- Да не выспалась я, - сказала Маргарита Леонтьевна своей сослуживице Ирочке, - представь, приходит, вчера Степка мой, и сразу из прихожей мне заявляет:
- Ты меня, мать, просто не любишь, я понял.
И это притом, что мы еще только встречаться начинали, а уже решили, что, как говориться, лучший способ испортить отношения – попробовать их выяснить. Нет, в любви, конечно, признались друг другу перед свадьбой, а там – хорошо живем, да и ладно.
А тут вдруг – не любишь.
Иногда, конечно, чисто по-женски захочется ему что-нибудь выдать вроде «милый мой, лапочка, какой же ты у меня самый лучший на свете, и как же я тебя люблю…», а потом вспомню, что сюсюканья подобные он терпеть не может, да и проглочу.
- Вот, - скажу, - смотрела сегодня эротическую мелодраму с Дареком Дреем.
- И как он?
- Ты сексуальней, – и на этом все.
Ты понимаешь, ведь для любимого мужчины чего не сделаешь – и шутить научишься по-мужски, и футбол смотреть.
А вокруг только и разговоров о том, как жены своим мужьям надоедают занудствами и пилениями разнообразными. Так вот, я даже не знаю, сколько он зарабатывает. И никогда не прошу его вкручивать лампочки там, или еще что. Легче самой. А если сама не могу справиться, так вызываю кого-нибудь. Слава Богу, платят нам тут достаточно.
А тут вдруг – не любишь. Да не любила бы, не стала бы все прихоти исполнять. Вот он на прошлой неделе звонит мне на работу:
- Я, - говорит, - скучаю, ты в порядке? Приготовишь сегодня пирог с капустой?
- И тебе здравствуй. Сегодня день не капустный, - говорю, - к тому же Минздрав постановил, что пироги с капустой у голубоглазых мужчин вызывают снижение потоотделения правой пятки и левого колена, что отрицательно сказывается на пищеварении по понедельникам и средам.
Сказать-то сказала, а сама ведь, и с работы пораньше ушла, и в магазин заскочила. Испекла. Порадовала.
А тут вдруг – не любишь.
Ну, стою, глаза стеклянные, не понимаю, шутит что ли.
А он как заведет:
- Понимаешь, вот все жены нервничают, расстраиваются, когда мужик задерживается – а ты спросишь «что так рано?», да и все. Танька вон у Толи в слезы бросается, когда он на нее смотрит «не так». Говорит, ей кажется, он недоволен. Да тебя пока не спросишь, ты вообще ничего не говоришь, как неродная. Та вон Манька все время болтает, мужа поучает: что надеть, да где работать, да за выпивку все время ругает, конечно, не очень приятно, но ведь это она от любви – заботится, если не жене, кому еще за мужиком следить?
Ну и еще минут десять меня упрекал, что я себя как все обычные жены не веду. Я сначала рассмеяться хотела, потом смотрю – серьезно так излагает, все по полочкам и сам мрачный как туча.
- Не любишь, - говорит, - так и скажи, я хоть буду знать.
Чувствую – расплачусь. Ну уж нет, думаю, только не при нем. За все 5 лет ни разу не расплакалась, а тут аж дрожь взяла. Разворачиваюсь – и в ванную. Закрылась, воду включила, и сижу. И слез нет, как-то разучилась плакать-то, и комок такой в груди, что никак не успокоюсь. А он в дверь стучит и стучит. Я молчу. Ну, мужик-то он решительный, толкнул как следует пару раз, зашел. Я лицо руками закрыла – чтоб не видел, как страдаю. А он:
- Ты чего, - говорит, - плачешь что ль? Ну придумала тоже, как будто слезами делу поможешь.
- Да не плачу я, – выдавливаю из себя, вдруг чувствую – плачу. И так со всхлипываниями продолжаю, - люблю я тебя, люблю, выдумал чушь какую-то. Да я тебя так люблю…
В общем, я дрожу вся, чего-то выговорить пытаюсь, а он, видать, от такой картины сам в шоке, успокаивать-то непривыкший.
- Да перестань, - начинает, - развела тоже тут нюни. Ну, любишь, и хорошо. Ужин-то будет? Да ты не расстраивайся так. Ну, дурак, понял, отстал. Ну ты хоть иногда мозги покрути хоть ради приличия.
Вот так-то, Ирочка. Всю ночь я уснуть не могла. Так долго из себя идеальную жену воспитывала, и зачем?