31 декабря 1997 год. Москва.
Под тот новый год Москва как всегда тешила взгляд жителей яркими огнями витрин и рекламы, сияла игрушками на елках, установленных столь часто, что порой казалось, будто живем не в городе, а где-то в глубочайшей тайге. Единственное что отличало город от зауральной России, это было полное отсутствие снега. По какой-то нелепой традиции снега под новый год в Москве увидеть было очень сложно, не потому что его прятали от обычных граждан, а по той причине что по небесной скупости он попросту не желал падать на столицу. Понять, что в Москве зима, можно было только по редким грязным ледяным сугробам, оставшимся после октябрьских метелей и по тому, что люди носили одежду, свойственную зимнему сезону. Ну что-то я увлекся повествованием, прошу прощения у моего редкого читателя, обратившего свой взгляд на мое скромное творчество. Читателю, естественно, хочется действия, уверяю, сейчас оно начнется.
Хотя, позволю себе еще немного вас потомить ожиданием и упомянуть о еще одном факте московской погоды, без которого вся эта история могла бы не случиться. Дело в том, что после привычной нам, москвичам, сырой, относительно теплой погоды, вдруг, в последний день года стукнул невероятный для нашего города мороз в –25. Естественно, что после такого понижения температуры все улицы и дроги покрылись ледяной коркой, и весь город стал похож на огромный каток, с более чем 15 миллионами фигуристов.
В общем приступаю: в шесть часов вечера, в канун самого волшебного праздника, Михаил на своем «форде» спешил на привычную новогоднюю попойку. В предвкушении трехдневной вакханалии в кругу лучших друзей и обворожительных незнакомых девушек, он мчался по заледенелой трассе с невероятной скоростью. Подъезжая к пустому перекрестку, он решил проскочить на запрещающий свет, еще не зная, чем ему эта шалость обойдется. Почти доехав до перекрестка, Миша вдруг с полной неожиданностью для себя заметил, что перпендикулярно ему, тяжело пыхтя, на перекресток выскальзывает потрепанная восьмерка. Чуть было не пробив днище машины, Миша резко вдавил педаль тормоза. Но всесезонки, стоящие на его «форде», отказались выполнять тормозящую функцию на ледяном катке, и автомобиль продолжил свое победоносное шествие к «цели», как самолеты – тараны идут на выбранный ими истребитель. Восьмерка неумолима приближалась. Увидев испуганное лицо водителя «жигулей»,которое приближалось с неумолимой скоростью, Михаил успел подумать: «какого черта я пожмотился на зимнюю резину?!». Удар произошел.
Через пару минут водители робко, как медведи после долгой зимней спячки вылезают из своих берлог, начали вылезать из своих машин. Михаил, рассудив, что сидя в машине он получит все шишки от водителя с пострадавшей стороны и решил первым выступить на авансцену. Выскочив из автомобиля, он первым выпалил: «Куда прешь, идиот?! Ты что, запрещающего цвета светофора не видел? ДАЛЬТОНИК?» Контр - выпад соперника, был несколько запоздалым, так как он не ожидал от провинившегося такой сумасшедшей наглости. Но быстро собравшись с мыслями, водитель лады принял вызов, и началась тут словесная битва не на жизнь, а на смерть. Пересказывать в подробностях о том, что говорили эти, в общем приличные молодые люди, я не осмелюсь, да и ни одна редакция е пропустит такой поток литературных нечистот. Песни панк – групп покажутся целомудренным пересказом библии, по сравнению с тем богохульством, которое высказывали два интеллигента. Да о чем вам рассказывать, вы сами все это не раз слышали, если не первый год вы живете в России Конкурс красноречия быстро перешел из словесной перепалки в физическую. Вызванная кем-то из свидетелей милиция подоспела к самому разгару драки. Расцепив соперников, они принялись выяснять, что же произошло. По отрывистым фразам дерущихся нельзя было понять, кто же виноват. Свидетелей, ясное дело, уже найти было невозможно, так как все уже разбежались по домам, занимать места перед праздничными столами. Милиционеры, тоже спешившие поскорее убраться с этого холодного перекрестка, решили позже разобраться с этими конфликтантами. Закинув водителей в милицейский козлик, служителя порядка отправили их в ближайший участок.
