Центр управления контактами

Центр управления контактами
предновогодняя фантазия

Это такая - он не родственник и не друг? - это такая, с позволения сказать, дубина и вместе с тем, хитрая скотина.
Лев Толстой “Воскресенье”


Меня насторожило неожиданное громкое пение, очевидно рядом в комнате включили телевизор. Звуки были протяжными и ритмичными, группа высоких мужских голосов печально затянула:
…Любовь, это не трали-вали
Любовь для того чтоб ее отдавали…
После того, как они повторили этот куплет два раза, торжественно и резко заиграли различные музыкальные инструменты, среди которых явно преобладали гусли, какие-то восточные дудки и литавры.
Это размеренное пение, было таким завораживающим, что я почувствовал влагу в том месте, на котором сидел.
Сколько было в этих словах тайного и возвышенного смысла!
Действительно, ведь именно о том, чтобы дарить и отдавать любовь, постоянно говорят все ведущие религиозные конфессии и духовные учителя.
А трали-вали, очевидно служило чем-то вроде заклятия. Как связующий компонент в каком-нибудь нейро-лингвистическом программировании, предназначенном, для того, чтобы унести сознание слушателя в такой мир, где восприятие главного будет особенно острым.
Да, это был шоу-хор известного мистификатора Остапа Давилко, переодевавшегося женщиной, очевидно следуя древним канонам старой Пекинской оперы, в которой все роли традиционно исполняли переодетые мужчины.
Музыка понеслась быстрее, ритм ее стал стал совершенно бешенным. Все крутилось вокруг сакрального «трали-вали» и «любовь отдавали». Время от времени, Давилко начинал захлебываться и словно в каком-то бреду, выкрикивал что-то нечленораздельное, по всей видимости находящегося за гранью человеческого восприятия.
Я понял что пытаться разобрать эти слова не стоит, они скорее всего были адресованы к неким метафизическим субстанциям с других планов. Это обычная практика шаманов, не очень полагающихся на нестойкие человеческие предпочтения, и потому обычно призывающих в свидетели своего камлания духов неба и ветра.
После того, как музыка отзвучала у меня в душе еще долго не умолкал напряженный шум. Я поймал себя на том, что мои губы непроизвольно продолжают шептать «это не трали-вали…», а рука автоматически отбивает ритм по коленке. Я с трудом остановил себя. Мне стало страшно, от того, что на секунду показалось, как-будто бы эти голоса в голове не умолкнут уже никогда.
Не хватало еще встречи с психиатром – подумал я и попытался отвлечься.
Комната в которой я находился, собственно и была предназначена для моего уединения и отдыха. Это был компактный пенал, метра полтора на полтора с высокими стенами уходящими вверх к пыльному плафону лампочки.
Вообще при мыслях о компактности моей квартиры, у меня невольно всегда возникало сравнение с чем-то японским. Однажды, я видел телепередачу о том, как в токийских гостиницах решили предложить новую услугу, - спальный номер, предназначенный для одного посетителя. В целом все выглядело, как уютная горизонтальная барокамера, с постелью и телевизором, находиться в которой можно было исключитеельно полулежа.
Возвращаясь мысленно к подобным сравнениям, я чувствовал нечто, напоминающее легкое эстетическое удовольствие.
Стены моей барокамеры, были покрыты серыми немного скучноватыми, но ненавязчивыми моющимися обоями сероватых цветов в абстракционистских разводах.
Из них порой сами собой складывались неприхотливые картинки: женские ноги в полуспущенных чулках, лошадиная голова или немного растянутый ежик.
Сколько не пытаешься бороться с этим deja vu1, ничего не выходит.
Позади меня уютно и спокойно булькала вода, как всегда обещая надежность и безопасность. Она переливалась в открытом фарфоровом резервуаре, внутренние стенки которого были покрыты художественным светло-коричневым налетом, невольно навевающем мысли о чем-то старом, венецианском, словно из книжек.
Звуки движущейся воды как всегда отлично настраивали меня на мечтательный лад. Крепко уперевшись локтями в колени, я стал бессмысленно рассматривать большой рулон сероватой шершавой бумаги на стене справа от меня.
Сосредоточившись на нем, я начал как всегда вяло размышлять о судьбах вселенной, и постепенно, мое сознание, под медитативные легкие звуки воды и потрескивание отстающих обоев стало подниматься на недосягаемую высоту.
