Погода стояла противная. Однотонное серое небо, промозглый колючий ветер с мелкой дождевой пылью, проникающая под одежду прохлада. Одним словом – межсезонье. Осень уже отгуляла свое, отпестрела безумными красками, отшуршала упавшими листьями. Трава и деревья уже давно умерли, а зима даже и не думала начинаться.
Но наверняка в городе были такие люди, которым было наплевать на проблемы с погодой. Двое из их числа шли в это время рядом по улице, это были Анастасия и Антон. Он сказал ей:
– А ты… Ничего, что я с вами на ты? Мы ведь уже вроде как познакомились…
– Ну ты просто динозавр какой-то! Конечно ничего!
– А ты быстро собралась. Обычно женщин не дождешься…
– А я необычная женщина.
– И я необычный мужчина. Я не пью водку стаканами.
– Слушай, тебе не кажется, что мы занялись саморекламой?
– Ты первая начала.
– Прошу прощения.
– Да ладно, ничего страшного. Уж лучше самореклама, чем антиреклама. Мне например хочется узнать, какая ты необычная.
– Даже если необычность эта – страшная штука?
– Даже если необычность эта необычней моей необычности.
– Ладно, может еще узнаешь.
– Я хотел спросить… Коля – он кто?
– А что?
– Да так, ничего.
– Ну раз ничего, значит ничего.
– Понял.
Они подошли к кафе, над входом в которое неоновыми трубками было выгнуто слово “Встреча”. Наверное, во многих городах этой огромной страны есть кафе или даже ресторан с таким названием. Если бы первый, кто придумал так нарекать заведения подобного типа, получил бы авторское право на это название, он точно сколотил бы изрядный капитал.
– Кафе конечно не суперкласс, но мне оно почему-то нравится. Душевно тут как-то, – сказал Антон.
– Не знаю, я давно здесь не была, - пожала плечами Анастасия.
– Думаю, тебе понравится.
Они зашли внутрь. Посетителей можно сказать не было, садиться можно было практически где угодно. Они выбрали самый дальний от окна столик, находящийся в полутьме возле стены, сложили верхнюю одежду на стоящие рядом свободные стулья. Тихо играла музыка.
– А тут вообще ничего не изменилось, - сказала Анастасия, разглядывая зал и стойку бара. А Антон рассматривал ее. Наконец-то у него появилась такая возможность, и он решил ни в коем случае не упускать ее. Он задавал ей какие-то вопросы ни о чем, и слушал ее, глядя на нее украдкой.
Это была примерно одного с ним возраста, невысокая, приятного телосложения, более склонная к полноте, чем к худобе, девушка. Она явно не была супер красавицей в том смысле, что не подходила под рамки красоток, которых крупными партиями клонирует Голливуд и иже с ним. Это была дикая, первозданная красота амазонки, которая шла вразрез красоте, синтезированной зажравшейся цивилизацией, погрязшей в комфорте и разврате.
Темные волосы, собранные раннее в короткий хвостик, теперь были красиво причесаны и обрамляли миловидное личико. Большие серые глаза с дерзким вызовом смотрели на этот мир, но за налётом этой немного напускной дерзости было что-то ещё: какая-то тайна, которая наложила на взгляд Анастасии печать усталости. Её правильно очерченные, чуточку пухлые губы одаривали то спокойной изящной улыбкой, то подзадоривающей усмешкой, то вдруг замирали, не выражая никаких эмоций, и тогда казалось, что она улыбается одними глазами.
Антон залюбовался ей, как любуются чем-либо дети: с нескрываемой радостью и восхищением, что впрочем в полной мере отразилось на его лице. И когда Настя закончила осматривать внутреннее убранство кафе и встретилась с ним взглядом, он смутился, изменил выражение лица на деловито-серьёзное и решил завести разговор.
– И давно ты тут не была? – Спросил он наконец.
– Лет пять. Даже больше: лет шесть – семь.
– Да ведь это кафе совсем рядом с твоим домом!
– Ну и что? А ты знаешь, что среднестатистический житель курортного приморского городка ходит на пляж раз в три года? Это во-первых. А во- вторых – не приглашал никто. Есть такие люди, которые считают дурным тоном пригласить женщину в кафе, в котором сохранилась стилистика советской эпохи. Куда круче дернуть на крутую тусу в модный кислотный клуб под названием что-нибудь вроде “Подвигай попой”, выпить там ящик пива, обкуриться травы… А потом заблевать заднее сидение в такси.
