Выключим.
Единственное, что я знаю – так сказал мне Бог. Когда я был очень маленьким, ко мне пришел Бог и сказал всего одно слово «Выключи». И все. Это слово так глубоко засело в моем сердце, так четко обозначилось в моей душе, что я понял – это действительно то, что Он от меня хочет. И я так и сделал.
Я вырос и отучился в школе, закончи все на четверки. Я искал себе случайную работу. Подрабатывая то тут то там, копил деньги. В двадцать лет, когда я нашел не тяжелую работенку, где платили гроши, я ушел от родителей и поселился в съемной квартирке, состоящей из одной комнатки. Работа была дневная, всего пять часов, а остальное время было в моем распоряжении. Я купил все, что мне было нужно на накопленные деньги и пошел выполнять свое предназначенье.
Трясусь уеж час в вагоне метро, еду на конечную станцию самой длинной ветки. Я доехал, ужасно захотелось расправить плечи. Здесь уже темно. Я посмотрел вокруг, стоят дома, высокие дома нежно зеленого цвета с маленькими окнами. Я долго метаюсь возле подъездов, пока не решаюсь подойти к домофону. Набираю случайный номер. Готовлю длинную речь в оправдание. Прежде, чем я успел что-то сообразить, звучит голос пожилой женщины: «Заходите». И все. Как все просто. Не думал, что есть такие сердечные люди. Бог на моей стороне.
Поднимаюсь на шестой этаж, пешком. Здесь самая ухоженная лестничная площадка. Я звоню в дверь, а сам молюсь. Никто не открывает. Слышно только голос, спрашивающий: «кто там?». Звоню еще раз. Не обманываю. Звоню еще, звоню еще. Потом просто нажимаю кнопку звонка и жду. Жду две минуты.
Открывает толстый мужчина в темно-синем халате. Внутри довольно темно, хотя горит целая лампочка в прихожей. У меня нет желания объясняться. Я отталкиваю мужчину внутрь, и закрываю дверь. Слишком сильно толкнул, он повалился на обувь, стоящую ровными рядами в прихожей. Глаза его округляются. Зачем меня бояться? Я достаю молоток и ломик, конец, за который я берусь, и там и там плотно обмотан изолентой. Глаза еще больше округляются, но он начинает вставать, инстинкт самосохранения. «Лежи», как можно спокойнее говорю я, хотя это мой первый раз. Я ровным шагом иду в спальную. Там сидит женщина, тоже толстоватая, тоже с круглыми глазами: «Что происходит?». «Ничего страшного», отвечаю я и прохожу мимо нее. Моя цель прямо передо мной. На большом экране, немножко пыльном, мелькают цветные картинки и какие-то люди. Я аккуратно ложу лом на пушистый голубой ковер. Я достаю свой маленький фотоаппаратик, он стоит дороже всего. Я делаю его снимок. Только его, и как можно ближе. Я прячу фотоаппарат обратно в карман брюк. Наступаю ногой на лом, чтобы никто не забрал. Я потягиваюсь, чтобы выключить чудовище из розетки, когда получаю ногой в живот. Это хозяин. Потом кричит женщина. Я разгибаюсь и толкаю его еще чуть-чуть сильнее, теперь он летит на шкаф с книгами. «Успокойтесь, я вас не трону, мне нужна только небольшая мелочь», как можно убедительней и спокойней говорю я, я все эти фразы очень точно продумал, ничего кроме я говорить не собирался. Грохот, сдавленный стон. У женщины немножко трясутся руки. Через миг появляются двое детей в двери – девочка и мальчик. У них такие же большие глаза. Ног мне ни капли не смешно. Я все-таки вынимаю вилку из розетки и размахиваюсь. Это мой первый и самый сладостный миг победы, сталь ловко и с шумом пробивает стекло экрана. Потом я наношу еще удар и еще. Так раз десять. Его вряд ли кто-то теперь починит. Потом я кружу по комнате, на меня смотрят мои четыре зрителя. До аплодисментов мне далеко. Я нахожу радио, такое маленькое. Я ложу его на пол, я втыкаю в него свой лом со всей силой, потом начинаю выламывать его внутренности. Потом я иду в следующую комнату, по пути успев отобрать пистолет у мужчины. Он только что его нашел, и, некрепко держа, вставлял магазин. Кидаю в окно. В другой комнате, наверно, детской стоит компьютер. Я орудую молотком. Сыплются стеклянные осколки и микросхемы, маленькие конденсаторы тому подобное. Радости моей нет конца. О, этот первый раз, он самый сладкий. Сейчас я чувствую, как я нужен Богу, как он со мной.. Разобравшись с компьютером, я отбился от попыток мужчины меня остановить, он сложился на полу с ножом в руке. Потом пришлось разбить телефон, по которому женщина так срочно пыталась позвонить. После сделанного я хватаю ее за шею и говорю детям спокойным голосом: «Несите мне все мобильные телефоны». Три сверкающих машинки выстраиваются передо мной на столе. Я разношу их на куски, бросаю на пол мою коронную записку и ухожу. За дверью я только начинаю бежать. Через пять минут непрерывного бега оказываюсь в метро. И трясущийся вагон уносит меня в другой конец города.