“Трали-вали” еще раз попытались появиться откуда то из неопределенных глубин, но их ритмичные голоса были уже очень слабыми и дотянуться до меня им не удалось.
Я усменулся этим жалким попыткам и полетел вперед, все выше и дальше в неизведанную плоскость. Именно там, в каких-то непостижимых высотах, я чувствовал себя особенно хорошо. Так словно, весь мир, и все в нем принадлежали мне одному.
Так, я просидел еще еще неопределенное количество минут, пока не начал чувствовать как сильно затекли ноги. Стряхнув с себя высоту, я попытался сменить позу и разогнул спину.
Внезапно мое боковое зрение зафиксировало какое-то неясное полуразмытое движение где-то на стене слева. Эти почти неуловимые пятнышки напоминали игру легких световых бликов, как это обычно бывает на кафельных стенах больших бассейнов.
Я инстинктивно насторожился, и острожно повернул голову в сторону этого движения. Но ничего особенного на стене с привычными серыми разводами, не заметил. Кроме того, что внезапно четко разглядел среди пятен большого летящего пегаса, немного гротескно сросшегося с небольшим декоративным зайцем.
Досадно тряхнув головой я отвернулся в другую сторону и пошарив рукой за спиной, потянул за небольшую проволочку. В ответ послышался звук падения большого количества воды. Она словно смывала всю напряженность и отработаннные мысли. Я снова почувствовал себя свежим и бодрым.
Наверное пора было уходить, но звуки льющейся, заворачивающейся воронкой воды были такими приятными что я остался еще немного. На мой взгляд, самым приятным в этой симфонии был кульминационный момент, когда вода из резервуара за моей спиной уже почти вся вытекла, и ее остатки, закручиваясь в глубине воронки, создавали звук, немного напоминающий довольное утробное урчание.
Этот особенный звук, словно символизировал цикличность всего во вселенной, когда старое время умирает, и в какой то момент останавливается для того, чтобы тихим ручейком начать весь путь сначала.
Но одновременно с довольно громким шипением и бульканьем за спиной, я неожиданно уловил звуки совершенно иного рода. Это были нестройные аплодисменты и громкие голоса. Слегка помассировав шею, я напряженно прислушался. Посторонние звуки явно исходили из внешней среды, не имея ничего общего с играми сознания.
Прислушавшись я вдруг понял, что они раздаются на фоне легкого музыкального сопровождения. Еще немного вслушавшись, я с некоторым страхом отметил, что это были те же “трали-вали”, только без слов, в этот раз они исполнялись в авангардистской электронной аранжировке и почему-то странным образом напоминали государственный гимн.
Мне на несколько мгновений стало весело. Да такая музыка вполне могла бы быть гимном какой-нибудь африканской страны или скажем Белоруссии.
Внезапно звуки журчания воды исчезли, и на меня резко наехала большая цветная картина, словно в стене включили огромный плазменный телевизор. Эта картина была настолько живой и реалистичной, что я сразу испугался и инстинктивно накрыл руками голые ноги.
Передо мной открылась футуристическая потрясающая панорама вместительного хорошо освещенного помещения. В нем было много столов, амфитеатром уходящих вниз. Похоже, что я находился на самом верху. Метрах в тридцати ниже меня, была установлена небольшая кафедра с трибуной из блестящего светло-коричневого дэвэпэ “под дерево”, украшенной немного крикливой, на мой взгляд, аппликацией. Вглядевшись, я узнал смутную композицию на тему национальной символики.
Это немного повеселило меня, - сейчас фетиш из государственного трезубца делают буквально все, и это выглядело обыденно и грустно.
Правда сам герб был изображен слегка неоригинально, очевидно для того, чтобы придать ему новизны, а может быть с целью намекнуть на что-то, дизайнеры изобразили его перевернутым, и вписанным в латинскую букву V.
Тут музыка стала особенно торжественной и это почему-то натолкнула меня на простую мысль, что эта аллегория скорее всего, намек на чью-то победу.
Я непроизвольно стал подтягивать спущенные спортивные штаны и поправил несуществующий галстук над растянутым воротником футболки.
Вокруг герба, сплетенного с победой, были изображены микросхемы и провода. Мне на секунду показалось, что я различаю до боли знакомые надписи Sansumg, Daeoow и Mircosoft2, выполненные на этих импровизированных лентах красивыми стилизованными под старославянскую вязь буквами.
Но посмотрев чуть выше, кафедры, я понял что это всего навсего надписи на огромных рекламных плакатах этих компаний, развешанных на стенах зала.
