1
Любимин сидел у окна и скучающим взором окидывал суетящихся внизу прохожих. Он с наслаждением вдыхал дым недорогой противной сигареты и медленно попивал остывающий кофе. Но все-таки какое-то внутреннее напряжение в нём было, в голову лезли самые разные мысли, или даже мыслишки. Ему, то хотелось бежать, то продолжать вот так неподвижно сидеть и провести здесь целую вечность. Иногда хотелось просто все бросить и спокойно, неторопясь уйти. А потом идти, идти, только так что бы до бесконечно. В какой-то момент ему хотелось неистово плевать в тараканов копошащихся внизу. Ярость подкатывала к самому горлу, но он сдерживал себя, он должен оставаться спокойным, даже несколько умиротворённым. До поры не нужно ничего предпринимать, но и тогда, конечно, нужно будет избежать паники.
Свет в помещении был тусклым, слегка ласкающий, но дневной, на часах без пятнадцати три, за окошком апрель, темнеет теперь гораздо позже, да и не так холодно как раньше. Но всё же ему хотелось туда, на улицу. Он изредка поглядывал за окно, взгляд был ленивей, даже нежней, чем до того как он глядел в окно и даже раньше. Там за окном люди продолжали суетиться, точнее это они себя так называют – «люди», а для него, для Любимина. Они твари, мрази, нечисть и он их ненавидит, он готов топтать, плевать в них, вытирать об их лица обувь. И всё это только за то, что они есть, за то, что они создали этот мир и эту жизнь ставшую такой ненавистной для Любимина.
Он злился, сжимал кулаки, лицо багровело, только иногда на нём появлялись странные белые пятна. Чтобы сдержаться и не запаниковать ему приходилось отворачиваться от окна, закуривать жуткую сигарету, наливать из термоса дешёвый кофе и медленно погружаться в новое дремотное равнодушие. Любимин успокаивался, на время отстранялся от реальности, уходил в свои мысли, там он видел себя героем, о котором пишут в газетах, кричат по радио и, у которого берут интервью самые маститые журналисты. Там он видел себя спасителем, избавителем от страданий, он облегчал учесть этих паршивых существ, их безумные жизни становились легче благодаря нему, Любимину, - ВСЁ было в его руках. Они, все без исключения, зависели от него, и ОН вершил их судьбы!
Но сейчас расслабляться нельзя, важно не пропустить момент, подвернётся удобный случай и тогда всё… Размышляя Любимин улыбался, ему нравилось чувствовать себя владыкой и вершителем, он был достоин. ОН ЕСТЬ. А они так себе, людишки, мелкие и ничтожные, мерзость, месиво-варево, серая управляемая толпа, глина из которой можно лепить все, что угодно. И он слепит. Он именно тот мастер, их мастер – Любимин. И из этих выродков он будет лепить прекрасные фигуры, красивых кукол. А может быть, если захочет, ужасных уродцев, пугливых и безвольных, жалких карликов, убогих и горбатых, они будут больны и бессильны. Он их мастер и это его право делать с ними то, что ему вздумается.
Они подчиняются только силе и деньгам, да-а-а, у него нет денег, но зато в нём покоится немыслимая неземная сила, способная восстать и подчинить их всех. Эта сила покоится в нём, потому что им не правят деньги, он верит разуму, зову сердца, высшей идее, он не боится испугаться. Брось в них гранату и эти крысы сразу же разбегутся по щелям, нацель на них оружие и они сразу же отрекутся от самого святого. Того, кто даст им кусок хлеба, они сразу же назовут другом и с удовольствием станут рабами того, кто пообещает им свободу….
2
Горел тусклый свет, окна были плотно зашторены, на столике стоял остывший кофе, в пепельнице тлела дешевая сигарета. Там же, на столике, стояла шахматная доска с нелогично расставленными на ней фигурами. Любимин сидел рядом и дремал. Он устал играть сам с собой, но играть больше было не с кем. Он задремал как-то неожиданно, собственные мысли постепенно ввели в дремоту, слабость окутала тело, он наслаждался тёплым светом настольной лампы, он казался солнечным, даже более теплым, чем солнечные лучи, в чем-то нежнее. Сигарета почти истлела и стала ни кому не нужной, кофе остыл и был бесполезен.
