Цы-си смотрела на безмолвно-трепещущие листья бамбука сквозь тонкую завесу дождя. Ее гладкое и белое лицо острым месяцем впивалось в сумеречную синеву . Поглаживая худосочную кошку, дрожащую и робкую, Цы-си невольно вспомнила о сегодняшнем празднике, о празднике жертвоприношений во имя великой императрицы. Весь народ Китая обязан выплатить дань правительнице молодыми мужчинами. Воспоминание еще некоторое время будоражило созерцающую императрицу, пока вовсе не иссякло под тяжестью холодного воздуха и дождя. Ничего более не существовало в такие мгновения для Цы-си, кроме тонкой веточки бамбука, скромно сбрасывающей с себя капельки, будто невесты, стыдливо освобождающейся от жемчужного одеяния. Жемчужина за жемчужиной. Капелька за капелькой.
Деревянный пол учтиво заскрипел, нарушая гармонию человека и природы. Гармонию любви великой императрицы. Старый слуга, согбенный и ко всему безучастный, вот кто вызвал этот скрип. Полузакрытыми глазами глядел он в сторону дамы средних лет с голубовато-белым лицом. Смотрел и поглаживал бороду, мышиным хвостиком свисавшую с подбородка.
- Хао-линь, ты отвлекаешь меня от любимого занятия, потому будь краток.
- Госпожа, прибыли юноши ко дню жертвоприношений в честь великой императрицы. Неугодно ли будет взглянуть?
- Хао-линь, я слишком утомлена, мне необходимо чем-то укрепить дух и тело. Юноши пускай подождут, ибо быть подарком императрице – честь, а достойный чести – терпелив…
Цы-си, гордо подняв треугольный подбородок, царственной походкой направилась в столовую. Дождь все не прекращался. Хрустальные капельки все падали и падали с девушки-бамбука. Изящное ухо Цы-си улавливало это, и мысленно она была ближе к бамбуку, нежели к чашечке с рисом. Ей хотелось установить бамбук в своих покоях рядом с искусственным фонтаном, а лучше, установить маленького служку, обливающего тонкой струей из переполненного кувшина нежно-зеленые листья… Но, вообразив, насколько неуклюже надрывающиеся сухожилия мальчика будут имитировать дождь, она решила, что у природы это получится прекраснее.
Не торопясь, отведала она вареного риса, еще раз взглянула на сад, уже озаренный мягким солнцем, и направилась в церемониальный зал. Там, увитые цветами, стояли новые женихи. Совсем невинные мальчики и подточенные ветром мужчины. Цы-си несколько раз оглядела все собрание, похожее на зоопарк редкостных божеств. Нехотя вспомнила, что в прошлом месяце она выбрала смуглого рыбака с берегов Хуанхэ, и лаконично кивнула в сторону юноши из знатной семьи. Юноша тяжело вздохнул, поцеловал императрице руку и, к сожалению, не скрыл покрасневших ушей. Отвергнутые, ничуть не оскорбясь, остались свободны, а маленький Хуан-ли, мечтавший стать писцом, навсегда стал женихом императрицы в месяц Цин-лин.
Мальчика омыли благоухающей водой, нарядили в одежду из лебединых перьев и оставили дожидаться императрицы. Цы-си, напевая старую песенку, отведала еще немного риса, распорядилась о казне конюха, пожалела о прошедшем дожде, одела белую рубашку с вышитым на ней бамбуком и, наконец, явилась Хуан-ли.
Семья Хуан-ли бедствовала. Риса, как и всему населению, на проживание не хватало. Всему причиной бесконечные дожди. Вот уж непогода. Но их, говорят, любила сама императрица. Поговаривали, что за юношу царская казна выплачивает неплохую сумму денег. Поразмыслив, семья Хуан-ли решила отдать императрице самого младшего и непутевого сына.
Хуан-ли было девять. Как поступать с императрицей он не знал. Однако осознавал, что удел его – развлечь великую даму до рассвета. Императрица молча гладила Хуан-ли по голове, а он вспоминал сказки о драконах и тиграх, крокодилах и обезьянах. Терять было нечего, и маленький Хуан-ли взялся за сказ. И так ему эти сказки нравились, что на второй он начал весело смеяться, уверять императрицу в их правдивости, шутить и приукрашивать. Детская беспечность восторжествовала в душе Хуан-ли над страхом перед легендарной императрицей. А что же сама Цы-си? Цы-си прониклась теплотой к маленькому подарку, теплотой, которую она давно не давала человеку. Быть может, причиной стало поведение Хуан-ли, ведь другие женихи сразу уверяли императрицу в том, что она женщина, быть может, возраст Хуан-ли, ведь своих детей императрица не завела. Тем не менее, по истечении срока, Хуан-ли, подобно Шехерезаде, все не мог остановить рассказов, а императрица так увлеклась ими, что обратилась к мальчику со следующей речью:
- Мой друг, я благодарна тебе за прекрасную ночь. Чем отплатить тебе за столь удивительные сказания? Поверь, такой сказ я слышу впервые, и впервые такой сказ создан для меня. Я отплачу тебе, чем угодно. Говори, что желаешь, я дам тебе все!