На мысль о плазменном телевизоре еще раз навела веселая голубоватая надпись V ritual S Rada, на фоне аккуратного желто-голубого значка, которая появилась в правом нижнем углу стены, почти и у самых носков моих красных тапочек. Но кокетливо помигав, надпись быстро исчезла, поэтому я даже уже не был уверен, было ли это легкое мерцание, на самом деле.
Прямо в центре помещения, парил высокий черный экран, по которому быстро пробегали ярко-зеленые цифры, напоминающие биржевые сводки.
Время от времени раздавался мелодичный перезвон, строчки останавливались, и чей-то усталый голос, усиленный хорошим динамиком оповещал: раз, два, три, продано!
На экране, которое наверное, правильнее было бы называть простым словом “табло”, горела миниатюрная елочка. Этот новогодний символ был изображен в манере крайнего примитивизма. Простой зеленый зигзагообразный контур с несколькими редко мигающими невыразительными красненькими, желтыми и фиолетовыми огоньками.
Я так засмотрелся, изучая панораму непонятно откуда взявшегося помещения, что даже не заметил как все звуки внизу вдруг странно затихли.
Внезапное осознание того, что я внезапно оказался в центре чужого пристального внимания, появилось у меня после того, как в зале послышались аплодисменты, Поначалу я не понял, по какому именно поводу, но позже после того, как они стали совершенно оглушительными, я наконец отвлекся от рассматривания интерьера, и совершенно механически посмотрел в зал. Там внизу подо мной, за расположенными полукругом столами, сидело много разных людей, среди которых безусловно преобладали грузные мужчины в темных костюмах и монументальные немолодые женщины с высокими прическами. Мне показалось, что выражения их лиц немного напряжено.
Как бы там ни было, все они смотрели прямо на меня.
В тот момент, мне стало так неловко, что я почувствовал как лицо начинает густо краснеть, а где-то по ложбинке на спине пробежала быстрая струйка прохладной влаги. В животе стало как-то очень подозрительно урчать и я невольно задвигался на своем влажном пластиковом сиденьи и почему-то изобразил активное чтение журнала “Кино-дайджест”, который до этого, оказывается, все время держал под мышкой.
Аплодисменты звучали еще некоторое время, отдаваясь совершенно оглушительным эхом в моем небольшом помещении.
Из-за двери послышался, чей-то раздраженный голос - два часа ночи, а телевизор так орет!
Мне очень сильно вдруг захотелось, чтобы все это исчезло, я даже отложил журнал на кафельный влажный пол и начал усиленно тереть глаза.
После того как я убрал руки, звуки хлопков стихли и я осторожно пригнувшись, искоса заглянул в стену.
Сидящие в зале люди, по прежнему смотрели на меня, но уже без особенно пристального внимания, и мне показалось, что им тоже слегка неловко от того, что произошло. Некоторые из них, начинали отворачиваться, делая вид, что занимаются своими делами, другие начали неловко покашливать.
В этот момент на трибуне появилась стройная женщина средних лет, одетая в белое. Ее светло-русые волосы были заплетены в косу, обернутую вокруг головы. Мне она определенно кого-то напоминала, но я не успел вспомнить кого именно.
- Дорогие мои! - надрывным голосом, вдруг заговорила она
- Сегодня особенный вечер, для нас всех! На нашем заседании присутствует, представитель среднестатистической target-group3, который, с удовольствием ответит на все наши вопросы и поможет, я искренне верю в это, решить многие наши вопросы!
В зале опять послышались нестройные попытки завести рукоплесканья.
Женщина терпеливо подняла руку, устало улыбнулась и продолжила, все также всхлипывая.
- Наконец, не смотря на все козни врагов, наш выстраданный эксперимент удался и мы можем продолжать наши внеочередные сессии, параллельно с ними, в таком долгожданном для нас пост-виртуальном пространстве!
Тут аплодисментов сдержать не удалось и выступающая со страдальческим выражением на нервном лице, терпеливо ждала несколько мгновений. Затем, очевидно не выдержав этого шума, с легкой гримаской досады, она извлекла откуда-то из-под кафедры большой синий молоток и легко ударила им по воздуху впереди себя, словно забивая невидимый гвоздь. Раздался громкий надсадный звук, напоминающий завывания милицейской сирены и в зале моментально стало тихо.
