Наверное, это судьба

І
–Ух, вроде всё. – Нина закрыла дверь и вылетела на улицу. На бегу застегнула пальто, надо сказать, новое, драповое светло-бежевое, положила ключи в сумочку, заодно проверив, на месте ли косметичка, и стала вспоминать, что же она забыла на этот раз. Ответ «ничего» не принимался: Нина не могла ничего не забыть. В те редкие дни, когда, уходя из дома, она гасила везде свет, выключала газ, воду и электроприборы, обязательно шел дождь (или снег – в зависимости от времени года). И то какую-нибудь мелочь она обязательно забывала: то помаду, то носовой платок. Нина вспомнила красное разъяренное лицо Вадика, когда, собираясь к кому-нибудь в гости, и уже выйдя из дома, вдруг оказывалось, что она не выключила утюг или не закрыла балкон. В последнее время, перед тем как закрыть входную дверь Вадик останавливался и спрашивал: «Ничего не забыла?». Нина долго вспоминала, что же она могла забыть и облегченно вздыхала: «Вроде ничего». «Так вроде или ничего?». «Ничего». «Точно?». «Точно». «Ну, пошли». Примерно на пол пути между домом и стоянкой Нина обычно говорила: «Ой» и бежала обратно – выключать утюг или соскабливать то, что час назад было вырезкой, со сковородки. Возвращаясь, она разводила руками, виновато улыбаясь: «Ну, такой уж я человек…». «Да ты не человек такой, ты просто ох…ела!», – Вадик в выражениях не стеснялся. Нина молчала. Она, конечно же, считала, что даже если бы это был не просто кусок вырезки, а кусок вырезки какой-нибудь там тибетской горной коровы за тысячу евро, таких слов в отношении любимой, вроде бы, жены употреблять нельзя, но… Вадик, в общем-то, прав. Просто он так выражает свои мысли. А она его очень-очень любит…
Вадик. Черт, сейчас он будет ей звонить (судя по электронному табло на углу, она опаздывала уже на четверть часа) и сильно ругаться. Он ненавидит ждать и ненавидит, когда Нина опаздывает (а это происходит регулярно). А, ну вот и вспомнила. Телефон! Конечно. Он лежал на кровати, и когда она надевала платье, то ещё подумала, что надо не забыть положить его в сумочку. Лежит себе сейчас на подушке, трезвонит. Нина представила, что Вадик сейчас о ней думает: «Опаздывает, да еще и трубку не берет. Совсем ох…ела! (естественно)». А может и еще что-нибудь похуже. Да, когда она, наконец, придет, Вадик будет не просто зол на нее, он будет в дикой ярости. Она прибавила скорость. Прохожие удивленно оглядывались – молодая, нарядно одетая девушка, в сапогах на тоненькой шпильке бежала по улице с совершенно потерянным выражением на красивом, ярко накрашенном лице.
«Машину что ли поймать», подумала Нина. Единственное, о чем она в этот момент не подумала, так это о том, что снег, выпавший за зиму, растаял и грязными ручейками стекал по обочинам дорог. А водители народ такой: смотрят только на светофоры, дорожные знаки и другие машины (и то не всегда). И уж конечно им глубоко наплевать, какого цвета пальто на вас надето: хоть светло-бежевое, хоть серо-буро-малиновое. Нина поняла это только в тот момент, когда, очнувшись от своих мыслей, заметила, как на бешеной скорости какой-то шумахер на красной девяносто девятой пытается обогнать едущую (тоже километров под восемьдесят в час) по левой полосе десятку, поливая грязью прилегающий к обочине газон. Нина попыталась поскорее отскочить, обо что-то споткнулась, сломала каблук («сапоги почти новые, бешеных денег стоят!» пронеслось у нее в голове), и, потеряв равновесие, растянулась прямо на газоне. В довершение всего, шумахер, проезжая мимо, окатил ее вонючей грязно-серой жижей. Нина поднялась и огляделась. Все проходившие в этот момент мимо смотрели на нее: кто с сочувствием, кто с усмешкой. Но ей показалось, что все над ней смеются. А какой-то мальчишка-оборванец вроде бы даже сказал: «Ну что, мымра, вырядилась, так тебе дура и надо!». А если и не сказал, то уж точно подумал. «Действительно, дура, так тебе и надо, в следующий раз не будешь опаздывать», – пронеслось у нее в голове. А еще почему-то: «Все что ни делается, все к лучшему».
– К какому, к черту, к лучшему! Что же делать то теперь… Господи, ну почему мне так не везет! Как теперь идти в ресторан… в такой день… – Каблук сломался пополам, пальто из светло-бежевого стало пятнисто-серым, подол нарядного (единственного) платья порвался и был весь в грязи. – Вадик, он там ждет.… И телефон забыла, дура!
Обычно Нина довольно спокойно принимала выпадавшие на ее долю неприятности, считая, что может справиться с любой проблемой, но на этот раз ее нервы не выдержали. Стараясь ни на кого не смотреть, она доплелась до остановки, села и (слава Богу, там никого не было) разревелась. В такие моменты (хотя и редко) жить не хотелось. Единственное, что пришло ей в голову, так это то, что день не задался с самого утра, все валилось из рук, и такой финал был довольно закономерен.
Она совершенно не представляла, что же теперь делать. Оставалось только плакать. И вместе со слезами выходило копившееся на протяжении долгих недель, сковывавшее всю ее напряжение. Постепенно Нина начала приходить в себя. В голове появились успокоительные мысли: «Подумаешь, ничего такого уж страшного не произошло. Да, конечно, Вадик будет в ярости. Они поругаются. Ну и что? И так они последние насколько месяцев только и делали, что ругались. Поругаются, потом помирятся. Ну не пойду сегодня в ресторан. В другой раз сходим. Когда помиримся. Я его уговорю. Все-таки у меня смягчающие обстоятельства. Ну, обидится Вадик, не придет сегодня домой, пойдет куда-нибудь с друзьями. Все равно гуляет с друзьями почти каждую ночь. Но приходит же потом. И сегодня придет. Помирятся, куда они денутся. В конце концов, сейчас она придет домой (хорошо, не далеко ушла), позвонит, все объяснит. Ну да, он скажет: «У тебя все не так, как у людей». И будет, в общем, прав. А она скажет: «Ну, такой я человек». Такое могло ведь с кем угодно случиться (хотя, по мнению Вадика, только с ней). Сидит там сейчас, ждет, психует. Ничего, попсихует и перестанет. В конце концов, пусть обижается. А когда она его ждет? Не спит, волнуется, а он шляется где-то. Хоть и говорит, что с друзьями, так ведь не проверишь. И на все её, Нинины, робкие попытки намекнуть мол, что уж больно допоздна, гуляй, конечно, но не до пяти же утра, а хотя бы до одиннадцати, или уж ладно, до двенадцати, огрызается: «Да ты ох…ела! Я что, тебя спрашивать должен, до скольки мне гулять? Ты кто вообще такая, мама мне что ли?»… Да вообще (Нина уже сама завелась от таких мыслей) пошел он… козел! Как он вообще с ней обращается! Пусть сидит, ждет. Может, поймет, каково это…вот так ждать. И хорошо, что телефон забыла, а то бы такого сейчас наслушалась.…И вообще, а когда он трубку не берет: «Здравствуйте. Сейчас я не могу подойти к телефону. Вы можете оставить свое сообщение…».
В принципе Нина понимала, что виновата во всем только она сама – надо было все вовремя делать. Но, с другой стороны, почему она опаздывала – потому что долго красилась. А для кого красилась – для него же и красилась. Сегодня был особенный день. Она так долго его ждала. Последние пол года они с Вадиком постоянно ругались. Нина чувствовала, что она постоянно вызывает в нём глухое раздражение, и ничего не могла с этим поделать. Все что она делала, было не так: то она не умеет готовить, то вообще ни чего не делает, лентяйка. То плохо накрасится, то вообще не накрасится, одевается ужасно – стыдно с ней на улице появляться. Когда Нина говорила, мол, я педагог, сам знаешь, какая у нас зарплата, одевай меня, как тебе нравится, он отвечал: «Сейчас, еще я одежду тебе не покупал! Зарабатывай больше, учеников возьми», а когда Нина отвечала, что тогда у нее не будет времени на домашнюю работу, и ему придется часть дел взять на себя, он отвечал, что, мол: «Хорошие хозяйки все успевают», а Нина, значит, была плохой хозяйкой. Вадик стал груб и невнимателен. Секс у них был постольку, поскольку раз в месяц, и то не всегда. И сколько Нина не пыталась обижаться и ругаться, прав всегда оказывался Вадик, а виновата она. И она сама, после всех грубостей и хамства, шла мириться. Любовь, как говорится, зла…
«Да ты просто вбила себе в голову, что его любишь», – говорили подруги, приходя в ужас от таких подробностей. – «Такое прощать нельзя. Секс раз в месяц?! Ты как вообще выдерживаешь? Я бы уже давно такого послала. Был бы еще стоящий, зарабатывал прилично, обувал – одевал, может, можно было бы потерпеть. Иногда. А так… он об тебя просто ноги вытирает».
Нина и сама понимала, что постепенно превращается в коврик, об который каждый день вытирали ноги, а иногда еще и плевали, вымещая на нём (то есть на ней, Нине) свое плохое настроение, неприятности на работе и просто возникающее иногда ребяческое желание над кем-нибудь поиздеваться, чтобы почувствовать себя круче и сильнее. И что с этим делать Нина не знала. Уходить от Вадика – такого она не могла себе даже и представить. За пять лет совместной жизни он стал для нее всем. Он смог внушить ей, такой наивной и доверчивой, что без него, Вадика, она никто и ничто, что она настолько плоха, что не нужна никому, кроме него, за что должна быть ему благодарна, всегда его слушать и делать все так, как он считал нужным. И хотя Нина прекрасно понимала, что это не так, и никуда она без Вадика не пропадет, этот страх – остаться одной и быть никому ненужной сидел где в подсознании, не давая ей освободиться. Тем более – у них же с Вадиком была такая любовь Ведь еще год назад она была для него самой-самой: лучшей, любимой, красивой. И хотя умом Нина понимала, что, видимо, его любовь к ней уже прошла, осталась только привычка, от которой Вадик хотел, но пока почему-то не мог избавиться, сердце её говорило: «Нет, не может быть. Он любит меня, просто у него какие проблемы, они пройдут обязательно, и будет опять всё как раньше». А сердце, как известно, мало подвластно логике и то лишь у сильных натур, к которым Нина себя отнести никак не могла. Она совершенно не представляла, что можно сделать, чтобы Вадик опять полюбил ее, да и не знала, нужно ли ей это, и поэтому предпочла закрыть на все глаза и пустить на самотек, справедливо полагая, что рано или поздно все само собой разрешится в ту или другую сторону.
Но сегодня…сегодня был особенный день. Именно тот день, когда, по мнению Нины, все должно было решиться. В глубине души она была уверена, что сегодня они с Вадиком наконец-то совсем помирятся, и все будет как раньше, как тогда, когда они только начинали встречаться. Сегодня у них был юбилей – пять лет со дня свадьбы. Нина была уверена. Что Вадик даже о нем и не вспомнит, но случилось то, чего она никак не могла ожидать. Он вспомнил, и не просто вспомнил – он пригласил ее в ресторан – в тот самый, в который они пошли на следующий день после знакомства шесть лет назад. Нине тогда было семнадцать, ему двадцать пять и он казался ей таким взрослым, чуть ли не стариком. Они не ходили туда уже года три. А сегодня Вадик даже отпросился пораньше с работы, чтобы они могли подольше посидеть. И Нина – она так старалась. Она хотела быть сегодня самой красивой, чтобы все в ресторане смотрели только на нее и завидовали Вадику. Как у Криса де Бурга «Lady in red»: «Как ты красива сегодня, все ищут твоей улыбки, все хотят танцевать с тобой,…никогда не забуду, какой ты была в этот вечер…» И он бы понял, как он ее любит и ценит, и как он должен быть счастлив, что рядом с ним такая женщина. И все утро она как сумасшедшая моталась по магазинам, искала вечернее платье – у нее ведь не было ни одного (а нравились Нине исключительно дорогие вещи). Наконец нашла, то, что искала – в модном салоне (до этого она и заходить-то в такие боялась), дорогущее, взяла в кредит на всю зарплату Потом заняла у мамы деньги и помчалась к подруге – покупать полусапожки, которые та недавно купила, но не смогла носить – шпилька была слишком высокой. Подруга уже собиралась относить сапожки обратно в магазин, но Нина упросила продать их ей, разумеется, в рассрочку. А потом надо же было ещё привести себя в порядок, уложить волосы, накрасится.… В общем, если бы все получилось так, как задумывала Нина, Вадик должен был упасть к её ногам, потом долго просить за все прощения, потом признаться ей в любви, потом бы их ждала ночь страсти, после которой у них должен был наступить новый медовый месяц. И всё наконец-то встало бы на свои места, и они жили бы долго и счастливо и умерли в один день. Но получилось все так, как получилось.
Погруженная в свои мысли, Нина не заметила, как к остановке подъехала серебристая десятка, из которой вышла девушка и направилась прямиком к ней.
–Эй, привет, – девушка дотронулась до ее плеча.
Нина вздрогнула и подняла голову. И оторопела. Перед ней стояла девушка – её ровесница – лет двадцати четырех. Красивая. Крашеная блондинка. Модная стрижка, стильная укладка, дорогой макияж, роскошная одежда. Короткая дубленка тысяч за тридцать, сапожки – мокасины тысяч за десять и юбка никак не дешевле пяти. Сегодняшний поход по магазинам дал Нине представление о ценах на хорошую одежду. Нина не то чтобы побаивалась таких девушек, просто рядом с ними она чувствовала себя никчемной серой мышью: они всегда смотрели свысока, давая понять, какая огромная пропасть их разделяет. Но эта, кажется, была довольно приветлива.
– Привет, Нина, – продолжила девушка. –Ты меня что, не узнаешь?
Нина присмотрелась повнимательней. Лицо у девушки и впрямь было очень знакомым.
– Я Лена, Братищева, помнишь? Мы с тобой в одной школе учились.
Точно! Ленка Братищева. Они учились в одной школе, только в параллельных классах. В школе Лена была не просто звездой, а мегазвездой. Её родители одними из первых начали заниматься частным предпринимательством. Лена и так была девушкой симпатичной, а с родительскими деньгами получалось вообще нечто сногсшибательное: всегда супермодно одета, причесана, накрашена. Если на зимних каникулах ей не удавалось съездить на море, Ленка огорченно вздыхала: «Пришлось ходить в солярий». Естественно, все пацаны были влюблены исключительно в Ленку, естественно, все девчонки ей завидовали. В школе Лена и Нина вообще не общались. У Лены были свои подруги, тоже девочки обеспеченных родителей, у Нины свои. Да и дело было не только в деньгах, просто их интересовали совершенно разные вещи: Лену – мальчики, шмотки и развлечения, Нину – учеба и книги. И даже на общешкольных мероприятиях они не пересекались: Лена всегда принимала в них участие, а Нина всегда была зрителем.
Надо признать, что, хотя зависть и плохая штука, Нина тогда очень завидовала Ленке: её красоте, обаянию, успеху. «Да, судя по тому, как она выглядит, дела у её родителей идут по-прежнему очень даже неплохо», подумала Нина.
– А ты Нина Соловьева? Так?
– Черных, – машинально поправила Нина. За пять лет совместной жизни она уже отвыкла от своей девичьей фамилии. – Теперь вспомнила,– Нина улыбнулась. – Просто столько лет прошло. Классно выглядишь.
– Как у тебя дела? – спросила Лена.
Банальный вопрос. Нина только руками развела, мол, что, сама не видишь.
– Давай я тебя подвезу. По дороге поболтаем – предложила Лена.
Нина согласилась. Во-первых, это было как нельзя более кстати, а во-вторых, ей хотелось узнать новости из жизни одноклассников. Она встала и заковыляла к машине:
– Сразу предупреждаю, я тебе там все испачкаю.
– Ничего страшного, у меня кожаный салон.

***
– Тебя куда? – спросила Лена, садясь за руль.
– Домой, – вздохнула Нина.
– Ты, по-моему, рядом со школой живешь.
– Да давно уже переехала, как замуж вышла. Нина объяснила дорогу.
Машина тронулась.
– А, ну я так и поняла. Ты сказала, у тебя теперь другая фамилия.
– Черных.
– Точно, Черных. У моего отца друг был, Черных Владимир Николаевич.
– У мужа отца зовут Владимиром Николаевичем.
– А мужа у тебя, случайно, не Вадим зовут.
– Вадим. Вы с ним знакомы??
– Нет, я его только на фотографиях видела. Симпатичный такой парень.
– Да, Вадик симпатичный.
– Вы давно женаты?
– Пять лет. Сегодня у нас юбилей.
Лена удивленно посмотрела на Нину:
– Вы не отмечаете?
– Отмечаем… Видишь, как отмечаем. Должны были в ресторане встретиться, а я…опаздываю. Он сейчас, наверное, в такой ярости, не знает, где я.
– Может же позвонить.
– Да он звонил, наверное. Я телефон дома забыла. Сейчас приеду, позвоню, скажу, что задержусь.
– Хочешь, возьми с моего позвони.
– О, спасибо, это было бы здорово. – Нина взяла телефон.
Вадик ответил очень приятным голосом:
– Да, слушаю, кто это.
«Наверное, думает: а вдруг какая-нибудь девушка», – решила Нина.
– Вадь, это я, – голос у Нины сразу стал виноватым-виноватым, – слушай…так получилось…я тебе все объясню.
– Ты где? – голос из очень приятного стал жутко злым.
– Я в машине, у знакомой. Слушай, у меня каблук на пол дороге сломался. Я сейчас домой приеду, переоденусь и приду. Подождешь, хорошо.
– Блин, да нафига я с работы отпрашивался.
– Я понимаю, прости, я скоро.
– Давай живей!
– Ладно, я постараюсь. – Последние слова Нина договаривала уже в молчавший телефон – Вадик бросил трубку.