В записке написано: «Не пытайтесь пожаловаться на меня в милицию. Нас много, и мы вас достанем. Либо я сам, когда выйду из тюрьмы, разорву вас в клочья. Даже не пытайтесь теперь купить себе телевизор, компьютер, мобильный телефон или радио. Это зло. Я за вами слежу. При первом же появлении подобного устройства у вас дома кто-то получит увечья. Я этого не хочу, но придется».
Так выглядит моя записка. Большинство из написанного – блеф. Особенно про то, что нас много. Так началась моя война со злом, моя персональная война.
Она длилась два месяца. Это были сорок семей, которые я избавил от зла. Были слезы, была кровь. Мне кажется, некоторые возвращались к пагубной привычке, но я ведь делаю все возможное. Была кровь непослушания. Но я всеми силами давил зло, во всех его обличьях. Я оставлял людей с самими собою. Я дарил им свободу. Я превращал их жизни в нечто более интересное. Некоторые кричали мне в лицо, что наборы электросхем – их единственные друзья. Что они приносят к ним в дома жизнь, развеивают душащую пустоту. Я не стал им доказывать, что телевизор сосет их чувства, что компьютер пожирает их время, что говорящая электроника коверкает им души. Я и мой молоток просто делали свое дело. Как приказал мне Бог, а я знаю, что он всегда прав.
Через два месяца похождений нас стало двое. Меня встретил парень, в квартире которого я уничтожил большую жидкокристаллическую панель на всю стену. Он был богатый.. Он сказал, что я открыл ему глаза. Что он хочет освободиться. Я то не дурак, я понимаю, что ему просто нужно развлечение, которое разукрасит его жизнь хоть какими-нибудь красками как альбом для рисования. Но я его взял. Я ничего не объяснял ему. Я просто взял его на один из своих походов. Кстати, теперь я выламываю дверь. Очень редко, оказывается, попадаются идиоты, пускающие с закрытыми глазами в свою обитель. Эффективность растет.
Меня пару раз преследовали. Два раза меня прогнали, но, в общем, моя усиленная физическая подготовка принесла плоды. Мне редко кто сопротивляется. Помогли и курсы самообороны и книжки по психологии. Сколько я видел выпученных глаз, внимательно следящих за тем, как я бью их драгоценность обычным молотком с деревянной ручкой. Их было очень много.
И нас стало очень много. Новый друг привел с собой еще друзей. Снобы, богачи и псевдомаргиналы. Они крушили со мной. Я только не давал им воровать, бить людей. Но, как оказалось, современной молодежи вполне хватает беспричинного дестроя, чтобы отвести душу. Только для меня он не был беспричинным. Потому что мне так сказал Бог. Детишки ходили без меня, они орудовали в других квартирах. Они приносили мне фотографии красивых, стройных монстров с одним большим стеклянным глазом, которым он гипнотизировал самых умных существ на планете. Которые подобны Богу. Я тешил себя тем, что представлял, как их разбивают, разрушают, превращают в металлолом. Некоторых детишек ловили, они попадали в тюрьму, правда, их довольно быстро оттуда выпускали. Бывало, в детишек стреляли или их избивали. Но они только становились от этого сильнее. Они радовались беззубыми ртами из-за того, что познают этот мир.
Потом пришла вторая волна. Эти были наоборот – дети окраин. Они шли со смыслом. Они устали от жизни, в которой все по вечерам сидят у телевизора, медленно пережевывают пищу и выплавляют из мозгов Микки Маусов.