- Внимание! Прошу уважаемые, канал и так перегружен! Пожалуйста, проявите внимание к выступающей, вы ведь тоже будуете выступать - проговорил невидимый мужской голос. Его интонация была не совсем понятна. Она была какой-то двойственной. Казалось, будто бы он просил, но в то же время, поступать против почему-то сразу не хотелось.
Я весь влип в сидение, насколько возможно подтянув ближе к животу резинку штанов, и прикрывая обнаженные места “Кино-дайджестом”.
Очевидно эти движения не остались без внимания выступающей, поскольку я заметил на ее лице, что-то напоминающее снисходительную улыбку.
Попытавшись отбросить ложное чувство неловкости, я, как мне показалось, с вызовом улыбнулся в ответ. Женщина с косой нахмурилась и убрав куда-то свой молоток, продолжила.
- Вначале, дорогие мои, я думаю нужно задать нашему гостю несколько вопросов, прежде чем мы сможем продолжить наше заседание и перейти к ритуальной части.
Сказав это, она слегка поклонилась и стала спускаться в зал, под редкие осторожные хлопки.
Окинув взглядом помещение, я с удовольствием отметил, что в зале на меня уже никто не смотрел. На трибуне появился некто, в темно-синем пиджаке и яркой национальной вышитой рубашке, смешно морща немного театральные усы, он начал тихо говорить что-то мало понятное, похоже что на иностранном языке.
Вдруг где-то рядом со мной послышалось тихое деликатное покашливание. Я моментально завертел головой в поисках источника этого звука и увидел голову, покрытую седыми редкими волосами, с розоватым родимым пятном. Она находилась как раз на уровне моих коленей.
Как раз как я поймал ее в фокус, голова запрокинулась и на меня глянуло улыбчивое полное лицо, с несколько неестественными холодными бесцветными глазками и большим надежным носом неопределенно фиолетового оттенка.
- Добрый вечер, - сказало лицо, широко улыбаясь большим ртом с очень белыми вставными зубами. На меня отчетливо дохнуло сложной смесью одеколона резких тонов, мускуса и переработанного спиртного. Человек дружелюбно протянул пухлую компактную руку с несколькими массивными перстнями на коротких пальцах. Я автоматически пожал ее, робко протянув свою подрагивающую кисть. Перед глазами мелькнула синяя выцветшая наколка “ВАСЯ” у него на запястье. Мне почему-то было совершенно неудивительно, что моя рука так свободно вошла в стену, хотя при прохождении я ощутил легкое электрическое покалывание, какое бывает когда от неудобной позы кровообращение приостанавливается, а затем возобновляется. На стене вокруг руки возникли легкие концентрические круги, ка-будто бы я погружал руку в неглубокий теплый водоем.
Почему-то именно увиденная наколка, успокоила меня, настроив на неожиданно домашний лад.
Человек, оказался довольно бойким, он сильно пожал мне руку и немного невнятно (мешал шум в зале) представился:
- Васылий Нанонтовыч, приятного вечера!
- Добрый вечер, - я тоже представился, стараясь подобрать громкость голоса.
- Спускайтесь к нам! - все с той же веселостью предложил он - будет удобнее общаться.
- Хорошо - неожиданно для самого себя согласился я, и сделав ряд неловких ерзающих движений, прикрываясь журналом, натянул спортивные штаны.
Во время этих упражнений, Васылий Нанонтович деликатно смотрел в сторону.
- Может я на секунду отлучусь, переодеться? - нерешительно спросил я, переминаясь с ноги на ногу и поправляя футболку на спине.
- Это лишнее, - покровительственно сказал он не оборачиваясь.
Еще немного поколебавшись, я прикрыл лицо сложенным “Кино-дайджестом”, сощурился и глубоко набрав в грудь влажного воздуха шагнул в стену.
При этом у меня было примерно такое же чувство, как при погружении в слегка прохладный пруд, когда долго не решаешься войти в воду, ожидая резкого холода, а затем все таки решаешься, входишь и ничего страшного не происходит. Экран окружил меня легким голубоватым сиянием и приятными искорками, так что я даже не успел решить для себя, что скорее произойдет, я промокну или прожгу футболку. Не успев до конца оценить всю гамму ощущений я спрыгнул и понял что уже нахожусь внутри зала. Из журнала с легким предательским шелестом вылетело несколько самых привлекательных страничек, они медленно и печально закружились в воздухе, оседая вниз в зал, как листовки сброшенные на вражеские позиции.
