В открытое окошко кухни заглянули жаркие лучи летнего солнца. Тонкие кухонные занавески шевелило теплым ветром, а на узком подоконнике сидел серый голубь, он одним глазом посматривал на кошек внизу, а другим изучал ароматную булочку с мятой, лежавшую совсем рядом на стеклянном столе.
Шум с улицы наполнял комнату, как наполнялась ванна в которой с блаженством разлеглась Сашенька. Она брала в одну руку маленькое зеленое мыло, а в другую большую ярко-розовую губку, намыливала её, поднимала тонкую красивую ножку над водой и проводила по нежной влажной коже, наслаждаясь и жмурясь от удовольствия; смотрела прищурившись в висящее на двери зеркало, где был виден переминавшийся с лапки на лапку, голубь.
У кого-то из соседей зазвучала песня. Девочка не зная слов стала подпевать, придумывая на ходу свои слова. Она громко пела и ее голос шел по трубам вниз и вверх, откликался в бетонном полу, глушил радиоприемники, будоража воображение соседей-мужчин.
Она знала, что они слышат, знала, что любят её пение так же, как любят её саму.
Даже глупый, соблазненный булочкой, голубь прислушался не замечая подкрадывающейся к нему сбоку кошки.
Губка снова намыливалась, пенка хлопьями спадала на пол. Томительное блаженство разливалось по телу. Веки медленно опускались пока теплая вода в ванной прибывала. Голос Сашеньки становился все тише, умиротвореннее. Она уже просто шептала, боясь потерять связь с красивой песней. Голубь сделал робкий шажок в окно к заветной цели, которую высматривал все утро. Кошка устав ждать, прыгнула.
Во дворе громко крикнули и мелодия резко оборвалась. Саша смывала пену с лица, а кошка вкушала свежую голубиную кровь из теплой трепыхающейся в пасти, тушки. Свет непогашенной лампы в зеркале расходился яркими кругами от брызг летящих из закрепленного на стене душа на еще не сформировавшиеся девичьи прелести.
Кафель собирал пар, словно исходил потом от глубокого дыхания, отражал девочку в сотнях разных поз, ломал и коверкал её фигуру, делал акценты на плечи, сужая и так тонкую талию, расширяя бедра, и вновь обливался водой с растряхиваемых по ванной, длинных волос.
Душ под напором изгибался, бился в слабых руках, хотел обвиться вокруг, обнять красоту, прижаться к ней, он желал стать одной из артерий несущих молодую, горячую, словно его вода, кровь, и не смея сделать этого, извергался мощным потоком, рассыпаясь в радугу, орошая каждый миллиметр плоти, заставляя обильнее потеть кафель.
Сашенька встала. Капельки побежали с длинных прядей по плечикам, впадая в маленькие речки, собираясь в ложбинках ключиц в озера и снова стекая, оставляя после себя холодок и возбуждение. Поверхность воды разбитая каплями дрожала, напряженно принимая обратно саму себя с отмершими чешуйками. Собиралась в единое целое за секунду до того, как выскочит пробка и она не закружится в финальном, уводящем в никуда, водовороте.
Зеркало вместило всю Сашу. Оно приняло, присмотрелось, восхитилось ей, озарилось солнечными бликами. Девочка предпочла смотреть на себя в зеркале, отворачиваясь от остывающего кафеля.
Дверь дернулась и ветер прошел в комнату. Кошка, испугавшись выскочила обратно в окно с недоеденным голубем в зубах, леопардом в прыжке роняя перья, лапой задела старый металлический графин. Тот нехотя пошатнулся, и наклонившись потек свежим молоком на пол, потом опрокинулся окончательно, пачкая обои по всей кухне.
Девочка сняла с крючка полотенце, заметив кошачий хвост, улыбнулась, ступила на деревянную дощечку, еще раз тряхнула головой расправляя мокрые волосы.
Ткань соприкоснулась с телом, приняла влагу, приняла тепло, впитала его сохранив энергию и подарила взамен нежность своих ворсинок. Полотенце укрыло хрупкое создание, как укрывает улитку её панцирь, обволокло Сашу с головы до пят, не давая прохладе уличного ветра, нарушить их гармонию.
Сашенька выглянула в окно, пройдя голыми ступнями по луже молока, шлепая по линолеуму маленьким, пушистым лягушонком. Девочка подарила улыбку всему двору, соседям, сытой кошке вылизывающей шестку, засмеялась над солнечными зайчиками, над всеми, еще не пойманными голубями, подняла второй графин с молоком, откусила булочку с мятой и опять засмеялась сдувая со стола серое перышко.