Я увидела Его глаза и остановилась. Лесенки, по которым я шла, поплыли под моими ногами, а голова совершила оборот вокруг своей оси. Было странно, но отнюдь не страшно.
Но тут в моё сердце воткнули нож. Я отчетливо почувствовала, как нож вошел чуть левее середины груди. Крови не было. Только боль. Тупая. Как и нож, который мне воткнули. Кто это сделал, я не знала, да и не хотела знать. Я знала только, что это предупреждение. Мне нельзя было приближаться к Нему.
А в Его глазах были тайна и любовь, и для меня ‘это было самым дорогим на свете. Ведь я человек, обыкновенная земная девушка, а не богиня, не дочь царя Морфея и даже не ангел. А он … Я не ведала кто он, но отчетливо понимала, что он не из простых. Не из смертных. Иначе к чему нож?
Невидимка, который воткнул нож, исчез. Я почувствовала, как сгусток красноватой энергии растворился в тумане серой ночи. И я поняла, что могу видеть невидимое лишь спустя десять минут собственного отупения. Энергия, причинившая мне физическую боль, была невинной, и оттого мне стало жутко.
Он продолжал стоять на том же самом месте, и у меня появилась возможность разглядеть его человеческими глазами и прочувствовать духовным внутренним зрением. Он был молод, хотя и выглядел по нашим человеческим меркам лет на пятьдесят. Его полностью седые волосы были аккуратно подстрижены, на щеках не было ни единой щетинки, и даже морщинки вокруг глаз казались божественно прекрасными.
Когда я поняла, что это и есть Бог, меня пронзила молния. Я вскрикнула от неожиданности и упала перед Ним на колени. Мне было больно. А «молния», что прошла по моему позвоночнику смеялась. Одурманенная болезненными ощущениями собственного тела и готовая принять опиум для успокоения, я теперь уже не могла видеть происходящее человеческими глазами. Изнутри меня шел Серебристый Свет, и он был моим одним большим оком во внешнем мире.
«Молния» оказалась наивной девушкой лет семнадцати с золотисто-рыжими кудрями и игривой улыбкой на губах. Он пожурил ее за проделку, а она стала смеяться еще больше.
Когда я очнулась, семнадцатилетней девушки уже не было подле меня, лишь мрачная старуха пряла пряжу, исподтишка разглядывая моё пухлое тело.
Я лежала на кушетке в райском саду. Пели птицы, и звери всех разновидностей, не пугаясь присутствия человека, носились по саду туда и обратно, словно малые дети, затеявшие игру без правил.
Когда старуха на моих глазах трансформировалась в длинного змея, удава при первом рассмотрении, я сжалась в комочек и засопела от страха.
Змей подполз близко к кушетке, и неожиданно каким то седьмым, а может быть и десятым чувством, я осознала, что это есть та самая девчонка-«молния», что пролетала по моему позвоночнику снизу вверх некоторое время назад. Пока я думала о странностях происходящего, змей залез мне на спину и слился с моим сколиозным древом жизни воедино. К горлу моему тотчас подступила тошнота. Тошнило меня долго. Оттого я напрочь забыла о змее, что жил всё это время в моем позвоночнике.
Наконец, я не выдержала, и сунула два пальца в рот. Благо, что после многочисленных пьянок в общаге, я знала этот старинный, проверенный веками способ приведения в порядок желудочно-кишечного тракта.
Само собой разумеется, что из моего голодного желудка пошла только желчь.
И только через полчаса, меня естественным образом вывернуло на изнанку. Маленьким колечком из моего рта вышел змееныш.
- Вот тварь! - подумала я, - Хотела во мне оставить своё дитя! Какая гадость…
- Дура! – услышала я голос внутри себя и чуть не грохнулась в обморок, потому что голос звенел переливами смеха «молнии», - Это твой ребенок, а не мой. Ты сама его родила.
- Люди змей не рожают, - пресекла я дальнейшие разговоры молнии, - И вообще сползай с моего позвоночника. Пошла вон!!!!!
- Я не могу сползти вниз. Я снизу вверх шла так долго. Почти четверть века прошло с тех пор, как ты родилась, и ровно семнадцать лет с того самого дня, как я встретилась с тобой. Я тебе свою корону отдала, помнишь?
Едва «молния» произнесла слово «помнишь», как я увидела семилетнюю девочку с белокурыми локонами, играющую в куклы в кустах.
Кукольная одежонка всех цветов радуги и различных фасонов валялась на голой земле, в руках девочка держала рыжеволосую куклу с неуклюже остриженной вчера челкой, и веселый смех подруг, бегущих к ней в тайное убежище со своими куколками, слышался ей вдалеке.
Она сидела на корточках онемевшая от ужаса. По самой толстой ветке куста перед ее глазами ползла короткая змейка с короной на голове.
Я очнулась от воспоминаний.
- Вот видишь, ты помнишь.
- Кто ты? – спросила я, закрыв глаза.
- Я – это ты. Точнее часть тебя, которая ждала момента, чтобы слиться в единое целое с тобой. Ты видишь меня рыжеволосой, потому что тебе в память врезался рыжий цвет волос куклы из детства, а мой смеющийся голос – это твой смеющийся голос в детстве. Ты любила смеяться. Только с годами становилась все серьезнее и серьезнее. Сейчас с тобой лучше разговаривать о цифрах в документах, деньгах, что ты получишь в конце месяца, и о дорогих шмотках, которые ты так и не надела на своё тело, потому что получаешь меньше, чем они стоят.
- Я не такая. Я могу говорить и думать не только об этом.
- Люди думают иначе.
- А ты?
- Я – не люди. Я – это ты. И я знаю, что ты другая. Знаю, потому что иначе не смогла бы разговаривать с тобой, быть с тобой, понимать тебя. Он пожурил меня за то, что я пришла, не предупредив тебя, и тем самым причинила тебе физическую боль.
- А почему ты видишься мне то молнией, то девушкой, то старухой, то змеей?
- Это всего-навсего зрительные образы. Ну, должна же я, в конце концов, как-нибудь выглядеть. Но молния я тогда, когда ты злишься, Девчонка - когда тебе так сильно хочется вернуться в лоно детства. Старуха, что мрачнее тучи – когда ты понимаешь, что мудра не по годам. Змея – когда ты знаешь, что можешь причинить другим существам боль, и этой же болью излечить их душевные раны.
- Боль – это что-то типа змеиного яда?
- Ага.
- А почему я ощущаю, что я разговариваю с тобой в первый и последний раз? Я даже имени твоего не знаю….
- Моё имя – это твое имя. И ты действительно больше не будешь слышать меня, и говорить со мной не будешь тоже. Мы будем вместе, и в то же время ты будешь одна. Когда ты вернешься в свой мир твой мозг вспомнит лишь часть того, что приключилось сегодня, но душа будет знать обо всем этом всегда.
Я откинула голову назад и зарыдала.
- Последний вопрос… Нож…
- Такой ты видишь и чувствуешь земную любовь. Здравствуй!
Я проснулась. Лучи дневного солнца слепили мои глаза. Голова гудела.
- Здравствуй! – поприветствовала я непонятно кого и потопала в ванную умываться.
А вечером я вспомнила сон. Мой ребенок… Змеёныш… Где он? Кто он? И почему именно он?!
Я ложилась спать, надеясь на то, что найду ответы на эти вопросы.
Только вот нашла ли я эти ответы? Ведь та, вторая Лейсан, предупреждала меня, что мой мозг может и не вспомнить сон поутру.
25 января 2006 г.