– И на следующий день гнуть перед пацанами пальцы, типа как круто вчера они чисто тусанулись, - подхватил тему Антон, изобразив соответствующую интонацию и жесты. Ему почему-то сразу живо представился сегодняшний “типа Колян”. Анастасия наверное тоже подумала об этом, потому что тут же сказала, немного стушевавшись:
– Знаешь что… Колян этот – он вообще-то не мой парень, и никогда им не был. Дело в том, что нам тут одного парня привезли с огнестрелом… Ой, я же тебе не сказала, я медсестрой работаю в хирургическом. Так вот, парня привезли, подстреленного. Так, ничего особенного, пуля по мягким тканям чиркнула. Царапина. Братки к нему приходили, “шефом” звали. Я так поняла, что на разборках с конкурентами у тех нервы не выдержали, вот они палить и начали. Менты к нему раз приходили, допрашивали с полчаса, а потом их и не видно было… Короче говоря втюрился в меня тот шеф. Он мне тоже вроде бы сначала понравился: не страшный, ровесник мой, юморной. Но когда я с ним подольше пообщалась, то со временем он мне нравиться перестал. А потом вообще стал противен. Такого жадного до денег, жестокого и беспринципного человека я ещё не видела. Как-то подслушала его, когда он по телефону со своими братками разговаривал… Вообще ужас… Это же чистой воды бандюга! А он ко мне лезть продолжает. Я его отшиваю открытым текстом, а он улыбается, как будто ничего не понимает. Знает только одно твердит: Настя, вот увидишь, всё у нас с тобой будет хорошо. А потом вообще кошмар начался, после того, как он выписался. Он этого Коляна ко мне приставил. Представляешь? Чтобы он следил за мной. Тот сначала хоть шифровался, а потом стал в открытую меня пасти. Блин, я дёрганная стала за эти дни, тебе не понять… Домой прихожу, и от каждого шороха вздрагиваю. Всё мне кажется, что он за дверью стоит. А ночью заснуть не могу. Коля этот вечно встретит меня на улице, будто невзначай, передаст какую-нибудь безделушку, якобы от шефа своего, и говорит, что мол он просил сказать, что пусть я сегодня вечером приду к нему на свидание туда-то. Я естественно посылаю их обоих к чёрту, безделушку не принимаю, а на следующий день всё повторяется опять. Я спрашиваю, что же шеф сам ко мне не подойдёт, а Колян отвечает, что дела у него неотложные, не может он сейчас. А сегодня так вообще ко мне в квартиру вломился, разорался… Что мол я шефу лапшу вешаю, а сама с кем-то встречаюсь… Я ему говорю, что куда мне уж там с кем-нибудь встречаться, ты же со мной чуть ли не в туалет вместе ходишь. А потом ты пришёл… Вот такая вот история…
Анастасия замолчала и принялась крутить колечко на пальце. Антон даже не знал, что на это всё ответить. Сейчас конечно всё встало на свои места, но чтобы проанализировать услышанное, ему нужно было время. Всё, что он смог в данный момент, так это произнести ничего не значащую и от этого кажущуюся глупой фразу:
– Да, вот так история…
Тут подошла невысокая худенькая девушка в белом чепчике и голубом передничке. Она-то и спасла ситуацию. Протянула им меню и пропищала мышиным голоском:
– Здравствуйте… Что будете заказывать?
– Ты вообще есть хочешь? В смысле, как сильно? – спросил Антон у Анастасии, рассеяно листая заляпанные чем-то странички меню.
– Есть? Хочу. А как сильно?… Как человек, который сегодня еще не обедал.
– Ну, так что закажем?
– Закажи что-нибудь сам, я не знаю…
Антон обратился к официантке, которая нервно постукивала карандашиком по маленькому блокнотику.
– Будьте так любезны, барышня, принесите нам то, что обычно у вас заказывают люди, которые хотят есть. Что-нибудь мясное с гарниром. С жареной картошкой. Ты любишь жареную картошку? Да, мы любим. И два салата “Оливье”. Какой же праздник без “Оливье”?! И грибочков соленых, и оливок, и рыбного ассорти, и заливной язык, и фруктов. Так, а что мы пить-то будем? Пиво? Вино? Водку? Ага, значит водку. Вот эту, пожалуйста. Да, я знаю, сколько она стоит. А почему вы спрашиваете? Я что, похож на человека, который пьет исключительно бормотуху? Да нет, не стоит извинений. И минералочки тоже принесите. А тебе? А барышне сок. Какой тебе сок? Апельсиновый, девушка. Ну, вроде все… пока все.