– Очень сердится? – поинтересовалась Лена.
– Угу. – Нина ужасно расстроилась. Чёрт, ну почему он так с ней обращается. Даже в такой день!
Они подъехали к дому.
– Лен, большое спасибо. Ты меня очень выручила. Ты извини, я побегу, ладно, а то он там ждет, понимаешь. – Нина собралась выходить из машины.
– Подожди. Если хочешь, я могу тебя подождать и отвезти.
– Да спасибо, не надо, и так ты меня выручила. На такси доеду.
– Мне не сложно. Я все равно пока свободна. Смотри сама, конечно, как тебе удобнее.
– Ну, вообще-то это было бы здорово. – (у Нины в кармане оставалось – после всех покупок – сто рублей). – Спасибо. Я быстро. – Она уже летела к подъезду.
Дома Нина умылась, переоделась, еще раз по-быстрому накрасилась. Уже в коридоре на минуту задержалась перед зеркалом. «Вроде неплохо, – подумала она, – но конечно, если сравнить с тем, как я выглядела два часа назад… небо и земля. Ладно, пойдет. Как есть, так есть». И только выезжая из квартала, Нина вспомнила, что так и не взяла телефон.
По дороге разговор не клеился. Нина чувствовала себя ужасно неловко, как бедная забитая серая мышь. Она уже сто раз пожалела, что согласилась поехать с Леной и сэкономить на такси, и Лена, наверное, это понимала. Короткие обмены фразами перемежались с неловкими паузами. Если бы Нина не бросила курить три года назад, она бы с удовольствием закурила. Говорить им было просто не о чем.
Вспомнили одноклассников: кто чем занимается, где работает. Те из них, с кем Лена поддерживала связь (ее школьные подруги и приятели) отучились на экономических и юридических факультетах и работали, в основном, по специальности. Сама Лена ходила на какие-то курсы управления малым и средним бизнесом (вузовский диплом у неё был, но, по её словам, в институте она практически не появлялась, а, как поняла Нина, приходила во время сессии с зачёткой к проректору «приятелю папы» – проставлять экзамены) и работала топ-менеджером в фирме отца. Что такое «топ-менеджер Нина представляла себе плохо, знала только, что это престижно и высокооплачиваемо. Сама Нина (как и большинство её школьных приятельниц) окончила педагогический институт. Работала в школе учителем биологии и природоведения.
Попробовали поговорить об увлечениях: Лена посещала модный фитнес-центр, отпуск всегда проводила на Средиземном море, зимой каталась на горных лыжах, а на выходных ходила в дорогущий ночной клуб. Нина делала по утрам зарядку на коврике (надо сказать, далеко не каждое утро), летом работала в лагере воспитательницей, два раза за зиму ходила на каток с подружкой, все выходные проверяла тетради и писала конспекты уроков, а в свободное время, что бывало очень редко, сидела за компьютером или смотрела телевизор…
Помолчали.
– Да, – вздохнула Нина, – хорошо, наверное, за границей.
Лена ничего не ответила. Через пять минут Нине показалось, что пауза слишком затянулась. Она вспомнила, что ещё не спрашивала Лену о личной жизни.
– А…ты не замужем?
– Нет.
– Встречаешься?
– Нет. Мы недавно расстались.
По тому, каким тоном это было сказано, Нина поняла, что Лена не собирается обсуждать с ней эту тему.
В этот момент они подъехали к ресторану. Нина, жутко извиняясь, попросила у Лены телефон: удостовериться, что Вадик ещё не ушёл.
– Алло, Вадь, привет, это я. Я подъехала. Ты ещё там?
– Да. Ты откуда звонишь?
– Ну, я же тебе говорила. Я со знакомой. Она меня подвезла. Представляешь, я свой телефон опять не взяла.
– Ясно. Вы вместе что-ли пойдете?
– Нет. Я одна, наверное. Я не знаю. Подожди, сейчас спрошу. Лен, может, с нами посидишь. – Не пригласить её было бы невежливо, но Нина была уверена, что Лена откажется.
Однако Лена неожиданно согласилась.
– Ты знаешь, я, наверное, выпью с вами чашечку кофе.
– Вадь, да, мы вдвоем.
– Давай.

***
Они зашли в маленький полутемный ресторанчик. Нина сразу заметила Вадика. Ей показалось, что столик, за которым он сидит– тот самый, за которым они сидели в первый раз на второй день знакомства. За столько лет здесь мало что изменилось: красное ковровое покрытие на полу, красные бархатные шторы на окнах, темная мраморная стойка бара, сиденья, обитые темной кожей – в общем, сплошная страсть и романтика. На некоторых столиках горели свечи – там сидели влюбленные, и знать не знали, что иногда случается с любовью после свадьбы. Нина махнула Вадику рукой, но в ответ он даже не кивнул. Когда они подходили к столику, Нину слегка покоробило то, что Вадим не поднялся ей на встречу, не поцеловал, как будто сегодня у них было не свидание, и уж тем более не юбилей свадьбы, а обычный совместный ужин. Видимо Лену это тоже удивило – она с усмешкой посмотрела на Нину. Нина пожала плечами и шепнула в ответ:
– Злится, наверное. Я на два часа опоздала.
Они сели. Нина поспешила их представить:
– Вадим, познакомься, это Лена – мы вместе учились в школе. Лена – это Вадим, мой муж. Кстати, Лена меня сегодня просто спасла.
– Очень приятно. – Вадим сказал это таким маслянисто-сладким голосом, каким он разговаривал с Ниной, когда они только начинали встречаться. – Что пить будете: пиво, водку.
– Я буду вино, только не крепленое, – после всего, что с ней приключилось, Нине было просто необходимо расслабиться.
Её ответ повис в воздухе.
– Лена, что ты будешь, – улыбнулся Вадим, – вино?
Этот вопрос Нине очень не понравился: ни что он спросил, ни как он это сделал. Во-первых, вопрос уже был задан – зачем было спрашивать ещё раз, а во-вторых, Нине не понравилось, что её муж ведет себя так фамильярно с её знакомой, которую он, к тому же, видит в первый раз. Вадик явно с ней заигрывал. «Хотя, может это чушь, и я просто «гоню» – Вадик часто употреблял это выражение, когда Нина ревновала и пыталась намекнуть, что подозревает его в неверности. – Наверно, так и надо, всё нормально, мне просто показалось».
– Нет, спасибо, только чашечку кофе. Я за рулём. – Лена тоже улыбнулась.
Вадим так посмотрел на Лену, что Нине стало не по себе. Потом он усмехнулся:
– Женщина за рулем…
– А чем тебе не нравится женщина за рулем? – возмутилась Нина. Она решила заступиться за всех женщин вообще и за Лену, как представительницу слабого пола, в частности. – Лена уже шесть лет за рулем и она прекрасно водит. Женщины вообще водят машину лучше мужчин!
Взгляд Вадика говорил: «тебя вообще не спрашивают». Потом он снова улыбнулся Лене:
– Иномарка и коробка – автомат?
– Нет, «десятка», пятиступка и даже нет гидроусилителя руля.
У них завязалась очень оживленная беседа автомобилистов–любителей, из которой Нина поняла только то, что она уже не раз слышала от Вадика – русские машины – «говно». А ещё – что Лена в ближайшее время десятку продает и собирается покупать какую-нибудь иномарку, какую только пока не решила, и – что Вадим тоже собирается продавать их девятку? (этого она ещё не слышала) и покупать иномарку. Про Нину, кажется, совсем забыли.
Нина подумала, что её надежды тают, постепенно растворяются в беседе двух людей, которым совершенно нет дела до третьего. Выйдя из дома и сев в машину она хотела верить, что если это будет не вечер её мечты, то хотя бы просто приятный вечер, который они проведут вдвоем, поговорят и, может быть, вспомнят о том хорошем, что было с ними. Но потом Лена решила выпить чашечку кофе, потом Вадим улыбнулся Лене и вот теперь вечер действительно становился обычным (как обычно в последнее время Вадиму было на неё плевать), и даже хуже (всё это было при посторонних). Нине захотелось уйти, но было неудобно. Она знала, что Вадику, в принципе, все равно – уйдет она или нет, он не встанет и не побежит её догонять, а потом еще и скажет что-нибудь… (ему тоже, наверное, станет неудобно перед Леной за то, что у него такая жена).
К счастью принесли заказ.
– Эй, Нина.
– Что? – Нина не сразу поняла, что обращаются к ней.
– А, что, – передразнил её Вадик, – я глуховатая немножко.
– Вадим! – он умел вывести Нину из себя, правда бесилась она молча.
– Вадим, прекрати, – протянул Вадим голосом, которым обычно говорила Нина. Он просто издевался над ней.
– Ребята! Перестаньте ругаться! – вмешалась Лена. – Я хочу вам сказать – сегодня у вас самый прекрасный день вашей жизни. Пять лет назад вы поженились! Поздравляю от всей души!
– Если бы я застрелил тебя пять лет назад, то треть срока уже бы отсидел.
Лена улыбнулась.
Нина вспыхнула:
– Тупая, неуместная старая шутка.
– Действительно, Вадик, в такой день… – поддержала её Лена. – Ладно, Нин, не обижайся. Я продолжу. Хотя мы с Ниной не были в школе подругами, я могу сказать, что это умненькая милая девушка. А Вадик… Я, к сожалению лично не была с тобой знакома, но оказывается твой отец, Владимир Николаевич, был одно время очень дружен с моим отцом, Виктором Братищевым. Он всегда рассказывал о тебе с таким восторгом, я даже хотела с тобой познакомиться, но…так и не получилось. Так что Нина, хочу тебе сказать, у тебя замечательный, умный, красивый и очень талантливый муж, если бы я выходила замуж, то хотела бы, чтобы у меня был такой же. Тебе просто повезло. Я за рулем, поэтому не могу с вами выпить за ваш замечательный праздник, но я вас поддерживаю.
Выпили. Лена и Вадик закурили. У Нины слюна потекла, так ей захотелось взять сигарету, но она твёрдо решила больше никогда в жизни не курить ни при каких обстоятельствах. Вадим первым начал разговор:
– Так ты Лена Братищева? Точно, я смотрю – где-то я тебя уже видел. Мне отец показывал твою фотографию – помню, ты мне ещё мне так понравилась – такая эффектная блондинка. Я тоже хотел с тобой познакомиться – но нашим родителям тогда было не до этого – всё дела, дела.
– Да. А жаль… И где твой отец сейчас работает?
– Преподает. Экономическую теорию. Ну и так, шабашки по мелочам.
– Ясно. А про Белова слышал что-нибудь.
– Да он вроде всё тем же занимается.
«Всё понятно, – подумала Нина, – теперь про меня забудут часа на три, пока вспомнят всех знакомых, кто чем занимается, кто чем не занимается и кто где работает».
Она допила бокал вина и встала. Вадим поднял глаза:
– Ты куда?
– В дамскую комнату.
– Иди, – сказал он и опять повернулся к Лене.
– Спасибо, что разрешил, – хмыкнула Нина, но её уже никто не слушал.
В дамской комнате, то есть в обыкновенном туалете, висело большое зеркало. «Когда я была здесь в последний раз, его ещё не повесили. – Нина подошла к зеркалу. – Видимо, последний раз здесь я была давно... «Умненькая милая девушка»… кукла ты размалёванная! Тварь! Сидит, с моим мужем заигрывает, пользуется тем, что у нас не лучший период в отношениях. «Вадик такой умный, такой красивый, я бы хотела такого мужа…» Бывают же такие стервы: знают, что парень не свободен, и строят ему глазки, и отбивают, как будто у них спорт такой. А со свободными им неинтересно – им надо доказать себе и окружающим, что они могут завоевать абсолютно любого, даже если на самом деле он им совершенно не нужен. В принципе мужики народ слабенький, падкий на лесть и некритичный ко лжи, так что при желании можно действительно влюбить в себя практически любого представителя «сильного пола». Только мне почему-то ни разу в голову не пришло проверять свои чары на чьих-то мужьях, тем более, если это мужья моих знакомых». Нинино отражение в зеркале вполне соответствовало ходу её мыслей – лицо было слегка перекошено, лоб нахмурен. Она улыбнулась: «Неужели я всё это время сидела с таким идиотским выражением на лице? Тогда у Ленки точно прибавилось шансов очаровать Вадика». Нина расчесалась, подкрасила губы. «Интересно, а Ленка могла Вадику понравиться? Конечно, она такая суперстройная, ухоженная – один маникюр чего стоит, – Нина взглянула на свои, хоть и накрашенные, но явно обгрызенные ногти, – но у неё лицо какое-то кукольное – нос курносый, глаза навыкат – вообще по-моему не в его вкусе». В этот момент зашла Лена.
– Нина, подержи, пожалуйста, мою сумочку, – попросила она и зашла в кабинку.
Когда она вышла, Нина отдала ей сумку и направилась к двери. Лена удивлённо на неё посмотрела:
– Подожди, сейчас вместе выйдем.
Она достала из сумочки помаду «Dior», подвела губы и спросила:
– Нин, с тобой всё в порядке?
– В смысле – в порядке? – не поняла Нина.
– Ну, ты такая расстроенная сидела.
– А-а. Да нет, всё нормально, просто Вадик иногда так шутит, что мне за него неудобно, ты не обращай внимания, ладно. У него бывает.
– Да, понимаю, тебе видимо иногда с ним трудно.
– Это точно.
– Поэтому я до сих пор и не вышла замуж, хотя знаешь, предложений было много. Мужчины ведь охотники…
«Да ты тоже на дичь мало похожа», – подумала Нина.
– …они хороши в роли претендентов – всё сделают, чтобы тебя завоевать – а как только станут собственниками, то уверены – ты от них никуда не денешься и можно вести себя как душе угодно.
– Да уж. Но ты ведь сказала, что хочешь такого мужа, как Вадим.
– Я просто подумала, что тебе будет приятно, если я скажу, что у тебя хороший муж. Если честно, то замуж я собираюсь не раньше тридцати. Ну что, пойдём?
– Пойдём, – Нина улыбнулась. – «Правда, что-то я совсем уж о ней плохо подумала – хорошая она девчонка, да и Вадим, похоже, сто лет ей не нужен».
 Нина успокоилась и с облегчением вздохнула. Сев за столик, она улыбнулась Вадиму:
– Дорогой, налей мне ещё вина.
– Какой я тебе «дорогой», – пробурчал Вадим, но вино налил.
Нина предпочла пропустить это мимо ушей и улыбнулась Лене:
– Да, ты права.
– О чём это вы, – не понял Вадим.
– Да так, – ответила Нина, – ни о чём, о своем, о женском.
Выпив ещё вина, Нина совсем расслабилась. Они разговорились с Леной – вспоминали школу, учителей, одноклассников.

***
За разговорами время пролетело незаметно. Стемнело. Наступила звонкая апрельская ночь. Все разговоры были пересказаны, вино кончилось. Лена поднялась из–за стола:
– Большое спасибо за прекрасный вечер, но мне пора ехать.
– Да нет, Лен, садись, ты что так рано? – удивился Вадик. – Давайте ещё посидим.
– Нет, нет, мне пора. У меня ещё сегодня дела, я и так засиделась.
– Какие дела, свидание что-ли?
– Может быть, – улыбнулась Лена, – давайте, ещё раз с праздником, счастливо.
– Подожди, мы тогда тоже пойдём, да, Нина?
– Да не знаю, я бы ещё посидела.
– Да что сидеть. Мне завтра рано вставать.
– Ну ладно, как хочешь, пойдем.
Они встали. Вадим пошел к стойке – расплачиваться, а Нина и Лена вышли на улицу.
Уже совсем стемнело, ночь полнилась весенними запахами и шорохом распускающихся листьев. Небо было чистое, как будто только что отмытое, звёзды ярко сверкали, а вокруг луны светился мерцающий ободок.
– Холодно, – Нина поёжилась и сунула руки в карманы.
– Ну ладно, я поехала, давай, счастливо. Вадиму привет, – Лена направилась к машине.
Нина осталась одна. Она подняла голову: высоко – высоко над ней качались ветви деревьев, и где-то среди ветвей застряла маленькая зелёная звёздочка. Нине показалось, что звёздочка ей подмигнула. Она улыбнулась.
Вышел Вадим.
– Ну что, пойдём, – спросил он.
– Пойдём, – кивнула Нина.
В это время сверкнули фары, и из темноты показалась машина – серебристая «десятка». Она остановилась возле них. Стекло опустилось. Это была Лена.
– У меня ещё есть время, если хотите, я могу вас подвезти.
– Ну, поехали, посмотрим, как ты водишь, – обрадовался Вадим. Он сел на переднее сиденье, и захлопнул дверцу.
Нине ничего не оставалось, как сесть назад.
– Лен, спасибо, правда, не стоило. Ты и так сегодня целый день меня возила.
– Да всё нормально, не бери в голову. Просто человек, с которым я должна была встретиться, позвонил и сказал, что задерживается.
– А что за человек, – поинтересовался Вадим, – друг?
– Вадик, что за неприличное любопытство, – упрекнула его Нина.
– Я же не тебя спрашиваю, – огрызнулся он.
– Нет, не друг, – ответила Лена, – у меня нет друга. Это по работе. Есть такие вопросы, которые лучше решать в неформальной обстановке.
– И что же это за вопросы?
– Вадик, – возмутилась Нина, – ты что такой любопытный. Мне за тебя стыдно.
– Неважно, что за вопросы, – ответила Лена.
– Эх, – мечтательно произнесла Нина, – здорово уметь водить машину! Всё, со следующего месяца точно пойду учиться на права.
– И на чем же ты будешь ездить? – спросил Вадим.
– Как на чём, – удивилась Нина, – на нашей машине. Ты её купил, между прочим, после свадьбы.
– Ну и что, фиг я тебе её дам, ты её в первый же день разобьёшь.
– Во-первых, не разобью, а во-вторых – куда ты денешься.
Вадим что-то хмыкнул себе под нос, но ничего не сказал. Оставшуюся часть пути все молчали.
Когда они подъехали к дому, Вадим дал Лене адрес и номер их домашнего телефона.
