…Его рука скользнула по бедру, приблизилась к сокровенному.
-- Ну давай же, давай, -- прошептала она.
Нет. Рука выползла на живот, обогнула грудь, нырнула за спину. Он притянул ее к себе, коснулся губами лица и попросил:
-- Только не открывай глаза.
-- Почему? – спросила она.
И открыла.
Драный стул, грязный стол, тряпки, швабры, ведра, скребки, чистящие средства, железные шкафы. Подсобка-раздевалка.
Марина мотнув головой, отогнала сладостное наваждение. Встала с потертого дивана, переоделась. Кинула запачканную униформу в бак для грязной одежды. Завтра утром она получит новый комплект. “Ангел чистоты” должен войти чистым. Каким он выйдет, уже мало кто видит. Марина печально улыбнулась: как ни называйся, все равно остаешься ночной уборщицей. Вот такой конец пути ярой феминистки и полностью независимой женщины – мечтать о нем в грязной комнатушке.
Почему Марина стала такой, она не знала. Наверное, виноваты родители. Папа был свинья, мама безропотно терпела. И когда девушка превратилась в девушку, то уже твердо знала, что мужчина – грязное животное, и подпускать его к себе следует только для удовлетворения физиологического желания. Марина не видела в этом ничего плохого: раз природой заповедовано, надо пользоваться. И привыкла пробовать мужчин. Очередной поклонник мог рассчитывать на одну, максимум, две ночи. Потом незамедлительное расставание. Особо удачные экземпляры, правда, иногда удостаивались повторения, если не было желания искать кого-то новенького. Но все равно: ночь, и до свидания.
С Сергеем получилось гораздо дольше, хотя ничто не предвещало. Типичный голдасто-малиновопиджачный хрюндель. Красивый, здоровый. Разве что не столь тупой. Они летели одним самолетом. Сергей являл собой уверенного мужчину, могучего самца, к ногам которого женщины должны валиться сами. Марина долго и не сопротивлялась: познакомилась, после приземления позволила доставить себя в отель, получила приглашение на свидание. Уже на следующий день перебралась к Сергею. Свой номер она сохранила, так как планировала вернуться туда через неделю.
Неделя превратилась в четыре. Новорусский вид оказался лишь маской. Под которой скрывался добрый, умный и веселый человек. Просто очень сильно замученный своим бизнесом. Четыре недели превратились в праздник. Марина каждое утро собиралась расстаться, и каждое утро, взглянув на спящего Сергея, откладывала это еще на день. Порою она с ужасом думала, что влюбилась.
Перед отъездом Сергей сделал ей предложение. Марина мучилась целый день, но все-таки нашла в себе силы отказать. Несостоявшийся жених принял отказ неожиданно спокойно, до самого расставания был вдвойне заботлив. В аэропорту Марина проявила максимальную осторожность. Довозить до дома запретила, от такси отказалась, телефон не дала. Конечно, у нее остался номер Сергея. Дома она сидела над ним несколько часов. Потом собрала волю в кулак и сожгла визитку.
Через девять месяцев родился мальчик. Марина назвала его Сергеем. Это было большое-большое счастье. Огромное белое пятно в толстенной черной полосе. В фирме, как только заметили живот, с Мариной поспешили расстаться. По выходу из роддома от накоплений остались одни воспоминания. Хозяйка квартиры заявила, что ребенка потерпит только за дополнительную плату. Пришлось съехать. Теперь Марина занимала комнату в разваливающейся коммуналке на окраине. На приличную работу не брали. Чтобы сводить концы с концами, кроме ночной уборки пришлось еще устроиться продавщицей. Да и ребенок требовал внимания. Каждую ночь Марина валилась с ног, каждое утро вставала с желанием поспать еще. Хорошо, Юлия Ильинична, соседка-пенсионерка, согласилась сидеть с Сережей за небольшую плату. Точнее, вообще бесплатно, но Марина на такое меценатство не согласилась из принципа. В конце каждого месяца она отдавала соседке оговоренную сумму. Каждое утро с грустью слушала отчеты о том, как Сережа ел, спал, и сколько раз чихнул. Во время этих бесед Юлия Ильинична активно потчевала молодую маму какой-нибудь снедью. Марина подозревала, что затраты пенсионерки на угощение превышают плату за работу няней, но сил для установления справедливости не было уже никаких. Сама мама нянчилась с ребенком в основном днем, да еще глубокой ночью, когда тот просыпался либо из-за своих детских проблем, либо из-за соседа Бори, алкоголика тихого, но имевшего дурную привычку стучаться в самое неудобное время, дабы одолжить на продолжение банкета.