Впечатлительный Хуан-ли в душе был настоящим романтиком, а потому, истолковав ситуацию по-своему, он воодушевлено посмотрел в черные глаза императрицы и прошептал:
- Императрица, этой ночью я полюбил впервые и навечно, не гнушайтесь моей молодости, ведь я дарую ее вам. У меня, как у всякого влюбленного, одно желание. Подарите мне свою любовь, императрица.
Молниеносно разлился слух о дерзости маленького Хуан-ли по дворцовым коридорам, пока не был вынесен приговор: либо у мальчика помутнение рассудка, либо он слишком уверен в совершенном облике своих басен, что может предложить их совершенной императрице. Здесь необходимо сделать уточнение. Придворные всегда знали, что творится за ширмой у императрицы. Но если не творить историю, то хотя бы ее знать желал каждый. Придворные не любили императрицу, а ее законы тем более, но зато любили смотреть через щель за ширму.
На удивление всего двора, Цы-си ответила:
- Я покажу тебе свою любовь, Хуан-ли.
Мальчик остался в личных покоях императрицы. Сказать, что такой поворот событий удивил всех - не сказать ничего. Все находились в крайнем замешательстве. Более того, не только у дворовых, но и у всей нации буквально защекотало в животах, то ли от радости, то ли от предчувствия радости, то ли от предчувствия скорых перемен. Здесь необходимо сделать еще одно уточнение. В традициях императрицы было умерщвлять каждого жениха. И особый интерес и вожделение у императрицы вызывал выбор пытки для новобрачного. Обычно, императрица не оставалась довольна и выбирала пытку мучительней. И вдруг…
Да, удивлены были все. Все, кроме императрицы и юного Хуан-ли. Полгода мальчик жил во дворце , вместе они гуляли по цветущему саду, под радужными лучами солнца вместе смеялись. Хуан-ли веселил императрицу рассказами, услышанными в народе, а Цы-си баловала мальчика вниманием и лаской. Пришел один день и принес он сезон дождей, в этот день исчез маленький Хуан-ли. Поговаривали, что императрица вернулась к своей традиции. И правда, несколько человек видели, как она сжигала письмена маленького Хуан-ли, которые он тщательно выводил для своей возлюбленной вот уже полгода. Одна женщина, служившая тогда при дворе, рассказывала. В тот день императрица и Хуан-ли беседовали за чаем. Хотя день был ясный, пухлые облака все собирались и собирались над дворцом. А императрица с Хуан-ли весело болтали о всяческих заморских чудесах. Вдруг забарабанил неистово дождь. Императрица торжественно произнесла:
- Хуан-ли, ты дождался своей мечты. Сегодня я покажу тебе свою любовь.
- Я ждал так долго, Цы-си, что боюсь умереть от счастья.
Поговаривают, что лицо у него тогда как-то странно исказилось. Некоторые сообщают, что он чуть заметно порозовел, некоторые же указывают на мгновенное побледнение щек маленького Хуан-ли.
Цы-си встала, взяла Хуан-ли за руки и проговорила:
- Я покажу тебе все самое сокровенное
Хуан-ли, не то, улыбаясь, не то плача, поцеловал холодную щеку императрицы. Вместе они покинули столовую. Больше Хуан-ли никто не видел. В этот вечер разыгралась небывалой силы гроза, и тяжелые капли воды нехотя спадали с зеленых плеч девушки-бамбука. Да, с тех пор Хуан-ли никто не видел. С тех пор засуха прекратилась.
Каждая история творится силами судьбы, чтобы стать советом или наставлением новым поколениям людей. Сторожила дворца как-то сообщил мне, что родители предупредили Хуан-ли о безнадежной участи, на что тот как будто бы ответил: Я перехитрю императрицу. А еще сторожила сообщил, что нет человека более верного своим традициям, чем та самая императрица.