Официантка сделала пометки в своем блокнотике, кивнула и удалилась.
– Новенькая какая-то. Думает, я не знаю, почем у них водка. Ну, на чем мы остановились? – Спросил Антон. Он сделал вид, что не хочет акцентировать своё внимание на рассказе Анастасии про Коляна и его шефа. – Ты кажется, говорила, что ты не любишь кислотные вечеринки.
– Точно, не люблю.
– Я тоже. Я вообще на другом тесте замешан.
– На каком же?
– Я в детстве “металлистом” был. Неформалом. Помнишь, ходили раньше такие лохматые парни в цепях и проклепанных куртках?
– Спрашиваешь! Ну конечно помню! Они собирались в парке, врубали свой “металл” на всю катушку и тряслись под музыку.
– Вот-вот. Я там тоже частенько трясся вместе с друзьями. Нас тогда большая компания собиралась…
– Знаю. Сестра моя двоюродная тоже в парк ходила с “металлистами” тусоваться. Мать ее за эту одежду и макияж постоянно чуть ли не лупила. Говорила, что так только проститутки одеваются и красятся. Кричала ей: “Ты посмотри на Настю! Вот кто одевается как человек! Не то что ты – вечно как лохудра!” А я тогда тоже тяжелый рок любила, но ходить в таком виде как сестра – стеснялась. Или даже боялась.
– Да, девчонки у нас были. Может быть я даже и сестру твою знаю?
– Может и знаешь. Верка Акимова.
– Ну ничего себе! Еще как знаю! Верка-Катастрофа ее звали. Прикольная была девчонка, ничего не скажешь. Где она сейчас?
– Замуж вышла. За офицера. Мотаются где-то по гарнизонам, даже не знаю, где точно. Последний раз открытка от неё пришла по-моему с Архангельска. Или с Мурманска… Забыла.
– Да, раскидала всех судьба по белу свету…
Анастасия достала из кармана пальто пачку сигарет и закурила.
– Ты куришь? – удивился Антон.
– Да. Пыталась бросить – ничего не получается.
– О, а сколько раз я пытался бросить – все бесполезно. Люблю я курить – и все тут. С четырнадцати лет курю.
– Н-е-е-е-т… Я лет в двадцать начала. Когда на работу в больницу устроилась. У нас в хирургическом отделении такого насмотришься – не только закуришь. Кстати, а сам-то ты где работаешь, если не секрет?
– А я сейчас нигде не работаю. Сократили. В данный момент времени стою на бирже труда, пособие получаю.
– Это мы сейчас на твое пособие гуляем?
– Да нет… На пособие особенно не разгуляешься. Просто перебиваюсь случайными заработками. То там, то сям…
– Понятно. Колымишь?
– Да, можно и так сказать.
– А жена работает? Или с детьми сидит?
– И не работает, и не сидит. У меня вообще нет жены. И ни разу не было.
– Ух ты, как интересно… Ты что, женщин не любишь?
– Женщин люблю. А почему еще не женился – одному богу известно. Может вечный поиск идеала и все такое… Не знаю я. А ты любишь мужчин? Я хотел сказать, ты замужем?
– Люблю ли я мужчин? Да я просто привыкла к тому, что они существуют в природе. А за мужем была.
– Ну и как тебе?
– Да никак. Развелась. Года не прошло.
– Обижал?
– Да много чего вытворял. Не хотелось бы об этом сейчас. Может быть потом как-нибудь.
– Это значит, что мы с тобой еще встретимся?
– Чтобы разбирать историю моей личной жизни?
– Если хочешь, можешь мне вообще об этом ничего не рассказывать. Просто мне нужен человек, с которым я мог бы посидеть вот так, покурить и поговорить. Можно о чем-то глобальном, можно ни о чем.
– У тебя что, нет такого человека?
– Есть такие люди. Но женщины среди них нет. Вернее есть одна женщина… Девушка. Мы с ней когда-то дружили, были близки. А потом она вышла замуж. Теперь наведывается ко мне в гости два-три раза в год. Мы устраиваем посиделки на кухне, она жалуется мне на своего мужа и опять пропадает на полгода. Да, она мне друг, но эта дружба какая-то… Какая-то не настоящая что ли… Слушай, а может ты будешь мне настоящим другом? А что? Встретились вот так, случайно, ни с того ни с сего, раз – и познакомились. А там глядишь и подружимся!