Любимин открыл глаза, где-то вдали тихо скулил приёмник, он наигранно захлёбывался от радости, но чувствовалось, что ему невтерпёж, он устал и с нетерпением ждёт конца радиопередач, как будто после этого он сможет босиком пробежаться по росе. А может быть стоит все бросить, этим продажным тварям все равно ничего не докажешь, они по сути своей неблагодарны, всё равно не оценят, охают. В последнее время такие мысли всё чаще посещали Любимина, они пугают его и, порой, действительно хотелось всё бросить и уехать куда-нибудь далеко, где покой. Он брал себя в руки, понимал, что и там покоя не будет, от себя не сбежишь, даже далеко.
Любимин снова закурил и одним глотком допил остывший кофе. Подошёл к окну, замер, и внимательно стал наблюдать за происходящим внизу. Внизу, под окнами, раскинулась площадь, она то заполнялась людскими потоками, то редела, а иногда её шум походил на рёв разгневанного зверя. Полностью она стихала лишь поздно ночью. Днем, в этом живом месиве, люди не замечали друг друга, они относились к находящимся рядом как к барьерам, которые нужно как можно скорее преодолеть.
В такой ситуации проще всего навести панику, несколько удачных выстрелов, побольше шума, и они кинутся в разные стороны, сработает звериный инстинкт самосохранения, который превратит столпотворение в ужаснейшую давку. Страх сам всё сделает, нужно только начать, да только лишь начать, а там паника сама поведёт всё в нужном направлении. Они и только они будут отвечать за последствия, за сотни трупов, вонь, ужасную боль и искажённые лица, а он с себя эту ответственность снимает, ведь это не он заставляет их топтать друг друга.
Сигарета догорела, захотелось горячего кофе, усталость вновь окутывала тело. Нервы ни к черту. Нужно выспаться, быть спокойным и сосредоточенным. Рука не должна дрогнуть….
3
Деревянные ступеньки звучно скрипели, они производили такой шум, что казалось его, слышит вся округа, а он должен остаться незамеченным. До поры конечно. Шаги были глухими, но громкими, раскатывались по всему подъезду. Где-то на чердаке, захлопав крыльями, взлетели испуганные голуби. Снова тишина и в ней гул шагов. Из какой-то квартиры доносилась матерная пьяная брань, звон посуды, затем всё стихло. Нет ничего тяжелее неизвестности. Какая-то старуха приоткрыла дверь, тихо поглядела, погрозила милицией, грязно выругалась и исчезла. Дура…
Любимин минул последний лестничный пролёт и стал влезать по грязной лестнице на чердак. Она дрожала и скрежетала. Когда он лез по ней в первый раз, ему было действительно страшно, теперь же он привык. Несколько отработанных движений руками и вход свободен. Брёвна, кирпичи, мусор и паутина создавали видимость необитаемости чердака. Каждый раз, уходя отсюда, он, маскировал вход.
Этот чердак он обнаружил два месяца назад, произошло всё случайно и даже бессознательно, хотя уже тогда этот план начал зарождаться в голове Любимина. Он работал курьером, а в этом подъезде как раз находился один из его адресов. Это можно расценивать как случайность, а можно, и как знак свыше. Отдав пакет адресату, он уже спустился в парадный, как вдруг вспомнил, что клиент забыл расписаться за доставку. Пришлось вернуться обратно, и он уже было нажал на звонок, как вдруг услышал сверху странный шум. Любимин с детства был человеком любознательным, он стал медленно, чтоб не вспугнуть, подыматься по лестнице вверх.
Последняя клетка, лаз на чердак, ржавая железная лестница, он вцепился в неё рукой, прислушался. Сначала тишина, не долго, потом снова шум, он исходил оттуда. Любимин стал медленно взбираться, его охватывал панический страх. Он осторожно приоткрыл люк, сунул в него голову, огляделся, было очень плохо видно и глаза только начали привыкать к темноте. Снова тихо. Он продвинул тело вперёд, почти уже влез, схватился за какую-то балку, снова стал прислушиваться. Странные хлопки, очень странные, шорох, клокочущие голоса. Дребезжащие предметы, рассекающие воздух, удары по лицу чем-то жгучим и мягким. Любимин закричал, было больно и страшно, толстые жала впивались в лицо. Он не удержался и с криком полетел вниз, сильно ушибся, но, не смотря на острую боль, вскочил на ноги и, что есть сил, помчался по лестнице вниз.