– Звони, заходи в гости, мы с Ниной будем очень рады, – сказал он, – и отцу привет передавай от Вадика Черных.
– Хорошо, передам.
– Правда, Лен, – поддержала Нина Вадима, – звони, заходи, обязательно, и ещё раз огромное спасибо.
– Да не за что, – ответила Лена, – как-нибудь обязательно позвоню и заеду. Ждите. Ладно, ребята, давайте, счастливо.
Когда машина отъехала, Вадим сказал Нине:
– А я и не знал, что у тебя есть такие… хорошие знакомые.
– Что, понравилась? – спросила Нина.
– Да, понравилась. А что.
– Да ничего. Правда, хорошая девчонка. Только тебе до неё, как до звезды – она знаешь какая крутая.
Вадим ничего не ответил.
Дома Нина сняла каблуки, сунула ноги в мягкие тапочки, налила себе чай и уселась перед телевизором. Шёл какой-то боевик. Вадик сел играть в компьютерные «стрелялки».
– Вадь, – протянула Нина.
– Чего?
– Тебе же рано вставать надо, иди ложись.
– Сейчас поиграю и лягу.
– Вадь…
– Что?
– А почему ты решил уйти из кафе вместе с Леной?
– Я же сказал – мне рано вставать.
– Но ты же сначала хотел остаться и ещё посидеть.
– А потом вспомнил, что мне рано вставать, а что.
– Да ничего, просто, чего ж ты не ложишься.
– Сейчас лягу, что ты докопалась!
Нина только пожала плечами и уткнулась в телевизор.

***
Фильм кончился. Нина выключила телевизор. Приняла душ. На всякий случай надела новую чёрную кружевную шелковую полупрозрачную сорочку. Вадик всё ещё сидел за компьютером. Она заглянула в зал:
– Вадь, ты спать идёшь?
– Да, сейчас иду.
– Я пошла, спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Нина легла в постель и стала ждать Вадика. Потом встала, взяла духи с туалетного столика, побрызгала шею и запястья. Включила ночник. Достала любовный роман из-под подушки. Начала читать. Вадик всё не шёл. Она прочитала страниц двадцать и поняла, что уже засыпает. Выключила свет, сунула книгу под подушку. В это время в комнату вошёл Вадим. Нина почувствовала, как скрипнула пружина. Она вся напряглась. Сейчас он обнимет её, и поцелует, и… Но Вадим накрылся одеялом и отвернулся к стенке. Нина вздохнула. «И почему я решила, что сегодня будет какой-то особенный день», – подумала она, засыпая.
Когда на следующее утро Нина проснулась, Вадик уже ушёл.
 
ІІ
Время шло. Наступил май. Он принёс с собой цветущие сады, нежные запахи сирени и самую настоящую июльскую жару. Днём пекло так, что на улицах почти никого не было. Зато под вечер город оживал: молодёжь стайками кружилась в сквериках; всюду сновали влюблённые парочки – кто за ручку, кто в обнимку. Девочки, девушки и женщины всех возрастов ходили полураздетыми, соблазняя своими прелестями проходивших мимо мужчин.
Только Нине было не до веселья. Приближался конец учебного года, и она целыми днями сидела в препараторской, составляла планы, писала отчеты, готовила контрольные и выставляла оценки. Несколько одинадцатиклассников выбрали биологию в качестве выпускного экзамена, так что после занятий ей ещё приходилось проводить консультации. В общем, работы было – не продохнуть.
Проблемы с Вадимом отошли на какое-то время на второй план. Он почти перестал бывать дома, но Нину это даже устраивало. Она совершенно забросила домашние дела, питалась исключительно в школьной столовой, а где питался Вадим, было неизвестно. Он очень поздно приходил – чаще после двенадцати, а иногда и под утро, с тяжёлым запахом перегара, сразу ложился, поворачивался к стенке и засыпал. К тому времени Нина обычно уже спала, а если и не спала, то делала вид, что спит. Она понимала, что любая другая жена на её месте устроила бы скандал, но скандал означал неизбежное выяснение отношений, а выяснять отношения Нине совершенно не хотелось. Она слишком боялась того, к чему это может привести – к унижению, оскорблениям и взаимным упрекам. И Вадик всё равно продолжал делать бы по-своему. А к тому времени, когда она вставала, он уже был на работе. Так что эта проблема повисла в воздухе. И хотя Нина понимала, что поговорить необходимо, и рано или поздно всё равно придётся это сделать, она решила отодвинуть разговор на неопределённое время – а вдруг всё само собой как-нибудь разрешится.
 
***
Стоял чудесный майский день, ярко светило солнце. Возвращаясь с работы, Нина решила пройти через сквер. Работал фонтан, и возле него бегали, скакали и смеялись дети всех возрастов. Какой-то толстощекий малыш, выглядывающий из коляски, показал на Нину пальчиком и сказал «Та – та». Нине стало смешно, и она улыбнулась. Тогда малыш тоже ей улыбнулся. И от его светлой улыбки на душе у неё стало легко и спокойно. «Сегодня, наверное, что-то хорошее случится», – подумала она. А ещё ей очень захотелось своего такого же, розовощекого. «Может с Вадиком поговорить… может он тоже хочет. Тогда у нас точно всё наладится…»
Даже воспоминание о том, что она уже два дня совершенно ничего не готовила, и есть дома нечего, не испортило ей настроения. Она купила в ларьке пакет лапши быстрого приготовления, в простонародье называемого почему-то бич-пакетом, потом подумала, и взяла ещё один – на случай, если Вадик будет дома.
Как ни странно, Вадик действительно был дома. Он сидел, зло уставившись в компьютер и пил чай.
– Вадь, ты дома, – обрадовалась Нина.
– Да я только с работы пришел.
– Голодный, наверное.
– Конечно, голодный. А что пожрать есть?
– Вадь… – Нина смущенно улыбнулась – Я ничего не готовила… ну ты понимаешь, у меня экзамены, – и выложила из сумки «бич-пакеты». – К ним ещё можно сосиски сварить.
– Да-а-а, – протянул Вадим и уткнулся опять в компьютер.
Нина вздохнула и пошла на кухню – варить сосиски.
Неожиданно зазвонил телефон. Нина взяла трубку.
– Алло.
– Нина, привет, – раздался из трубки женский голос.
– Привет, – ответила Нина. Ей захотелось спросить: «А кто это», потому что голос был незнакомый, но она постеснялась.
– Это Лена, не узнала? – сказал голос.
– Лена? – переспросила Нина.
– Лена, Братищева. Узнала?
– А, Лена, привет. Теперь узнала. Я тебя почему-то вообще редко узнаю.
– Не страшно. Чем вы сейчас занимаетесь?
– Да ничем. Ужинать собирались, а что?
– А я к вам в гости собралась. Помнишь, приглашали.
– Да конечно, Лена, приходи. Здорово. Я очень рада. И Вадька как раз дома, он, наверное, обрадуется.
– Ты думаешь?
– Конечно, ты ему понравилась. Ты когда придешь?
– Не знаю, часа через пол нормально.
Нина прикинула, что за пол часа Вадим как раз успеет сбегать в магазин.
– Нормально. Приходи.
– Тогда ждите.
– Ждём! Приходи скорей, давай.
Нина положила трубку и бросилась в комнату.
– Вадька! Вадь!
– Чего ты орёшь?
– Вадь, иди, в магазин сходи.
– Зачем?
– Вадь, к нам сейчас гости придут.
– Какие ещё гости?
– Да Ленка, помнишь, Лена Братищева.
– Лена, – удивился Вадик, – помню. И что?
– Ну, ничего. То, что она через пол часа придёт. На стол то поставить что-то надо. Не бич-пакеты же. Иди, давай, скорей.
– Ладно. А что купить–то?
– Тортик купи к чаю. Вина там, фрукты. Не знаю. Сам смотри. Только быстрей давай.
– Конечно, к тебе подруга приходит, а мне бегать по магазинам.
– Вадь. Во-первых, она не подруга, а хорошая знакомая, мои подруги, когда в гости приходят, сами всё с собой приносят, а во-вторых, она не только ко мне, но и к тебе тоже. Она к нам в гости, к обоим.
– Ко мне тоже? – съехидничал Вадик. – Ну, тогда я пошел… Может, ещё в аптеку зайти… Чего-нибудь к чаю…купить…
– Вадь, престань, иди давай скорей.
– Иду, только пакет дай.
Уже у порога он добавил:
– Посмотри, какая грязь в квартире. Ты хоть пыль пока вытри.
И вышел.
Нина огляделась. Да, порядком она действительно давно не занималась. Палас был весь в крошках. По углам повисла паутина. На стареньком «Грюндиге» можно было пальцами рисовать картины. Нина взяла тряпку и стала вытирать пыль. Вытирала и думала: «Придёт сейчас Лена. Вся такая крутая. Нет, это конечно хорошо, что она придёт, я хотела бы с ней общаться. Она совсем другая, вокруг неё другая жизнь, другой мир. С ней интересно. Она может чему–то научить, показать хоть немножко этой «другой жизни». Она успешна, богата. Она реализовала себя. А что есть у меня? Кроме Вадика и этой квартирки. Работа – «ни о чём», денег хватает только на самое-самое необходимое. У них вечно полупустой холодильник. Мебель старая, ремонт сто лет не делали. Из техники – «Грюндиг» и сломанный видеоплеер. Ладно, хоть компьютер есть. Придет Лена и подумает: «Какое убожество, куда я попала»…
В этот момент в дверь позвонили. Нина очнулась от своих мыслей и обнаружила, что стоит с тряпкой посреди комнаты, паутина как висела по углам, так и висит, а на телевизоре она пыль так и не вытерла.
«Ну и хрен с ним, с телевизором», – подумала она и побежала открывать дверь.
На пороге стояла Ленка, сверкая ослепительным нарядом, безупречным макияжем и белоснежной улыбкой. Сзади маячил Вадик с огромным пакетом.
– Мы возле подъезда встретились, – пояснил он.
– Ой, проходите. Лена, просто потрясающе выглядишь. Вадь, давай сюда пакет. Проводи Лену в комнату. Лен, у нас немножко грязно, не обращай внимания, у меня сейчас дети экзамены сдают, вообще не до уборки, – засуетилась Нина.
– Ей всегда не до уборки, – откомментировал Вадим.
– Вадик, иди Лену в комнату проводи. И музыку включи. Покажи ей фотки.
– Нужны Лене твои фотки, да Лен?
– Почему, мне очень интересно.
– Вадь, возьми синий альбом, там у меня со школы фотографии.
– Ладно.
Вадик с Леной прошли в комнату, а Нина побежала на кухню разбирать пакет, и оттуда то и дело доносились её восхищенные возгласы:
– Вау, какой торт!... О, бананы!... Трубочки!...О, вино какое классное!
– Твое любимое, – шепнул Вадик Лене.
Лена только усмехнулась.
***
Накрыли на стол. Посидели. Поболтали. Лена с Ниной вспоминали опять школу, одноклассников. Просмотрели все фотографии. Выпили вино. Съели фрукты.
– Так, – Нина встала, – вы тут пока посидите, а я пошла наливать чай. Будем пить чай с тортом. Там такой шикарный торт!
На кухне Нина достала новый чайный фарфоровый сервиз – мамин подарок ко дню рождения, разрезала торт и, сгрудив всё это на поднос, напевая песенку, пошла обратно в комнату…и застыла, как вкопанная, в дверях. Ей стало понятно, с кем Вадик пропадал весь этот месяц, и чем он занимался, когда она ждала его бессонными ночами, а он приходил только под утро. Громко играла музыка, и сидевшие в комнате не заметили появления Нины. Они целовались.
Нине показалось, что она вдруг очутилась в каком–то страшном сне и ей очень захотелось проснуться. Ничего не получилось. Это был не сон, а реальность и всё происходившее в ней было слишком мерзко и грязно для такой наивной девушки как Нина. В голове стало пусто и ещё почему–то у неё возникло такое чувство, будто она влезает в чужую жизнь, да ещё и подглядывает. Мамин подарок разлетелся по комнате. Кипяток окатил Нине ноги, но она даже не заметила – у неё был шок.
Лена подняла глаза. Увидев Нину, она вскочила и выбежала в коридор. «Наверное, стыдно стало», – почему-то пронеслось у Нины в голове. Вадим, не обращая на Нину никакого внимания, кинулся догонять Лену. Пробегая мимо жены, он ещё и толкнул её, словно нарочно, за то, что она посмела им помешать, причём толкнул так сильно, что Нина едва смогла устоять на ногах. От этого толчка Нина очнулась и выбежала вслед за Вадиком. Входная дверь была настежь распахнута, Лены уже не было. Вадик завязывал шнурки. Нина закрыла дверь. В общем-то всё было ясно, но сознание Нины не могло с этим смириться.
– Вадик, ты куда, – прошептала она.
– Я ухожу., – ответил Вадик.
– Куда?
– К Лене.
– Вадик, а я?
– А ты как дурой была, так дурой и осталась.
– Вадик, но я же люблю тебя…– прошептала Нина еле слышно.
– А я тебя нет, – отрезал Вадим.
Он завязал шнурки и направился к двери.
– Нет, – Нина встала между ним и дверью, – я твоя жена, я не пущу тебя. Ты ведь любишь меня Вадик, ты не можешь уйти.
– Отойди, дура, – Вадик зло усмехнулся.
– Нет…
– Пошла на х… я сказал, – крикнул Вадим. Он оттолкнул Нину от двери и вышел, – Вещи завтра заберу, – и захлопнул дверь.
Нина бросилась к кухонному окну, выходившему во двор. Лена стояла возле подъезда. Она ждала его! Вышел Вадим. Он обнял Лену. Она что-то спросила. Вадим кивнул. Они поцеловались. Потом сели в машину Вадима и уехали.
Нина села на пол. В горле стоял ком, из глаз текли слёзы, грудь кололи осколки разбитого сердца. У них всё кончено. Даже если это всего лишь нелепая ошибка, и сейчас он придёт и скажет «Любимая, прости меня, я люблю только тебя и не понимаю, что со мной произошло», а как же ещё может быть, всё равно всё кончено. Он никогда не придёт. «Я же хотела, что все как-нибудь само собой разрешилось, вот всё и разрешилось. . А чего ты хотела, дура? Ты думала он как-нибудь вдруг ни с того ни с сего снова тебя полюбит?».
Нина пошла в ванную, умылась, сняла мокрые джинсы, надела штаны и вышла на улицу. Дошла до ларька, купила пачку «LM». Она шла по улице и курила. Дошла до моста. В голове промелькнула мысль, от нелепости которой ей самой стало смешно. Тогда она развернулась и пошла домой.
Дома Нина, забралась с ногами на диван, подвинув поближе столик с пепельницей, и включила телевизор. Шел какой-то фильм, к счастью комедия, и она попыталась хоть немножко отвлечься. Невозможно было думать о том, что произошло, и невозможно было не думать. В голове то и дело проносились отдельные мысли, никак не связанные между собой,: «А я почему-то думала, что такая девчонка как Ленка на него даже и не взглянет… Зато теперь не надо гадать о том, где и с кем он проводит сегодняшний вечер…Интересно, а ей он будет изменять, или он её по настоящему полюбил…Наверное со стороны я выгляжу как идиотка – смотрю комедию и плачу на самых смешных моментах…».
Докурив последнюю сигарету, Нина выключила телевизор и легла спать. Как ни странно, она довольно быстро заснула.
Ей снился сон, как будто они идут с Вадиком по полю, ветер шумит и раскачивает траву, и пахнет такими жёлтенькими маленькими цветами на длинных стеблях, которых вокруг целое море – так всегда пахнет летом. И Нина знает, что им идти ещё очень–очень долго. Вадик обнимает её и шепчет на ухо: «Мы теперь всегда будем вместе». Потом они оказались высоко в горах. Повсюду снег и Нине очень холодно. Она хочет, чтобы Вадик обнял её, но он уже спустился ниже с обледенелой скалы, а Нина никак не может спуститься, потому что у неё босоножки на каблуках. Она кричит Вадику, чтобы он её подождал, но он не слышит, и уходит всё дальше. И Нина видит, что появляется ещё кто-то третий, какая-то девушка. Тогда Нина прыгает. К ней подходит Вадик. Нина просит его помочь, говорит, что она не может идти по снегу, но он только качает головой и уходит. Нина хочет догнать его. Она пытается бежать, но ноги не слушаются её, и она не может сдвинуться с места. А Вадик уходит всё дальше, он догоняет ту девушку, и вот они идут уже вдвоём, и оставляют Нину одну среди снега. Во сне Нина заплакала. И тут пришёл Вадик. Они опять оказались в поле. Он целует её мокрое от слёз лицо, обнимает, он говорит, что любит её одну, и всегда любил, и будет любить. А потом он достаёт маленький колокольчик. Нина берёт его в руки. Он звенит так нежно, а потом начинает звенеть всё громче и громче…
***
Нина открыла глаза. Звенел будильник – противная вещь – хочешь – не хочешь, а приходится вставать, идти и выключать.
Чем хорош сон – тем, что он на время уносит боль и страдание. Жаль, что на очень короткое время. В первую минуту Нина решила, что Вадик уже убежал, как всегда, на работу. Но в квартире стоял удушливый табачный запах, и постепенно из памяти выплыли события вчерашнего вечера. Жизнь потеряла смысл, и Нина решила, что вставать, в общем-то, не стоит. Но будильник звенел всё настойчивей. Пришлось встать и выключить его. Нина отрешённо прошла в ванную, умылась. Включила чайник. У неё выходной, так что можно никуда не торопиться. Нина пошла в зал на поиски сигарет. Пол был усыпан осколками её любимого чайного сервиза. Но сейчас это было так несущественно. Сигарет не осталось. Надо было одеваться и идти в ларёк. Одеваясь, она вспомнила, что Вадик должен прийти. Он собирался забирать вещи. Боль в сердце начала стихать, в жизни снова появился смысл. Конечно, скоро он придёт и останется. Никуда он не уйдёт и не заберёт никакие вещи. Он любит её, Нину, по-другому быть просто не может. Она улыбнулась. Только надо бы к его приходу порядок навести.