– Вот уж не знаю, хорошим я тебе буду другом, или нет. Не в курсе, какие у тебя запросы на друзей.
– Не бойся! Я к друзьям не очень-то требователен. Некоторые думают, что друзья должны для них в лепешку расшибиться, если потребуется. А сами стараются расшибаться как можно меньше. Я не такой.
Анастасия задумчиво потушила окурок в массивной стеклянной пепельнице, стоящей перед ней на столе. Некоторое время она разравнивала окурком пепел, потом оставила в покое измятый фильтр и произнесла, пристально взглянув прямо в глаза своему собеседнику:
– Не знаю, не знаю. Не было у меня еще такого друга, ради которого можно было бы расшибиться, как ты говоришь. Как не было и таких, которые это могли бы сделать ради меня.
Антон не отвел взгляд. Он продолжал смотреть в блестящие в полутьме, полные какой-то усталости и печали глаза Анастасии, в которых отражалось пламя горевшей между ними свечи. Она медленно потупила взор, некоторое время смотрела на свои лежащие на столе руки, и потом, на мгновение закрыв глаза, открыла их, глядя уже в упор на Антона, чуть-чуть приподняв красиво изогнутые тонкие брови. И тут он ощутил то, что не ощущал уже много лет, и вызвано это было вот этим пристальным взглядом Анастасии, который был уже не просто взглядом, а каким-то немым вопросом. Суть этого вопроса он ни за что не смог бы сформулировать, но понимал всей душой – он ощутил пронзительно долгий, вибрирующий как камертон, сладостный и в то же время болезненный укол в сердце. Где-то там, под ребрами, радостно заплясала истосковавшаяся по испытываемому сейчас Антоном чувству душа его, и понял он, что опять пропал…
Тем временем, с подносом, уставленным холодными закусками, фруктами и напитками, подошла официантка. Она долго и аккуратно переставляла все это на стол, почему-то косясь на Антона, возвестила, что горячие блюда будут вскоре, и исчезла. Антон очнулся от минутного наваждения, которое посетило его, стал суетиться, расставляя тарелки.
– Не будем мы ждать горячее. Я уже есть хочу! – объявил вдруг он.
– Не будем ждать. – Согласилась Анастасия.
Антон налил в маленькие рюмашки водку из запотевшей бутылки и предложил:
– Давай выпьем за нашу неожиданную встречу!
– За встречу! – подняла свою рюмку Анастасия.
Они чокнулись, выпили и принялись за салат. Мирно и ладно потекла беседа, и никому не пришло бы в голову, что так могут разговаривать совсем незнакомые люди. Но в то же время при общении друг с другом они не допускали тех вольностей, которые позволяют себе старые друзья.
Анастасия во время разговора смотрела больше на Антона, нежели в свою тарелку. Кажется, какая-то мысль мучила её. Было видно, что она хочет спросить о чём-то Антона, но либо стесняется, либо не знает, как это сделать. Наконец она не выдержала, и улучшив момент сказала:
– Послушай, Антон…
– Да?
– Послушай, где я могла тебя раньше видеть?
– Ну… Откуда я знаю!
– Нет-нет… У меня определённо такое чувство, что я тебя где-то раньше встречала. Когда-то давно. Может лет десять назад, может больше того.
– Не знаю, не знаю. Я уж точно тебя раньше не встречал. Если бы встретил, обязательно запомнил.
Анастасия хотела было ещё что-то добавить к сказанному, но тут наконец-то принесли картошку с громадными бифштексами, издающими непередаваемый аромат жареного мяса. Они выпили еще по одной, потом еще, и доевши картошку откинулись на спинки своих стульев, с удовольствием закурив. Тем временем игравшая до сих пор музыка вдруг прекратилась, и в дальнем углу зала зажегся мягкий свет, осветивший маленькую сцену. На ней стоял прикрытый большим куском полиэтилена синтезатор, микрофонная стойка и две большие колонки. На сцену вышел высокий молодой человек в голубых джинсах, белой футболке и черной кожаной жилетке. Длинные волосы его были аккуратно собраны в тугой “хвост”, и издалека он чем-то походил на Горца из телесериала.
– Валерка! – улыбнулся Антон, увидев человека на сцене. – Сто лет его не видел. А говорил, что уйдет из кафе! Никуда он не уйдет, знаю я его. Музыка для него – это все!
– Вы что, знакомы? – Поинтересовалась Анастасия.
– Да, ещё со школы. А еще мы вместе с Валеркой в одной группе играли.
