Спасибо Алёне из Новосиба за подкинутую идею.
Весна вошла в наш город раньше обычного, она не стала дожидаться наступления своего календарного времени.… И уже в конце февраля по-хозяйски шагала по заснеженному городу, распугивая мгновенно притихшие северные ветры и пряча в карман своего салатного плаща разозленные метели и вьюги.
Улыбчивая и радостная, Весна до блеска натерла апельсиновое солнце, смахнув с него зимнюю пыль, распрямила его помятые лучи и обсыпала их золотой пыльцой из своей пудреницы.
Наполнив своим теплым дыханием слежавшиеся облака, она выпустила их в еще серое и пасмурное небо. Бело-голубые, рыхлые и мягкие, они, словно воздушные шары, запрыгали по всему небосводу, который, поменяв свой унылый цвет, моментально преобразился.
Днем Весна заглядывала в школьные дворы, на детские площадки, в парки и скверы… Стук ее серебряных каблучков сливался со звоном капели, а там где Весна уже успела побывать, на снегу оставались голубые проталины – следы ее изящных и женственных туфелек.
Снежные сугробы упрямо не хотели таять, а потому шипели от злости, когда солнечные лучи играли в чехарду прямо на их макушках. Озорные воробьишки чирикали громко и заливисто, приветствуя долгожданную и желанную гостью. А Весна рассыпала по крышам остроконечные сосульки, снимала с прохожих зимние шапки и меховые пальто, разбрызгивала по голому асфальту еще закованные в тонкий лед, мелкие лужицы.
В один из таких весенних дней, я вдруг поняла, что в своей однообразной жизни пора что-то менять. Прежде всего, я попробовала трезво взглянуть на свои затянувшиеся отношения с Сашкой. В общем-то, я давно привыкла к его неумению делать комплименты и отсутствию всякой романтики в его 25тилетней душе. Я была другой: любила поэзию XIX века, сама сочиняла и посвящала ему стихи, заслушивалась песнями Митяева, которого кто-то из журналистов назвал «последним романтиком», придумывала какие-то необыкновенные вечера с сюрпризами, с восторгом загадывала желания на падающие августовские звезды, доказывала, что рыцари ещё существуют, и верила в «любовь на всю жизнь». Саша считал все это ребячеством и не выражал никакого восторга при виде моих стараний.
Сначала я пыталась изменить его, но ужин при свечах, вечер поэзии и мои просьбы придумать для меня песню не увенчались успехом. «Я уже лет пять не играю на гитаре, - говорил он мне и добавлял, - а стихи вообще даже в подростковом возрасте не сочинял никогда». Я вздыхала и с сожалением думала про себя: «Как жаль, что ты, Сашка, не Олег Митяев».
Сегодня Сашка засиделся у меня допоздна. В мою комнату заглядывала одноглазая, словно циклоп, луна; в открытую форточку порывами вносился опьяненный весной ветер, с детской непосредственностью и азартом он качался на тюлевых занавесках и снова вылетал за окно. Туда, где двор освещал одинокий фонарь, где светились желтым светом окна соседних домов, где изредка поскрипывали, подхваченные радостью того же теплого ветра, старые качели.
В кухне пыхтел разгоряченный чайник, пахло недавно испеченными пирожками, однобоко блестел из буфета французский кофейный сервиз. Мы разговаривали о прошедшем дне, а в углу голосом Митяева тихо пел старенький магнитофон.
«Что тебе подарить на восьмое марта?» – спросил меня Саша, а я так надеялась, что хотя бы в этом году он чего-нибудь придумает сам. Поэтому я ответила первое, что пришло мне в голову: «Надпись на асфальте!» Сашка сделал озадаченное лицо: «Алена, какую надпись? Ты же знаешь, что я не умею быть романтиком. Придумай что-нибудь поприземленней, пожалуйста».
Но мне уже самой понравилась эта идея, поэтому я начала вслух активно ее раскручивать: «Какую, спрашиваешь? А вот хотя бы «С добрым утром, любимая!» Чем не надпись, тем более, что придумана уже до тебя, - именно эта песня доносилась из прямоугольных колонок моего магнитофона.
Представляешь, просыпаюсь я утром, смотрю в окно, а там большими буквами…», - я мечтательно закрыла глаза и улыбнулась.
Саша укоризненно покачал головой и засобирался домой. Я закрыла за ним дверь и легла в постель. Где-то во дворе мальчишки играли на гитарах… а в мое окошко заглядывала маленькая звездочка, мне показалось, что звездочка хитро подмигнула мне…
Утром я ехала в университет в переполненном автобусе, читала лекции по педагогике, которых у меня было всего две за семестр, и думала, на что же все-таки решится мой Саша, ведь восьмое марта наступит уже завтра.