Осколки сервиза вместе с остатками торта были похоронены в мусорном ведре, из открытых окон лился чистый воздух, унося с собой табачную вонь, зал сверкал чистотой, а Нина домывала на кухне посуду, когда неожиданно зазвонил телефон.
– Вадька! – пронеслось у неё в голове, и она бросилась снимать трубку.
Это был не Вадька, это была Элла Ивановна, завуч. Татьяну Петровну, седенькую учительницу зоологии и ботаники, ведущую в среднем звене, сегодня увезли в больницу, так что кроме Нины больше некому было проводить госконтрольную. Возражения не принимались, и, как существу подневольному, Нине пришлось согласиться.
Она поспешила на работу, моля Бога, чтобы Вадик не пришёл без неё. Покурила за два квартала до школы, чтобы немного успокоиться, решив, что после вчерашней пачки, как говорится, одной больше, одной меньше.
Три класса плюс проверка. Время тянулось бесконечно. Когда Нина наконец-то переступила порог квартиры ни Вадика, ни его вещей уже не было. Возле зеркала лежали его ключи.
Она развернулась и вышла на улицу. Купила в ларьке сразу блок сигарет и пошла обратно, домой.
С сигаретой в одной руке и с пепельницей в другой Нина ходила по опустевшей квартире. Она слышала, до какой мелочности могут доходить супруги при разделе совместно нажитого имущества. Вадик ушёл если можно так сказать благородно, даже красиво. Он не забрал ни одной вещи, кроме тех, что принадлежали лично ему. Наполовину опустел платяной шкаф, исчез одеколон с туалетного столика, а из ванной – весь бритвенный «ассортимент», поредели книжные полки, не осталось ни одной его личной фотографии и детского фотоальбома. Он забрал себе компьютерные игры, а порнуху почему-то оставил – видимо решил, что она теперь ей больше понадобится. Из общих вещей пропал только диск классической музыки, который им подарили на первую годовщину совместной жизни, но это действительно была уже мелочь.
Потом Нина подумала, что Вадик мог забыть что-нибудь важное, и тогда у неё появится повод для встречи. Единственным, что ей удалось найти, оказался грязный носок, случайно завалившийся за стиральную машинку. Для встречи было явно маловато. Это было всё, что осталось у неё от Вадика.
И ещё остались фотографии. Нина взяла с полки альбом. Это были фотографии со свадьбы. Вот он обнимает её, целует. Какими глазами он тогда на неё смотрел! И он выглядел таким счастливым. Неужели всё это ложь. И любви не было? А если была…то куда же она могла деться? Почему человек, который при родных и друзьях клянётся быть с тобой в горе и в радости, болезни и здравии может поступить вот так? Ведь не заставляла же Лена Вадима полюбить себя под дулом пистолета. Он сам позволил развиться их отношениям. А значит, любви не было. У них с Вадимом не было. Может быть, он и думал, что это была любовь, но это была просто ошибка. Наверное, Лена – его настоящая любовь. А Нине, если она его действительно любит, остаётся только радоваться тому, что он счастлив.
Но ей почему-то было совсем не радостно. От просмотра фотографий стало ещё хуже. Нина закинула альбом куда-то в угол. Она не могла ничего делать – даже вставать с дивана не хотелось. Так и сидела, тупо уставившись в стену, пытаясь проглотить застрявший в горле комок. Потом взяла носок – единственный оставшийся свидетель их ненастоящей любви и стала его целовать.
От этого интересного занятия её отвлёк раздавшийся внезапно телефонный звонок. Элла Ивановна решила поинтересоваться предварительными итогами контрольной, а заодно напомнить Нине о том, что завтра ей предстоит провести ещё три таких же. Врать Нина не любила, да и не особо умела, но она точно знала, что завтра (а возможно и ближайшие пару месяцев) на работу пойти не сможет.
– Элла Ивановна, – сказала Нина голосом, вполне соответствующим её состоянию, – я как раз собиралась вам звонить, вы знаете, я завтра на работу не смогу пойти. Я заболела.
– Н-да, и что же у вас болит?
– Ну, у меня температура очень высокая, и голова болит, – придумывала Нина по ходу допроса. – Врач сказала, это вирусное, вы знаете, очень заразное.
– Да что вы говорите, вы уже и врача вызывали?
– Да, то есть, нет, я сама зашла в поликлинику после работы, я себя с утра уже неважно чувствовала.
– Да, – голос Эллы Ивановны смягчился, – я заметила, вы сегодня что-то неважно выглядели. Ну что ж, придётся как-то выкручиваться. Очень вы нас, Ниночка, подводите, конечно, но что уж поделаешь… Больничный, надеюсь, будет.
– Конечно! Извините, Элла Ивановна, что так получилось…
– Да уж ладно, Ниночка, выздоравливайте поскорей, всего доброго.
– До свидания, – Нина положила трубку.
От вранья на душе стало слегка противно, но что уж, как говорит Элла Ивановна, поделаешь. Всё уж, теперь уж ладно уж. Придётся где-то доставать больничный. Но об этом Нина решила пока не думать.
Потом Нина представила, что будет, если позвонит мама, подруги. Что говорить? Что Вадик от неё ушел? Начнутся вопросы: «Как ушёл?», «Почему ушёл?», «К кому ушёл?», «К Лене? Братищевой?», «А-а-а, понятно… – скажут те, кто Лену знает», «А что, эта Лена такая красавица? – спросят те, кто её не знает». Потом пойдут сплетни – разговоры: «А от Нины Черных муж ушёл». «Да что вы говорите?» «Да всем понятно было, что он от неё рано или поздно уйдёт – видно ж было, что он её не любит». «Он же ноги об неё вытирал» «Что ж, этого стоило ожидать». Пару недель назад Нина сама бы с удовольствием поучаствовала в таком разговоре (конечно, если бы речь шла не о ней), говорила бы просто как о факте из чьей–то жизни, даже не представляя, что в это время происходит с женщиной, от которой ушёл муж. «Удивительно, – подумала она, – об этом написано столько книг, спето так много песен, а сколько рассказано анекдотов! И люди читают, слушают и смеются совершенно спокойно. Так почему же когда это случается с тобой это так дико больно?»
Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить. Нина отключила оба телефона: домашний и сотовый. Сначала надо подождать, пока боль утихнет, и только потом, возможно, она смогла бы это с кем–то обсудить.
Итак, в жизни Нины начинался новый период. Ей предстояло научиться жить для себя самой – без оглядки на кого-то.
Первое время она валялась на диване, уставившись в телевизор, курила и ничего не делала. Даже умываться и чистить зубы ей не хотелось. Однако вскоре она поняла, что такое полурастительное существование пора прекращать. Среди каталогов с косметикой у Нины имелся тайник – конверт, в котором в тайне от Вадика хранились небольшие сбережения, накопленные ею с таким трудом (учитывая абсолютную её неспособность разумно тратить деньги), и предназначавшиеся для покупки подарка на приближающийся его день рождения. А так как необходимость делать подарок отпала, то Нина решила распорядиться ими по своему усмотрению.
Некоторые люди свои проблемы заедают, у Нины же после такого сильного потрясения начисто пропал аппетит. Ей казалось, что еда – слишком низменное удовольствие, по сравнению с глубиной испытываемых ею переживаний. Так что вместо покупки чипсов, мороженого и пирожного, она зашла в книжный магазин.
Бывают такие люди и такие книги, после общения с которыми начинаешь смотреть на жизнь гораздо спокойнее. Это было как раз то, что ей нужно. Отшатнувшись от полок с любовными романами, она устремилась к детективам. Донцова с Марининой – уже неплохо. Плюс пара брошюрок из серий: «Чего нам не хватает для счастья», и «Что нужно сделать, чтобы все мужчины дееспособного возраста попадали к твоим ногам». Неподалёку от книжного магазина стоял киоск «Союзпечати». Там Нина приобрела два последних номера «Cosmopolitan» и целую кучу журнальчиков с анекдотами. На неделю этих богатств должно было хватить.
Вечер был чудесным. Прошёл дождь. Он принес с собой долгожданную прохладу, запахи распускающихся клёнов и озона. Удивительно, но… Нина чувствовала себя удивительно спокойно. Ей не надо было думать о том, где пропадает Вадик, и не надо было его ждать, не надо было беспокоиться, что она чего-то не успела сделать или сделала что-то не так, и он будет ею как всегда недоволен. В общем, он могла наконец-то подумать о том, чего хочется ей самой и делать всё исключительно для себя. Поэтому из вечерней программы она исключила приготовление ужина, зато включила двухчасовое принятие ванны с журналом в руках.
Потом она зажгла свечку и постелила кровать Свежие простыни и пуховое одеяло, которым они никогда не накрывались, потому что Вадику под ним было жарко. Зато это было её любимое одеяло. Нине было так хорошо…И ей так хотелось, чтобы он сейчас был с ней… Нина взяла носок – всё, что осталось у неё от Вадика, погладила его. И положила рядом.
ІІІ
Вадик сидел в машине, в который раз набирая номер Нининого телефона. На домашнем длинные гудки, сотовый просит не беспокоить. «Черт, вечно у неё не всё как у людей». Он нервно закурил. Посмотрел на окна. «Свет горит – значит, дома. Трубку не берёт – глухая что ли? Или телефон сломался» Ему надо было срочно с ней связаться. Но подниматься не хотелось. Последняя безуспешная попытка дозвониться. «Ладно, чёрт с ней, завтра на работу заеду».
Он ехал по ночному городу и думал, как же всё это так получилось. Он не святой, конечно, у него всегда был кто-то на стороне, но Нина не особо-то возражала. Она никогда не закатывала ему истерик, не собирала вещи и не выгоняла из дома. Значит, её всё устраивало. И его тоже, в принципе. И уходить он неё он никуда не собирался. Пока не встретил её, Ленку, Леночку, Ленусю. Его сладкую кошечку… Как он раньше мог жить без неё?
Это не была любовь с первого взгляда, хотя, конечно, она ему сразу понравилась. Как может понравиться красивая, стройная ухоженная девушка, к тому же модно одетая, да ещё и блондинка абсолютно любому мужчине. Вела она себя нормально (в отличие от большинства Нининых подруг), с ней было интересно общаться. Она разбиралась в жизни и была уверена в себе. Кокетничала, конечно, но она имела все права на то, чтобы привлекать к себе внимание. Но он даже и подумать не мог о том, что между ними что-то может быть.
Когда на следующий день они с ребятами зашли погонять шары в бильярдной, он очень удивился, встретив там Лену. У него не сложилось о ней впечатления, что она может посещать такие заведения. Когда они сидели с Ниной в ресторане и разговор зашёл о бильярде, Лена только безразлично пожала плечами – действительно – бильярд – не женское увлечение. Но она пришла с двумя симпатичными подружками, и, естественно, вся их чисто мужская компания зашлась слюной глядя на такую красоту. Он разговорился с Леной, и слово за слово как девушки уже сидели за их столиком. Конечно, основное внимание досталось Лене. Пока девушек «не поделили» (или они их «не поделили») каждый пытался её «закадрить», но она своим поведением дала понять, что находится здесь исключительно из-за него – Вадима.
А когда их изрядно накачавшаяся компания собралась расходиться по домам, Лена неожиданно позвала всех продолжить вечер у неё дома. Набралось семь человек желающих: он, его друг детства – Олег, Аркашка – главный бабник в их компании, невероятный пошляк и ловелас и Валерка – шутник и весельчак – главный «активист» компании. И, конечно, Лена с подружками: Юлей и Дианой. Все пацаны, которые согласились поехать, кроме Вадима, были неженаты и свободны, так что без зазрения совести могли себе позволить «продолжение», а Вадим – он был зол на Нину, да и вообще он хотел отдохнуть, и ему было всё равно. Он жил как хотел. Загрузились в две машины и поехали.
Лена жила с родителями в одной из элитных новостроек в центре (родители на тот момент отдыхали в Египте). Квартира, конечно, было шикарной – метров под сто пятьдесят квадратных, не меньше. И обстановка была соответствующая: в огромном зале, куда они прошли, стояла кожаная мебель, на полу лежал ковер ручной работы. Над диваном висели какие-то причудливые африканские маски. Почти половину противоположной стены занимала мечта любого видеомана – домашний кинотеатр с огромным жидкокристаллическим экраном, по обе стороны которого стояли полки, заставленные книгами с красивыми корешками, фотоальбомами, фотографиями в рамках и различными безделушками: вазочками, статуэтками из фарфора, подсвечниками. (Увидев их Вадим почему-то вспомнил дежурную стенку с дежурным чайным сервизом и набором стопок и бокалов в их с Ниной гостиной). Справа от дивана стоял камин, хотя и электрический, а рядом с ним бар красного дерева, откуда Лена сразу достала пару бутылок водки для ребят и бутылку Мартини «Драй» для себя и подруг Быстренько накрыли стол.. Девчонки порезали закуску: мясное ассорти, бутербродики с красной икрой, какую-то деликатесную рыбу и фрукты. Пришла ещё одна подружка, Аня, (её лицо показалось Вадиму знакомым) – никто не должен был остаться в одиночестве.
Разлили водку, все сели за стол. И Лена рядом с Вадимом. Потом он уже с трудом мог вспомнить, как всё произошло. От выпитого голова у него шла кругом. Лена сидела рядом такая красивая, тоненькая. На ней было какое-то обтягивающее платье на тонких бретелях с глубоким вырезом, она всё время наклонялась к сидящей справа от него Ане, и её шикарная грудь то и дело оказывалась у него перед глазами, оголённые бёдра касались его ноги. И от каждого её прикосновения его словно ударяло током, а в голове вспыхивали фейерверки.
Потом он заметил, что Аркашки и Ани уже нет в комнате, а дверь в ванную, куда он пошёл сполоснуть лицо, почему-то не открывалась. Юля и Валерка сидели в кресле, только Юля почему–то у него на коленях. Диана явно заскучала, и только Олег оставался совершенно неподвластен этому всеобщему помешательству. Он сидел, уткнувшись глазами в потолок, а в голове у него, по-видимому, кружились «вертолёты» – крайняя степень алкогольного опьянения, когда даже внезапно появившаяся Шарон Стоун не смогла бы вывести его из этого состояния.
Вадим и сам не заметил, как рука его оказалась на груди у Лены, а губы их слились в поцелуе. Губы у Лены оказались такими мягкими и нежными, а грудь такой крепкой и упругой, что он никак не мог от них оторваться. «Как будто ключ и замок», – подумал Вадим про себя. Он взял её на руки и отнёс в первую попавшуюся комнату, и он не донёс её до кровати. Он положил её прямо на пушистый ковёр, так нежно, как будто она была только что сорванным розовым цветком, всё ещё покрытым росой. И они поплыли куда-то, покачиваясь на волнах. Она уносила его далеко – далеко, за горизонты, и они причалили вместе к берегам таинственного острова, на котором как раз восходило солнце…
Когда он проснулся, голова его просто раскалывалась. Лена спала рядом. А может и не спала, а только делала вид, что спит, потому что когда он встал, она сразу открыла глаза.
– Ну, доброе утро, – сказала она.
– Доброе утро, – ответил Вадим.
Они пошли на кухню, где уже вовсю похмелялись пивом Аня, Аркашка, Валера с Юлей, которая, кажется, так и не слезала с Валериных колен, и Олег. Дианы не было – она ещё ночью уехала домой, так и не добившись от Олега взаимности. Олег как-то странно посмотрел на Вадима. Вадим вспомнил, что когда-то давно ему нравилась Нина, и теперь Вадиму иногда казалось, что его измены Нине Олег воспринимает как какое–то личное оскорбление.
Они пили пиво, и настроение у всех поднималось. Ленка предложила поиграть в карты.
– В дурочку, – пошутил Аркаша.
– А может, в дурочка, – парировала Лена.
Договорились, что если останется в дураках кто-нибудь из пацанов, то вечером они ведут девчонок на дискотеку, а если останутся девчонки, то они приглашают ребят в бильярдную.
Сыграли они в дурочка. В Вадима – дурочка.
Так что этим же вечером они снова собрались вместе. На этот раз в клубе. Они пили и танцевали, потом опять пили и опять танцевали. Как она танцевала в тот вечер! Какой похотью горели глаза всех смотревших на неё мужчин. Каждый из тех похотливых козлов, которые стоят вдоль стенки и выбирают себе девочку на ночь, мечтал бы уехать в тот вечер с ней. Но она всем дала понять, что пришла не одна. И как горд был он тем, что с ним такая девушка! Он хотел её так, как давно уже никого не хотел. Он сгорал от желания. Он готов был наброситься на неё прямо в машине, когда ехал её провожать. Конечно, ночевать он остался у неё.
И понеслось… Клубы, кафе, рестораны. Каждый вечер, почти каждую ночь они были вместе.
Потом она пропала. Почти неделю он её не видел. Он просто сходил с ума. Он не знал, что делать. Каждую ночь они с пацанами теперь сидели в её любимом клубе, где он высматривал хотя бы каких-нибудь её знакомых. Но никто ничего не знал. Телефон её был недоступен, домашний не отвечал. Подруги в один голос заявляли, что понятия не имеют где она.
В тот вечер пацаны заявили, что им надоело тратить бешеные бабки в «Мегаполисе» и больше они с ним туда не пойдут. Сказали, что пойдут погонять шары в бильярд. Но Вадиму не хотелось идти туда без Лены. И он остался дома. И она, наконец, позвонила.
Она пришла и сказала, что любит его, и что у них будет ребёнок. И она обязательно будет рожать, потому что любит его и любит их ребёнка. Но она не хочет мешать ему, и не будет разрушать его брак, потому что очень его любит и хочет, чтобы он был счастлив. И поэтому им лучше расстаться, и забыть о том, что у них что-то было. Она была такой трогательной и прекрасной в тот момент.
Вадим ответил ей, что большей глупости он в жизни не слышал. Что он тоже любит её. И то, что у них будет ребёнок – самое счастливое событие в его жизни. Что их брак с Ниной – давно уже простая формальность. Да, у него нет квартиры, но он завтра же пойдёт и снимет квартиру. Для них и для их будущего ребёнка.
