Там. Мы все одинаковы, там. Там нет бедных и богатых, там нет детей и взрослых, там все – л ю д и. Без прошлого. А будущее – в следующем просвете. Там есть равномерный шум, темнота и мы. И мы все одинаковы, там. Мы ничего не в силах там сделать. Даже наши пресловутые телефоны не работают там. Мы сидим там с деланным равнодушием и молимся, чтобы доехать до следующей станции. А на станции мы завидуем тем, кто выходит, но сидим, не в силах пошевелиться. Потому что мы все одинаковы, там. Мы берем в руки книги и вставляем наушники. Мы хотим занять свои мысли и заглушить шум. Но ничего не получается. И мы разглядываем других, ужасаясь их одежде и причёске, считая себя совершенным, и не догадываемся даже, что кто-то сидит и ужасается нам. Но ни ему, ни нам не приходит в голову то, что мы все одинаковы, там.
Но есть тот, кто любит и тот, кто ненавидит. А ещё есть те, кто вынужден. Тот, кто любит, сидит спокойно, не выражая ничего на лице. Они знают, из какого вагона выйти, чтобы ближе к переходу или выходу, они не смотрят на карту, они уступают места и не читают книги. У того, кто ненавидит, злое лицо, и ему хочется кого-то задеть, толкнуть, сказать что-нибудь, от чего у человека портится настроение. Они всегда бегут занимать место, сбивая всех на своем пути. На самом деле, они просто боятся, прикрывая страх злостью. Те, кто вынужден, измученные. У них один маршрут: на работу – с работы, из института – в институт и так далее. Они всегда гордятся, если знают – из какой двери выйти, но, окажись они на незнакомой ветке, сразу теряются, пытаются стать меньше, тихо находя глазами указатель. Они читают книги и газеты. Они – своеобразная «подземная интеллигенция». И, несмотря на всё это, всё равно, мы все одинаковы, там. Мы едем от станции к станции, мы теряемся в переходах. Метро. Мы все одинаковы, там.