Только потом, запыхавшись и остановившись, чтобы перевести дух, в четырех кварталах от злополучного чердака он понял, что это были всего-навсего голуби. После он долго и язвительно смеялся над собой. Местечко всё же Любимин приметил, в будущем решив воспользоваться им при необходимости. Потом он вспомнил про неоставленную подпись, но решил не возвращаться и поставил её сам, ничего страшного. Через несколько дней на него пожаловались за недоставленный пакет. Оказалось, что он перепутал адреса и доставил пакет не в дом 162\4, а в дом 164\2, квартира совпадала и там и тут – 23. Неделю шло разбирательство, а потом его уволили за недопустимую халатность без выходного пособия. Благо, что желающих на его место было хоть отбавляй, рабочий ритм конторы не нарушился. А через несколько дней он вспомнил о чердаке.
Любимин стал наведываться туда каждый день, постепенно обживал его, наводил порядок, принёс туда стол, кресло, застеклил окошко, повесил на него занавески. С улицы чердак стал походить на маленькую уютную квартирку. Правда прохожим на это было всё равно плевать, спроси их были ли там занавески и раньше, они бы лишь смущенно пожали плечами. Другого Любимину и не надо было. Под окном раскинулась площадь, а в голове зрел план. Он решил, что на чердаке будет располагаться его тайная штаб-квартира, а в будущем секретный центр управления.
Правда в какой-то момент возникла проблема с бывшими «постояльцами» чердака. Но и тут он не растерялся и нашёл правильный метод борьбы с БОМЖами (в дальнейшем Любимин обязательно применит его и не раз, только характер он будет носить более массовый). Для того, чтобы отвадить БОМЖей ему в течении недели пришлось выпивать со своим приятелем милиционером (за свой счет конечно, но дело того стоило), не обходилось и без снотворного. Когда мент засыпал, Любимин переодевался в его форму, брал дубинку и отправлялся на чердак «наводить порядок». Представляясь участковым, активно орудуя дубинкой, он провёл несколько удачных рейдов, после этого став полноправным хозяином чердака. Его не мучила совесть, было бы из-за чего, этих тварей он не жалел.
Чердак был обжит на столько, что он очень часто оставался там ночевать, а каждую субботу делал генеральную уборку. Для не многочисленных друзей было загадкой то, где он пропадает целыми днями, а иногда остаётся на ночь. Они думали о лучшем и интригующе улыбались. А Любимин по долгу сидел у окна и скучающим взором окидывал суетящихся внизу прохожих. Он с наслаждением вдыхал дым недорогой, противной сигареты и медленно попивал остывающий кофе. Он никуда не спешил, у него не было работы, друзей (он так считал), Любимин ждал своего момента и с наслаждением представлял то, как о нём пишут газеты, кричат по радио и как у него берут интервью маститые журналисты…
4
Любимин аккуратно прикрыл люк, закидал его разным хламом и направился в свою каморку. Там он встал у окна и стал смотреть вниз, они всё так же капашились, ещё немного и вы назовёте меня богом, падёте на колени, и будете молить о пощаде. Вы станете моими рабами ради того, чтобы я даровал вам жизнь и сделал вас свободными. Только террор, страх, способны заставить вас понять истинную цену жизни. Сволочи, вы ещё узнаете истинное значение справедливости.
Любимин окинул комнату испепеляющим взглядом. Чёрт возьми, ублюдки, на одной из балок уютно пристроилось голубиное гнездо. Ненавижу! . . он взглянул на другую – там тоже. Мрази, нашли место, кто здесь хозяин? Он ударил кулаком по стеклу, оно со звоном разлетелось, осколки посыпались вниз, внизу раздался крик, кто-то поранился. Рука Любимина была тоже в порезах, кровь набухающими каплями выступала из-под кожи, жгло, было больно, в глазах поплыли разноцветные пятна.
Любимин яростно пнул стул, потом схватил его и изо всей силы ударил по оконной раме, лопнули последние неразбившиеся стёкла, посыпались вниз, вслед за стеклом полетела рама. Крики снизу становились яростней, кто-то ещё поранился. Жажда крови охватила Любимина, так вам и надо суки, чтоб вы сдохли, сволочи! . . Стул был прочным, Любимин размахнулся и с силой швырнул его в окно. Глухой стук, приглушенный вскрик. Кого-то пришибло.