Лена ответила, что это лишнее, пока они смогут пожить с её родителями.
Тогда Вадик сказал, что хочет, чтобы она стала его женой. И она согласилась. И в этот момент вошла Нина.… А, может так даже и лучше. По крайней мере, ему не пришлось ничего объяснять.
Единственными, кто был против того, что Вадик стал жить с Леной, оказались его родители. Мать только махнула рукой – мол, твоя жизнь, делай, что хочешь. Зная характер сына, она понимала, что переубеждать его бесполезно. Отец всё же высказался: «Зря ты связался с ней, сын. Какие дети, такие и родители. Ты ещё вспомнишь мои слова – эта Лена, она предаст тебя так же, как ты сейчас предал свою жену». Вадим знал, что у его отца и отца Лены раньше были какие-то общие дела, но потом они почему-то резко перестали общаться. Что там произошло у них, Вадим не знал, да он и никогда сильно не интересовался делами отца, а отец не очень-то любил о них рассказывать. В любом случае, он не понимал, как это может быть связано с их с Леной отношениями. Он так и ответил отцу: «Я Лену люблю, и я ей верю». На этом их разговор и закончился.
Родители Лены, напротив, очень тепло его приняли. Теперь они посвятили себя приготовлениям к свадьбе дочери. А Вадим искал Нину – ему нужно было оформлять документы о разводе.
***
– И что же ты дальше намерена делать, дочка?
– Папа, отстань, – Лена презрительно скривила губки. – Уж не ты ли собираешься меня учить? Ты же сам всегда говорил: «Цели нужно добиваться любыми средствами». Вот я и добилась.
– С такими вещами, как беременность шутить не стоит. Как ты ему потом объяснишь, что беременности не было?
– А как ты объяснил отцу Вадима, что он выходит из игры? Не беспокойся, что-нибудь придумаю.
– Леночка, чтобы добиться своей цели – собственного бизнеса, я потерял друга. А ты рискуешь потерять то, ради чего всё это затеяла, то есть Вадима.
– Между прочим, это ты виноват в том, что у меня не может быть детей.
– Я сделал это исключительно потому, что думал в первую очередь о твоём будущем.
– Давай говорить честно. Ты сделал это в первую очередь потому, что боялся, что я окажусь с ребёнком на твоей шее. Впрочем, теперь это уже неважно. Кстати, а с чего ты взял, что я всё это затеяла, чтобы заполучить Вадима. Может быть, у меня была совсем другая цель?
Действительно, если подумать, Лена бы, наверное, не смогла точно ответь на вопрос, чего она больше хотела: добиться: любви Вадима или увести мужа у Лены.
Несколько лет назад, когда Вадим ещё не был женат, её отец и Владимир Николаевич Черных, отец Вадима работали над проектом совместного предприятия: организации в городе сети магазинов самообслуживания. У них был общий первоначальный капитал, а бизнес-план был разработан Владимиром Николаевичем. В то время они были лучшими друзьями, и отец даже хотел познакомить её с Вадимом, которого Лена видела только на фотографиях, и который её очень понравился. Однако её папочка смог убедить Владимира Николаевича, что для отчетности будет удобнее, если все документы будут оформлены на одного человека, то есть на её отца. А потом когда предприятие начало приносит прибыль, он просто вышвырнул Владимира Николаевича из дела. Он говорил что-то о том, что сгорел склад, и он расплачивался своей долей за кредит, и если Владимир хочет, он может выкупать свою долю, но, в общем, всё и так было понятно. Её отец его просто «кинул». С тех пор они не общались, и о Вадиме Лена ничего не слышала. Мать Лены не хотела, чтобы муж так поступал, они долго ругались с отцом на кухне, а потом когда мама ушла, отец подозвал к себе Лену и сказал: «Доченька, запомни, если хочешь чего-то достичь в этой жизни, ты должна добиваться своей цели любыми средствами». С тех пор в жизни Лена всегда руководствовалась этим принципом.
И когда она встретилась с Ниной, и оказалось, что эта мышь вышла замуж за Вадима, ей показалось это несправедливым. Лена всегда завидовала Нине: учёба давалась ей слишком легко, её любили учителя, всё в её жизни было так наивно и просто, но как-то светло и красиво. Лене же учёба не давалась совершенно, и даже своим наполовину троечным аттестатом она была обязана отцу. У неё, в отличие от Нины, никогда не было настоящих подруг, она знала, что любая из тех, с кем она сейчас «дружит», через пять минут за спиной будет разводить о ней сплетни, ведь Лена и сама поступала точно также. И ни красивая внешность, ни деньги отца не могли вытравить из её сердца эту зависть и злобу, которую она испытывала при виде хороших, «правильных» девочек, таких, как Нина.
Да и личная жизнь у Лены не складывалась. Ни один из многочисленных её ухажеров не задерживался в её жизни дольше, чем на месяц. А после неудачного аборта, который она сделала по настоянию отца, врачи вообще поставили ей диагноз «бесплодие». Нинка же, Лена была в этом уверенна, вышла замуж девственницей, и теперь при любом удобном случае готова была нарожать Вадиму кучу толстеньких детишек.
Мысль увести у Нинки мужа пришла Лене в голову сразу же, как только она узнала, что эта мышь вообще вышла замуж. Для Лены это был единственный способ доказать всем, и самой себе в первую очередь, что она всё равно лучше, а также помешать такому несправедливо неравномерному распределению счастья в жизни.
Однако брак Нины оказался не настолько счастливым, как думала Лена. Если Вадим и любил жену, то быт загнал его чувства так глубоко в душу, что уже трудно было разобрать, где там любовь, а где просто привычка и рутина. В том чтобы влюбить Вадима в себя не было ничего сложного. Сначала парень к тебе просто привыкает, воспринимает уже как нечто постоянное, и в этот момент ты просто исчезаешь. Тогда он начинает понимать, как он к тебе привязался, как ему тебя не хватает, как с тобой было хорошо, и как без тебя плохо. Первой признаться в любви тоже действует – люди любят людей, которые их любят. Сказать, что она беременна, пришло Лене в голову как-то спонтанно. Ей просто хотелось действовать наверняка. А может – немножко прикоснуться к счастью материнства.
Так или иначе, но скоро замужем будет она, а не Нина. Платье уже куплено, день назначен, гости приглашены. Оставалось только, чтобы Нина подписала документы о разводе.
ІV
Сквозь задёрнутые шторы пробивалось солнце. Нина открыла глаза, и сон сразу куда-то улетучился. А ей так не хотелось, чтобы он заканчивался. Ей опять снился Вадим. Как и прошлую ночь. И позапрошлую ночь тоже.. С тех пор как Вадим ушёл, он снится ей всё время. Как когда-то давно, когда они ещё только встречались, и были так влюблены, что дня не могли прожить друг без друга. Тогда он тоже снился ей каждую ночь.
Началась вторая неделя одиночества. Только Нина, книги и телевизор. За эту неделю она уже выучила имена всех героев всех телесериалов, которые шли по телевизору, прочитала все купленные книги и журналы (столько же, если не больше, чем за два последних года, если не считать учебной литературы). И даже выполнила несколько псикоррекционных упражнений, а именно – нарисовала чёрным маркером на фотографии Вадима рога, усы, синяки под глазами и бороду для совсем уж устрашающего эффекта. Это оказалось бесполезно – даже в таком кошмарном варианте он всё равно казался ей самым прекрасным и любимым. Тогда она взяла два больших листа бумаги и разделила их на две части. Один лист она озаглавила «Жить с Вадимом», другой «Жить одной». Выглядело это так:
Жить с Вадимом
+
–я его люблю
–каждый день есть сосиски

–готовить 3 раза в день
–ревновать
–не чувствовать себя любимой
–постоянно выслушивать упрёки
–унижаться
–чувствовать себя несчастной
–каждый день есть сосиски


Жить одной
+
– готовить только для себя или вообще не готовить
–приглашать подруг в любое время
–тратить деньги по своему усмотрению
–ходить по барам и дискотекам
–знакомиться с мужчинами
–повышать самооценку
–встретить настоящую любовь
–когда я заболею, некому будет выйти в аптеку и купить лекарства
–я его люблю

И хотя выходило, что без Вадима ей должно было жить гораздо лучше, это «я его люблю» всё перевешивало (сосиски, конечно, не в счёт, а лекарства в аптеке можно и по телефону заказать).
За всё время в магазин она сходила только два раза, купила сигареты, кефир, сыр и черный хлеб. У неё началась постпсихотравматическая анорексия, то есть обыкновенное отсутствие аппетита, как следствие психологических переживаний. Завтракала она чашкой кофе и сигаретой, в обед впихивала в себя бутерброд с сыром, а перед сном выпивала пол-литра обезжиренного кефира. Единственным утешением для Нины было то, что килограммы мороженного и шоколада, за годы превратившиеся постепенно в небольшие жировые отложения в области талии и бёдер, таяли прямо на глазах. Нина давно уже не была в такой форме. Однако для наилучшего эффекта необходима была ещё и физическая нагрузка – известно, что спорт укрепляет не только тело, но и душу, а также является наилучшим средством лечения психических заболеваний. Вместо зарядки Нина затеяла генеральную уборку. Польза от этого была тройная – во-первых, укреплялось тело, во-вторых, труд, который сделал из обезьяны человека, возможно, помог бы Нине стать больше похожей на настоящую женщину, ну, а в-третьих, последний (и единственный) раз генеральную уборку Нина делала пять лет назад после ремонта. И, наконец, больше ей просто было нечем заняться
Нина даже представить себе не могла, что сверху на шкафах может быть столько пыли! А сколько её оказывается за диваном. И под диваном… Нина надела самую грязную майку, какую только смогла найти в шкафу, старые рваные джинсы, а волосы зачесала назад, чтобы не мешались, стареньким гребешком. Взяла в руки тряпку побольше. И стала делать то, что любая нормальная хозяйка делает каждый месяц. Или хотя бы каждые три месяца. А некоторые, такие как Нина – каждые пять лет.
Неожиданно в дверь позвонили. Нина вздрогнула. Сердце её замерло. «Кто бы это мог быть, – подумала она. – Может быть, мама…соскучилась». Ей даже в мыслях не хотелось себя обнадёживать. Она вздохнула, и пошла открывать.
Сердце её бешено забилось. На пороге стоял Вадим.
Он оглядел её с головы до ног и усмехнулся:
– Шикарно выглядишь.
– Спасибо, то есть привет…,– чёрт, опять он над ней издевался.
– Ты что, заболела?
– Нет, с чего ты взял.
– Я заезжал к тебе на работу, – сказали, что ты взяла больничный.
– А-а, – Нина уже и забыла, как обманула Эллу Ивановну. – Да так, температура была. А что ты хотел? Ты пришёл…
– Да, вот я принёс, подпиши.
– Что это?
– Документы. О разводе.
– Документы о разводе, – повторила Нина. Кажется, она чего-то не поняла. Значит, действительно всё. Всё кончено. Боже, какая она дура. Оказывается, все это время она жила мыслью о том, что он придёт. Она так и не смогла до конца поверить в то, что между ними всё кончено.
– Да, документы о разводе. Через три недели у нас с Леной свадьба. Подпиши, вот здесь и здесь, – он дал ей ручку.
В глазах у Нины потемнело.
– Документы о разводе… Подожди, сейчас я сяду, – она уже чувствовала, что сейчас потекут слезы, и улыбнулась, чтобы не расплакаться.
Нина машинально ставила подписи там, где показывал Вадим. Но одна слезинка – предательница всё же капнула, оставив мокрый след на документе. Нина не заметила, видел ли это Вадим, и сказала тихонько, на всякий случай:
– От пыли так глаза слезятся…
Но Вадим, кажется, даже не услышал, и вроде бы ничего и не увидел.
Нина расписалась везде, где он показывал
– Ну, ладно, я пошёл. – На пороге Вадим обернулся. – да, кстати, Лена беременна, так что можешь меня поздравить, я скоро стану отцом.
– Поздравляю, – ответила Нина машинально.
Вот и всё. Эти пять лет. Что они дали ей. Чему научили? Тому, что самый близкий человек может предать? Тому, что никому нельзя верить? А может быть ей надо разобраться, что в ней самой было не так. То есть что-то же она делала неправильно, ведь если уходит один, виноваты всегда оба.
Пять лет. И теперь она должна быть счастлива, потому что счастлив тот, для которого она жила эти пять лет, и даже эту последнюю неделю – тоже. А теперь он закрыл за собой дверь. И у него будет ребёнок.

***
Больше она не могла оставаться одна ни минуты, ни даже секунды. Нина бросилась к телефону. Кому звонить? Только не родителям.
– Наташка-а! – она звонила лучшей подруге, с которой не виделась лет сто, не меньше.
Когда-то, когда Нина ещё училась в институте, у неё на первом курсе, ещё до замужества, была довольно близкая подруга, Анна, а у этой Анны – подруга Наташа. Иногда они гуляли все вместе. И вот теперь Нина не общается с Аней уже несколько лет, а Наташка до сих пор Нинина лучшая подруга.
– Наташка-а! Наташ!
– Привет, я тебя слышу, что ты орёшь?
– Слушай, ты что сейчас делаешь? – всхлипывая, спросила Нина.
– Я на работе. А что случились? У тебя насморк что ли?
– Нет! – Нина не могла больше сдерживаться, и заревела прямо в трубку – Наташ, мне очень плохо, пожалуйста, приходи.
– Да что случилось, ты что там, плачешь что ли?
– Наташенька, приходи… Вадик, Вадик, он… Я тебе расскажу, я не могу так, по телефону.
– Ладно, через час приеду.
Нине показалось, что час тянется бесконечно. С сигаретой в руках она ходила кругами по комнате. Наконец раздался спасительный звонок.
Наталья была девушкой абсолютно прямолинейной, и всегда говорила (по крайней мере близким друзьям) всё, что она о них думает.
– Ты что так страшно выглядишь? – заявила она с порога. Это на тебе что надето?
Нина вспомнила, что на ней рваная футболка и джинсы, а на голове бабушкин гребешок. Наташка разулась и пошла в зал.
– Да-а, у тебя, конечно, порядок.
Посреди зала на полу вались дивные подушки, дверцы шкафа были открыты, а их содержимое валялось в углу, а поверх всего это развалился старенький пылесос «Буран».
– Ой, – Нина вспомнила, что с утра она затеяла генеральную уборку. – Это я пыль вытирала.
– Интересно ты пыль вытираешь…
– Да, хрен. Пошли лучше на кухню.
Кухонное окно выходило на юг, и в окна нещадно палило солнце.
– Слушай, у тебя так жарко,– сказала Наташка, – не могу. Дай мне какую-нибудь футболку надеть, я кофту сниму.
– Сейчас, – Нина зашла в спальню, чтобы достать футболку.
– Что это, Нин, – раздался Наташкин голос у неё за спиной.
Нина обернулась. Наташа показывала на незастеленную кровать, где прямо на подушке лежал Вадимов носок, в обнимку с которым Нина проспала всю неделю.
– Твой Вадим уже носки на подушке оставляет?
– Да нет, ты не понимаешь. Это всё, что от него осталось.
– Ты говоришь так, как будто он умер.
– Наташ, пошли на кухню, я сейчас тебе всё расскажу.
Они сели пить чай, и Нина сбивчиво, вперемешку с рыданиями, стала объяснять подруге, о том, что сегодня произошло.
– Подожди, подожди, успокойся. Я ничего не поняла, – перебила Наташа. – Давай по порядку. Ты наводила порядок, а он вдруг пришёл, и принёс документы о разводе? Вы что поругались?
– Нет, просто он от меня ушёл.
– Давно?
– На той неделе.
– К какой-то бабе что ли.
– Да, а как ты догадалась.
– Нин, не хочу тебя обижать, но он так от тебя гулял, что понятно было, что рано или поздно он кого-нибудь найдёт себе получше.
– Как, гулял?
– Ну, так. Постоянно его видела, то с одной, то с другой.
– Но почему ты мне сказала?
– Нин, ты же сама мне всё время жаловалась – по ночам гуляет, спите раз в месяц. Понятно же, что у него кто-то был.
– Я думала, что он с друзьями.
– Да всё ты прекрасно понимала, что он тебе изменяет. Тебе просто хотелось так думать, что он с друзьями, потому что ты боялась, что если начнёшь выяснять отношения, он от тебя уйдёт. Да он вообще козёл, висел у тебя на шее, ничего не покупал, никуда не водил, не любил, а спал с кем угодно, только не с тобой. Он просто вытирал об тебя ноги, а тебя, похоже. Вообще никакой гордости нет.
– Ты права. Но зачем ты так говоришь. Мне и без этого так плохо. Откуда ты знаешь, что он не любил меня, может, любил.
– Ты сама говорила: «Вот, он, наверное, меня не любит».
– Я же говорила «наверное».
– Нина, знаешь что, я, конечно, могу сказать тебе: «Не переживай, он тебя любит, он к тебе вернётся». Но такого не будет. Я говорю тебе правду, как подруга. Раскрой глаза – он тебя не любит. Ты лучше скажи, как он ушёл? Просто пришёл и сказал: «У меня другая, я ухожу».
– Да нет, я пошла на кухню ставить чай, а когда вернулась в комнату, они с Ленкой целовались.
– В смысле. Он её привёл домой что-ли. «Познакомься, это моя новая подруга, Лена, я к ней ухожу»?
– Да нет, это Ленка Братищева, ты её знаешь, она ко мне пришла, то есть к нам с Вадимом.
– Ленка? А, понятно. Мне Анька говорила, что он теперь встречается с Леной.
– Анька? Вы что, общаетесь?
– Да нет, так один раз посидели в «Мегаполисе».
– А почему меня не позвали.
– Да что тебя звать. С тобой не посидишь нормально, ни с кем не познакомишься. Ты же как баран, глаза выпучишь: «Вадим, Вадим, я люблю Вадима». Ты мне лучше объясни, с чего это Ленка к Вадику домой пришла.
– Так это я потом поняла, что она к Вадику пришла, а думала то сначала, что ко мне, то есть к нам.