В зале было неожиданно тепло, воздух был сухим, пахло деревом, электричеством, нагретой пылью и чем-то ненатуральным.
Я невольно обернулся назад, за моей спиной как в фантастическом фильме медленно закрывался темнеющий прямоугольник, за которым еще виднелась моя уютная комната для релаксаций.
- Что это? А как же... - растерянно проговорил я, как лунатик двигая руками вокруг.
- Канал перегружен, вы же слышали - почему вдруг резко ответил Васылий Нанонтович, или как там его звали. - Надо временно закрыть.
Его лицо вдруг стало каким-то скисшим и малодружелюбным. Видно было что он тяготится тем, что вынужден со мной возиться.
Я стоял на самом верху широкой лестницы, покрытой слегка вытертым красным бархатным ковром с позолоченными шпильками-фиксаторами на сгибах. Лестница уходила вниз метров на пятьдесят, пологим спуском, с обеих сторон от нее тянулись концентрические столы, за которыми сидели заседающие.
Каждый раз, когда я оказываюсь среди большого количества людей, я почему начинаю теряться и совершенно не знаю как себя вести. Чтобы избежать неловкости и справиться с нахлынувшими эмоциями, я машинально сел на ступеньку, скромно поджав ноги к подбородку.
Передо мной высилась коренастая уверенная фигура Васылия Нанонтовича, он стоял рядом со мной, почему-то не спускаясь в зал. Видно было что он напряженно и с большим интересом вслушивается в речь выступающего. Слышно было очень плохо, даже хуже, чем тогда, когда я находился у себя в комнате. Кроме того, что-то ввдруг случилось с визуализацией. Казалось, как-будто бы нижние столы зала нарисованы, причем не очень тщательно. Над кафедрой воздух был мутным, плывущим, словно марево над асфальтом в сильную жару.
Я почувствовал что у меня начинает кружиться голова.
- Что он говорит, я ничего не понимаю, - спросил я слегка тронув Васылия Нанонтовича за край брючины.
- А... Вы.. Ты все равно не поймешь! - отмахнулся он рукой не поворачивая головы. - частота закриптована ключом пи-джи-пи, шоб, (он отчетливо шокал) робот кыбэрсквотер4 не прочухал.
В растерянности не зная что ответить, я замолчал.
Прошло несколько томительных минут, наконец стало понятно что выступающий закончил свою речь. Васылий Нанонтович постоял еще немного, раскачиваясь вперед-назад, словно в такт размышлениям над услышанным. Затем громко вздохнул и сел рядом со мной на ступеньку, несколько резковато подвинув меня рукой.
- Ну вот - сказал он, только начали, а уже закрываться пора.
- Почему закрываться? - спросил я.
- А-а-а... - с досадой махнул рукой он - прочухали наш канальчик.
Интерпольщики? - спросил я почему-то. (Мне как и всякому рядовому жителю моей страны, уверенно кажется что все представители высших эшелонов власти, а меньшее они со своими гербами и экранами не тянули, обязательно должны иметь напряженные отношения с представителями International Police Association).
- Угадал на букву “Х” - с грустью вздохнул Василий Нанотович и носком лакированного ботинка прочертил невидимую линию на ковровой дорожке перед собой. - Те у нас давно под контролем, ежемесячно транши переводятся, причем прямо оттуда - Он неопределенно ткнул пальцем в сторону массивной, видимо театральной люстры, горящей тысячами маленьких лампочек. - Сисадмины облажались, везде воруют. Мы щас для экономии средств к компьютерным клубам подключаемся. Внутренний траффик, практически нихто ведь не юзает, все на внешнем висят, а скорость зашибительная сто мэгабит на секунду...
У меня голова совершенно пошла кругом, от этих малопонятных технических подробностей.
Почувствовав мое замешательство, Васылий Нанонтович удовлетворенно крякнул (мол так тебе и надо) и внезапно в его руке оказалась большая пузатая бутылка коньяка XO Martel. С удовольствием причмокнув губами он припал к узкому горлышку бутылки и сделал несколько смачно глубоких глотков.
Отстранившись от бутылки он поставил ее на ступеньку ниже и повернувшись ко мне уже немного смягченным голосом продолжил.
