Кошка

 

 А темно-синее небо еще не догадывалось, что где-то, не очень далеко по космическим меркам, уже давно наступил рассвет. А здесь сверху скалилась огромная желтая луна с надломанными, неровными краями. А здесь зареванный, съежившийся город запрокинул вверх лицо, подставляя резкому ветру свои мокрые щеки улиц. А здесь потухшие колокольчики-звезды падали вниз, запутываясь по пути в редких, но тяжелых и мрачных тучах, застревая среди голых, скорченных ветвей деревьев.
 По крыше гуляла кошка. Ничего особенного, кошка как кошка, серая, с черным и коричневым, трехцветная. Говорят, это приносит удачу. Говорят, это знак счастливой судьбы…Она шла по скользкой, покатой крыше так, словно под ее мягкими подушечками лап был дорогой персидский ковер. Одинокая кошка в холодном, пустом городе, где все живое замерло, замолчало в этот ранний час. Она шла, гордо подняв голову, она никуда не торопилась, ее никто не ждал там, за желтыми глазами окошек. Ей даже нравилось быть одной, делать только то, что сама захочет, не зависеть от чьей-то прихоти, быть хозяйкой своей жизни. Она была сильной. Ей не нужен был никто. Она презирала тех, кто мечтал о заботе и тепле чьих-то рук. Она ненавидела молоко. И людей.
 И все же улица была не пуста. Там, внизу, на грязно-зеленой, мокрой лавочке сидело непонятное существо, такое же заплаканное, как и предрассветный город. Существо, напоминающее девушку. Что она делала здесь одна в такое время? О чем грустила? Домам, улицам, небу, звездам – всем им было неважно. А по крыше гуляла кошка.
 Кошка была счастлива. Да, именно так, одна. Но бывали редкие моменты, когда ей становилось тоскливо, когда хотелось, следуя примеру этих подхалимов-собак, обожавших людей, выть на луну. Ветер становился сильнее, попадая прямо в открытые глаза – два золотистых озера. Одна, совсем одна. Холодно. Из озер выкатились две капли влаги и – скорее, затерялись, скрылись в густой шерсти. Никто не должен видеть. Это все ветер. Ветер в глаза.
 Кошка спустилась вниз, на блестящий серый асфальт. Существо на лавочке встрепенулось, подняло голову. Чьи-то бережные, но холодные руки взяли кошку. Она ненавидела людей, но сейчас, в этот тоскливый день…
 Девушка увидела кошку. Та была трехцветной и очень гордой. Но это было единственное живое существо на этой улице. Девушка встала, протянула замерзшие руки и аккуратно взяла ее на руки. Что-то теплое, домашнее все же было в этом независимом создании…Дом. Да, дом. Девушка вдруг уверенно зашагала вдоль мутного потока воды, все еще стекающего по краям дороги. К груди она прижимала кошку.
 А еще кошка ненавидела дома. Огромные сухие дома с желтыми окошками глаз. Дома, где ее никто, никогда не ждал.
 Девушка тихонько открыла дверь, одной рукой поддерживая небольшой трехцветный комочек, пошла на кухню и, взяв маленькое блюдце, налила туда молока.
 Кошка ненавидела молоко. Но сегодня…Она подняла глаза к окну. Оттуда на нее с интересом смотрела желтая, с неровными краями луна. Кошка стала пить молоко, сладкое, теплое молоко. Только сейчас, только в этот день…
 Девушка взглянула на свою новую знакомую, увлеченно поглощающую молоко и почувствовала невероятную, свинцовую усталость. Ладно, завтра. Все завтра. Эта кошка найдет, где устроиться. А сейчас – спать. Забыть про все и спать.
 Показалось белое с голубым дно блюдечка. Последние капли молока, последние капли удовольствия. Когда кошка оглянулась, в комнате уже никого не было. Она залезла под стол, свернулась клубочком, спрятала холодный мокрый нос и…заснула.
 Яркий-яркий солнечный луч щекотал трехцветную спину. Кошка открыла золотистые озера глаз, потянулась…Что было вчера? Что на нее нашло? Кошка подняла голову и увидела открытое окно, в окне – голубое небо и солнце. Она легко запрыгнула на форточку и оказалась на улице.
 Кошка была счастлива одна. Она ненавидела людей. И молоко.