Капает немое время. Год сменяет год. Зима обгоняет осень, а потом и она заболевает авитаминозом весны… Иногда достаточно только пошире открыть глаза, чтобы увидеть, как природа пишет на холстах портреты, то тонко нажимая на грифель, то густо ляпая жирные, масляные пятна на наши лица…
Открытое окно. Со свистом проносятся четыре жизни. Мятые тени скользят по подоконнику. Взгляд невольно следит за движением… Вот то, что угадывается в едва различимых растушеванных линиях…
… Пьяное осеннее небо разбавлено краснотою заката огненного солнца, когда оно, не догорев до конца, оставляет на нем рваную колею, состоящую из обломков света. Так играет пламя свечи, отражаясь в зелени мутного стекла… Таким бывает вино, обжигающее горло вкусом горького яда.
... Ветер пригоняет стаи остывших туч, и, кажется, он будет холодом пронизывать всё вокруг вечно. Острые дождевые капли ударяются о землю, рассыпаясь на сотни тысяч мелких осколков и, падая, остаются лежать, отражая лишь серый отблеск неспокойного неба. Деревья стонут, хрипят, прогибаются от волн ветра, и их стон дополняет барабан капель, ударяющихся о голые ветви и ещё не опавшие рваные листья.
Опускается ночь... Дождь не утихает, лишь ветер немного успокаивается, словно устает
кружить над холодной и немой землёй. На небе, кроме чёрного покрывала, ничего больше не видно. Лишь по едва заметным контурам полукруга можно догадаться, что луна захлебнулась где-то в этой черной лаве... Её слабый образ почти не выделяется на полотне небес.
Осень правит бал.
***
Осень отступает, и вихри снега белой гуашью размазывают холод по холсту Земли. Снег растворяет в себе серые контуры города, ледяные кисти растушевывают бледность осколков стекла. Бесполезны попытки рассмотреть хоть что-то дальше собственного шага. Словно плотная стена тумана, снежно-ветренная каша нехотя выпускает редкие сонные лица навстречу друг другу… Эти лица, мельтеша и кружась, пропадают в рваной пелене белесого свечения.
Рано темнеет. Деревья, растущие по бокам аллей, тянут свои остывшие ветви к дрожащему свету фонарей. Тени этих ветвей ложатся на полотно дороги, переплетаясь и теряясь в общей игре линий.
Окна в домах горят почти круглые сутки, и этот свет теплом электричества пробирается в души тем, кому суждено замерзать на остекленевших улицах.
Рассвет запоздалым путником присаживается на городские окраины, незаметно укрывая тусклой световой мантией спящих людей. Холод зимнего утра прокрадывается в наглухо запертые двери и окна, обволакивает всё вокруг, заставляя всё чаще вспоминать об акварельной весне…
***
Вереницей разноцветных бликов и негаснущих огней, ломая льды и смахивая инеевую проседь, идет Весна. Она покрывает ветхость растаявшего хаоса заляпанными обрывками клочковатых газет и выросшего мусора. Но даже внезапно обнаружившая себя городская грязь асфальтовых сухожилий не может стереть восторг, вызванный новорожденным солнцем. Приподнимая тяжесть ветвей над пьяной от хлынувшего сока свежей травой, деревья липкими зелеными кирпичами листьев строят живые стены лесов.
Небо, подбирая с пола Земли последнюю серость, превращает её в рваные тряпки седых облаков, из которых временами течет дрожащий дождь. Влага несет в открытые рты трав, зверей и людей горячую судорожность Жизни. Не предупредив, со смачным треском раскалывает едва наступившую гармонию сухой гром. Забиваются в дальние углы птицы, напуганные изворотливым шумом, но гроза не начнется… В это время так редко бывают настоящие грозы с тугими стрелами молний и обжигающе-горячим ливнем, наливающим бессмертие в смертность Весны.
***
Пространство, измазанное невероятной палитрой оттенков, растекается пятнами по заросшей весенними травами ране Земли. Тяжело вздыхая и разглаживая остатки сырой новизны, масляное Лето берет в руки тяжелую кисть. В складках небесного холста собирается густым глянцем сочная синева. Солнце ударами сердца выстукивает мелодию света, обвивая струнами головы деревьев. Тёплые ночные дожди вином проливаются в нагретые травы, и те пускают длинные корни, обнимая ночь.
Луна закрывает махровым покрывалом беспомощность открытых окон. Иногда ветер, озлобленный на тишину, начинает пускать в неё барабанную дробь тысяч ветвей и миллионов листьев. Окна одно за одним смыкают веки. Тогда тугими канатами хлещут по стеклам гибкие руки… Но ночь быстро пролетает мимо, оставляя почти призрачное напоминание в виде рассеивающихся сумерек.
Наступает белесое утро, которое Лето щедро окунает в банку золото-пепельного марева. Словно шахматная доска, небо выстраивает друг против друга оба светила…
Ближе к полудню земля разогревается и стремится отдать жар. Он, пульсирующей струей вливается в людей, ожидающих прохлады электрической ночи.. Сумерки поздно глотают город, и жара долго ещё блуждает по пыльным улицам летнего лабиринта...
А тонкие стрелки часов вновь подбирают с пола тонкие бумажные минуты. Они незаметно, но упрямо толкают Время дальше, замыкая его в границах треснувшего циферблата… И кто-то догадывается, что где-то уже зажгли восковую осень, но старается не думать об этом, боясь, что она медленно затянет на шее скользкую петлю.
Да и мне пора затыкать оконные щели… Опять в воздухе запах раскрытых зонтов…