Они были интересней, они были отчаянные.
В их глазах была жестокость, они все делали с выражением исполнившейся мести на лице. Они были рады, что я показал им правду. Я только раз сказал им о Боге и о том, что он мне сказал. Они все восприняли сразу и правильно, больше не спрашивали.
Мы отключаем от мира воздушных пузырей и летящих электронов десятки людей в день. От этого нас становится больше. Говорят, многие люди идут грабить и убивать, злодействовать по всякому и прыгать с балконов. Но все-таки большинство начинает видеть вокруг себя, начинает любить, дышать воздухом с улиц. Отцы выходят вечерами поиграть в футбол с сыновьями. Они больше занимаются сексом. Люди вообще чаще стали заниматься сексом, есть, больше спать, заниматься своим телом, гулять на природе, общаться друг с другом. Они меньше видят насилия с экрана, меньше видят рекламы, меньше облучаются. Они больше мечтают. Они стали намного ближе к Богу. Теперь я понял его замысел.
Мы пробираемся к центру. Нам не хватает окраин. Я говорю мы, потому что часто прихожу в квартиру, а там уже все сделано. Это не повод для зависти, это повод для радости. Пусть Бог радуется вместе со мной. Дорогие дома, большие балконы. А внутри – зло. Много зла, сверхсовременные компьютеры, огромные телевизоры, колонки размером со слона. Богу очень понравится, если всего этого не станет.
Потерь теперь все больше. Детишки попадаются в капканы. Но я готовлю самый лучший план. Мы пойдем на самый ад. Мы идем уже на огромную башню зла. На этот длинный шпиль, на бесово отродье. Мы постукиваем ломами по асфальту, а детишки держат в потных ручках свои молоточки. Мы вышли на полянку, посреди которой возвышалась башня. Не мог я предсказать, что будет здесь охрана. Серьезная охрана, я и жалею, что Бог не знает компромиссов. Мы все равно идем.
- Это просто кучка чокнутых, они нам ничего не сделают.
- Внимание, стойте, положите оружие на землю, поднимите руки вверх.
- А я и вижу, что у них глаза горят.
- Стойте, иначе нам придется применить силу.
- Это у них, кажется, молотки. Если не остановятся, могут и до смерти забить.
- Без причины огонь не открывать.
- Предупреждение, вы находитесь на охраняемой зоне, остановитесь.
- У меня сын умер из-за этих ублюдков. Без телика с ума сошел. С балкона выбросился.
- А у меня в доме все погромили, на экран свой копил с зарплаты семь месяцев, сволочи.
- Последнее предупреждение, остановитесь. Будем стрелять на поражение.
- Я больше так не могу. Я стреляю. За то, что я теперь одинок, за то, что меня больше никто не утешает. За то, что я не могу тупо уставиться в ящик, убивая свои нервные клетки. За то, что в моей жизни нет смысла. За то, что открыли мне на это глаза. За то, что отобрали у меня телевизор. Сволочи.
Первый выстрел. Все-таки нужно было остановиться. Но я в ответе за тех детишек с окраин, которые встали со мной против телезла. Теперь они умирают вокруг, а до башни, излучающей зло, так много. Нам не дойти. Пуля впивается в живот, и я падаю, я истекаю кровью. Так, кажется, это называется. Все детишки вокруг умирают. Это зло показало свою истинную силу. Нет, мне не остановить эпидемии Высасывающих-мозги-устройств. Нет, мне не освободить людей от бремени, которое на них насело. Бог был со мной. Я хотел сделать этот мир вновь ощутимым. А закончилось все это кровью и насилием. Которое вскоре увидят другие люди по своим телеящикам. Я лишь добавил кроху зла. Я сделал добро, я освободил этих детей, я не дал им дальше жить в этом дисплейном мире с функцией караоке и бегущей строкой. Я не оставил их в мире телегрез и телеснов, антенн и проводов, мобильной связи и попкорна. Бог, спасибо тебе за то, что сказал мне то слово. Я этот мир пропустил сквозь слепые пальцы, надеюсь, у тех, кто вспомнит меня, в руках появятся маленькие молоточки. Раньше ты, Бог, был со мной, теперь я буду с тобой. Со своими детишками.