- Так вот, сейчас мы висим на внутреннем тарффике одного клуба на Борщаговке. Сисадмин вроде замазан, но они иногда ночью меняются. Сейчас наверное пришел кто-то левый и начал тырить клубный траффик. А саму технологию как, куда и чего, сейчас тебе никто не расскажет. Во-первых сложно все, а во вторых государственная тайна. Скажу тебе только, что сейчас я нахожусь в состоянии, - он слегка прищелкнул пальцами, очевидно подбирая варианты - отделенной так сказать реальности, одним словом сплю у себя дома в Луганске, но не так как ты спишь например - тут он опять презрительно усмехнулся - а нормально сплю как нормальные люди спят, полностью подключенный к системе коллективного ин-тэр-нэт-сновидения - иностранное слово “интернет” далось ему с видимым усилием поэтому последнюю часть фразы он произнес по слогам, смешно вытягивая губы трубочкой.
После этого он помрачнел видимо глубоко уйдя в собственные размышления.
Я внезапно почувствовал напряженную атмосферу, неожиданно накатившую на этот зал. Взглянув по сторонам, я увидел, что стены вокруг амфитеатра вдруг стали качаться словно расплываясь.
- А что происходит? - спросил я с нескрываемой дрожью в голосе.
- А то, что не твое это дело - грубо отрезал Васылий Нанонтович.
Тяжелый человек - подумал я и замолчал втянув голову в ворот футболки и комкая влажную глянцевую обложку “Кино-дайджеста”.
Пошло несколько томительных напряженных минут.
Внезапно он поднял голову и с видимым облегчением вздохнул.
В ту же минуту откуда то из-под потолка резко грянула громкая музыка, позже я понял, что она неслась из черных динамиков, вмонтированных по периметру вокруг зала. Это была еще одна композиция Давилко. Высокий мужской голос, с легкой грустью, которую не могла скрыть даже напуская веселость мотива запел:
...где горилка ля-ля
...вот горилка ля-ля
...ох, го-ри-лка, гори-гори-горилка!
- Ну все кажись пронесло! - весело крикнул мне Васылий Нанонтович и потянулся за своим коньяком.
- А как же поговорить, вы ведь вопросы задать хотели? - спросил я едва слыша собственные слова из-за грохота музыки.
- В другой раз поговорим, скоро биржа в Нью-Йорке открывается, - без сожаления ответил он и поднялся со ступеньки.
Я заметил как сильно помялся сзади его черный костюм в мелкую черную полоску.
- Все не просто так в этом макрокосмосе - сказал он, - видно рано тебе еще с нами общаться. Хотя, вот возьми визитку, может подключишься еще раз, когда-нибудь, на наш уровень многие хотят попасть, и у председательши к тебе какие-то вопросы были... Эти слова прогудели у меня в голове каким-то сумасшедшим эхом, а затем все окуталось веером искр и радужной электифицированной пылью.
 
Я проснулся от ощущения холода и жесткости того на чем я спал. В последние мгновения моего сна, мне снилось, что я лежу на льду какого-то заброшенного то ли катка, то ли просто замерзшей реки и меня медленно и неуклонно заносит снегом.
Очнувшись, я потянулся всем телом. Из вентилляционной отдушины по потолком, неуютно тянуло сырым воздухом. Ноги совершенно ничего не чувствовали, получилось, что я случайно уснул сидя в своей обычной комнате для уединенных размышлений. Все также надежно булькала вода за спиной.
Я осторожно стал приподниматься, давая крови постепенно наполнить ноги. Пластиковое сиденье с неприятным хлюпаньем отлепилась от меня и опав гулко стукнулась о фарфор.
Как в бреду я посмотрел на стенку слева от меня. Она встретила меня своим обычным калейдоскопом футуристескиз разводов. Правда сейчас я уже не мог вспомнить, что видел в прошлый раз на ее неверной поверхности, зато теперь на меня явственно уставилась какая-то неприятная рожа, растянутая в неприятнуую насмешливую улыбку. Я непроизвольно накрыл ее рукой, одновременно перенося вес занемевшего тела в другую сторону.
Все нормально - сказал я себе и взглянул на наручные часы. Стрелки показывали пять тридцать утра.

Я слегка наклонил голову и мне вдруг стало нехорошо, - массивная визитка с солидным золотым тиснением и черной надписью “Будяк Василь Мамонтович Councilor of Virtual-ritual Somnambulists Rada Gas, oil, rolled metal, construction steel questions of culture, education and law. Activation code 1326-f168-45dt-p0tz5 ” со страшной реалистичностью лежала на коричневой выщербленной плитке пола, не оставляя никакой надежды на то, что вчерашнее было просто дурным сном.


Киев декабрь-январь 2005/2006 г.г.