Ветер рвали на клочки и швыряли на дорогу, на стены домов, били о верхушки деревьев, он путался, но выбирался. И снова – его били о стекла, о камни мостовой. Осень злилась за свое опоздание.
Я услышал всхлипывание и обернулся. Дождь черпал из лужицы, пил, утираясь разорванным рукавом. Он был босой и грязный. «Кто это тебя?» – полюбопытствовал я. «Осень-матушка лютует», – отвечал он, вставая и отряхиваясь.
Ветер свистнул, подзывая тучку. Она рванулась было к нему, но запуталась в широченной сосне, не могла вырваться и плакала, изо всех сил дергая полы грязного синего халатика. Ветер поспешил на помощь, да так дернул ее, что синие клочки остались висеть на широченной, раскидистой сосне посреди поля.
Собака проснулась оттого, что кто-то тыкался ей в морду. Она открыла глаза. Он был белый и холодный. «Ты кто?» «Я – снег! Давай играть!»
Я очень люблю читать при свечке. На самом интересном месте романа кто-то открыл форточку. «Хорош, зачитался», – недовольно проворчала Ночь и задула свечку. Потом закрыла форточку.