– К тебе? Вы что с ней подруги что-ли?
– Да нет, понимаешь, у нас с Вадимом был юбилей, и он пригласил меня в ресторан…
И Нина стала рассказывать всё по порядку, про то как она упала, как встретила Лену, про то, что они вместе пошли в ресторан.
–…Ну вот, – закончила она, – а теперь Лена беременна, и у них будет ребёнок.
– Нет, не может быть.
– Почему?
– Мне говорила Анька. Лена делала аборт, и теперь у неё не может быт детей.
– Ты хочешь сказать, она обманула Вадима? Но такими вещами вообще-то не шутят.
– Знаешь, от этой Лены всего можно ожидать.
– Но ведь бывает, что врачи ошибаются. Я вот знаю такую девчонку – врачи ставили ей бесплодие, и поэтому она не предохранялась, и забеременела. У неё сыну сейчас два года.
– Да, бывает такое, бывает, я тоже слышала.
Они допили чай.
– Нин, – сказала Наташа, – Мне надо идти. Я с работы на час отпросилась. Уже и так больше прошло. Если хочешь, я зайду к тебе вечером.
– Нет, Наташенька, не уходи. Пожалуйста, не уходи. Я не могу одна. Отпросись с работы, пожалуйста, придумай что-нибудь. А хочешь – вообще переезжай ко мне, можешь жить, сколько захочешь.
– Ладно. Переезжать я к тебе не буду, но сегодня так уж и быть, останусь. Давай, помогу тебе вытереть пыль. Только сначала знаешь, что я сделаю?
– Нет, только не это.
– Да, да, именно это.
Наташа прошла в спальню, брезгливо взяла двумя пальчиками Вадимов носок, и выкинула его в мусорное ведро.
– Не хочешь же ты сказать, что полезешь его доставать. Нина, не позорься. Кому сказать, не поверят: «Нина Черных спит в обнимку с грязными носками своего мужа».
Нина вздохнула:
– Бывшего мужа. Наташа, ты только, пожалуйста, никому об этом не говори.
***
Подруги просидели до двух часов ночи, пили пиво, смотрели телевизор и говорили «за жизнь». Будильник разбудил их в семь утра. Нина давно уже не вставала в такую рань. Она поплелась на кухню – ставить чайник. Наташка в спешном порядке наводила марафет перед работой.
– Слушай, – удивлённо спросила она, – а ты чего на работу не собираешься, у тебя что – выходной?
– У меня больничный, – ответила Нина
– Везёт. И когда выходишь.
– Не знаю.
– Как не знаешь? Не знаешь, до какого числа больничный?
– Да у меня нет пока больничного. Это я так завучу сказала, чтобы на работу не выходить.
– Понятно. А где больничный будешь брать.
– К Женьке придётся идти. У неё мама – врач.
– Ты смотри, не тяни. Ты знаешь, что первые десять дней только оплачивают. Без мужа уже осталась, останешься ещё и без зарплаты. Ну ладно, пока, я побежала. Я тебе вечером позвоню.
Наташа была права, нужно было делать больничный, и выходить на работу. Тем более, что сидеть дома и ждать Вадика уже было бессмысленно. Нина позвонила Женьке – ещё одной своей лучшей подруге, с которой они дружили ещё со школы, и договорилась прийти к ней вечером на работу.
Ближе к вечеру Нина начала приводить себя в порядок. Она накрасилась (первый раз за неделю), уложила волосы (первый раз после того злосчастного юбилея «совместной жизни»). Надела свою самую нарядную блузку, туфли на каблуках, юбку покороче и отправилась к Жене на работу. Дело в том, что Женя работа барменом и Нина собиралась совместить, как говориться, приятное с полезным.
Эта Женька была вообще девушкой уникальной. После школы она, также как и Нина, поступила в педагогический институт, только не на биофак, а на филологический. Всё время учёбы она постоянно где-то подрабатывала – то на автомойке, то продавцом в магазине. При этом она ещё как-то умудрялась сдавать на отлично все сессии (и это при том, что в институте она появлялась очень редко, чаще всего в период этой самой сессии), закончила несколько курсов на факультете индивидуальной специализации, и на отлично защитила все курсовые работы.
На пятом курсе Женька устроилась подрабатывать в бар, официанткой. А так как девушкой она была весёлой и симпатичной, то в этом баре у неё сразу же появилось несколько ухажеров из числа постоянных клиентов. Перед обаянием одного из них Женька не устояла. Правда расстались они до того, как Женька узнала, что беременна. Будущий папаша, ни о чём не подозревая, просто перестал приходить в заведение, а Женька толстела себе потихоньку, и диплом защищала уже на седьмом месяце беременности. Однако когда её положили в роддом, кто–то ему всё–таки проболтался, чего сама Женька вовсе и не хотела. Он пришёл с цветами, они помирились и стали жить вместе. Когда Юрке пошёл второй год, их папа загулял. Женька пострадала маленько, а потом собрала вещи и переехала к родителям. Устроиться на работу с маленьким ребёнком на руках очень трудно – таких берут неохотно. В школу Женька идти категорически не хотела – Юрку пришлось бы отдать в ясли, тем более, что, как она говорила: «Чтобы быть хорошим педагогом, нужно жить этой работой, а делать это за две тысячи рублей, которых не хватит даже, чтобы оплачивать коммунальные услуги, я не намерена. У меня нет мужа, который бы кормил меня и ребёнка, чтобы я могла на благотворительной основе заниматься этой благородной, творческой профессией».
Так что она вернулась обратно в свой бар, правда уже барменом (высшее образование, всё-таки). Днём она сидела с Юркой, а когда приходили родители, одевалась, и шла на работу. И при всём при этом Женька оставалась неутомимой оптимисткой, честным человеком (невзирая на особенности профессии) и просто надёжным другом, готовым помочь и поддержать в любую минуту.
Так что вечером Нина сидела за стойкой бара, пила «халявное» пиво и вглядывалась в полумрак заведения. Это был обычный бар, уровня немногим повыше среднего, с маленьким танцполом, десятком столиков и бильярдными столами вдоль стен. В таких барах за соседними столиками могут оказаться и бедные студенточки, пришедшие посидеть «со стипендии», и солидные дяди с тугими кошельками, пришедшие погонять шары, расслабиться и отдохнуть от надоевшей семейной жизни. Плохо работала вентиляция, поэтому если смотреть вниз с высоты барной стойки, то казалось, что всё окутывает туман от сигаретного дыма. Время от времени из тумана выныривали молоденькие официантки, чтобы отдать заказ или отнести на столики пиво – в каждой руке по четыре кружки, или какие-нибудь парни – купить сигареты или взять мелок для бильярда, эти рассматривали Нину с интересом. Это было одно из тех заведений, где все клиенты – постоянные, все друг друга знают, а каждое новое лицо, особенно женского пола вызывает повышенный интерес, особенно со стороны мужчин.
Женька (она была уже слегка навеселе) что-то крикнула своей напарнице и подошла к Нине.
– Ну как, осваиваешься.
– Да-а, – протянула Нина, – давно я здесь не была.
– Давай, рассказывай, что случилось, вы что, с Вадиком поругались?
– Тебе уже рассказали?
– Мне? Никто мне ничего рассказывал. Просто если бы вы не поругались, я бы тебя здесь вряд ли когда-нибудь увидела. Ну так что, поругались, серьёзно?
– Жень, хуже, гораздо.
– Та-ак., понятно. Пойдём-ка, за столик сядем.
Они сели за самый дальний столик в конце зала.
–Пить будешь, – поинтересовалась Женя.
Нина кивнула. В последние дни пока она ещё была «на больничном» можно было и напиться. Женька подозвала официантку Марию, как гласил бейджик, и та через минуту уже принесла им поднос с начатой бутылкой водки, соком, и какой-то домашнего вида закуской – булочками с сосисками и тушеной картошкой.
– Да ты не бойся, – Женька перехватила удивлённый Нинин взгляд. Водку – клиент один не допил, он натурально уснул в салате, его жена еле в машину затолкала. А закуска – это мой обед, я из дома принесла. Так что ты ешь, не стесняйся. Давай, за встречу.
Они выпили.
– Теперь рассказывай.
Нина вздохнула.
– Ну, в общем, слушай.
И она рассказала всю историю несложившейся её семейной жизни, начиная с того вечера в ресторане, и заканчивая посиделками с Натальей.
– Вот так. Всё, больше не могу дома сидеть. Надо на работу выходить, – закончила она.
– Понятно. Вот твой больничный, держи, – она достала сложенный лист бумаги, – мама мне с работы взяла. Печать уже стоит, остальное сама заполнишь.
– Женечка, прямо не знаю как тебя благодарить.
– Да ну, брось. Мне приятно хоть чем-то тебе помочь.
– Знаешь, Наташка сказала, что он не любит меня. И никогда не вернётся.
– Тебе бы хотелось услышать обратное? Наташа наверное просто не хотела , чтобы ты занималась самообманом.
– Значит, ты тоже так считаешь?
– Нина, знаешь, я понимаю, как тебе тяжело. Ты любишь его и готова простить, даже не взирая на предательство – любовь прощает всё. Я не буду такой категоричной, как Наташа. Жизнь так непредсказуема, всё может случиться. Может быть, он и вернётся. Я знаю точно, что он любил тебя, а любовь так просто не исчезает. А может быть, действительно любовь прошла, и он больше не вернётся. Но самое глупое, что можешь ты сделать в этой ситуации, так это сидеть и ждать когда он придёт. Ты же не хочешь, чтобы ваши отношения, если он вдруг вернётся, стали такими же, как раньше. Сама говоришь, в последнее время у вас дела шли не лучшим образом. Так что, наверное, хорошо, что вы расстались. Если он вернётся к тебе, если вернётся, то ты ему не позволишь обращаться с тобой, как с тряпкой.
– Женька, да ты просто философ.
– Я знаю. Нин, ты не переживай. Знаешь, тебе повезло уже потому, что у тебя есть родители и друзья, которые очень тебя любят, и всегда поддержат. Между прочим, сегодня ты замечательно выглядишь.
– Да прямо.
– Да, да, ты просто красавица.
– Просто красилась два часа.
– Ты и не накрашенная красавица. Твой Вадик просто идиот, что ушёл от тебя. Да ещё к этой кукле. С неё косметику смой – она мышь бледная! Ты добрая, честная, красивая, любила его, всё прощала. Ни один нормальный мужчина не ушёл бы от такой женщины, как ты! Только идиот! Зачем тебе идиот? Тебя же на руках носить надо!
– Да ну, Женька, брось. Не такая уж я и замечательная, как ты говоришь
– А по-моему Женя права, – раздался откуда-то сверху мужской голос. – Ты не просто замечательная, ты очень замечательная. А Вадик просто идиот.
Нина удивлённо подняла голову. Это был Олег – друг Вадима.
– Привет, а ты что здесь делаешь, – спросила она.
– Я – ничего. Так просто зашёл. Смотрю – вы сидите. Решил подойти. Кстати, а ты что здесь делаешь?
– А я к Жене зашла, по делам. А…ты один?
– В смысле, с Вадимом или без? Один. Я тут за соседним столиком сижу. Можно к вам присоединиться
– Присоединяйся, я не против.
– А я вообще работать пошла, – объявила Женька. – Вы тут сидите, я попозже ещё подойду.
Она ушла, а Нина с Олегом остались вдвоем за столиком. Повисла неловкая пауза, потом Нина спросила:
– Слушай, а как это ты так про Вадима… Друг всё-таки.
– В смысле про то, что он идиот? Так я ему сразу прямо так и сказал. Когда эта Лена стала за ним бегать.
– Лена за ним бегала? Я думала, что это он за ней.
– Да ты что. Она. Она его в постель и затащила. Ну да ладно… Тебе, наверное, не приятно об этом говорить.
– Да, неприятно. А вообще, ну, что он вообще говорит обо всём этом?
– Я видел его сегодня. Они заходили… Ты же знаешь, Вадька никогда особенно не распространялся по поводу личной жизни. Пригласили на свадьбу. Ленка беременна.
– Я знаю.… А как он… вообще…
– Вообще выглядит счастливым.
– Ну что ж. Неважно кто за кем бегал. Главное результат.
– Нина, я тебе честно скажу. Ты для меня всегда была очень хорошим другом. Помнишь, как ты меня утешала, когда меня Таня бросила…
– Теперь твоя очередь.
–Точно.
– Тогда извини за нескромный вопрос, как тебе Лена? Ты думаешь, она, правда, достойна его любви больше, чем я?
– Если честно, мне Лена эта не очень нравится. Какая-то она неестественная. Хотя внешние данные конечно… А насчёт любви. Поверь, ты в этой жизни достойна всего только самого лучшего.
– Это ты так говоришь, потому что я тебе нравилась.
Олег покраснел.
– Кто тебе сказал?
Нина не сдержала улыбки.
– Никто мне не говорил. Просто я же видела сама. А ты думал, что я ничего не замечала?
– Честно говоря, ты мне и сейчас нравишься. Нет-нет, я это к слову. Я ничего не предлагаю.
– Ты мне ничего не предлагаешь? А как же пивом угостить?
– Я конечно с удовольствием. Только ты уверена, что тебе ещё не хватит?
– Мне? Хватит? Ты что? Я ещё даже не танцевала!
***
«Господи, как стыдно…»– подумала Нина. События вчерашнего вечера, а если точнее – ночи – хаотично проносились у неё перед глазами. Кажется, плохо ей стало ещё в баре. Женька пыталась оттащить от неё охрану, какой-то толстый мужик «неужели, хозяин?» орал, чтобы «эту вонючую б…» вышвырнули отсюда. А потом на Женьку, что «о, не дай Бог!» уволит. А Нина стояла и посылала этого «старого импотента». Потом ей опять стало плохо, но она не добежала до туалета. А до этого она ещё танцевала и… у неё (какой позор!) кофта расстегнулась. И она, кажется, хотела звонить Вадиму, но Олег (Господи, спасибо!) её отговорил. Из бара её выносили, потому что под конец этого замечательного вечера сама она передвигаться была уже не в состоянии.
Потом они ехали куда-то на машине (пару раз, правда, пришлось остановиться прямо на дороге, потому что Нине опять стало нехорошо). Ей последнее время и так всё время было плохо, но чтобы так ….
Она открыла глаза. Потом закрыла. Потом опять открыла. «Нет, – подумала Нина,– вроде бы уже не сплю. Но что-то на сон больше похоже». Перед ней стоял Олег. С подносом. На подносе стояла кружка кофе, бутерброды с колбасой, и что-то похожее на омлет.
– Это мне что, завтрак в постель? – спросила она удивлённо.
Олег кивнул.
– А за что?
– Просто тебе завтрак.
– Между нами что, что-то было?
Олег смутился.
– Да нет,– сказал он, – практически ничего.
– Практически… Значит, я всё таки слишком много вчера выпила.
– Ты знаешь, я тоже это заметил. Что ты вчера слишком много выпила. Да и не только я это заметил.
– Да нет, я не в том смысле. Понятно, что я перепила. Но даже в так случаях я обычно всё помню. Но как я понимаю, сейчас я что-то упустила. Даже страшно представить, что это могло быть… Давай я буду угадывать. Мы не…это…
– Нет, нет, что ты.
– Ладно, начнём с самого начала. Танцевали?
– М-м-м, ну да, было дело.
– И всё?
– Почти…
– Обнимались?
Олег кивнул.
– И всё?
– Почти.
– Целовались???
– Ну, было дело.
– О Господи. Олег, извини. Я вообще ничего не помню. Мне так стыдно. Надеюсь, об этом кроме нас никто не узнает.
– Да ты не извиняйся. Мне даже понравилось. Даже очень. Не волнуйся. От меня, крайней мере, никто ничего не узнает. За остальных пятьдесят человек, которые были в баре, поручиться, к сожалению, не могу.
– О-о-о, – Нина закрыла лицо руками. – Кошмар. Слушай, а что это у тебя на тарелке? Омлет?
– С сыром. И помидорами.
– О-о-о. Давай.
Завтрак был великолепным. Нина даже на минуту почувствовала себя почти принцессой.
– Слушай, Олег. Твоей жене более чем повезёт. Ты так вкусно готовишь.
***
Прошёл месяц. Нина вышла в отпуск, теперь официально – в школе начались летние каникулы. Теперь Вадим уже снился ей не каждую ночь. Были периоды – день или два, когда она даже переставала думать о нём. Тем более, что она его ни разу за это время не видела. И практически ничего о нём не слышала. Оказалось, что время действительно лечит.
Очень помогали друзья – с тех пор у Нины одним другом стало больше. Олег теперь звонил ей каждый день. И не смотря на то, что он постоянно общался с Вадимом, с Ниной он оставался очень тактичным. Он ни словом не обмолвился о свадьбе Лены и Вадима, на которой был свидетелем, вообще старался не упоминать имя Вадима в разговорах с Ниной. Только однажды сказал о том, что Лена потеряла ребёнка. Зачем он рассказал об этом Нине, она так и не поняла. Никакой радости в её сердце эта новость не вызвала, скорее, наоборот. Теперь, по Нининым меркам Лена оказалась в гораздо худшем положении, чем Нина, и ей можно было только искренне посочувствовать. А сочувствовать человеку и одновременно ненавидеть его – довольно сложно. Она представляла себе несчастную Лену, страдающего Вадима, и, думая об этом, желала им обоим всего только самого хорошего. А одиночество даже стало доставлять ей удовольствие.
В один из таких вечеров, когда Нина сидела перед телевизором – в одной руке чашка чая, в другой – ореховое пирожное (аппетит к ней вернулся, причём с удвоенной силой) – и наслаждалась одиночеством, раздался звонок в дверь. Это могли быть только мама, или Наташка, или Олег (хотя они только что разговаривали по телефону), то есть свои. Так с пирожным в руке Нина и пошла открывать.