Университет, увы, стоял на прежнем месте, а это означало, что будний, хоть и предпраздничный, учебный день никто не отменял. Именно в таком настроении я подходила к крыльцу, и вдруг.… Вдруг прямо возле себя, на застывшем за ночь снегу, я увидела… «С добрым утром, любимая!». Надпись алела, привлекая внимание всех студентов своей яркостью и размерами, - написано было, как в песне «крупными буквами». Улыбались, проходя мимо, мальчишки, с завистью перешептывались девчонки: «Повезло же кому-то». А я знала, что повезло именно мне. Поэтому, замчавшись в аудиторию, я набрала Сашкин номер телефона, он долго не брал трубку. Видимо, спит после бессонной ночи, ведь от меня уже за полночь ушел, а еще здесь писал, - подумалось мне. Когда, наконец, я услышала его сонное «Алле», то я обрушила на него такой поток благодарностей и эмоций, какой еще никто и никогда от меня не получал… Саша, кажется, оценил мои старания, потому что по голосу я почувствовала, что он улыбается.
Когда мы встретились с ним вечером, я находилась в прекрасном расположении духа. Еще бы!!! Если первые шаги мой Саша уже сделал, глядишь, и до стихов при луне недалеко. Это обстоятельство меня весьма радовало и заставляло улыбаться непонятно чему. Только Саша выглядел не таким счастливым, как я. Он почему-то совсем даже не вспомнил о надписи на снегу, а все время рассказывал о своей новой работе и друге Димке, который, наконец, собрался узаконить отношения со своей девушкой. И я решила, что Саша просто скромничает, а потому инициативу пришлось взять на себя.
«Знаешь, Саш, сегодня возле университета, кто-то прямо на снегу, красным цветом, огромными буквами написал «С добрым утром, любимая!», - я выжидающе посмотрела на своего кавалера.
«Значит, романтики все еще есть. Только я, наверное, никогда б на такое не пошел. Зачем? Ты ведь итак знаешь, что я тебя люблю!» - ответил Саша безо всякого намека на признание.
Мое хорошее настроение куда-то вмиг испарилось. «Это был не ты? – возмущение мое не знало границ. – А я подумала.… Ведь мы вчера только об этом говорили… и я решила… я поверила…, - и, вздохнув, я добавила с горечью: Как жаль, что это был не ты».
Ночью мне не спалось. Да и моя старая знакомая звездочка, казалась сегодня угрюмой и нахальной. Она строила мне гримасы с высокого, черного неба и насмешливо мигала хитрыми глазами до тех пор, пока какая-то грузная туча не затащила ее в свои объятья.
А потом пошел дождь. Первый! Весенний! Мартовский и еще холодный дождь! Я слушала, как по деревянному карнизу моего окна пляшут озорные капли, как стучит подъездной дверью хулиган-ветер, как таинственно тикают в кухне настенные часы.
Утро следующего дня выдалось солнечное и ясное. По-другому и быть не могло, ведь сегодня долгожданный женский день. Сладко зевая и потягиваясь, я сняла трубку с давно визжащего телефона. «Алена, с праздником тебя! – Сашкин голос был на редкость оптимистичным. – Любви тебе, огромного счастья и исполнения желаний. А мой подарок под твоим окном!»- и засмеявшись, Сашка положил трубку.
Я отодвинула голубую занавеску, распахнула настежь давно не открывавшиеся рамы. Ветер моментально оказался возле меня, заиграл моими еще неубранными волосами, защекотал холодными пальцами босые ноги.
Внизу, прямо под моими окнами, на асфальтированной дорожке беспорядочно красовались разноцветные лужицы, по которым дворовые мальчишки, хохоча, пускали бумажные кораблики.
Их смех был заразительным и заливистым, в воздухе пахло настоящей весной, по-праздничному светило золотистое солнце.
Ну и романтик! – вслух произнесла я, - краску нужно было другую выбирать… - и я рассмеялась мальчишкам, солнцу и весне…
А потом перезвонила своему единственному и совсем неромантичному мужчине: «Спасибо тебе! Сегодня ты сделал мне самый приятный и лучший подарок! Я теперь самая счастливая… Счастливая от того, что ты у меня есть!»
А когда телефонная трубка вновь оказалась на аппарате, мне подумалось: Конечно, мой Сашка – не Олег Митяев, иначе бы надпись на асфальте не смыл ни дождь, ни даже проезжающая мимо поливочная машина.