– Ты ещё и в группе играл? – Глаза ее округлились, в голосе чувствовалось крайнее удивление.
– Играл. Валерка на “Ионике” , а я на ритм-гитаре фузил . Джын-джын-джын, ждын-джын. Нас вообще-то пятеро было. Слушай, Настя, ты не обидишься, если я отлучусь на минутку, поздороваться со старым другом? Я быстро, хорошо?
– Иди, конечно!
Антон встал, на мгновение прикоснулся своей ладонью до Настиной руки, лежащей на столе, как бы извиняясь за то, что ему придется оставить ее одну. Она улыбнулась и кивнула, чуть прикрыв глаза, после чего Антон направился к сцене. Она вообще-то хотела поподробнее расспросить про группу, в которой он играл, но решила, что сделает это позже. А Валерка увидел Антона еще издалека и заулыбался, расставив руки в стороны:
– О-о-о! Какие люди! Хуха! Сколько лет, сколько зим, старина! Каким попутным сквозняком тебя задуло в наш скромный кабак?
Они обменялись рукопожатием, похлопав друг друга по спине. Анастасия наблюдала за ними из-за стола и видела, как они живо беседуют. Антон что-то рассказывал, а Валерка время от времени поглядывал на Анастасию, чему-то улыбаясь и кивая. Неожиданно для себя она поняла, что не знает, куда деть руки. Поправила причёску, зачем-то разгладила салфетку, покрутила меж пальцев зажигалку, затем достала из пачки сигарету и закурила, при этом опять нервно скомкав ту же салфетку. Тем временем Валерка говорил что-то Антону на ухо, но тот отрицательно мотал головой. Впрочем, Валерка, судя по всему, продолжал настаивать на своем и потащил друга к сцене. Антон посопротивлялся еще немного и вскоре сдался. Валерка расчехлил свои “клавиши”, откуда-то появилась старенькая электрогитара, которую Антон одел через плечо. Повозившись еще пару секунд с гитарной педалью, лежащей на полу, он щелкнул тумблером на усилителе. В колонках противно свистнуло и тут же замолкло. Валерка взял пару аккордов, чтобы попробовать звук. Классный у него был синтезатор: при желании на нем можно было сыграть за целый оркестр. Посетители, которых уже порядком сидело за столиками, отвлеклись от своих тарелок и рюмок, с интересом посмотрев на сцену. “Ну, сейчас Хуха с Крюком жахнут!” – Услышала чей-то голос Анастасия.
– Раз, раз, раз… – проговорил в микрофон Антон и установил его на стойке. Гулкое эхо, созданное ревербером, прокатилось по кафе, создав эффект огромного зала. – Эту песню я хочу посвятить одной милой девушке. Ее зовут Анастасия. Она мне очень нравится, и поэтому песня будет называться…
В зале затихли. Теперь уже все смотрели на сцену.
– …« Falling in Love » !
Послышались одобрительные возгласы и свист. Кто-то захлопал в ладоши и крикнул: ”Хуха, давай!” Ребята начали играть, и Антон, пытаясь изо всех сил приблизиться своим вокалом к голосу Клауса Майне , запел:
I look in your eyes; I really think you are fooling me
You’re pretty and nice, it doesn’t matter don’t you see
‘Cause I am falling in love, it happens to me every day
I am falling in love; love just seems to slip away
I am falling in love…
Трудно описать словами те чувства, которые испытывала Анастасия, во все глаза глядя на сцену, где сейчас пел Антон. Она пыталась вспомнить, посвящал ей хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь песню, а тем более такую красивую и так неожиданно здорово, как сейчас. Нет, такого случая припомнить она не могла. Некоторые посетители косились на Анастасию, особенно женщины. Они видели их вместе, и конечно догадывались, кому посвятил эту песню Антон, и это заставляло ее испытывать смешанные чувства: с одной стороны неприятно было ощущать на себе эти испытующе – оценивающие взгляды, а с другой стороны хотелось, лопаясь от гордости встать и заявить им всем: “Да, это я! Ну, чей еще парень способен на подобный поступок? Да я просто уверена, что больше никто на это не способен!”