Она чуть не подавилась пирожным. На пороге стоял Вадим. Сердце у Нины бешено заколотилось, в горле всё пересохло. В её голове лихорадочно стали проноситься мысли: «Зачем он пришёл? Насовсем пришёл? Или просто что-то понадобилось из вещей?». Спрашивать было неудобно – вдруг промелькнувшая на секунду надежда о его возвращении окажется унизительной ошибкой. Поэтому на всякий случай Нина сказала просто:
– Привет.
– Привет, – ответил Вадим. И чуть помедлив – мне можно зайти?
– Ах, да, конечно. Нина и забыла, что они стояли в дверях. – Проходи.
Вадим прошёл в комнату и уселся на диван.
– Будешь чай?
– Давай.
Нина принесла чай и выжидательно посмотрела на Вадима.
– Ты, наверное, хочешь узнать, зачем я пришёл,– спросил он.
– Да, в общем-то интересно.
– Просто проходил мимо и решил зайти узнать, как дела.
– Понятно. У меня всё хорошо. Я вот в отпуске отдыхаю. А у тебя как дела? То есть у вас. Как свадьба?
– Нормально. Слушай, – неожиданно спросил он, – ты пиво будешь?
– Пиво. Не знаю. А у тебя что, с собой?
– Нет, но если будешь, сейчас схожу куплю.
– Давай.
Вадим пошёл за пивом. А Нина осталась. Первым делом – бросилась к зеркалу. Потом в ванную, оттуда – опять к зеркалу. Слегка накрасилась, причесалась, надела обтягивающую кофту. «Интересно, зачем я всё это делаю – промелькнула неожиданная мысль у неё в голове. – Хотя с другой стороны – зачем-то он всё-таки пришёл».
Видимо произошло что-то очень серьезное, потому что расщедрился Вадик необыкновенно. Он принёс ящик пива и целую кучу всяческих закусок: чипсов, сыра и так далее. А вот как похорошела Нина за то время, пока он ходил за пивом, даже вроде как и не заметил.
Сначала они сидели молча, но после первой кружки Нина не выдержала и первой начала разговор.
 Ну рассказывай, как у тебя жизнь семейная?
 Да, никак.
– Вы поругались?
 Мы расстались.
 О, извини. Я не знала. Я думала, что у вас такая любовь.
Нина говорила совершенно откровенно. Вообще-то она была немного в курсе новосемейной жизни Вадика (в основном благодаря Наташе, которая иногда общалась с Лениной подружкой Анькой, которая была сплетницей ещё той), но эта новость оказалась для неё неожиданной.
 Да, Вадик махнул рукой, какая любовь.
Примерно после четвёртой бутылки выяснилось, что Лена спуталась с каким-то «уродом» бизнесменом, и переехала к нему. И дома не появлялась почти неделю. А Вадику предложила (по телефону) собирать свои вещички и сваливать по хорошему (квартира как-никак была подарком её родителей). Вадик вещи собрал и перебрался к родителям. А от Лены уже три дня ни ответа, ни привета. Вадик почти плакал на Нинином плече. А Нина как ребёнка гладила его по голове.
 Вадичка, ты её очень любишь… Ну не расстраивайся. Всё у тебя наладится. А знаешь, что я думаю. Только правда. Я в это верю. Знаешь, если ты её правда так сильно любишь, если это настоящая любовь и она твоя судьба, она обязательно вернётся. Вот увидишь.
Вадик поднял голову.
 Нина, знаешь, ты на самом деле такая хорошая. Ты себе даже не представляешь.
 Да, тут уже Нина махнула рукой, хорошая. А толку то!
 Нин, а знаешь, я ведь соскучился по тебе. Ты ведь всё-таки моя жена.
 Бывшая, уточнила Нина.
 Ну и что. Всё равно моя, и, чуть помолчав, ты сегодня такая красивая.
Он говорил так нежно. И голос его был такой родной. И сам он тоже такой родной. И лицо его, и глаза, и губы. Только сейчас Нина по-настоящему поняла, как же ей его не хватало всё это время…
Когда утром Вадик уходил от неё, он сказал:
 Я позвоню тебе сегодня вечером.
 Да, звони, ответила Нина, я буду ждать.
Она встала, выпила кофе, и привела себя в порядок. А потом вымыла всю квартиру. У неё было столько сил и энергии она словно летала. И каждую минуту, каждую секунду думала: «Господи, спасибо тебе! Какая же я счастливая!». Но он так и не позвонил.
Потом уже Нина узнала от Олега, что он помирился с Леной. Лена сама пришла к нему, очень долго просила прощения, и Вадим простил её и вернулся к ней. Как раз тогда, когда она, Нина до боли сжимала телефонную трубку, в надежде, что она всё-таки зазвонит. Что уж там произошло у Лены с её бизнесменом, оставалось загадкой. То ли она поняла, что любит Вадима, то ли это бизнесмен бросил Лену точно никто не мог сказать. Да это было и неважно. Главное, что Вадим был счастлив. А что там чувствовала Нина кому какое до этого дело.
А где-то через месяц Нина узнала от Олега, что Лена снова беременна.
***
Шаг вперёд, два назад. Нине снова пришлось учиться жить оной. И надо сказать на этот раз это оказалось гораздо сложнее. После той ночи она долго чувствовала себя просто использованной дурой, об которую ещё раз вытер ноги человек, которому она верила несмотря ни на что. И которого она всё ещё любила.
Но время летело, и вот уже август подходил к концу. Начинался новый учебный год, и Нине надо было проходить стандартную медкомиссию
В поликлинике сплошные очереди. Везде сидели злобные, как казалось Нине, бабульки, проводящие в поликлинике, наверное, половину своей жизни (причём лучшую, надо полагать). Нине, молодой здоровой, было просто неудобно идти впёрёд очередной бабушки лет под восемьдесят, которой не то, что ходить сидеть тяжело. Очередь к терапевту казалось просто бесконечной, и Нина пошла в смотровую. Там к счастью народу было меньше, хотя пара бабулек затесалась и в эту очередь. Пока Нина недоумевала, зачем в таком возрасте ходить к гинекологу, подошла её очередь.
Она зашла в кабинет. Усталая женщина, в толстых очках не глядя на Нину, сказала:
 Садитесь.
Нина села. Женщина стала задавать стандартные вопросы:
 Половой жизнью живёте? С какого возраста? С какого возраста месячные? Регулярные?
 Вы знаете, Нина замялась. У меня вообще-то задержка три недели. Может, это от нервов.
Женщина подняла на Нину глаза.
 Раздевайтесь. Ложитесь на кушетку, сейчас посмотрим.
Нина разделась и влезла на смотровое кресло. Женщина посмотрела в зеркало, надела перчатку, чего там пощупала,. Потом сняла перчатку. Сказала устало: «Можете одеваться». Села за стол и что-то стала себе записывать. Нина оделась, и села опять на стул. Женщина, не отрываясь от письма, стала снова задавать вопросы.
 Замужем?
 Нет, ответила Нина, я в разводе.
 Та-ак, женщина снова подняла голову, и посмотрела уже с интересом. Девушка, у вас беременность шесть недель, что собираетесь рожать или аборт делать?
 Что? Не может быть! Нина была ошарашена новостью настолько, что даже не представляла, что нужно ответить. «Наверное, она что-то перепутала, и у меня какая-нибудь миома, пронеслась в голове страшная мысль, я ведь не могу быть беременной». Я ведь, – начала Нина и осеклась. Она хотела сказать: «Я ведь после развода ни с кем не спала», но в этот момент перед её глазами пронеслось лицо Вадика, его ласковый голос: «Я по тебе соскучился» и всё что за этим последовало.
– Я не знаю, – честно ответила она.
– Вот вам направление на анализы, – женщина подала Нине какие-то листочки. Если будете делать аборт, то сдадите анализы, и ко мне на приём через неделю – я выпишу направление. Если решите рожать – то с результатами в консультацию по месту жительства. Только не тяните – аборт лучше сделать до восьми недель. Всё поняли? Следующий!
***
Нина шла по улице как в тумане. Почему-то ей всегда казалось. что такое может произойти с кем угодно, но только не с ней. В принципе, конечно, она хотела ребёнка – тем более что и возраст у неё был для этого самый подходящий, многие её одноклассницы уже успели родить кто одного, а кто даже и двух ребятишек. Только всегда, когда она думала о детях, то представляла себе, что у неё будет настоящая семья она, муж и двое детей (а может даже и трое) – всё как у её родителей. А чтобы вот так, одной. Мысль о том, что она может стать матерью одиночкой не приходила никогда ей в голову. Вряд ли Вадик обрадовался бы, узнав, что Нина ждёт от него ребёнка, наверное, он сам бы предложил ей сделать аборт. Тем более Лена ведь тоже беременна. Да и зачем вообще мешать их счастливой семейной жизни. «Нет, – решила Нина, – Вадику я точно ничего не буду говорить».
Что же делать: рожать или не рожать? Этот вопрос не давал ей покоя. Если она родит – то будет матерью–одиночкой. На что ей тогда жить. Декретных денег хватит, наверное, на пару месяцев. Потом там ей будут платить какое-то пособие, рублей пятьсот. И ещё как матери-одиночке сто шестьдесят (об этом ей говорила Женька). А может сейчас даже и больше. Ещё когда рожаешь, деньги платят, то ли пять тысяч, то ли восемь. В общем, месяца три–четыре она протянет. А ещё ведь коляски–кроватки покупать. а если потом на работу сразу выйти? А кто будет с ребёночком сидеть? Мама её наверное не захочет. Хотя, куда она денется. Только ведь на её три тысячи рублей они вдвоём с ребёночком не проживут – она одна то еле сводит концы с концами.
А если делать аборт? Потом у неё вообще может не быть детей. Тем более, что это ведь ребёнок Вадика, хоть он об этом и не узнает. Вадика! Детей ведь так и надо рожать – от любимых. Этот ребёнок – он может наполнить её жизнь радостью, сделать её счастливой.
«Всё, буду рожать! – решила она. – Или нет? Мне надо срочно с кем-то посоветоваться». Женькино кафе (откуда её всё-таки не уволили) было неподалёку, и Нина, долго не раздумывая, направилась туда.
– Нинка! – взвизгнула Женька. – Поздравляю!
Она вылетела из-за барной стойки (хорошо, что посетителей было немного) и кинулась обнимать подругу.
– Нинка! Это так прекрасно! Какая же ты счастливая! Я так тебе завидую!
– Жень, ты чего, – удивилась Нина. – У тебя же есть ребёнок.
– Да ты не понимаешь. Мой-то уже большой. А когда они маленькие это так, так… Ну, ты понимаешь. А быть беременной, как это здорово! И рожать. Когда родишь, ой это такое счастье. Ой, я тоже хочу!
– Жень, да прекрати! вот тут думаю: рожать – не рожать. Жить то на что?
– Ты что, дура! Даже и не вздумай так говорить! Деньги что, главное? Ничего, выкрутишься! Ты же не одна, в конце концов. У тебя и подруги, и родители. Все тебе помогут. Слушай, коляску и кроватку я тебе отдам, насчёт этого у тебя голова пусть не болит. Ещё у меня юбка есть джинсовая – я беременная носила, тоже тебе отдам. Пелёнки сами нашьем – у мамы моей все антресоли разными тряпками забиты – там фланели одной – метров двадцать. Одежда у меня вся есть, я специально хорошую никому не отдавала – думала – вдруг ещё буду рожать.
– Так ты же её для себя оставляла.
– Ничего, поносите, потом обратно отдадите. Да и вообще это не важно, даже в голову себе не бери. Так что тебе только памперсы покупать и еду. Грудью будешь кормить – вообще хорошо Да не волнуйся, всё у тебя будет нормально, мы тебе все поможем. Да в конце концов, что я, подруга, тебе пачку памперсов что-ли не куплю.
– Вот именно, еду покупать. Где я возьму-то на еду. Декретные знаешь сколько сейчас платят? Двенадцать тысяч. Этого мне на три месяца хватит, в лучшем случае.
– Ничего, потом работать пойдёшь.
– А с ребёнком кто будет сидеть.
– У тебя мама зря что-ли на пенсии?
– Будет она сидеть, как же.
– Да куда она денется? Когда она посидит, когда я. Да можно и нянечку будет нанять, сейчас все так делают. Ты сейчас главное заранее не переживай и за здоровьем следи, понятно.
– Жень, а Вадику я ничего говорить не хочу.
– Ну и правильно. Нужен тебе сто лет этот козёл! Сами справимся.
Женька говорила так уверенно, что у Нины не осталось никаких сомнений. Только рожать. «Господи! – она сама себе не верила. – У меня будет ребёнок!».
***
Вечером к ней заглянул Олег. Узнать, как дела. Они сидели на кухне и пили чай, а Нина всё думала, говорить ему или не говорить. С одной стороны, он мог случайно проболтаться Вадиму, а с другой – это была такая новость, что Нине очень трудно было держать её в себе.
– Слушай, Нин, – неожиданно спросил Олег. – Ты сегодня какая-то не такая. В облаках летаешь. Что-то случилось?
– Да нет, ничего, всё нормально. Сегодня на медкомиссию ходила.
– И что тебе там сказали? Здорова?
– Не совсем.
– Как не совсем? Заболела что ли?
Олег был такой серьёзный. Глаза у Нины смеялись.
– Ладно, я тебе скажу. Только как другу и по секрету. И ничего никогда не говори Вадиму, обещаешь.
– Хорошо, не скажу. Да мы с ним, если честно, о тебе не разговариваем.
– Ну конечно, чего там Вадиму обо мне вспоминать. Да, это и не важно. Слушай. У меня будет ребёнок!
Нине показалось, что Олег аж посерел.
– Как…ребёнок?
– Ну, так! Ты что так удивляешься. Я беременна. Иногда с женщинами такое случается.
– Ты…с кем-то встречаешься?
– Ни с кем я не встречаюсь. Я буду матерью – одиночкой.
– Но это же должен быть чей-то ребёнок.
– Ну конечно, у него есть биологический отец, но он об этом ничего не знает. И не узнает, я надеюсь.
– Так, – Олег задумался. – Ты сказала ничего Вадиму не говорить. Так что же, ты значит, от него беременна.
– Да, – Нина вздохнула. – От него. Он заходил ко мне, когда Лена от него ушла. Он ничего тебе не рассказывал?
Вообще–то Вадим говорил Олегу, когда от него ушла Лена, что-то вроде: «Блин, больше недели без бабы. К Нинке, что ли сходить». Но Олег не думал, что Вадик всё-таки это сделает, тем более, что Лена вскоре вернулась. Значит, он всё-таки пошёл тогда к Нине. А Нина! Какая же она всё-таки ещё глупая наивная девочка!
– Нет, он ничего мне не говорил, – ответил Олег. – А ты, ты что, серьёзно собралась рожать и воспитывать этого ребёнка одна, без отца?
– Ну, раз уж так получилось.
– Понятно. А ты не думаешь, что ребёнку всё-таки лучше расти с мамой и папой?
– Да, но что я могу поделать, если его отец любит другую женщину. Тем более что у них у самих будет ребёнок – ты же сам мне об этом сказал.
– Нина, – голос Олега неожиданно изменился. Я давно хотел сказать тебе, что ты мне нравишься.
– Да я знаю.
– Сильно нравишься. Очень. Я люблю тебя.
–Что? – Нина вытаращила глаза. – Олег, пожалуйста, не надо. Мне сейчас будет неловко. Мы ведь с тобой такие хорошие друзья.
– Нина, послушай. Я люблю тебя, а ты вбила себе в голову, что любишь этого Вадима! Хотя он мне и друг, но если говорить по-правде, то он не заслужил такой девушки, как ты. Ты достойна лучшего.
– То есть тебя?
– Послушай, я хочу, чтобы ты стала моей женой. У нас будет нормальная семья: ты, я и ребёнок.
– И тебе не важно, чей это ребёнок?
– Не важно. Я люблю тебя, а значит и твоего ребёнка.
– Олег, перестань. Наверное, ты для меня слишком хороший. А я не привыкла к хорошему.
– Не надо ничего придумывать вместо того, чтобы просто сказать «нет». Ничего не говори. Я сейчас пойду, а ты подумай над моими словами, а потом просто мне позвонишь, хорошо. И подумай, Нина, ребёнку всегда будет лучше с отцом. А любовь не обязательно должна быть сразу. Мой прадед увидел бабку только на свадьбе и прожил с ней семьдесят лет. И умерли в один день. Любить надо тех, кто рядом.
Чего-чего, а такого предложения от Олега Нина не ожидала. И тем более не ожидала она от него такого красноречия. Она вообще не думала, что мужчины могут говорить о любви больше одного стандартного предложения из трёх слов. Тем более Олег, из которого и одно слово порой трудно было вытянуть. Нина ходила по кухне из угла в угол, и думала: звонить ей или не звонить. Олег был очень хорошим – добрым, умным, хозяйственным, ласковым, спокойным, семейным. И к тому же ещё и обеспеченным – идеальным. Но как ни старалась Нина, она не могла представить себя с ним в одной постели.
«Сейчас выпью ещё кружку чая, и посмотрю телевизор. А потом позвоню», – подумала она. Посмотрела телевизор, и всё-таки не решилась позвонить. «Сейчас посижу и подумаю – стоит или не стоит звонить». Села и стала думать. Конечно, он очень хороший, но замуж! Нина сама не заметила, как задремала, сидя в кресле. А когда проснулась, звонить уже было поздно. Потом – неудобно. А через неделю позвонила Женя, и сказала, что Олег уехал в другой город. Перед отъездом он заходил в бар и передавал Нине большой привет.
***
Время шло, и животик у Нины потихоньку начал расти. Родителей новость о Нининой беременности сразила наповал, но ей казалось, что в глубине души они, в общем, счастливы. Правда о том, кто отец ребёнка Нина решила им не рассказывать.
Она взяла несколько учеников, готовила к экзаменам, старалась откладывать каждую копейку. Старалась ходить чаще в гости к родителям, и поменьше тратить денег на еду. Да и просто ей так нужна была их поддержка. Ходила каждую неделю в консультацию на обследование, ей замеряли живот, выписывали витамины и посылали на анализы. А где-то на шестнадцатой неделе беременности УЗИ показало низкую плацентацию. И Нину положили на всякий случай на сохранение.
