Когда мы были молоды, мы убивали траву. Убивали везде, где только могли её встретить. Не из-за того, что мы её ненавидели, а просто так. Мы убивали траву просто так. Ту самую траву, которая вылезает весной из-под снега, зеленеет, растёт и цветёт до следующей зимы. Нам было наплевать на то, что она умирает, ведь её было много. Трава гибла молча, и поэтому казалось, что так будет продолжаться вечно: мы будем её убивать, а она – тихо умирать и возрождаться снова. Одной травинкой больше, одной меньше… Подумаешь! Но трава, когда её много, не сразу даёт знать о том, сколько ты её убил. Наступает момент, когда тебе кажется, что её ещё много, но это уже не так. А потом приходит миг, когда ты осознаёшь себя убийцей травы. И ты видишь, что её не стало. Это случается так неожиданно, что тебя берёт оторопь. Неужели столько скошено, сожжено, отравлено, засыпано, срыто, залито, высушено, затоптано, забросано нечистотами? Ты не веришь в это, но это правда. Весна сменилась летом, а травы всё нет. И не будет. Раньше трава была везде, а теперь её не стало. Вместо зелёных полей – серая пустыня. Где же трава? Она была ещё вчера, а сегодня вместо неё лишь пыль, съедающая глаза. А твои руки окроплены зелёной невинной кровью.
И тогда меня охватил ужас. Я помчался со всех ног прямо туда, где ещё недавно изумрудной чистотой блистали нетронутые поля и луга. Но всё, что я видел – это лишь обезображенная и осквернённая голая земля, которую я унижал и оскорблял своим присутствием: я, убийца. И остановившись однажды посреди пустыни, я вдруг понял, что всё кончено. Нет больше пути назад, и ничего нельзя исправить. Ветер подхватывал серый тлен травы и в воздухе смешивал его с моим пеплом. Мой пепел?! Откуда он взялся, мой пепел? Страшная догадка осенила меня, и сразу же всё встало на свои места: я тоже как трава. Меня больше нет. Убив её, я умертвил себя.
1994 г.