Влечение
Из всех мистик, мистика этих глаз была самой волнующей; он пел дифирамбы судьбе со злорадством единственно выжившего и пережившего всех врагов своих, сжигал рукописи прошлых лет – да, да, - ведь он ещё в самом начале, царапая на стенке каракули чьих-то телефонов, был уверен именно в таком исходе; и теперь уж точно, наверняка выжег уста тем прощальным поцелуям, теперь уж наверняка кипящий свежим соком плод утолит тот вечный, зияющий голод. Невидимке вернули глаза, вернули скулы – ему вернули всё это и добавили ко всему прочему, что было изъято – простое тукающее сердце. Вот этого оказывается не доставало? Этого?.. Но ведь снова эти оскалы иронии и дальше, вероятно высшим благом будет считаться этот дар, и, быть может, прячась в тени, под камнями он будет шёпотом читать оды – о моё сердце, о... Но она тем не менее не уходила, так и стояла на мостовой, скрытая от их глаз, открытая его глазам – искрящимся. Душа его – опаловый маятник, руки – ядовитые крючья, но ими уже не вытащить жалкую сущность, не отравить, да и излечить уже инъекцией под сердце нельзя будет, ведь игла сломается... И он кинулся к ней, чуя пульс свой, желая чувствовать, желая жить.