Любимин хватал попадающиеся под руки предметы со злобной и какой-то истеричной радостью швырял их в проём окна. Они со свистом летели вниз и калечили прохожих. Любимин входил в раж. Он носился по чердаку, хватал голубиные гнёзда и выкидывал их в окно. Обстановка внизу накалялась, общество охватила паника, начали ходить слухи, материли правительство, требовали наказать виновных, но сами не решались. Кто-то вызвал милицию.
Любимин продолжал собирать гнёзда, но теперь он стал более расчетливым. Он понял, что яиц на долго не хватит, а отомстить хотелось всем, поэтому он стал вести прицельный огонь. Любимин практически не промахивался, кому-то заехал по голове, кому-то испоганил новый плащ или костюм, кто-то сам выронил сумку с яйцами и тут же перепачкал окружающих, не смотря на возраст и пол, за это его зверски избили. Шмонали карманники, а в каком-то переулке ограбили двух студентов и пенсионера. На перекрёстке трамвай, зазевавшись, съехал с рельс и сбил светофор. На дороге образовались пробки, а затем движение и вовсе сбилось. Прибывший по приказу регулировщик потерял свисток, из-за этого на следующий день он будет уволен….
5
Всё ближнее общество охватила паника, толпа заревела и кинулась в рассыпную снося на своём пути все препятствия. Даже покосившийся киоск «Союзпечати» не смог остановить народного недовольства. Часть ринулась на перекресток, перекрыв итак остановившееся движение, другие уже крушили стадионную ограду, пытаясь укрыть свои спины за мощными трибунами спортивного монумента. Но основная масса всё же ринулась в метро, создала там вселенское столпотворение и благодаря этому несколько человек без жетонов проникли за турникеты, нанеся этим поступком значительный ущерб государству.
Завыли милицейские сирены, площадь оцепил ОМОН, а спецназ начал штурм злополучного дома. Вести переговоры уже никто не собирался. Любимина теперь не пугало будущее избиение и арест, он никому не даст ни каких показаний, будет молчать, пусть подавятся. Любимин продолжал зверствовать, бесстыдно попадал в ОМОНовцев, они, прикрываясь щитами, отступали, жёстко матерились, потом снова приближались к зданию. Один раз он попал в спецназовца, страхующего товарищей, висевшего над окном второго этажа. Тот выругался и с криком полетел вниз.
В люк затарабанили, но Любимин не слышал стука, он продолжал вести прицельный огонь, ему нужны были жертвы, много жертв, а яиц оставалось всего пять. Люк выбили, в помещение ворвались люди с оружием, начали целиться в Любимина и требовать сдаться. Любимин обернулся, скорчил гримасу и с силой бросил оставшихся три яйца в лицо ближайшему противнику, тот пригнулся и они попали в морду руководившему операцией полковнику, в парадном кителе.
После этого раздалась команда – ПЛИ! ! ! Поплыли цветные пятна, воздух стал серым, в нём появился запах гари. Любимин стал оседать, а потом дёрнув ногами повалился на бок. Всё равно яйца уже закончились. Полковник геройски сделал контрольный выстрел в голову, чтоб уж наверняка. При обыске, после, обнаружили снайперскую винтовку и тридцать патронов к ней. Экспертиза показала, что в течение тридцати лет из неё никто не стрелял, да и врядли бы когда-нибудь выстрелил.
Чердак заколотили. На утро в газетах появились фотографии террориста Любимина и полковника Смаркина, который руководил операцией лично и без бронежилета, обезвредил опасного преступника. Местные газеты, были склонны несколько приврать, поэтому лицо полковника обтёрли от яичного желтка, он улыбнулся, а журналисты приписали, что никто не пострадал. Впрочем, некоторые газеты об этом вообще не упомянули.
Движение восстановили через час, площадь аккуратно подмели, быстренько поймали двух карманников и одного грабителя. Сразу же заработало метро, а пострадавшие получили компенсацию. И уже через два часа по площади семенили счастливые люди, радостно вдыхающие весенний воздух, совершенно забыв о том злополучном террарестическом акте, который всего несколько часов назад всем так испортил настроение....
30.03.00.
Ростов-на-Дону.
P.S. - По мотивам песни Ю. Шевчука «Террорист (Иван Помидоров)».