ТОСКА
Мне опять жестоко не по себе… Душа обливается кровью и слезами. Эти с-суки из Багдада казнили второго из трех заложников, американца. Остался последний, англичанин.
Что же происходит с человечеством?! Какие-то сраные «бойцы», «повстанцы», гораздые воевать лишь с детьми да мирными жителями, цепляя на себя от трусости черные маски да автоматы, изображают «героев сопротивления»! А мы, цивилизация, не можем противостоять этой подлой атаке монстров, потерявших ВСЁ, что связывает человека с Человечеством! Отрезав голову очередной жертве, не способной оказать им сопротивление, они расстилают коврик и бухаются на колени, изображая «молитву Аллаху». И Аллах всё это терпит? Терпит всю эту сволочь, позорящую и мусульманство, и человечество, и самого Аллаха?
НЕ ПОНИМАЮ!..
Как же не появиться душевной тоске, когда видишь ТАКОЕ, тщетно пытаясь уловить смысл происходящего. Кучка странных… существ режет человечество на части, и мы ни-че-го не можем поделать с этой неведомой заразой. И можно вопить с утра до утра от тоски и боли за живущих – ЭТО мрачное действо, терроризм, будет продолжаться с неотвратимостью рока.
Может, согрешили люди столь крепко, что Космос наслал на них эту порчу, эту заразу?
Скоро я уже не смогу смотреть теленовости – и это при щадящем режиме их показа по ОРТ! Не могу осмыслить, а тем более – принять противоестественность акта убийства беззащитного человека, тем более – отрезание ему, живому, головы. Набив руку на баранах, террористы, эти бывшие люди, вероятно, проделывают сей акт с вожделением. А ты сидишь, смотришь на изображение (всего лишь!) начала казни – и внутри тебя что-то рвется… И мелкая противная дрожь – от злости и бессилия.
И сквозь тоску – проклятый неразрешимый вопрос: КАК всё это прекратить??
Что же касается причин, то, возможно, началось-то всё с нашего, человеческого бездушия. И теперь мы лишь пожинаем плоды.
Ну, в самом деле, достаточно ли в современном человеке чувства сострадания? Я не о Беслане – тут всё ясно, тут весь мир проявил свою душу. Я о другом, о КОРНЯХ бездушия.
Вот ты, допустим, стал вдруг богатым и обеспеченным. У тебя семья, дети, достаток. Вот ты вывозишь семью за город, на новую фазенду. А чтоб детям было веселее, берешь им (покупаешь, естественно!) кошечку, собачку.
Лето проходит весело, дети и животные резвятся, родители радуются. Но вот на пороге осень. Детям скоро в школу. Надо возвращаться в город. С детьми, естественно. А кошечка? А собачка? А чё «собачка»? Она ж не «родная», она ж была взята как игрушка для детей. А кошечка за лето успела забеременеть. Кому эти заботы нужны в городе? Значит, кошечку беременную – в лес, подальше. Пусть там сама разбирается со своим потомством. Кормить некому? Да найдё-о-от что-нибудь, сама найдет. А собачку перед отъездом – веревочкой к дереву, чтоб не увязалась следом. Может, кто возьмет, пожалеет…
И невдомек, что ли, что кошечка уже привыкла к заботе людской, а вот к охоте не приучена. А значит, скорее всего – копец и кошечке, и ее выводку. Но это уже «не наше дело»… И собачке, скорее всего, кранты: привязанная к дереву, она сперва начнет загибаться от тоски по хозяевам, не понимая, куда они все вдруг подевались и почему ее никто не кормит вовремя, не дает воды, не играет и не гуляет с нею. Затем, через пару-тройку дней, отощавшая, обессиленная и уже переставшая выть, она тихо ляжет, прикроет глаза, и так пролежит, ожидая хозяев, до самого момента своей смерти. Понятие «предательство» собаке неведомо, она сама умеет быть только преданной, и отсутствие ставшей привычной заботы вызывает в ней только тоску и недоумение. Она будет ждать хозяев, пока ее глаза не закроются навсегда…
А хозяева – что ж? Так-таки ничего в душе не шевельнется? И у детей – тоже? Да не может быть! – скажете вы. Но история мною не выдумана, я лишь живописал явление, получившее ныне распространение среди ставших вдруг богатыми «людей». Об этом пишут газеты.
И чего же нам ждать от мира, какой доброты, если мы сами постепенно сходим с ума от обилия денег в наших кошельках.
И потому – тоска, тоска на моей душе! Которая отходит лишь в минуты, когда я обнимаю свою удивительную супругу, человека великой души. И мы оба ласково смотрим на двоих наших огромных псов, коих не можем воспринимать иначе, как членов нашей семьи, наших «вечных детей», которые никогда не повзрослеют, но зато и никогда не станут корыстными и бездушными существами, какими ой как часто становятся, вырастая, люди.
22.09.2004
Таллинн