Марина надеялась, что когда малыш вырастет, жизнь придет в норму. Или хотя бы станет легче. Юлия Ильинична советовала найти, пока красота не ушла, приличного мужика. Даже заприметила несколько подходящих кандидатур. Марина лишь грустно отшучивалась. Проигрывать втихую она не собиралась. Громко капитулировать, впрочем, тоже. Отыскание Сергея-старшего являлось делом не особо трудным. Но стыдно было возвращаться блудной невестой. Внутренне смирившись с очевидным, выкидывать белый флаг Марина все-таки не желала.
Потому не спала в роскошном номере где-нибудь на Канарах, а шла по ночному городу. В случае позднего окончания уборки фирма обеспечивала транспорт. Либо работник добирался домой самостоятельно, расходы на дорогу компенсировались. Как принято, расценки были смешными, словно такси стоило ненамного дороже автобуса. Но Марина радовалась и этому: дополнительные деньги.
Домой она добралась к трем. Поговорила с Юлией Ильиничной, запихалась едой, еле заставила себя раздеться и повалилась на кровать. Сон пришел моментально. Если повезет, можно было проспать до семи, потом зазвонит будильник, значит, надо вставать, наводить красоту и идти в магазин. Там, практически без перерывов с восьми до двух. Затем домой, к Сереже. Не так уж много времени можно уделить на сына, чтобы позволить себе его транжирить.
Этой ночью не повезло. В пять утра Боря принялся даже не стучать, а ломиться в дверь. Похоже, банкет выдался особенно могучий. Сережа, против обыкновения, не проснулся, так что действовать следовало незамедлительно. Марина вскочила с постели, открыла дверь и грозно поинтересовалась:
-- Боря, ты совсем очумел?
-- Кто такой Боря?
Сергей-старший стоял во всей бизнес-красе: дорогое пальто, длинный шелковый шарф, толстая сигара в зубах. Будь у Марины побольше сил, она бы с визгом бросилась на шею любимому. А тут лишь устало посмотрела на гостя и сказала:
-- Привет.
-- И это все? Знаешь, сколько я денег угробил на твои поиски? – Сергей был обескуражен приемом. – Может, разрешишь войти?
-- Ах да, конечно. Заходи.
Он вошел, попыхивая сигарой, оглядел комнату:
-- Обстановочка. И ради чего?
Марина закрыла дверь, попросила:
-- Не кури при ребенке.
Сергей поперхнулся, сигара чуть не вывалилась из пальцев:
-- Какой ребенок?
-- Мой.
-- И?
Наверное, следовало сказать что-то возвышенно-торжественное. Марина не стала напрягаться:
-- И твой.
Ребенок проснулся и заплакал. Сергей-старший принялся лихорадочно тушить сигару о рукав. Та не сдавалась. Марина взяла Сергея-младшего на руки и стала укачивать. Упрямица тем временем нашла свой конец под каблуком. Сергей-старший подошел, сдавленно попросил:
-- Дай мне. Можно я.
Марина кивнула, передала ребенка. Что с ним делать, бедный папа не знал. Однако малыш, попав в мужские руки, тут же стих, зевнул, облил пальто и заснул. Сергей бережно положил его в кроватку:
-- Весь в меня.
-- Угу, -- кивнула Марина. – Сделал дело и успокоился.
-- Я успокоился!? Да я…
-- Тише, ребенка опять разбудишь. Пальто сними, пойду замою.
Не дожидаясь ответной реакции, она принялась расстегивать пальто. Потом почему-то принялась за пиджак.
…Его рука скользнула по бедру, приблизилась к сокровенному.
-- Ну давай же, давай, -- прошептала она.
Нет. Рука выползла на живот, обогнула грудь, нырнула за спину. Он притянул ее к себе, коснулся губами лица и попросил:
-- Только не открывай глаза.
“Глупости,” – подумала она.
Но открывать не стала. На всякий случай.