Заключив двоих несчастных в обезьянник, милиционеры испарились. В участке стало пусто. Только на приеме остался один человек. Им была хрупкая, молодая девушка, с прекрасными, широкими, глубокими как два океана глазами. Одетая в милицейскую форму, девушка имела очень растерянный и наивный вид, что придавало ей какое-то невообразимое обворожение. Еще не выработав в себе истинное милицейское хладнокровие к заключенным, девушка пожалела двух парней и принесла им холодные сосульки, для того чтоб они приложили к фингалам и шишкам, которые ребята друг другу подарили на праздник.
Став братьями по несчастью, водители были вынуждены примириться. Познакомились. Миша узнал, что его жертву зовет Дмитрий. Слегка поговорив, но от паршивого настроения, не разговорившись, они принялись с упоением наблюдать за девушкой – приемщицей. Было уже 10 часов вечера, и перспектива встретить новый год, как было запланировано, была уничтожена. Просидев в довольно холодной камере еще полтора часа, выкурив все сигареты, парни, наконец-то разговорились, что не мешало им постоянно наблюдать за их «надзирателем». За пять минут до наступления нового года девушка вошла к смирной парочке в камеру. Представившись Татьяной, она предложила ребятам выпить за наступление нового года. Парни с радостью согласились. За неимением шампанского или вина, была предложена водка, которая, в прочем, обрадовала парней еще больше, чем их обрадовало бы сочетание вина с шампанским. Ровно в двенадцать, после боя курантов, в воздух были подняты три граненых стакана с прозрачной жидкостью. Прозвучали поздравления для новых знакомых, после чего Таня, сославшись на дежурство, извинилась, развернулась и вышла из камеры, оставив в подарок молодым людям бутылку водки. Парни, по-дружески обнявшись, с умилением смотрели на уходившую от них девушку.
Прошел еще час, бутылка была осушена. Друзьям естественно этого было мало, и они послали бедную девушку еще за бутылкой. Сначала Таня отказывалась идти, но постоянные мольбы, доносящиеся из камеры, довели ее. Она согласилась. К четырем часам ночи была закончена, естественно, четвертая бутылка водки. Сильно подвыпившие друзья сидели, направив мутные взгляды на их новогоднего ангела-хранителя, который постоянно бегал за водкой. Тут Миша, повинуясь непонятному чувству, доселе незнакомому, положил свою руку на бедро Димы. Дима повернул пошатывающуюся голову в сторону Миши. Михаил сделал тоже самое. Их взгляды встретились, произошло непоправимое и…они поцеловались. Нет, это был не поцелуй «а-ля Брежнев», нет, это был страстный, жгучий, всепоглащающий поцелуй. Почти уснувшая Татьяна, увидев такое тут же забыла про сон, протерла глаза, будто не веря им, и принялась наблюдать за этим животрепещущим действом. Поцелуй продолжался больше минуты, после чего Миша и Димон отодвинулись друг от друга, почти синхронно вытерли губы и принялись думать своими помутневшими мозгами о произошедшем. Каждый убеждал себя в том, что это играет алкоголь в их крови, но при этом где-то в глубине они понимали что это…ЛЮБОВЬ. До прихода на следующий день следователя они сидели молча, в разных углах камеры. При разбирательстве аварии и драки, они скупо отвечали на вопросы, сидя как можно дальше друг от друга. Их отпустили в тот же день, 1-го числа. Каждый из них долго думал об том поцелуе. Недолго продолжавшееся дело о аварии и драке на проезжей части убедило обоих в силе их чувств. Но каждый боялся признаться в этом другому. После выплаты денег Михаилом за материальный ущерб, они разошлись в разные стороны. Молча. Не говоря ни слова. Еще часто они звонили друг другу, молчали в трубку, тяжело дыша, но так больше и не встретили. Позже оба женились, притворяясь для всех обычными гетеросексуалами, и живя обыденной, спокойной и несчастной жизнью.