил его с извинениями. «Прости, отвлекся…Тут, блин, «Спартак»…Может, еще раз, а?» «Потом, пап!» – Пантелей отмахнулся от отца, как взрослый и снова вышел во двор. К подъезду, из которого выскочил тот парень, подъехала «скорая». «Я кого-то убил мячом!» - ужаснулся Пантелей.
***
Жека вернулся в квартиру. «Скорая» не взяла его с собой. Надо Ярику позвонить. Надо было собираться. Штучкины таблетки? Вот что-то…Он поднял облатку с пола. Голова не соображала. Эти, что ли… Да какая разница, ёлки! Ё-моё, Инка! Держись!
***
Обычно вид белых халатов успокаивал Инну. А теперь она видела в них только врагов. Борясь изо всех сил со сном, в который ее медленно погружала высокая капельница, она пыталась кричать, чтобы они не смели, чтобы не трогали Бузыку, чтобы….А над ней, как секира, летало страшное слово «чистка». Инна все же уснула. Снилось ей то, что было в детстве. Когда ей было лет десять, из деревни приехала тетка, на обследование. Вошла в квартиру, расцеловала Инну и ее мать, пошла в туалет и по дороге споткнулась о провод. Упала. Закричали. Схватили. Увезли. А Инна осталась в пустой квартире стоять и смотреть на страшные пятна на полу. Когда тетка вернулась, то привезла с собой это самое слово, вызывающее леденящий ужас в Инниной девчачьей душе. Чистка…..
***
Штучка все же добилась своего. Женька вручал ей таблетки с обреченным видом. Он знал, как только она получит их, то бросит его незамедлительно. Так оно и произошло. Как только она избавилась от того, что вызывала у нее тошноту, она бросила Жеку на глазах всего курса, театрально громко и красиво, как в кино. Это было похоже даже не на пощечину, а на удар бейсбольной битой по лицу. В ее глазах горела такая ненавидящая уверенность, что Жека понял – все, безвозвратный конец. У него сначала возникла шальная мыслишка – спрыгнуть с балкона (но так, чтоб она увидела). Но потом нашелся вариант и получше – после проваленных экзаменов Жеку забрали в армию. А Штучка обнаружила правду в своем животе слишком поздно, и, с навеки поселившимся отвращением ко всем особям мужского пола поехала в далекий сибирский городок, к маме, рожать.
***
Совесть пригнала Пантелея в ту квартиру еще раз, вечером. Он топтался у двери, чувствуя, как нестерпимо тяжело тянет к земле сумка с продуктами. Потом, наконец, позвонил. Открыл мужчина, крупный, но не толстый, с горестно-бабьим лицом. Глаза у него были странные, как у прадедушки, который называл Пантелея Машей и уверял, что его каждую ночь похищают инопланетяне.
- Тебе чего? – наконец сфокусировав взгляд на Пантелее, спросил мужчина.
- Да я, - замялся Пантелей. – Я насчет окна…
- Какого окна?
- Да вон! – указал на плод своего мастерства Пантелей. – Это моя работа. Я хотел сказать… Вы посчитайте, сколько стоит его вставить.… А я…принесу…деньги…
Последнее слово он выговорил с трудом, потому что откуда взять деньги, он не знал, но совесть заставила его произнести всю фразу до конца.
- А! – сообразил мужчина. – Это ты, что ли окно выбил?
- Ну, я... – покраснел Пантелей, с опаской взглянув на сжимающийся и разжимающийся кулак мужчины. Но у того неожиданно показались в глазах слезы.
- Иди, иди, - толкнул он Пантелея. – Ничего… я сам… вставлю… Иди!
Пантелей широко раскрыл глаза и, не веря своему счастью, бросился на улицу. Он так и не задал свой главный вопрос, но, видно, все живы, он никого не убивал и даже не ранил. Пантелей просто взлетел в воздух от восторга. А Зося закрыл дверь, вернулся в комнату и упал на диван, бормоча что-то про мальчика, пинки, футбол и Бузыку.
***
Она очнулась неожиданно резко, словно вынырнув из ледяной проруби. Схватилась за живот. Пинков нет. Пусто. Она попыталась выдохнуть ужас из легких. Не вышло. Села на кровати. «Милая!» - проскрипела с соседней койки старушка. – «Очнулась! Всю ночь стонала! Они же из тебя все вычисти…» Инна зажала уши руками. Старушка замолчала. Инна поглядела в окно. Потом перевела бессмысленный взгляд на старушку.
- Что теперь делать? – спросила Инна у нее.
- Я откуда знаю, - пробурчала старушка. Ей было обидно, что Инна не стала ее слушать.
- Тебя рвало всю ночь, деточка, - участливо заметила женщина с другой койки. – Иди хоть зубы почисть.
- Мою зубную не бери! – велела старушка, следя, как Инна медленно сползла с кровати и потопала в ванную.
- Возьми мою, - ласково кивнула женщина. – Апельсиновая.
Инна доползла до ванны. Нашла апельсиновую пасту. Избегая своего изображения в зеркале, она низко склонилась, выдавила пасту на палец, засунула в рот и вдруг сильно покачнулась, чуть не упав, от неожиданно резкого и сердитого пинка. Бузыка терпеть не мог апельсины. Как и все цитрусовые, впрочем.