Молодёжи в больнице вообще всегда весело, особенно в гинекологии. Отделение делилось на два крыла: в одном лежали со всевозможными гинекологическими заболеваниями, а во втором, куда положили Нину, те, кто, как и Нина «сохранялся».
В палате, где она оказалась, лежали в основном молодые девчонки – пять человек, и женщина уже лет под сорок. Причём две девушки, так же, как и Нина, собирались пополнять ряды матерей – одиночек. К остальным ходили каждый день мужья, приносили передачи и гладили по животикам. Это выглядело так трогательно, что Нине, даже, несмотря на то, что не одна она такая, очень часто хотелось плакать.
Зато чего-чего, а таких подруг, как у Нины, не было больше ни в одном отделении. Женька, не смотря на работу и предельную занятость, умудрялась приходить к Нине каждый день. Она прибегала вся вспотевшая, потому что четвёртый этаж, с огромными пакетами: фрукты, соки, печенье, шоколад – спрашивала: «Как там наш малыш, ещё не шевелится?». Потом напутствовала: «Ты, главное, ешь побольше витаминов», чмокала Нинку в щеку и кивнув: «Всё, пока, до завтра», убегала на работу.
То, что приносила Женька, потом не могла съесть вся палата, так что оставалось и медсёстрам, и санитаркам. Поэтому они все очень любили Нину, разрешали ей уходить домой в сончас и на выходные и пускали Женьку даже в неприёмные дни.
По вечерам вся палата, как это обычно бывает в больницах, садились пить чай и разговаривать за жизнь. Замужние – рассказывали про семейную жизнь, про мужей. Особенно доставалось, конечно, свекровям. Нина и те две девушки, которые, как и она, оказались одни в таком положении – про свою неудавшуюся личную жизнь и безответственных горе–папаш. История, рассказана Ниной, вызвала бурю возмущения в женских сердцах. Если примета о том, что если горят уши – значит, тебя кто-то материт, не врёт, то вадимовы уши должны были заливаться краской ежедневно с семи до одиннадцати вечера. Нинино решение сохранить свою беременность в тайне «от этой сволочи» была поддержана и одобрена единогласно.
Но больше всего сочувствия вызвала история Валентины, единственной женщины в палате. Ей было уже сорок два года, последние десять из которых она безуспешно боролась за то, чтобы стать матерью, сначала вместе с мужем, а последние два года – в одиночку. История её была до банальности проста и трагична одновременно. Сначала ей было не до ребёнка – она делала карьеру, хотела пожить «для себя». Поэтому решение сделать аборт (тогда ей было двадцать пять лет) приняла, не задумываясь. Всё прощло благополучно, поэтому через год она спокойно пошла на второй. Однако это вмешательство в организм, как потом оказалось, стало роковым. Когда карьера была уже «сделана», Валентина наконец-то решила испытать счастье материнства, тем более, что она уже стала ощущать в этом острую потребность. Да и муж тоже уже хотел ребёнка. Однако теперь это стало невозможно в силу физиологических обстоятельств. Ей поставили диагноз – бесплодие. И с тех пор наперекор врачам она пыталась доказать всем и в первую очередь себе самой, что она полноценна и может родить. Уже третий раз она лежала в этом отделении, пытаясь сохранить ребенка, две предыдущий попытки оказались неудачными. Два года назад не выдержал и ушёл муж. Сейчас у него подрастает маленькая дочь. Валентина же, забросив работу, поставив крест на карьере, мотается по больницам и обследованиям в надежде испытать такое бесценное для неё теперь и такое ненужное тогда счастье материнства. Хотя шестнадцать лет назад решение о том, что Валентина должна прервать беременность они принимали вместе с мужем.
К абортам вообще и абортницам в частности отношение в отделении для беременных было вообще особое. Это было что-то среднее между ненавистью и презрением. Каждое утро очередь из десяти–двенадцати девушек и женщин выстраивалась перед смотровым кабинетом на «чистку». Потом, днём они уходили – как ни в чём не бывало, так просто, как будто они сходили и вырвали больной зуб, а не убили дитя в чреве своём. Через несколько дней некоторые из них, правда, возвращались – но уже с осложнениями и воспалениями. Их потом обсуждали всей палатой.
Однажды Алина, девушка из Ниной палаты, пришла с прогулки и тут же рассказала последнюю новость. Она гуляла с девчонкой со второго отделения, так вот к ним привезли сегодня одну после криминального аборта. Лежит в платной люксовской палате, никуда не выходит. Еле, говорят откачали.
 Через несколько дней новенькая, бледная как полотно, вышла походить по коридору. Нина с Алиной и Валентиной как раз шли в столовую.
– Вон она, вон смотри, – шепнула Алина Нине.
– Кто она, – не поняла Нина.
– Ну та, про которую я рассказывала то, абортница та, которую еле откачали. Смотри, вон стоит, в белом халате.
Нина оглянулась и … в бесцветной, словно выцветшей девушке возле окна она с трудом узнала когда-то яркую красавицу Ленку Братищеву, в замужестве Черных.
От неожиданности она застыла, как вкопанная.
– Ты чего, – удивилась Алина.
– Ничего, – ответила Нина, – я её знаю. Пошли, пошли скорей.
Меньше всего Нине сейчас хотелось, чтобы Лена её заметила. Но та стояла, даже не оборачиваясь, её потухший взгляд был устремлен куда-то в окно, в черноту деревьев и белый свежевыпавший снег. А когда Нина выходила из столовой, Лены возле окна уже не было.
В палате Алинка сразу накинулась на неё:
– Что за девчонка? Ты её знаешь? Давай рассказывай.
– Это, – Нина вздохнула, – это Лена Братищева. Та самая, которая у меня мужа увела.
Весь оставшийся день Нина провела в палате. Её просто раздирало любопытство, что такое ужасное могло случиться с Леной, что она оказалась в таком положении. Или это так её наказывает Бог, за все те подлости, которые она совершила. Но за что так жестоко?
Вечером Нина не выдержала. Вязла шоколадку и пошла на пост к медсестре. Та оказалась на редкость разговорчивой.
– А, ты про новенькую что-ли, Черных, твоя кстати однофамилица. Та к её к нам на скорой привезли, чуть на тот свет не отправилась. У неё и нагноение было, и перфорация матки. Пол матки ей удалили. Теперь вообще никогда не родит.
– И из-за чего у неё всё это?
– Аборт криминальный делала на четвёртом месяце, почистили её плохо. Кусок ребёночка остался, вот и загноилось всё.
– И теперь у неё никогда детей не будет? Бедная!
– Так говорят ей вообще ставили бесплодие почти стопроцентное. А она всё-таки смогла, забеременела. Другая бы на её месте Бога бы благодарила, вот Валентине нашей такое бы счастье – у неё ведь как двенадцать недель, так вылетает. А эта дура на аборт пошла. Куда только муж смотрел. Кому она теперь нужна будет, пустая!
Всё это было так запутано, что никак не укладывалось в Нининой голове. Единственное, что ей было понятно, так это то, что теперь ей надо быть очень осторожной, чтобы не попасться Лене на глаза, белой тенью ходившей по коридорам отделения. Последнюю неделю перед выпиской она старалась поменьше выходить из палаты, особенно в часы приёма посетителей, когда к Лене приходил Вадик, всегда, причём, с цветами.
Несколько месяцев назад еще, наверное, вид Лены и Вадика вместе вызвал бы в сердце у Нины острую боль, но сейчас ей уже было не до этого. Нине открылась совсем другая сторона счастья, которое называется материнством. Ребёночек в её животе начал шевелиться. А через неделю её выписали.
***
Опять начались обследования и консультации, и плановые УЗИ, и вот уже через несколько месяцев Нина оказалась на родильном столе. Стоял апрель, солнце заливало родзал, птички весело о чём-то щебетали. А Нина антипедагогично, во весь голос материлась. «Мальчик, – сказала акушерка, показывая Нине новорождённого, – на маму не похож, на папу значит похож». И положила ей на живот маленькое сморщенное существо.Потом его чем-то протёрли, взвесили и измерили, и показали, как прикладывать ребёночка к груди.
Нина решила назвать его Игорем. «Игорёшечка, солнышко мое маленькое, теперь ты мой самый главный мужчина», – шептала Нина сыну, когда он с причмокиваниями посасывал молоко.
А уже через неделю маму и новорожденного пришли забирать из роддома.
– Да, – Нинина мать покачала головой, увидев внука. – Ты же вроде бы говорила, что даже не помнишь, как зовут его отца.
Надо сказать, что Вадик, видимо очень постарался в ту ночь, потому что Игорь получился его абсолютной, только уменьшенной, копией.
– Ну, – Нина только развела руками. – Может, подрастёт – изменится.
Но время шло, а Игорёк не менялся. Он родился слабеньким, поэтому Нина записалась с ним в бассейн, возила на массаж, делала травяные ванны, старалась дольше гулять. Ребёнок заполнил всю её жизнь.
Конечно, с деньгами было тяжеловато, декретные быстро закончились. Помогали подруги, помогали родители. Но всё это было неважно по сравнению с тем, какое чудо подрастало рядом с ней. Иногда по ночам, прижимая к себе сына, Нина думала: «Господи, какая же я счастливая!».
***
Прошло два года. За это время Нина больше ничего не слышала о Вадиме, и ни разу не встретила его. Иногда он звонил ей, непонятно, правда, зачем, на мобильный, но она просто не брала трубку.
Однажды, когда Нина стояла в очереди в супермаркете, кто-то похлопал её по плечу. Нина обернулась. Это была её одноклассница, Аня Алексеева. Нина вспомнила, что одно время они были подругами с Леной Братищевой. Но это было так давно, всё равно, что в другой жизни.
– Как дела у тебя, – начала Аня, – рассказывай. Замуж больше не выходила.
– Нет, – Нина улыбнулась, – не выходила. А у тебя как дела.
– Нормально, потихоньку. Работу себе новую нашла, маркетологом. А ты всё там же работаешь?
– Да, ой, то есть нет. В смысле тоже учителем, только в частную школу мен позвали, для младших школьников, «Лёвушка», может, слышала.
– Да? Ну и как там, платят хорошо?
– Так, на хлеб с маслом хватает. А…– Нину вязло любопытство, – как там у Лены с Вадимом дела. Вы ведь с ней ещё общаетесь?
– У Лены, – Аня сделала большие глаза, – ты что, не знаешь? Они же развелись давно. Ленка замуж вышла за другого, очень удачно, у него своя фирма по металлу. Сейчас живут с ним в Германии, уже два года почти.
– Нет, я ничего не знала. Я давным-давно ничего не слышала ни о Лене, ни о Вадиме. Если честно, последнее, что я знаю, это то, что она потеряла ребёнка, и лежала в больнице.
– Если честно, – Аня сделала такое лицо, как будто собиралась открыть великую тайну (как всегда, перед тем, как рассказать очередную сплетню), только ты никому не говори. Она сама аборт сделала. Из-за своего бизнесмена. Они встречались, когда Лена забеременела. Тот был против ребёнка, они поругались, и Ленка вернулась к Вадику. Этот дурачок её простил. Она сказала, что ребёнок его, и всё такое. Пожили пару месяцев. А бизнесмен Ленкин собрался в Германию, говорит Ленке, «Или я или ребёнок». Такие, как он, сама понимаешь, на дороге не валяются. Он очень богатый. Ленка же не дура, пошла делать аборт. Только в четыре месяца уже поздно делать. Она со знакомым врачом договаривалась, он ей плохо сделать. Представляешь, а она десять тысяч отдала. Ничего, из больницы вышла, подала на развод, и уехала со своим Андреем в Германию. Недавно к родителям в гости приезжали, ты себе не представляешь, как она одета!
– И у неё больше никогда не будет детей?
– Да они ей не очень то и нужны. Только Нина, это по секрету. Не говори никому, что я тебе это рассказала.
«По секрету всему свету», – промелькнуло у Нины в голове.
– Конечно, Ань, что ты, – она кивнула. – Ну ладно, давай, а то уже очередь подошла.
Пока она расплачивалась, к кассе подбежал Игорек, тащивший за руку бабушку. В руках он тащил очередную плюшевую собачку для своей немаленькой коллекции.
– Мам, купи.
Нина перехватила удивлённый Анин взгляд. Она улыбнулась.
– Аня это мой сын, Игорь. Игорь, это тётя Аня, мы учились с ней вместе в школе. Ну ладно, Ань, мы пошли. Передавай всем привет. Игорь, помаши тёте Ане «до свидания».
Нина заплатила за собачку, и они вышли из магазина
***
Где-то через неделю, когда Нина, уложив Игорёшу спать, сидела перед телевизором, раздался звонок в дверь.
Она пошла открывать. На пороге стоял Вадим.
– Привет, – сказал он, – мне можно зайти.
Нина настолько растерлась, что даже не знала, что ответить.
– Вообще-то, я собиралась спать.
Но Вадим просто зашел, и Нине ничего не оставалось, как закрыть входную дверь.
– Ты угостишь мен чаем?
– Ну, проходи, раз пришел.
Они прошли на кухню. Нина налила в кружки чай.
– Рассказывай, как жизнь, – начал Вадик.
– Нормально.
– С кем-нибудь встречаешься?
– Нет, ни с кем.
– Мы с Леной расстались.
– Я знаю.
– Откуда?
– Встретила недавно Аню Алексееву, она рассказала.
– Сказала, наверное, почему.
– Нет, не сказала.
– У Лены был выкидыш. Второй. Она решила, что причина во мне, что мы не подходим друг другу, раз она не может выносить нашего ребёнка. И мы решили, что нам лучше расстаться.
– Могу тебе только посочувствовать. Ты всё ещё её любишь?
– Люблю. Но не её.
– И кого же?
– Тебя.
– Вадим, не надо. Я больше не попадусь на твою удочку.
– Ты считаешь, что подлец.
– Нет, я так не считаю. Просто не надо употреблять такие слова, как любовь. По-моему, они просто не уместны.
– Поверь, мне, я многое понял за последнее время.
– И что же ты понял?
– То, как плохо я поступал. Как тебе было больно.
– Я рада, что ты это понял.
– Тебе трудно поверить, что я изменился.
– Да нет, мне не трудно. Я могу за тебя, конечно, порадоваться. Просто это неважно. У мен своя жизнь, у тебя своя.
– Я звонил тебе. Много раз.
– Я знаю.
– Мне лучше уйти?
– Да, наверное.
Вдруг Нине показалось, что из их бывшей спальни, теперь детской, раздался какой-то шум.
«О господи, – подумала Нина, – только не это. Не дай Бог, Игорёша проснулся, и пойдёт её искать. Если Вадик увидит его, это будет катастрофа. Рухнет вся её привычная, налаженная жизнь. Узнав, что у него есть сын, Вадик никуда уже не уйдёт».
Видимо, Вадим тоже что-то услышал.
– Что это, у тебя кто-то есть? Ты же сказала, что ни с кем не встречаешься.
– Тебе показалось. Никого у меня нет. И вообще, ты же собрался уходить.
– Ты меня выгоняешь?
– Да нет, просто мне спать пора. У меня завтра уроки.
– Понятно. Ну что ж, я пошёл.
– Я тебя … – «провожу», хотела сказать Нина, но в этот момент дверь детской открылась, и оттуда вышел сонный Игорёша. Увидев сидящего на кухне незнакомого мужчину он на секунду остановился. Они посмотрели друг на друга одинаковыми глазами, и в этом крошечном ребёнке Вадик увидел самого себя, только ещё совсем-совсем маленького. Игорёша, совсем проснувшись, побежал скорее на кухню, крича
– Мама, мамочка! Это наш папа – моряк вернулся, правда мамочка! Папа, ты ведь больше от нас никогда не уйдёшь!
Нине почему-то захотелось плакать. Она отвернулась. чтобы никто не заметил её слёз. А Игорь сразу всё понял. Ведь Игорёша всегда, с самого рождения был точной папиной копией .
И вот уже Нина плакала, закрыв лицо руками, Игорёк, забравшись к отцу на колени всё спрашивал
– Мамочка, почему ты плачешь? Папочка же вернулся!
А Вадик, прижимая к груди сына , едва веря этому внезапно свалившемуся на него счастью всё повторял
– Почему. почему ты ничего мне не сказала.
Потом они вместе укладывали Игорёшу спать, и Вадик рассказывал ему его любимую «Красную шапочку». А когда Игорёша уснул, он налил плачущей Нине чай, обнял её и спросил:
– Слушай, а почему моряк?
– Не знаю, – выдавила Нина сквозь слёзы. – У Игоря в садике в группе уже есть два космонавта, два секретных агента и один полярный лётчик. Я решила – пусть будет моряк. Ты ведь рассказывал мне, что в детстве мечтал стать капитаном.
Вадик взял в руки Нинино мокрое от слёз лицо и посмотрел в её красные заплаканные глаза.
– Нина, послушай, – сказал он, – я знаю, тебе трудно мне поверить. Если хочешь, пусть это будет мой последний и единственный шанс. Только ты можешь мне его дать, ты понимаешь? Во сколько Игорю надо идти в садик.
– В восемь.
– Послушай, сейчас я уйду, и вернусь через три часа. Если ты откроешь мне дверь. Я очень хочу отвести сына в садик. Чтобы все знали, что его папа – моряк вернулся.
Он пришёл через два часа, и принёс сумку с вещами. И приготовил завтрак – омлет с сыром, помидорами и грибами. А ещё он поджарил тосты. И отвёл Игоря в садик.
***
Прошёл месяц. Нина сидела у Жени в баре. Они пили чай за стойкой.
– Мы Игорёше свидетельство о рождении уже поменяли. Теперь он Игорь Вадимович Черных. Вот. А это тебе.
Нина смущённо протянула Жене приглашение на свадьбу.
– Ты кстати будешь свидетельницей. Будешь?
Женя вздохнула.
– А что, есть варианты.
– Нет.
– Значит, ты ему всё простила и решила снова ему поверить.
– Да нет, не знаю. Знаешь, я решила, что наверное это всё-таки судьба.
– Судьба?
– Ну да. А иначе Игорёша бы не проснулся.