Тем временем Антон продолжал:
Do not tell me your lies; I do not believe a word you say
You do realize, I move around from day to day
And I am falling in love, it happens to me every day
I am falling in love; love just seems to slip away
I am falling in love…
Песня лилась легко и душевно. Несколько пар вышли из зала к сцене и начали танцевать. Парень в пёстром свитере, пригласивший худую девушку в светлом брючном костюме, сказал ей наконец, что он её любит больше всех на свете, и что он больше так не будет. Чего именно он не будет, осталось их тайной. Рыжая девушка в синем платье обняла своего кавалера так сильно и прошептала ему на ухо так страстно, что он, кажется, смутился и покраснел. У подвыпившего после трудного рабочего дня мужчины, заскочившего в кафе подкрепиться бутылочкой пивка, и который разомлев в накуренном тепле, стоял возле стойки бара, стали влажными глаза. Он шумно вздохнул и решил сегодня напиться вдрызг, попросив бармена налить ему водки. Но тот кажется не слышал его. Рассеянно протирая белым чистым полотенцем бокал для “мартини”, он слушал и слышал только Хуху…
* * *
Они вышли из кафе спустя несколько часов, немного пьяные и очень сытые. Антон не умолкая что-то рассказывал Анастасии, а она смеялась над его забавными байками и хватала его за рукав, стараясь не поскользнуться и не оступиться в противные уличные лужи. Антон сначала галантно поддерживал ее, а потом они сами не заметили, как пошли держась за руки.
– Ну вот и мой дом, – сказала Анастасия, когда они подошли к ее подъезду.
– Я знаю.
– А ты знаешь, что это значит?
– Это значит, что ты тут живешь!
– Да. А еще это значит, что нам пора прощаться. Уже поздно, Антон. Мне завтра на работу вставать рано.
– Тебе не интересно со мной, да? – с нарочитой обидой в голосе промямлил тот.
– Нет, мне с тобой очень хорошо. – Улыбнулась она. – Нет, правда… Но мне действительно пора. Не обижайся…
– Да нет, ты что… Я понимаю. – Уже серьезным тоном сказал Антон. – Мне тоже с тобой было очень здорово. Ты знаешь, нам надо обязательно еще раз встретиться. Это будет просто не справедливо, если мы с тобой так больше никогда не встретимся. Ты согласна с этим?
– Согласна. Приходи ко мне послезавтра. Я буду дома. Ну, скажем в обед. Телефон свой я тебе оставила, так что звони. А я пока вспомню, где и при каких обстоятельствах я встречала тебя раньше. А ведь я почти на все сто уверена, что я тебя где-то видела. И фамилия мне твоя кажется знакома. Ну ладно, я побежала… Всё, пока!
Она шутливо пожала ему руку и заторопилась к подъездной двери, над которой тускло горела лампочка. Когда она уже взялась за дверную ручку, Антон окликнул ее:
– Настя!
Настя остановилась, сделала шаг назад и удивленно посмотрела на Антона.
– Что?
– Настя, ты главное никого не бойся. Чуть что, сразу говори мне. Я тебя в обиду не дам. Хорошо?
– Хорошо, Антон.
– Настя!
– Да?
– Настя, ты прелесть!
Она смущенно улыбнулась ему в ответ, кокетливо помахала ручкой в изящной черной перчатке и скрылась за дверью.
Антон помахал в ответ, и наверное с минуту стоял как в забытьи. Потом тяжело вздохнул и побрел домой. Со стороны можно было бы подумать, что он чем-то удручен, но это было не так. Сердце его ликовало только при одной мысли, что они встретятся снова. Встретятся обязательно.
Антон в задумчивости прошел пешком почти полгорода, и оказался наконец на своей улице. Перед его домом у подъезда на лавочке сидел ссутулившись мужчина и курил папиросу. Это был сосед, хороший знакомый Антона, безобидный мастер по выпивке – человек неопределённого возраста, примерно раз в месяц меняющий род занятий.
– Здорово, Лёш! Чего не спим? – Поинтересовался Антон.
– О, Антоха, едреныть, привет! Да вот, не спиться мне что-то. А ты чего шляешься до поздна? Пойдем лучше ко мне. Выпьем с тобой, а то мне выпить не с кем.
– А я, Лёшка, с такой девушкой познакомился, с такой девушкой…
– Вот молодец, давно пора! Пошли ко мне выпьем, заодно расскажешь.
– А твоя где?
– Моя к матери уехала, завтра только к вечеру вернется. Пошли, едреныть!
– Действительно, а почему бы не выпить! Настроение у меня такое, что прямо… Прямо эх какое!
– Это хорошо, когда настроение. Ну ты идешь или нет?
– А пойдем! – Вдруг выпалил Антон.
Лёшка щелчком запулил недокуренную беломорину в кусты, встал с лавочки, и уже через мгновение их обоих поглотило тёмное чрево подъезда.
(продолжение следует)