Понимаешь, какое дело… вот представь себе какую-нибудь фотографию… допустим, стоит у памятника какому-нибудь писателю молодой человек лет семнадцати и улыбается. Может быть, ему этот писатель и не нравился никогда (да он его вообще не читал!), но он всё равно улыбается. Потому что его фотографируют. А вокруг… значит, ходят люди. Причём они явно не улыбаются. Потому что их не фотографируют. Нет, их фотографируют, и вполне вероятно, что они влюблены в произведения этого писателя, но они не улыбаются, потому что не знают, что их фотографируют. Ну, пара из них подумает: «О, я, похоже, попаду в кадр. Но я этой фотографии всё равно не увижу». И вот они ходят, что-то обдумывают – лица серьёзные. Так ведь и не поймёшь, кто дурак, а кто поумней – лица у всех серьёзные. Кто-то получился смазано, «на ходу» так сказать, кто-то поправляет волосы, а вон та девочка уронила конфету, но она сейчас вспоминает, как недавно ездила на море, и ей нет никакого дела ни до конфеты, ни до всего происходящего в этот момент в городе. Но молодой человек улыбается. Он будет улыбаться каждый раз, когда кто-нибудь откроет фотоальбом. Этот «кто-нибудь» может улыбнуться в ответ, а может просто перевернуть страницу, даже не узнав, как девочка засыпает под звуки волн, шумящих у неё в голове…
Теперь стоит представить, что молодой человек отошёл от памятника и отправился обедать. Мы всё ещё помним женщину, которая поправляет волосы. Сначала она была «кем-то», теперь это явно женщина лет тридцати, с тёмно-русыми (это естественный цвет) волосами… Они от природы немного вьются. Она куда-то спешит, и волосы, поддавшись потоку воздуха, закрывают ей глаза. Она поднимает руку и… всё. Она поднимает руку и на этом всё заканчивается. А ведь она так же могла встать у памятника, а потом, пообедав, продолжить экскурсию. Так и будет, но уже в другом городе, у памятника другому писателю, лишь через пару месяцев, когда она, наконец, закончит свой проект. И тогда другие, совсем другие люди будут «в движении».
А взять этого самого писателя? Когда он писал свои «великие произведения», он разве думал, что какая-нибудь хорошая дамочка или семнадцатилетний подросток в оранжевой футболке будут фотографироваться у его каменной копии, а мимо, теряя конфеты, будут бегать девочки. Да нет, конечно, не думал. Возможно, было так: «сейчас меня понять никто не может, но придет время, и я буду велик…» или так: «зачем я всё это пишу? для себя?» Не понятно, для кого он писал, но великим стал. Интересно, это принесло какую-нибудь пользу? Ну хоть кому-нибудь, ну хоть капельку? Наверное, принесло, раз тот, кто открыл страницу альбома, улыбнулся в ответ.
Видишь, получается, что каждый, каждый куда-то смотрит, что-то видит, он, может, даже верит… И он не зря верит! Потому, что каждый кадр – это момент. А много этих самых моментов – это уже жизнь. Не важно… людей или памятников…