Прощание.
Один я, посреди застывших волн и камня. Валяется хлопьями пепел и черные перья. Небо оранжевое, закатное, неаппетитное. Солнце позади, жаркое и пылающее, уничтожающее. Я один стою здесь на коленях, а передо мной лежит моя тень. Я в лохмотьях, остатках джинсовой ткани, неловко висящих на моем костлявом, угловатом теле. Лицо, лохмотья, беззащитные участки тела в тонкой пленке грязи, придающей всему серьезно-суровый оттенок. Волосы мои грязны и воняют. После погони за вами. Я отчетливо чувствую только шероховатый асфальт у меня под коленями, единственный кусочек которого я здесь нашел, мой ориентир, и страдание растягиваемых связок в ступне. Жажда безумным демоном скачет по внутренностям, разрываясь миллиардами болей, кровоточащих язвочек в моем горле.
Через плечо у меня перекинута тряпичная сумочка, в которой сухие, хрустящие в руках таинственные зерна. Зерна, которые вы мне оставили. Из них я должен буду создать чуть ли не рай земной на этой сухой безрадостной земле.
Когда вы уходили, все друзья хлопали меня по плечу. Ободряли меня. Звонили и говорили слова благодарности. Меня возвышали и облепляли вниманием. Я так гордо стоял и принимал все это, плечи были расправлены, дышал я полной грудью. Мой разум четко осознавал происходящее. Я должен был быть тем самым героем, который остается в полном одиночестве, который должен создать новый мир вместо умершего старого. А вы все прощались со мной, вы собирались в далекое странствие за счастьем. Я же остаюсь создать новое. Остаюсь – печальное слово, будто если ты остаешься – ты уже умер или стал смертельно слаб. Уезжающие куда-то машины, визги колес и столбы пыли. Последние приготовления и уезжают самые последние. А я сижу здесь, среди идеально чистых панелей, с тряпичной сумочкой через плечо. А в ней зерна, из которых я должен вырастить себе будущее.
Только несколько часов проходит после того, как уезжают последние, и я сдаюсь. Я не хочу оставаться. Я хочу быть со всеми. Я лучше умру в компании себе подобных, чем буду бесконечно долго существовать один. Я сажусь в машину и еду как могу быстро. Кончается бензин и я бегу, спотыкаюсь и падаю, встаю и бегу к последнему пункту отправления. Когда я добегаю до квадратного пласта асфальта, где раньше были вы, я понимаю, что все кончено.
Огромный корабль, похожий на пиратский, раскачиваясь и переливаясь в свету заходящего солнца, плывет к облакам. Паруса корабля тоже оранжевые, трепещут на ветру, который здесь, внизу, приносит только тонны пыли. Меня покинул целый мир, я, обреченный на отстраненность с сей минуты от каких-либо дел или событий. Я, поздно раскаивающийся в своей никому ненужной храбрости, граничащей с кричащей абсурдностью. Мир улетает на красивом корабле с парусами, оставляя меня с моим отчаянием и жалостью.
Пусть мне казалось, что я достоин, что я достаточно силен и тверд, что я и должен быть один, теперь я сожалею. Каждый из нас связан с этим миром алмазными нитями, нерастяжимыми и прочными. Оборвав их, я как подверг себя самосожжению. Большие горькие слезы падают с моих глаз, срываясь с щек, рассекают осторожно воздух и падают рядом с моими ладонями, которыми я упираюсь в эту пустую и жестокую землю.
Я достаю из сумочки слегка проросшие уж зерна и разбрасываю вокруг. Никому теперь не нужные, зерна надежды, едва начавшие жить, умирают, сожженные засыпающим солнцем. Вечер. Пусть никогда не будет больше голубого неба, но может одно из них и прорастет.
А я встаю, смотрю вокруг и плетусь обратно, плывя сквозь вялый густой сон, который теперь будет заменять мне весь мир. Большой и необъятный.